А. В. Дружинин. Крестьянский вопрос

А.В. Дружинин
Крестьянский вопрос
и братья
Обольяниновы

Вступление

Александр Васильевич Дружинин был человеком сложным, и во много не понятым современниками. И сего-дня, читая исследования о нем, поражаешься его кругозору и разнообразным знаниями в области литературы русской и зарубежной.
Он участвовал в нескольких журнальных проектах, но с переменным успехом. Был на короткой ноге с лидерами литературного мира того времени, среди которых были – Тургенев, Толстой, Некрасов, Писемский и Григорович. – Об этом пишет сегодня сетевая энциклопедия:

«В редакционном кружке «Современника» с конца 1840-х по конец 1850-х годов Дружинин был близок с Д.В. Григоровичем, И.С. Тургеневым и в особенности с П.В. Анненковым и В.П. Боткиным, с которыми его сближали не только литературно-эстетические предпочтения, но и жи-тейские развлечения. Под заметным влиянием Дружинина и его теории «чистого искусства» в 1856 – 1858 находился Л.Н. Толстой»
С начала 1850-х годов Дружинин, помимо «Совре-менника», был близок к кругу журнала О.И. Сенковского «Библиотека для чтения». В 1856 Дружинин по приглаше-нию издателя «Библиотеки для чтения» В.П. Печаткина воз-главил журнал.
В 1860 Дружинин передал редактирование А.Ф. Пи-семскому, который уже был к тому времени его соредакто-ром. Сотрудничал в журналах «Отечественные записки», «Искра», «Русский вестник» и газетах «Санкт-петербургские ведомости», «Северная пчела». В «Журнале садоводства» поместил статью «Заметки о садоводстве в Петербургской губернии» (1856, т. 2). В журнале «Век» в 1861 был соредактором П.И. Вейнберга.
В ноябре 1856 на обеде у графа Г.А. Кушелева-Безбородко Дружинин предложил создать по образцу ан-глийского Literary fund Литературный фонд. На эту же тему он опубликовал статью «Несколько предположений по устройству русского литературного фонда для пособия нуждающимся лицам учёного и литературного круга» («Библиотека для чтения», 1857, т. 146). Организованное благодаря настойчивости Дружинина в 1859 в Санкт-Петербурге Общество для пособия нуждающимся литера-торам и учёным просуществовало около 60 лет» .

«Это был характер прямой и серьезный,; – ;писал Некрасов о Дружинине.; – Несмотря на видимую мягкость свою и отвращение от крайностей, это был человек самый крайний там, где того требовали обстоятельства. У него не было отношений натянутых или двусмысленных <…> Дру-жинина искренно любили и уважали» .

***

Обращаясь к Гдовскому Дружиноведению, отметим, что по счастью, в Российском государственном архиве ли-тературы и искусства в Москве (РГАЛИ) сохранился огромный архив А.В. Дружинина, из которого были изданы письма к нему и знаменитый Дневник. – Основываясь на этих публикациях, стало возможным написание краеведче-ских исследований о жизни и деятельности этого много-гранного таланта.

В этом свете особо следует отметить работу исследо-вателя из Самары – Н.Б. Алдониной, доктора филологиче-ских наук, профессора кафедры русской, зарубежной лите-ратуры и методики преподавания литературы Самарского государственного социально-педагогического университета, с которой я был знаком по переписке, и от которой получил в дар ее книгу – «А.В. Дружинин (1824 – 1864). Малоизу-ченные проблемы жизни и творчества» (2005) .

«Я не единожды общался с Надеждой Борисовной по телефону и по электронной почте, и она мне поведала, что ей пришлось в течение 20-ти лет все отпуска проводить в Москве, в РГАЛИ (Российском государственном архиве ли-тературы и искусства), и там копировать вручную огромный архив писателя. И видит Бог, – то был тяжелый труд. – Снимать же на фотоаппарат документы возможности у ис-следовательницы тогда не было.
Надежда Борисовна постоянно выказывала желание посетить дружининские места в Плюсском районе Псков-ской области, но, видимо, ей это не удалось. – Она намере-валась при этом договориться о ночлеге с персоналом Заян-ской школы, которая сегодня за ненадобностью закрыта и даже предполагается к продаже.
Никто при этом не говорит в Плюсском районе, что здание бывшей школы в Заянье – это бывший дом Оболья-ниновых, друзей писателя, которые присматривали за хо-зяйством его в меру своих возможностей»  .

***

Поскольку соседи Дружинина братья Обольяниновы были причастны к хозяйственному механизму в Марьин-ском, приведем несколько цитат из писем А.Н. Обольяни-нова на эту тему. – Он пишет об откровенном вредительстве Семена, старосты имения Марьинское, которого за что-то наказала Мария Павловна, мать писателя:

«[25.04.1861] Теперь перехожу к не очень веселой повести. Вчера часов я 9-ть, вечером, приходит Татьяна с Аннушкой (дочерью Никиты) и объявляют, что два дня как коровы [на мызе в Марьинском] не кормлены, нет пелы , и как перед тем скот был заморен, то уже пало семь коров.
…
Приехав в Вашу усадьбу, я нашел, что стадо пошло отыскивать себе скудное пропитание в виде осоки, кой-где показавшейся, бору и брусничника. Четырех же коров нельзя было выгнать с двора, и пара из них стоит в сообществе третьей подруги, вчера павшей, которую некому было вы-тащить с двора по случаю праздничного пьянства. Семен  и не показывался. Распорядившись, чтобы скорее убрали па-лую корову, и не найдя ничего, кроме нескольких клочков совсем гнилого сена, я позвал Осипа и приказал ему давать те два куля овсяного жита (запроданного в Заянье) и по пуду соли в день, чтобы делать пойло для коров. Когда же Осип мне объявил, что у него есть еще телег 25 сена, то я отправился посмотреть его, нашел очень хорошим и велел сейчас свезти две телеги на скотный двор и дать поесть ко-ровам, а потом перевезти и остальное семо.
…
А о Семене предоставляю Вам судить самим. Не до-пуская основательности толков, что всё это сделано им умышленно, на зло Map[ии] Пав[ловне], что отстранила его жену от скота, или чтобы подвести Татьяну под ответ, спрошу Вас, разве такой человек не вреден? Три раза в зиму спрашивал у него, достаточно ли корму, и он говорил, что если прикупать соломы, так хватит до травы, а сена оста-нется пудов 50 для лошадей, когда приедет барыня.
…
[02.05.1861] В эту неделю я был два раза в Вашем имении и при всем желании сделать что-нибудь путное ни-как не мог добиться этого. Главная причина всего зла в Се-мене. Вы можете подумать, что я все вины сваливаю на Се-мена по нерасположению к нему, но мне кажется, что я раз-бираю вещи довольно беспристрастно. Действительно, я не могу переносить в старом лгуне того, что он не скажет ни слова правды; чтобы избавить его и себя от неприятностей, я просил, чтобы он не показывался ко мне, когда я его не зову, а он считает своею обязанностью явиться и вступить в объяснения.
…
Господь не без милости, послал теплые дни с до-ждем, от чего показалась трава, хоть она очень мала еще и коровы не насытятся в поле, но всё-таки не будут умирать с голоду. Тяжело видеть мучение, бедных животных от голо-ду, мычание их растрогает самые крепкие нервы. С другой стороны, досадно видеть, что по глупости (или по злости, как говорят Осип, Василий и Татьяна) Семена в настоящее время» .

Александр Николаевич Обольянинов знакомил кре-стьян Дружининых с Манифестом об отмене крепостного права (Манифест от 19 февраля). Эта его деятельность отображена в соответствующем письме от 18.03.1861 г.

«19 февраля 1861 года император Александр II под-писал Манифест «О всемилостивейшем даровании крепост-ным людям прав состояния свободных сельских обывате-лей» и Положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, состоявшие из 17 законодательных актов. На основании этих документов крестьяне получали личную свободу и право распоряжения своим имуществом» .

[18.03.1861] «Многоуважаемый Александр Василье-вич, могу Вам сообщить, что манифест  [19 февраля 1861 г.] произвел не очень приятное впечатление на крестьян дере-вень Лотохова ; Чертово  и Васильевское . Во-первых, два года прежних отношений и, во-вторых, оброк за землю или выкуп ее не входили в их расчеты, по сведениям, заим-ствованным в Заянье. Толковал я с православными часа че-тыре, горло пересохло, а результат, кажется, самый ни-чтожный.
Для успокоения совести отдал им положение, чтобы они читали, разбирали и потом собрались (уведомив меня заблаговременно) для разъяснения темных мест и недора-зумений. Впрочем, всё тихо, спокойно, и они говорят, что не им одним, а и всем также объявлено» .

Сам писатель лишь изредка касался в своих письмах и Дневнике крестьянской темы:

А.В. Дружинин – В.П. Боткину

16 октября 1861 г. Санкт-Петербург

…
Пребывание мое в деревне было самым заниматель-нейшим временем в моей жизни, несмотря на то, что я больше сидел дома, а ко мне приезжали и рассказывали о делах до малейшей подробности. Столько необычного, странного, смешного! Где ждал беды, там удачи, на что смотрели легко, то оказывается трудным. Например, дворо-вые умоляли оставить их в прежнем положении, не требуя ни паспортов, ни прибавления содержания. Зато вольный полевой труд просто невозможен в нашем крае (разве в очень малом виде), потому что цены на рабочих ужасные. Пришлось уменьшить запашку и продать часть скота. Но кто изворотлив, деятелен и любит хозяйство, тот как-нибудь выпутается, да и вообще Петербургская губерния ранее других придет в порядок. Серьезных замешательств у нас не было; – ;учреждение посредников совершенно убило зем-скую полицию и чиновников, которые делали больше вреда, чем пользы. Крайняя занимательность положения состоит в тысяче опекунов, смешных столкновений, неожиданностей и замысловатых обстоятельств. Если б я вел дневник и мог его напечатать, разные деяния помещиц, толки соседей, раз-говоры крестьян, случаи при работах и совещаниях, расска-зы посредников,; – все это составило бы материал истинно драгоценный. Как мало знали мы наш край, как далеки от жизни были все наши понятия о крестьянине и даже поме-щике! Истинно говорю Вам, что мы о жителях Таити имели сведения более точные. Теперь сама жизнь и реформа62 выбили нас из праздности и мира пустых умозрений, нельзя без смеха припоминать о том, что говорилось и писалось так недавно .

[1853] Воскресенье, 20 сент<ября>.

…
Поутру, между прочим, я бродил в роще и там рас-суждал касательно обещания, данного мне самим собою по-чти за год назад. Сводя хозяйственные счеты и делая неко-торые распоряжения по имению, я был поражен мыслью о том, как много может сделать хороший, благонамеренный человек добра своим крестьянам, проживая в деревне с це-лью поднять их благосостояние. Я не имею способности к хозяйству и им не занимаюсь, но у меня есть взгляд и жела-ние добра, желание, чуждое всякой сентиментальности, обычной в молодых людях. Прошлого года, бродя по саду и рассуждая обо всем этом, я дал себе слово пожить лентяем еще три года и по истечении этих трех лет поселиться в имении. Наши крестьяне не в дурном положении, но они могут жить лучше и по своему поведению стоят этого улучшения. Они тихи, трудолюбивы и преданы, в этом я убедился на похоронах брата , когда вся толпа, сделав свое дело, пошла поклониться могиле старого барина . Когда им делается угощение, или, по-ихнему, бал, они блаженствуют и благодарят за угощение самым забавным образом. Они в нашем семействе более 30 лет. Изо всего этого следует то, что, раз взявшись думать о них, помогать им, я буду иметь перед собою самую благороднейшую деятельность, которую когда-либо имел человек перед собою. Я понимаю два хороших способа управления – или тихое, патриархальное, laisser aller {предоставление идти своим путем (франц.).}, как оно происходит при моей родительнице (ибо мужик ужасно не любит, чтоб мешались в его дела, в этом деле он бессознательный последователь Сея), или же постоянное здраво-филантропическое наблюдение, которое может только себе позволить человек независимый, бессемейный, положивший свою отраду в полезной деятельности. Почему же мне не взять со временем на себя этой последней роли? Семейство у меня едва ли будет, деятельности благороднее я себе не найду, а самое дело может возбудить во мне столько полезных побуждений, что я буду благословлять ту минуту, когда о нем в первый раз подумал. При начале мое-го предприятия мне придется обогнуть два eceuils {подвод-ных камня (франц.).} – Сциллу и Харибду, то есть жадность к личному приобретению и сентиментальную филантро-пию. Но я не жаден, умею довольствоваться малым, а в сен-тиментальности сам себе замечал редко. Я очень хорошо знаю, что всякое пособие крестьянин должен получить сво-им трудом, что легко добытые деньги его портят, что изба-ловать простого человека чрезвычайно легко. Но я знаю также, что можно сделать тьму добра, во-первых, влиянием помещика, во-вторых, разумною системою ссудой и всякого рода законных поддержек. Я знаю, что можно рискнуть не-большими капиталами, подстрекая мужиков к торговле, знаю, что вдов и сирот можно поддерживать, не рискуя поощрить ленивого хозяина, что можно устроить запасный капитал на случай нужды, со временем избавить деревни от рекрутчины, а до того сделать рекрутчину менее тяжкою, хорошо награждая рекрута, если он не мошенник. Улучшения хозяйственные (я разумею улучшения несомненные, а не вычитанные из изданий В<ольного> экономического общества ), начавшись у помещика, могут и должны перейти к крестьянам. И так далее, и так далее, но пока довольно об этом .

[1853] Воскресенье, 22 ноября

Наконец, я начинаю сердцем убеждаться в необходимости добрых и полезных дел. Почти тридцать лет я прожил на свете, как кажется не бесполезно, трудясь и просвещая публику насколько был в силах, но, действуя таким образом, я имел в виду только себя самого; если я и делал добро, оно совершалось само собою. Пора возблагодарить бога за многие годы спокойствия и счастья, посвятив себя труду на пользу людей, принявшись за дела деятельного благотворения. Мысль о деревенской жизни и о разумно-благодетельном управлении имением зреет внутри меня. С нынешнего года 20-й процент моих литературных барышей пойдет на пособия крестьянам в настоящий тяжелый год; о том, как распределить причитающиеся суммы, как употребить их, не поощряя лености и пр., я посоветуюсь с матушкой. На будущий год процент увеличится, а затем на следу-ющий год я или вполне себя посвящу семье, данной нам судьбою, или буду посвящать ей большую часть моего дохода. Лежа в постели ночью, я думал обо всем этом, далеко не в первый раз, а подумать пришлось .

А.В. Дружинин, который с детства рос в Марьинском с крестьянскими детьми, в зрелом возрасте в отдельных случаях принципиально не желал писать о них в своих очерках и повестях.
В этой связи небезынтересны строки воспоминаний о нем, которые написала писательница Авдотья Яковлевна Панаева, гражданская жена Некрасова, сотрудница журнала «Современник». Она досконально знала литературный мир Петербурга, и в особенности – членов редакции журнала «Современник». – Писатель как раз работал в этой редакции несколько лет:

«Дружинин находил, что в журнале [«Современник»] не следует печатать повести и рассказы с сюжетами из народной жизни.
– Подписчики у журнала люди образованные, – говорил он. – За что же преподносить им чтение о той среде, которая для них чужда? Ну, интересно ли образованному читателю знать, что Ерема ест мякину, а Матрешка воет над павшей коровой! Право, все, что пишут о русском мужике, преувеличено. Какие это у него потребности могут быть к другой жизни? Он совершенно доволен и счастлив, если ему удастся в праздник опиться до опухоли брагой, или до скотского состояния водкой.
Когда Дружинина упрекали, что он безучастно отно-сится ко всем современным вопросам, то он отвечал:
– Целесообразнее будет, если я стану видеть одни хорошие стороны жизни. К чему мне портить свою кровь разными волнениями! Я лучше буду наслаждаться своей молодостью. От наших разговоров и волнений мужик не перестанет есть мякину, общественный строй не изменится, за что же я сам себе буду отравлять жизнь? Все это проис-ходит у вас от пессимистического взгляда на жизнь, а у меня оптимистический взгляд» .

Сланцы.
19.06.2023.


1826
Крестьянский бунт
в Гдовском и Ямбургском уездах

Кстати, Дружинины, писатель и его племянник В.Г. Дружинин, уклончиво упоминают о событиях бунта в име-нии в 1826 г. – Точнее, они совсем о нем не упоминают. – Племянник, единственно, пишет в воспоминаниях «А.В. Дружинин (1824 – 1864) и его дневник» , что «При жизни Василия Федоровича [Дружинина, отца писателя] случился в деревне [Пустое Чертово, впоследствии – Марьинское] пожар , после которого из деревни были сделаны два вы-селка, в 2-х верстах расстояния от Марьинской: на север – Лотохово и на юг – Васильевская» . И все. У Александра же Васильевича при желании можно найти беспокойство в его Дневнике в связи с событиями 1861 года.

Пожар, очевидно, мог быть следствием поджога, ко-торый вполне могли устроить бунтовщики, которые объ-явились в имении Дружининых в 1826 г. Ровно такие же бунтовщики объявились в деревне Гусева Гора князей Дон-дуковых-Корсаковых, расположенной от деревни Дружини-ных в 24-х км. Были бунтовщики и в соседнем имении Чеблоковых – Преображенское, деревни которого были от Марьинского по дороге в 7-ми – 10-ти км.
Многочисленные бунты в России стали естествен-ным следствием восстания на Сенатской площади 14 декаб-ря 1825 г., в котором опосредованно участвовали как рабо-чие, так и приехавшие в столицу крестьяне. Во всяком слу-чае, и рабочие, и крестьяне, и мещане, и купцы, и дворяне – все видели развернувшуюся в тот день в Петербурге драму.
Люди разнесли по стране «невнятную» весть о дол-гожданной свободе, что не подкреплялось официальными документами. – Наоборот, император выпустил 12 мая 1826 г. манифест , обращенный к бунтовщикам и распространи-телям слухов, о чем сегодня есть соответствующие иссле-дования.

«Широкое распространение крестьянских волнений в 1826 году принято связывать с двумя основными причинами. Во-первых, повлияло случившееся накануне восстание декабристов, всколыхнувшее все слои российского обще-ства. Вторая причина – слухи о грядущем освобождении крестьян. В итоге случаи массового отказа от исполнения повинностей и сопротивление карательным военным отря-дам распространились по всей центральной части России.
…
Со времени бывших происшествий в С.-Петербурге в декабре месяце, различные нелепые слухи в народе беспре-рывно распространялись и доселе распространяются. Слухи эти в Ярославской губернии более, нежели в другой, имеют возможность доходить и сосредоточиваться во мнении народа, ибо треть жителей губернии, находясь беспрестанно в отлучке по торговле и промыслам, большею частью проживает в С.-Петербурге и Москве; из сих мест, возвращаясь в домы свои, приносят вести, часто самые нелепые, среди собратий своих доверие заслуживающие. Сии-то люди, приходящие из столиц, распространили слухи между помещичьими крестьянами о мнимо ожиданной к весне вольно-сти, а между казенными крестьянами и прочими состояниями, что все недоимки прощены будут.
В Государственном архиве Псковской области со-хранился другой интересный документ, свидетельствующий о влиянии, которое имели на крестьян ближайших к Петер-бургу губерний вести о восстании 14 декабря. Это – всепод-даннейшая просьба псковского помещика А.И. Ноинского, представленная 9 марта 1826 г. на имя Николая I. Ноинский объясняет в ней причины недовольства своих крестьян, по-давших на него жалобу царю, и просит принять решительные военно-полицейские меры.
«Осмеливаюсь представить истинную причину оной <жалобы> и последствия сего их <крестьян> поступка, – пишет он. – После происшествия, случившегося в половине декабря прошедшего года в здешней столице, неблагонамеренные распустили и между крестьянами разные ложные слухи, которые достигли и моего имения. Несколько крестьян буйного нрава и приобвыкшие к своевольству, злоб-ствуя на вотчинное управление, коего надзором они тяго-тятся, распустили по вотчине разные нелепые и возмути-тельные толки, а между прочим и то, что стоит только подать вашему величеству жалобу на помещика и они будут вольными…». «В результате, – продолжает Ноинский, – уже не только никто почти не повинуется приказаниям конторы, не вносят ни оброка, ни барщины, ни казенные подати, но многие угрожают ужасным буйством, которое, конечно, последует, если не приняты будут скорые и решительные со стороны правительства меры».
Мы знаем, что вести о восстании 14 декабря достиг-ли Тригорского уже через три дня. Близость Псковской губ. к столице и постоянные сношения псковских крестьян с Пе-тербургом способствовали тому, что крестьянское движение приобрело здесь в 1826 г. особенно широкий размах.
Волнения крепостных крестьян происходили в 1826 г. в семи уездах Псковской губ. из восьми» .

«Восстание декабристов на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. дало очередной повод к распространению в крестьянской среде толков о скором освобождении из кре-постной неволи. Во многих губерниях начались крестьян-ские волнения. Уже в первый год царствования Николая I произошло 179 выступлений крестьян. Для усмирения мно-гих из них пришлось прибегнуть к помощи войск.
В этой ситуации 12 мая 1826 г. был подписан Высо-чайший манифест «О возникшем в губерниях неповинове-нии крестьян», в котором монарх подтверждал незыбле-мость крепостного права и грозил карами за распростране-ние ложных слухов и неповиновение властям. Правление Николая I отличалось консерватизмом и жесткостью по от-ношению к нерадивым подданным. Поэтому по причине продолжавшихся крестьянских волнений уже 9 августа 1826 г. вышло повеление судить нарушителей спокойствия воен-ным судом. Император Николай I, как и его предшественник Александр I, считал, что освобождение крестьян от крепостной зависимости неизбежно, но время для этого ещё не пришло. Для обсуждения крестьянского вопроса в период его царствования было учреждено 9 специальных коми-тетов, но входившие в них высшие сановники империи сде-лали всё, чтобы проведенная ими работа так и осталась на бумаге» .

«Высочайший Манифест о возникшем в Губерниях
неповиновении крестьян (1826 г., Мая 12).

БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ
МЫ, НИКОЛАЙ ПЕРВЫЙ,
ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССІЙСКИЙ,
и прочая, и прочая, и прочая.

Объявляем всенародно.

По донесениям Начальников Губерний дошло до НАШЕГО сведения, что в некоторых селениях казенные и помещичьи крестьяне, обманутые ложными слухами и зло-намеренными разглашениями, отступают от должного по-рядка, полагая: первые, то есть, казенные крестьяне, что бу-дут освобождены от платежа податей, а последние, то есть помещичьи, от повиновения их господам.
Сожалея о заблуждении сих поселян и желая обра-тить их на путь истинный мерами кротости, свойственными Отеческому милосердию НАШЕМУ, Повелеваем объявить повсеместно:

1) Что всякие толки о свободе казенных поселян от платежа податей, а последних, то есть помещичьих крестьян и дворовых людей от повиновения их господам, суть слухи ложные, выдуманные и разглашаемые злонамеренными людьми из одного корыстолюбия, с тем, чтоб посредством сих слухов обогатиться за счет крестьян, по их про-стодушию.
2) Все состояния в Государств, в том числ и поселяне, как казенные, так и помещичьи крестьяне и дворовые люди, по всей точности должны исполнять все обязанности, законами предписанные, и беспрекословно повиноваться установленным над ними властям.
3) Если и за сим НАШИМ повелением откроется какой-либо беспорядок между казенными поселянами, или помещичьими крестьянами и дворовыми людьми, по лож-ным слухам о свободе от платежа податей или от законной власти помещиков, то виновные навлекут на себя справедливый НАШ гнев, и немедленно будут наказаны по всей строгости законов.
4) Подтверждается Начальникам Губерний иметъ неослабное наблюдение, дабы разглашатели подобных слухов или толков, были без промедления предаваемы суду, для поступления с ними также по всей строгости законов.
5) А как и до НАС уже прямо доходят недельные просьбы поселян, писанные на основании вышесказанных слухов или толков, то для прекращения сего зла, и сохране-ния тишины и порядка, МЫ повелеваем сочинителей или писателей таких просьб, яко возмутителей общего спокойствия, предавать суду и наказанию по всей строгости законов.

Правительствующий Сенат немедленно учинитъ надлежащее распоряжение к опубликованию сего НАШЕГО повеления во всенародное известие, предписав при том, чтоб чтение оного в воскресные и праздничные дни по церквям, на торгах и ярмарках продолжаемо было в течение шести месяцев со дня получения сего повеления в губерниях, с строгим сверх того подтверждением Начальникам оных, дабы за исполнением, изложенных в сем НАШЕМ повелении мер имели они неослабное наблюдение, что и возлагаем на непосредственную их ответственность в пре-дупреждение всякого неустройства.

На подлинном подписано Собственною Его Импера-торского Величества рукою тако:

«НИКОЛАЙ».
В Царском Селе. 12-го Мая 1826» .

Об этом бунте вкратце пишет краевед А.Д. Лукашов в своем исследовании «Польски;е декабристы» . Я же в связи с этим приведу далее «Жалобу крестьян В.Ф. Дружинина царю»  и некоторые сопутствующие материалы о бунте крестьян на Гдовщине и в Ямбургском уезде.
Если конкретизировать вопрос, то выясняется, что бунт по весне в 1926 г. был в имении Дружининых Пустое Чертово (впоследствии – Марьинское) и в соседних имени-ях Чеблоковых [Новое Преображение] и Дондуковых-Корсаковых [Гусева Гора]. В Гусевой Горе и в Верхолянах тех же Дондуковых-Корсаковых даже случились вооружен-ные стычки крестьян с войсками:

«В мае 1826 года полковник [Н.Л.] Манзей со своею воинской командой квартировал в имении помещика Н.Е. Чеблокова  – Новое Преображение. Команда расположи-лась здесь в стратегическом отношении правильно, так как во владениях соседних помещиков было тоже неспокойно. Благодаря этой дислокации Н.Л. Манзей оказался  в самом центре событий. Так, например, в близлежащем имении Дружининых – Пустое Чертово произошли беспорядки, где главным зачинщиком, смущавшим крестьян, был староста Василий Яковлев» .

Общую картину бунта в имениях Гдовского и Ямбургского уездов дает в своей книге «Декабристы» М.В. Нечкина (1984) . В ней она упоминает о стычке крестьян с правительственными войсками вблизи д. Гусевы горы (совр. д. Гусева Гора Сланцевского р-на Ленинградской обл.). так же она упоминает в связи с бунтом и д. Дружининых:

«Недавно найдены новые, очень интересные архив-ные материалы, освещающие крестьянское движение в Петербургской губернии вскоре после восстания декабристов, в первой половине 1826 г., еще до казни первых русских революционеров . Надо обратить особое внимание на усиление массового движения около столицы. Из этих матери-алов мы узнаем, что в ряде уездов Петербургской губернии возникло довольно широкое крестьянское движение – всего за указанное время там произошло 78 крестьянских выступлений, о которых ранее историки не имели сведений. Значительность волнений была такова, что для усмирения крестьян пришлось вызывать войска и подавлять крестьянские выступления силою оружия. С участием воинских подразделений движение было усмирено в 43 имениях, что составляет более половины всех выступлений в данном районе. Командовать войсками, брошенными на подавление, был назначен царем полковник Н.Л. Манзей. Ему не раз пришлось просить начальство о пополнении военных сил для выполнения данного ему поручения.
На запрос Манзея, в чем же причина волнений и от кого происходит «неповиновение» крестьян, гдовский уезд-ный исправник дал любопытный ответ: «По учиненному на местах неповинующихся крестьян разведыванию, сколько можно было из ответов собрать сведения, умозаключительно положить можно. Неповиновение произошло от крестьян, кои по занятиям своим бывают часто в столице...» Из-вестно, как много народа, в том числе и крепостного, прие-хавшего по делам господ в столицу, скопилось на Сенатской площади в день 14 декабря 1825 г. Ясно, что рассказы о происшедшем в Петербурге услышали ранее других от своих же односельчан, приехавших из столицы, крестьяне окрестных деревень.
Конечно, прямых ссылок на восстание 14 декабря гдовский уездный земский исправник дать не осмелился, угодливо заменив их упоминанием, что крестьяне-де распустили слух о «милостливости» нового императора (с чего бы это?), который-де «входит в положение всех сословий», в силу чего крепостные крестьяне «непременно могут наде-яться получить вольность». Для историка ясно, что объективная связь того, что произошло на Сенатской площади 14 декабря 1825 г., с усилением волнений крепостных крестьян в Петербургской губернии более чем вероятна.
Главных «зачинщиков» гдовскому исправнику сначала выявить не удалось. Потом к полковнику Манзею иногда поступали сведения об отдельных «зачинщиках». Одним из них оказался отставной унтер-офицер бывшего лейб-гвардии Семеновского полка Борис Иванов, другим «главным зачинщиком» был староста вотчины помещика Дружи-нина крестьянин Василий Яковлев. Называли мужика из имения Татищевых, который, приехав из Лужского уезда по своим надобностям в деревню Высокую, принадлежавшую тем же господам, увидел, что крестьяне собрались идти на барскую работу, и сказал им: «Что вы, дураки, слушаетесь и идете на работу, у нас в Лугском уезде никто к Татищевым на работу не ходит». 20 человек крестьян немедленно послушались агитатора и на работу не пошли.
Перед нами пример связи одной восстающей против крепостного права деревни с другой. «Ни в одной вотчине,– сообщает исправник,– не в силах были кроткими внушениями обратить их (крестьян.– М.Н.) к своей обязанности». Крестьяне говорили: «Делайте с нами, что угодно, но мы к помещику на работу не пойдем». Ряд крестьянских выступлений носил бурный характер. Исправник Лужского уезда доносил, что крестьяне, вооруженные кольями и вилами, напали на военную команду и ранили нескольких солдат. Свыше 200 крестьян из имения помещика Дондукова-Корсакова напали около деревни Гусевы горы на воинскую команду в 45 человек, ранили нескольких солдат и повредили их оружие. Крестьяне были вооружены дубинами и кольями. Им удавалось ломать и гнуть солдатские штыки, разбивать приклады ружей. Восставших «усмирили» шты-ковой атакой. Часто отмечается «большое упорство» крестьян, а лозунг требования «вольности», освобождения от крепостного права – повсеместен. Усиление движения в Петербургской губернии повторилось и в соседней Псковской губернии.
Рост крестьянских волнений около столицы, конечно, чрезвычайно обеспокоил царское правительство. Эти волнения явились одной из важных причин издания Николаем I особого Манифеста от 12 мая 1826 г., прямым образом связанного с волнениями, как мы только что видели, не только в Петербургской губернии, а также на Украине и в других местах.
Манифест говорил «о возникшем в губерниях неповиновении крестьян», грозил карами распространителям слухов о скором освобождении крестьян, запрещал подачу прошений об освобождении на имя царя. В Гдовском уезде, как сообщал по начальству Манзей, «ослепленные крестьяне мнимою вольностью не хотят верить, чтобы сия была воля государя императора, но полагают, что это происки и хитрость помещиков». Иначе говоря – не верят подлинности Манифеста,– в этом ярко сказывается темнота крестьян и вера их в возможность существования «доброго царя». Один из главных зачинщиков движения, отставной унтер-офицер Семеновского полка Борис Иванов, о котором упоминалось выше, «по прочтении Манифеста в церкви явно насмехался над оным и поощрял мужиков не верить». Всего усмирители выявили четверых «зачинщиков» движения около Петербурга – крестьян из имения Корсаковых Павла Григорьева и Никиту Дмитриева, а также уже упоминавшегося старосту из имения помещика Дружинина Василия Яковлева и только что упомянутого бывшего унтер-офицера знаменитого Семеновского полка Бориса Иванова. Напомним, что Семеновский полк восставал в столице осе-нью 1820 г., еще за пять лет до восстания декабристов, но был ли отставной семеновец Иванов в свое время причастен к этому важному событию, мы сейчас с точностью сказать не можем. Во всяком случае, он, наверно, знал о них.
Заметим, что среди дворян – царских расследователей о причинах волнений крестьян около Петербурга – нашелся честный человек – майор А. Бойко, написавший в своем докладе Манзею без боязни о тяжком положении крестьян помещика Чеблокова, подавших на барина жалобу (на долю Бойко пришлось расследование этого вопроса): «Что мне сказать в оправдание помещика? – писал майор Бойко.– Разве то, что просьба крестьян не только может назваться священной по своей правде, но в ней многое еще и не помещено...» Расследуя просьбу, Бойко «удостоверил-ся» в ее «совершенной справедливости». Он гневно разоблачает помещика: «Как беспристрастный человек, могу ска-зать, что г[осподин] Чеблоков не только не заслуживает названия помещика, священного имени отца своих поддан-ных, но он – упрек своему сословию, упрек в сребролюбии нещастных подданных и упрек богу на земле, потому что какой властелин изберет себе пищу приводить в нищету то, что его питает и нежит, один только человоконенавидец имеет сии правила, которым, по-видимому, г. Чеблоков следует...»

04.1826
Жалоба крестьян В.Ф. Дружинина
царю

«Всеавгустейший Монарх
Всемилостивейший Государь.

Припадая к престолу Вашего Императорскаго Величества мы, нижеподписавшияся просители крестьяне, со-стоим Санкт-Петербургской губернии Гдовскаго уезда деревни Чертова Жилова, в коей состоит ревизских 149 душ. Означенная деревня наша прежде сего состояла за помещиком Чеблоковым, а 1820-го года с публичных торгов продана, и состоим ныне во владении за господином коллежским советником Васильем Федоровичем Дружининым, которой в оной деревни построил мызу, каковой при той деревни никогда не бывало. И под оную мызу для своего хлебопашества отобрал от нас владеемую нами, еще приобретенную трудами прадедов наших, самую хлебородную землю, и мы с той земли только и имели пропитание, а равно и сенныя наши покосы, самыя лучшия, такие от нас отобрал. А оставил нам, для запашки нашей, землю вовсе неудобную, и то малое число. Да и земля сия хлебу никакого урожая при-нести не может, и удобрить оную нет возможности. Сенокос же теперь, по неимению хорошаго, должны иметь в топлых и болотистых местах, да онаго самая малость. Означенной господин наш, Дружинин, по покупке сей деревни, положил собирать с нас оброку по 75 рублей с тягла. И как некоторыя одинокия крестьяне оставались в неуплате, то он за сие убрал от них весь хлеб и сено, почему и принуждены [они] ходить по миру, просить милостину, и тем подаянием только имеют пропитание. И потом учредил нас на барщину по три дни в неделю мужеска и женска пола. Повинность сию, как следующую, служили мы ему с усердием. Но напротив сего, держит он нас на барщенной работе часто в недели и по пяти дней, а нам остается на обработку своих заведений один день в недели. По каковым сим тяжским обременением и по отобрании земли, пришли мы в самое бедное состояние. А напоследок видя мы, что от господина нашего нет уже к нам снисхождения, собравшись все, и вздумали прибегнуть с сею нашею прозьбою к Милосерднейшему нашему Монарху и просить монаршего благоволения избавить нас от такой нестерпимой тягости, коею вышеписанной владелец наш в самое короткое время привел нас в нищету и крайнюю бедность.
Всеавгустейший Монарх Всемилостивейший Государь Вашего Императорскаго Величества.
Жительство мы, просители, имеем во Гдовском уезде в деревне Чертове Жилом, а господин наш в С-т Петербурге служит в почтамте.
Верноподданные рабы крестьяне г. Дружинина Евстифей Феклистов, Федор Артемьев и протчия все подписуются.

Апреля дня 1826 года».


А.В. Дружинин
Автобиография

Александр Васильевич Дружинин родился в 1825 го-ду  в С. Петербурге . Отец его, действ<ительный> ст<атский> сов<етник> Василий Федорович Дружинин, служил при императрице Екатерине в л<ейб>-г<вардии> Измайловском полку, при императоре Павле перешел в ар-мию, был с отрядом Римского-Корсакова под Цюрихом, где и ранен . Рана заставила его перейти в гражд<анскую> службу, на которой он и оставался до своей смерти. Родом он из дворян Смоленской губернии.
Александр Дружинин воспитывался дома до 16 лет, потом поступил в Пажеский корпус, через год после того произведен в камер-пажи , а еще через год выпущен из корпуса в гвардию, в л<ейб>-гв<ардии> Финляндский полк, где уже служили его два брата. Из числа товарищей его по полку был самым замечательным покойный Павел Андреевич Федотов, впоследствии знаменитый русский художник.
В 1846 году Алек<сандр> Др<ужинин> поступил из полка в канцелярию Военного министерства, где занимал разные должности до 1851 г., в который вышел в отставку. В 1847 г. напечатал он свое первое произведение, повесть «Полинька Сакс» в журнале «Современник». Вслед за этой повестью в разных периодических изданиях напечатал он несколько других – между ними могу припомнить «Рассказ Алексея Дмитрича» (1848), «Жюли» (1849) и т.д. Были ста-тьи под разными псевдонимами. По 1857 г., т.е. до принятия на себя редакции «Библиотеки для чтения» был деятельным сотрудником «Современника».
В 1851 г. стал писать статьи об английской литературе, между которыми помню «Босвелль и Джонсон» («Библ<иотека> для чтения»), «Шеридан» («Современник»), «Сир Вальтер Скотт и его эпоха» («Отеч<ественные> записки»), «Георг Крабб и его произведения» («Со-врем<енник>«).
Переводы драм Шекспира «Король Лир» («Совр<еменник>«, 1856 г.) и «Кориолан» («Б<иблиотека> для чтения», 1858).
На театре давались и даются до сих пор перевод «Короля Лира» и комедия «Не всякому слуху верь».
Из критических статей, в которых наиболее выражаются взгляды и убеждения автора, должно назвать «О сочи-нениях Пушкина» («Библ<иотека> для чтения»), «Критика сороковых годов» (там же), разбор сочинений Гончарова в «Современнике» и сочинений Тургенева (в «Библ<иотеке> д<ля> чтения») .
В конце 1856 г. принял на себя редакцию журнала «Библиотека для чтения».
В 1851 г. шатался по Кавказу.
В 1857 г. путешествовал по Италии, Франции, Гер-мании и Швейцарии.
Имеет имение в Петербургской губернии.
Полного собрания сочинений своих не издавал, списка им не имеет.
Кажется, больше сказать нечего.

Примечания

Печатается впервые по рукописи: ГПБ, ф. 265, оп. 1, No 1. Датируется концом 1850-х гг. Автобиография приложена к письму Д. к писателю И.С. Ремезову (1828 – 1901): «Препровождаю к вам, милостивый государь Иван Сократович, сведения, вами требуемые. Портрет у г. Денвера го-тов, стало быть, и по этой части остановки быть не может. С истинным почтением имею честь быть готовым к услугам А. Дружинин».
Ремезов, возможно, намеревался издавать биографии писателей (или сочинения Д.?) .
 

Современные окрестности деревни Марьинско.
Усадьбы друзей и знакомых А.В. Дружинина и пути
следования к ним.
Щепец – Семевские, Заянье – Максимов, Радолицы –
Томсон, Хтины (Ктины) – фон Рейц, Моклочно –
Обольяниновы, Преображенское (Малафьевка) – Блоки, Леонтьевское – Трефурты, Гверезно (Заовражье) – Мейер.


Детские и отроческие годы А. В. Дружинина прошли в Санкт–Петербурге, летние же месяцы, начиная с младенческих лет (нет сведений только за 1825-1828, 1830-1839, 1842-1846 и 1850-1851 гг.), он проводил в Мариинском, в тесном общении с русской природой и русским народом (стр. 68 монографии).
В деревне А. В. Дружинин охотился на уток, ловил рыбу, ходил в рощу за грибами, ездил верхом на лошади, купался, стрелял, учился управлять парусом. О его время-препровождении в Мариинском дают представление письма к братьям от 2.07. и от 15, 16 и 20.07.(1841 г.). В первом из них Дружинин описывает свои занятия по приезде в имение: «Ну! думал я, поселяясь в этот же день в моем флигеле, теперь-то я буду вести деятельную жизнь, вставать в 6 часов, ходить на охоту, ездить верхом и прочая, а, главное, гулять!.. но … все вышло иначе. Дни стоят прекрасные, а я все сижу дома или гуляю только в саду. Дичи тьма, что теперь у нас редкость, а я всего два раза стрелял по дроздам и столько же по уткам, верхом не ездил ни разу, в поле или в лес хожу только по вечерам. Что ж за дивная перемена случилась со мною? ничего, а это все только лень и ужасный жар. Зато я купаюсь ужасно часто… Но прошу не думать, что это значит, что я скучаю… У меня тьма занятий. 1-е. Паруса. Лодка оснащена. Артиллерия поставлена, и теперь хоть на бейдевинде, хоть на фордевинде, хоть на гроте, хоть на кливере сумею съездить. 2-е. Отделка флигеля. Обои обиты. Картины повешены... перед окнами сделаны цветники. Прелесть и только. 3-е. Гулять вечером в поле при закате солнца, с ружьем за плечами и с сигарой во рту. Это регулярно, и это высокое наслаждение. А лежать, нажравшись, как свинья, и курить пахитос? А бесчисленное лакомство, а чтение, ибо я и этим запасся, а в самый жар после купанья что делать, как не читать?» (стр. 69 монографии) .

;
В.Г. Дружинин
А.В. Дружинин (1824 – 1864) и его дневник
(По семейным воспоминаниям)

…
При бегстве из Москвы Василию Федоровичу [Дружинину] удалось спасти денежный ящик Почтамта со значительной суммой денег и представить его по принадлеж-ности. В Москве они потеряли все движимое имущество. Впоследствии Василий Федорович перевелся в Петербург-ский почтамт чиновником особых поручений с чином действительного статского советника. За доставление денежно-го ящика ему было пожаловано имение в 1100 десятин в Гдовском уезде Петербургской губернии, в 80 верстах на юг от г. Нарвы, в 5 верстах от с. Заянья по дороге от деревни Малафьевки, именовавшееся Чертово Жилье, с некоторым количеством крестьян и переименованное им в сельцо Мариинское. Мыза была построена им рядом с деревней на берегу озера, имевшего около одной версты в длину и около полуверсты в ширину, без имени.
По озеру шла граница с соседним имением, принадлежавшим баронессе Е.П. Вревской, урожд<енной> Шмит , которое именовалось Чертово Пустое, оба эти названия происходили от уездной черты, т.е. границы, шедшей в давние времена мимо этих деревень. На возвышенном берегу озера Василий Федорович построил усадьбу, хозяйственные постройки – скотный двор, службы и проч., развел два фруктовых сада, построил грунтовые сараи для вишен и слив. В усадьбе были три постройки: двухэтажный дом, рядом с ним поодаль кухня и далее еще флигель, все построено было в одну линию. В этом-то последнем флигеле любил проводить лето Александр Васильевич. Во флигеле была одна большая комната, сбоку было крыльцо, в нем лестница, рядом с комнатой был коридор с печью, а за коридором две небольшие комнаты. Из коридора был также ход во двор. В большой комнате было три окна с двух сторон. Кругом стен были диваны, на которых можно было спать. При жизни Василия Федоровича случился в деревне пожар , после которого из деревни были сделаны два вы-селка, в 2-х верстах расстояния от Марьинской: на север – Лотохово и на юг – Васильевская.
…
Дневник свой, на листах писчей бумаги, не сшитых между собой, А<лександр> В<асильевич> начал писать в половине 40-х гг. Каждую весну М<ария> П<авловна> и Ал<ександр> Вас<ильевич> уезжали на лето в Марьинское. М<ария> П<авловна> хозяйничала в имении, а А<лександр> В<асильевич> поселялся в своем флигеле и там продолжал заниматься литературой, редакцией «Биб-лиотеки для чтения»; книги же получал из Петербурга, про-должал ведение своего дневника, в который вносил впечатления деревенской жизни, о посещении соседей, о приезжавших к нему и к матери его гостях. В хозяйство он не входил, только по освобождении крестьян он увеличил им земельные наделы против положенной нормы.
К нему приезжали Григорович, Некрасов и Тургенев  – последние два ярые охотники. Они помещались в боль-шой комнате флигеля, но бывали дома только утром и вече-ром, а весь день (кроме Григоровича) пропадали на охоте. Об этих посещениях есть сведения в Дневнике. Вечером они беседовали и занимались «чернокнижием», т.е. сочине-нием нецензурных стихотворений порнографического ха-рактера, писанных рукой Некрасова и Тургенева. В некото-рых из них упоминаются приятели их: В.П. Боткин, Д.В. Григорович, М.Н. Лонгинов и др.  Есть предание, что Гри-горович написал в Марьинском часть своих «Рыбаков» .
В 1853 г. Григорович нарисовал карандашом портрет А<лександра> В<асильевича>, Тургенева и Боткина. Этот рисунок находится теперь в Толстовском музее в Москве.
Нужно заметить, что А<лександр> В<асильевич> очень любил Марьинское. По этому поводу острил Григо-рович, что летом в Марьинском растут мох и богородицына травка, но зато зимой цветут на воздухе розы.
Поздней осенью в начале октября М<ария> П<авловна> и А<лександр> В<асильевич> возвращались в город, но ехали отдельно. М<ария> П<авловна> – в боль-шой карете, запряженной четверкой, в которой помещалась она сама и три ее прислуги; на козлах сидел ее лакей. В ка-рету складывался разный домашний скарб. Ехала М<ария> П<авловна> через усадьбы знакомых ей помещиков и оста-навливалась на день – на два в каждой усадьбе» .


Имение Марьинское
в описании Д.В. Григоровича

Уникальным человеком в окружении А.В. Дружинина был Дмитрий Васильевич Григорович, с которым писатель был знаком, очевидно, с 1847 г., когда оба опубликовали в журнале «Современник» свои первые повести, сделав-шие их знаменитыми. Просвещенная публика плакала, читая «Антона Горемыку» Д.В. Григоровича. Сочувствие к мужику, по мнению Комитета по делам печати, сразу по-ставило повесть в ряд «наиболее опасных произведений», наряду со статьями В.Г. Белинского и А.И. Герцена. В усло-виях николаевской России это звучало набатом.
Д.В. Григорович, единственный из всех, кто посещал писателя в его Марьинском, оставил о своем вояже воспоминания. Для истории Гдовщины – это несказанная удача.
Очерк «Поездка в Гдовский уезд» был издан Д.В. Григоровичем в 1892 г. в книге «Литературные воспоминания», в ряду нескольких очерков о его жизни и литератур-ных авторитетах 1840-х – 1860-х гг. Сам автор признается, что воспоминания дались ему нелегко.
Меж Нарвой и Марьинским через села Поля и Сижно Дружинин добирался на лошадях, высылаемых ему из имения. О дате прибытия в Нарву он сообщал управляющему особым письмом.
Поездка Дружинина по маршруту Нарва – Марьин-ское происходила при следующих обстоятельствах:

«Выезжаем [из Нарвы] в 10 часов вечера. Ночью Плюса, луга и огни по лугам кажутся очень красивы . Два часа спим на сеннике около Сижна . В 6 часов утра у Мейера . Застаем его спящим. Является Трефорт. Несмотря на бессонную ночь, не могу спать. I luogni ameni {Приятные места (итал.).}. Обед у Трефорта. Мы озадачиваем его дам . Отъезд, приезд в Мариинское, возвращение блудного сына и конец всей поездки» .

Вот же строки Григоровича из его очерка:

«Дорога, особенно после Нарвы , во всяком случае, не отвечала преддверию земного рая; все время показывались унылые сосновые перелески, и колеса тарантаса то и дело наезжали на корни, причем нас бросало в разные сто-роны, как орехи, которые встряхивают в мешке; в воздухе, над низменною болотною почвой, отдавало кислотой и сыростью; на пахотных полях, вместо земли, было точно по-сыпано золою; каждую десятину окружал ворох сложенного булыжника и все-таки он отовсюду выглядывал из серой почвы; видно было, что всю эту местность когда-то покрывала вода и по ней плавали льдины, приносившие с севера обломки скал и гранита.
Дом в Марьинском был старинный, деревянный; нас поместили подле, в небольшом флигеле. За домом спускался к пруду большой яблонный сад. Мы приехали вечером и тотчас же отправились к хозяйке дома, матери Дружинина, представлявшей исчезающий теперь тип приветливых, ми-лых старушек, сохранивших в преклонные годы необыкно-венную живость и веселость. К ее приезду на окно, подле ее стула, ставилась всегда стеклянная банка с водою и плава-ющим в ней вьюном; старушка утверждала, что все баро-метры врут беспощадно, пустая выдумка, и только на вьюна можно вполне положиться, так как один он безошибочно указывает перемену погоды. Добрая старушка, предполагая, что дорога нас утомила (вьюн не сообщал этого, но это было верно), потребовала, чтобы мы раньше легли спать. Мне было постлано на диване. Не успел я заснуть, как меня об-лепила целая туча комаров. Утром, взглянув на себя в зер-кало, я ужаснулся: лицо мое и руки были красны и в волды-рях, точно их обварили. Вошел Дружинин, осторожно, на цыпочках, убежденный, что я сплю как богатырь; увидав меня, он рассердился.

– Можно ли так делать? – воскликнул он, указывая на ситцевую оконную занавеску, которую я забыл накануне задернуть. – Теперь, как нарочно, тот период, когда появ-ляются комары; в другое время ни комаров, ни мух, никакой этой гадости никогда не бывает в наших местах.
Мы пошли пить чай к старушке.
– Постой, постой, мой батюшка... дай посмотреть на тебя!.. – остановила она меня, как только я переступил порог. – Ну, так, так и есть, что я говорила: всего одну ночь переночевал у нас, и цвет лица стал уж лучше, гораздо све-жее, чем был прежде...
Перед завтраком мы пошли купаться; с первого шага в воду нога моя стала вязнуть, и я скорее вышел на берег.
– Что с вами? – беспокойно спросил Дружинин.
– В пруду вязко.
– В каком пруду? Где вы видите пруд?.. Это озеро... И вовсе не вязко, на дне чистый песок.
В течение дня я по ошибке произнес несколько раз слово «пруд», и всякий раз Дружинин спешил меня исправить, вскрикивая, с оттенком неудовольствия: озеро, озеро, озеро!..
Владельцы Марьинского были не только влюблены в свою деревню, но пристрастны ко всему Гдовскому уезду. Пристрастие выразилось, между прочим, в том, что Дружи-нин написал для журнала садоводства, издаваемого в Москве Пикулиным, две большие статьи, озаглавленные: «Флора и Помона Гдовского уезда».
…
В деревне, куда обыкновенно приезжают летом отдыхать, Дружинин работал с тем же рвением, как в Петер-бурге. С девяти часов, тотчас же после утреннего чая, садился он к письменному столу и, усиленно пригибаясь на левый бок, писал вплоть до завтрака, прерываясь на не-сколько минут, чтобы пройтись по комнате. После завтрака он отдыхал час и снова продолжал писать, пока нас не по-зовут обедать. Пример такого трудолюбия пристыдил меня за мое бездействие. У меня был план большой повести, но мне не хотелось начинать ее, так как я не успел бы кончить ее в Марьинском. Долгие перерывы в литературной работе всегда во вред ее единству и общему тону, к тому же привычка заниматься у себя дома, видеть вокруг себя знакомую обстановку много также способствовала моему временному бездействию. Мы как-то разговорились о Тургеневе и при-помнили наше представление в Спасском; рукопись фарса оказалась у Дружинина. Я, от нечего делать, воспользовался ею и сочинил рассказ «Школа гостеприимства», напечатанный потом в «Современнике», к великому негодованию тогдашнего критика «Отечественных записок» Дудышкина, который отозвался о нем как о предмете низменного лите-ратурного рода, забыв, вероятно, что даже такой великий писатель, как Диккенс, не брезгал иногда фарсом.
Следя, с каким неутомимым усердием писал Дружинин, я постоянно удивлялся его невозмутимому спокойствию; мне никогда не приходилось его видеть в том более или менее возбужденном нервном состоянии, которое свойственно всем пишущим людям. Лицо его, несколько болезненного вида, с маленькими, глубоко запрятанными глазами и коротенькими, тщательно приглаженными усиками, сохраняло неизменно одинаковое выражение. Занимался ли он переводом шекспировской трагедии, сидел ли над критическою статьей, повестью или фельетоном Чернокнижникова, он с одинаковым спокойствием духа исписывал листы ровным, мелким почерком, и всегда почти без помарок. Он писал, казалось, не вследствие настоятельной внутренней потребности, но как бы понукаемый обязательством, долгом, хотя ничего этого, в сущности, не было.

…Дружинин родился для кабинетной жизни и мир-ных умственных занятий; если б он не был литератором, из него непременно вышел бы ученый. Пылкость воображе-ния, кипучие страсти, живые стремления, физическая по-движность, – словом, все, что волнует кровь и бросает в сторону на пути жизни, отсутствовало в его природе. Он отличался между всеми нами крайним консерватизмом, но консерватизм его был скорее следствием его рассудительно-холодного ума и также отчасти эгоистического чувства. В течение первого года после обнародования освобождения крестьян он опасался беспорядков и, сколько казалось, больше для своего Марьинского, к которому был привязан всею душой.
…Вообще говоря, Дружинин заслуживал в полном смысле также другого названия: отличного, верного това-рища; на его слово можно было всегда положиться. Если в многочисленных томах его сочинений не найдется выдаю-щегося капитального литературного произведения, он оста-вил после себя другим путем видный след в русской литературе: ему первому пришла мысль основать общество литературного фонда, и он был его учредителем, – заслуга не-маловажная, достойная того, чтобы память о нем сохрани-лась надолго» .

Марьинское в Википедии

Марьинско [Марьинское ] – деревня в Плюсском районе Псковской области. Входит в состав муниципально-го образования сельское поселение Лядская волость.
Расположена на Марьинском озере в 7 км к северо-западу от деревни Заянье и в 77 км (по дорогам) к северо-западу от райцентра посёлка Плюсса.
Численность населения деревни по оценке на 2000 год составляла 28 человек.
Первое упоминание о селении встречается в писцовой книге 1571 года письма Яныша Иванова сына Муравье-ва и подьячего Кирилко Кстечкова. Тогда на территории, ныне занимаемом Марьинском, стояло две деревни – Боль-шое и Меншое Чертово.

«Дер. Чертово Болшое, пол-2 обжи, обжа пуста, а на полуобже: дв. Ондрейко Похомов, дв. Стеш Жюков, пашни в поле 3 четверти, а в дву по тому-ж, сена 5 копен, а на пу-стой пашне засев и закос тот жа, лесу непашенного в длину пол-версты, а поперек четверть версты.
Дер. Чертово Меншое, обжа: дв. Влас Федоров, дв. Федко Юрьев, дв. Ондронко Яковлев, пашни в поле пол-6 четверти, а в дву по тому-ж, сена 3 копны, лесу пашенного и непашенного в длину верста, поперек четверть версты» .
Существует мнение, что назывались они так потому, что находилось у черты – межи, границы между Лятцким и Бельским погостами.
Долгое время находились эти две деревни в поме-стье, куда входила и деревня Заянье; впоследствии – Заян-ская вотчина. Лишь раз – в 1594-м году поместье было раз-делено, и деревни Снежное, Заянье и Июдино перешли Григорью Васильеву сыну Тулубьеву, а Чертово Меншое и Болшое остались за Федором Ресницыным, но к 1601 / 1602 году эти две части землевладения вновь слились в одно.
После смуты деревня Чертово Большое опустела, а Чертово Меншое осталась жилой, через некоторое время её стали звать просто – Чертово. Когда заселилась вторая де-ревня, она также стала зваться – Чертово. С такими одина-ковыми именами они были записаны в материалах переписи 1710 года. В дальнейшем бо;льшую деревню стали звать Чертово Жилое, а меньшую – Чертово Пустое.
Заянская вотчина прекратила своё существование после смерти последнего её владельца Емельяна Андрееви-ча Чеблокова. Из-за оставленных долгов, его наследникам пришлось распродать на торгах основную часть этого зем-левладения отца. Так, 18 (30) октября 1820 года Чертово Жилое было продано Василию Фёдоровичу Дружинину; деревня Чертово Пустое досталась генерал-майору Никите Васильевичу Арсеньеву (Арсентьеву), он был женат на од-ной из дочерей Емельяна Чеблокова – Евдокии и смог вы-купить несколько деревень вотчины своего покойного тестя.
В дальнейшем близ деревни Жилое Чертово Васили-ем Дружиниными была отстроена усадьба, со временем названная Мариинское в честь жены и последующей владе-лицы поместья Марии Павловны Дружининой, через не-сколько лет это название укрепилось и за деревней. Часто в Мариинском лето проводил их сын русский писатель, лите-ратурный критик, переводчик Александр Васильевич Дру-жинин. Сюда к нему в гости приезжали И.С. Тургенев, Н.А. Некрасов, Д.В. Григорович.
Деревня Чертово Пустое перешла по наследству до-чери Никиты Арсеньева – Евфимии Никитичне Вревской; к северу от селения была построена также помещичья усадьба, позже получившая название в честь мужа Евфимии Ни-китичны – Степана Александровича Вревского – Стефано-во. Деревня же Чертово Пустое получила название Евдок-сино – в честь матери Евфимии Никитичны – Евдокии Еме-льяновны.
Таким образом, уже в советское время, перед Вели-кой Отечественной войной здесь находились следующие селения: деревня Марьинско, деревня Евдоксино и пустошь, представляющая собой многочисленные эстонские хутора на бывшей земле помещиков Вревских, Стефаново.
В дальнейшем эстонские хутора были ликвидирова-ны, а деревня Евдоксино вошла в состав деревни Марьин-ско.
В советское время деревня Марьинско являлась ко-нечной остановкой автобусного маршрута Плюсса – Ляды-Заянье-Марьинско, автобус ходил два раза в сутки (в насто-ящее время автобусного сообщения с деревней нет).
До 1 января 2006 года деревня входила в состав ныне упразднённой Заянской волости с центром в д. Заянье .

;
 

Герб рода Обольяниновых.

Обольяниновы в Гдовском уезде

Обольяниновы (Обольняниновы) – древний дворян-ский род.
Род внесён в VI и II части родословных книг С.-Петербургской, Московской, Новгородской, Смоленской, Тверской и Курской губерний.
Согласно описанию в Общем гербовнике дворянских родов Всероссийской империи, «Произшедшие из сего рода Обольяниновы, многие Российскому Престолу служили дворянския службы в разных чинах и жалованы были от Государей в 7090 / 1582 и других годах поместьями. Все сие жалованною на поместья грамотою и разными справками и родословною Обольяниновых».
– Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи, Часть IV, стр. 61 и 62 .

 

Заянье.
Здание школы, фактически – бывшего дома
Обольяниновых, перенесенного в село из усадьбы
Моклочно.

Замечательная во всех отношениях семья Обольяни-новых с известной полнотой представлена в знаменитом Дневнике А.В. Дружинина, фактически – издание «Дружи-нин А.В. Повести. Дневник» (1986) , так и в книге «Письма к А.В. Дружинину (1850 – 1863)» (1948) .
Их письма к писателю были нередко посвящены хо-зяйственным делам в имении Марьинское . Совокупно о братьях Льве Александровиче и Николае Александровиче Обольяниновых в материалах Александра Васильевича све-дений значительно больше, чем о других помещиках.
Обольяниновы в отличие от Дружининых были ко-ренными жителями Гдовщины. Их предки были записаны в этих местах еще в документах новгородских ведомств нач. XVIII в.:

«Погост Щепецкой

…{№ 563.} За отставным дворянином за Никитою Ивановым сыном Обольяниновым в усадище Колодье двор ево помещиков.

…{№ 564.} За ним же, Никитою Обольяниновым, в деревни Озереве крестьянской один двор.

…{№ 565.} За Филипом Емельяновым сыном Оболь-яниновым в усадише Моклочине да в деревни Кушелкине два двора помещитцких; да за ним же вопче с сыном ево Федором Обольяниновым в деревни Язвине крестьянской один двор»  .

«По книге записной Новгородской епархии Шелон-ской пятины Залеской половины Ляцкого погоста за 1727 г., владельцем усадьбы Моклочно  указан Филипп Обольяни-нов» .

С нач. 1840-х гг. Обольяниновы жили недалеко от Дружининых, в имении Моклочно, в приходе пог. Щепец . Александр Николаевич был женат, а Лев Николаевич хо-лост. Именно с Львом Николаевичем, ровесником писателя, у А.В. Дружинина сложились теплые отношения. По статусу бескорыстной дружбы к ним был близок так же Яков Иванович Мейер, владелец имения Завражье (Гверезно), которого они частенько совместно и врозь навещали . Дело в том, что А.В. Дружинин, Л.Н Обольянинов и Я.И. Мейер были холосты, и двое последних имели склонность к охоте.
Предваряя рассказ об имении Хохлово, следует ска-зать пару слов о родовом имении Обольяниновых – Моклочно, до которого от имения Дружининых Марьинско вела проселочнная дорога:

 

Заянье.
Дом Обольяиновых, обращенный в школу.

«По книге записной Новгородской епархии Шелон-ской пятины Залеской половины Ляцкого погоста за 1727 г., владельцем усадьбы Моклочно указан Филипп Обольяни-нов. (Сборник записных метрических книг, РГИА, Ф. 19 (Петроградская духовная консистория), Оп. 124, № 138).
Согласно Исповедальным росписям Санкт Петер-бургской Епархии ведомства Гдовского духовного правле-ния Николаевской церкви села Заянье за 1810 г. (ЦГИА, Ф. 19 (Петроградская духовная консистория), Оп. 112, № 571), помещику Петру Обольянинову принадлежит усадище Моклочно, в котором 1 двор дворовых людей, в нём 4 чело-век мужского пола, 12 человек женского пола, 10 дворов крестьянских, в них 53 человека мужского пола, 47 человек женского пола.
Согласно Описанию Санкт-Петербургской губернии по уездам и станам 1838 г., усадьба Моклочно (9 жителей мужского пола и 9 женского) принадлежит полковнику Ни-колаю Обольянинову и его жене Аграфене Обольяниновой, а в деревне Маклочно (87 жителей мужского пола и 85 жен-ского) и Замошье (23 жителя мужского пола и 28 женского) принадлежат самому Николаю Обольянинову.
По Алфавитному списку селений по уездам и станам Санкт-Петербургской губернии за 1856 г., – Маклочно (27 дворов, 126 душ) и Замогилье (8 дворов и 33 души) принад-лежат господам Обольяниновым.
В материалах Главного выкупного учреждения Ми-нистерства финансов России за 1862 – 1897 гг. (РГИА, Ф. 577, Оп. 35, Д. 5287, 936 и 1895), в период с 13.03.1880 по 25.06.1880 гг., владельцами деревень Моклочно и Залюжье, упомянуты А.Н., Ф.Н. и Л.Н. Обольяниновы. Они же в пе-риод с 09.02.1880 по 20.05.1880 гг., упомянуты как владель-цы деревни Дулево. В период с 04.12.1882 по 14.12.1883 гг., Обольяниновы М.А., Ф.Н., Н.Н., А.Н. и С.Н. упомянуты как владельцы деревни Хохлово» .

Следует так же привести краткие сведения о Льве Николаевиче Обольянинове из родовода Geni, ведь именно он владел с сестрой имением Хохлово, что объясняется весьма просто. – Из Хохлово ему было близко до места службы в уездном Гдове, не более двух верст.
Кстати, он был в Гдове судьей с 1851 по 1865 гг., 14 лет, а затем после Крестьянской реформы 1861 г. – мировым судьей 3-го Язвинского участка:

«Лев Николаевич Обольянинов

Дата рождения: 04 апреля 1821
Смерть: январь 1885 (63)

Ближайшие родственники:

Сын

Николая Петровича Обольянинова и Аграфены Фе-доровны Обольяниновой.

Брат

Петра Николаевича Обольянинова;
Александра Николаевича Обольянинова;
Федора Николаевича Обольянинова;
Николая Николаевича Обольянинова.

О Льве Николаевиче Обольянинове

ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ 4.04.1821 – 1.1885, артиллерии штабс-капитан (при отставке 1850); был Гдовским уездным (Санкт-Петербургская губерния) судьею (1851 – 1865), а затем мировым судьею в том же уезде; холост.

http://baza.vgdru.com/post/1/23463/p198355.htm?#ОБОЛЬЯНИНОВ НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ
4.04.1821 – 01.1885
http://www.rgfond.ru/person/299738.
…
О Николае Петровиче Обольянинове (русский)
[ОБОЛЬЯНИНОВ] НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ [отец], полковник, служил при 2-ом Кадетском корпусе. Ж[енат], с 13.01.1819 г., [жена] ПИВОВА АГРАФЕНА ФЕОДОРОВ-НА» .

На сайте «Гдовские усадьбы и их обитатели (Из Дневника гдовского помещика)» есть следующие сведения о Льве Николаевиче:

«Лев Николаевич Обольянинов (1821 – 1885), служил в артиллерии, с 1848 года в отставке штабс-капитаном. Согласно «Памятной книжке Санкт-Петербургской губер-нии» на 1861 г., Лев Николаевич Обольянинов – титуляр-ный советник, уездный судья Гдовского уезда, кавалер ор-дена Святой Анны 3 степени. В том же документе за 1863 г., части 1, сказано – Лев Николаевич Обольянинов – мировой посредник 3 участка, коллежский асеcсор. Согласно «Па-мятным книжкам Санкт-Петербургской губернии» на 1872, 1873, 1874, 1875, 1877, 1882, 1884 гг. Лев Николаевич Обо-льянинов – надворный советник, непременный член съезда мировых судей, почетный мировой судья, мировой судья 3-го участка Гдовского уезда» .

Титулярный советник 9-го класса Лев Николаевич Обольянинов, был чиновным человеком высокого по мер-кам провинции ранга. В одном из писем к А.В. Дружинину он просит именитого писателя не стесняться деловыми просьбами:

[14.02.1854] «…прошу Вас [Александр Васильевич] без церемоний: поручайте мне Ваши дела, когда только я могу быть к чему-нибудь полезен» .

Братья Обольяниновы
в Дневнике писателя

[22.09.1853] «…Пока я перед обедом, лежа на диване, читал статью Джеффри о Варбуртоне, подъехала коляска, и явились к нам Лев Николаич с сестрой. Осенью гостям человек вдвойне рад, а тем более я рад такому гостю, как Обольянинов. В последнее время этот человек приобрел себе во всем уезде блистательную репутацию неподкупного судьи, искоренителя взяток и злоупотреблений, а его стара-ниями рекрутский набор нынешнего года был так хорош, как редко бывает и в лучших городах России. Обольянинов когда-то был очень красив собой, но теперь подурнел, и статское платье к нему не идет, он неловок и говорит тяже-ло от старания выражаться получше, – тем не менее его нельзя не любить и не уважать душевно. Такой сосед и при-ятель – находка где бы то ни было. Ему, видимо, приятна его добрая слава, но он по своей натуре мнителен, наклонен к хандре и способен принимать к сердцу всякую неприят-ность, иначе оно и не может быть с благородными, желаю-щими добра лицами. Такие люди – цвет нашего нового по-коления, они еще не признаны, многие их не любят и даже боятся, но все-таки все, что есть хорошего в нашей админи-страции, происходит от них и держится ими. Уже одно со-гласие Льва Ник<олаевича> взять на себя должность судьи с 300 р. жалованья и работою ежедневною показывает в нем истинно хорошего дворянина. В уезде начинают поговари-вать об избрании его предводителем с назначением ему со-держания от дворянства, но это вопрос щекотливый и до-вольно необыкновенный . Отрадно видеть такого человека и замечать в нем к себе расположение. Если бы у меня на близком расстоянии имелись Обольянинов, Трефорт, Мас-лов с компанией, Мейер и несколько женщин, я охотно ре-шился бы хотя весь год жить в деревне.
К вечеру пришла баронесса. Обыкновенная уездная беседа услаждалась некоторыми рассказами Льва Ник<олаевича> о гдовских и судейских делах, о скряге Ко-новницыне, о хамах-заседателях и о борьбе с крючкотвор-ством» .

Гдовский судья Л.Н. Обольянинов
и подношение ему памятного кубка

В 1850-е гг. Л.Н. Обольянинов был гдовским уезд-ным судьей, чем снискал почет и уважение местного дво-рянства. В 1857 г., очевидно, в день 35-летнего юбилея его, в силу нравственных и чисто человеческих заслуг на по-прище правосудия, Льву Николаевичу дворянским сослови-ем был поднесен дарственный кубок из серебра. Соседи, друзья, прочие жители Гдовщины столь необычным обра-зом решили отметить безупречное служение Обольянинова на благо отечества.
Не исключено, что инициатива изготовления кубка исходила от Александра Васильевича. Во всяком случае, он принимал деятельное участие в реализации юбилейного проекта. – Он первоначально, пока помещики соберут день-ги у уезде, вносил ювелиру личные деньги в виде задатка и наблюдал за продвижением заказа на стадии идея – эскиз – кубок.


По тайному сговору меж друзей и знакомых Льва Николаевича был произведен сбор средств на изготовление этого подношения. Ювелиром был изготовлен эскиз, кото-рый прошел своеобразную «общественную экспертизу». Какое-то время в уезде решали, что гравировать на кубке, и пришли к общему мнению – сделать лаконичную надпись, отбросив многословие и дифирамбы.
Обстоятельств дарения, к сожалению, ни в Дневнике, ни в письмах соседей нет, но есть многозначительные свидетельства на этот счет в письмах помещиков Я.И. Мейера (Гверезно) и Ф.Л. Трефорта (Леонтьевское). В связи с юбилеем и проектом дарения кубка Мейер с друзьями развили небывалую деятельность. – Мейер колесил по знакомым, писал письма, подключил непосредственно к делу земского деятеля Н.И. Афанасьева, и в итоге собрал 500 руб.:

Я.И. Мейер – А.В. Дружинину

[20.12.1856] «…Едва приехавши домой, я уже снова катаюсь по нашему общему делу. В П[етер]бурге я был в доме Капгера , а Вас не застал, а, ей богу, времени не имел продолжать мои столичные разъезды. Наше дело подвига-ется; по данным можно считать в сборе 500 руб. сер., и я на днях постараюсь еще увеличить эту цифру, дай бог только здоровья. Надеюсь здешний сбор Вам выслать в первых днях генваря, а о Петерб. нужно Вам хлопотать; сегодня я писал Николаю Ивановичу Афанасьеву, человеку предан-ному и обязанному Л.Н.О., чтоб он взошел в сношении к Вам; малый здоровый и, главное дело, из шкуры полезет за Л.Н.; вы с ним поступите, как с адъютантом, смышленом и доброжелательном. Простите великодушно, что я Вам пишу довольно несвязно, но сегодня уже писал по этому делу до 10 писем и имел корректуру несметных. По-моему, не нуж-но смотреть на сумму всякой подписки (тем более, что 500 руб. есть, а что больше, то лучше), а на число имян дворян, которые будут находиться на подносимом объекте, – де-монстрация будет чувствительнее, а не каждый бедный дворянин, желающий участвовать, в состоянии подписать значительную сумму. О вопросах, писанных Афан. потол-куйте с ним, он законовед и может Вам быть полезным. Се-годня я еду к Дедюлину , отъявленному врагу Л.Н., и вполне не сомневаюсь, что он тоже участвует.

Ваш Я. Мейер» .

«Душевно благодарим Вас, многоуважаемый и лю-безный Александр Васильевич, за Ваше содействие, тем бо-лее, что Вы сами так заняты... Письма Ваши я получил, но за рисунком послал в Нарву , а по получении его предъявлю его [друзьям и подписантам] и тотчас Вам дам ответ. – У нас в сборе уже 500 р. и многим еще писали. – Н.И. Афанасьев будет, надеюсь, у Вас, и он Вам будет очень полезным: человек прекрасный и вполне предан нашему доброму Л.Н. Оболья[нинову]. – Обед и завтрак , кажется, не состоятся, а все деньги мы решились употребить на кубок и совершенно согласны с Вами, чтобы работа была изящная , а вес сереб-ра тут ничего не значит.
…

Что касается Маслова , то очень будем рады, если он примет участие в нашем подношении. – Нам надобно непременно стараться, чтоб дело это было разрешено начальством, тут более славы и чести для Л[ьва] Н[иколаевича]» .

Ф.Л. Трефурт писал А.В. Дружинину о празднике в доме Д.Ф. Харламовой, очевидно, в слц. Заудобо, где Хар-ламова с дочерью и зятем пребывала до 1870-х гг.:

[29.12.1856] «27-го числа был вечер у Д.Ф. Харламо-вой, праздновали рождение Е.В. Хвостовой , и там предъ-явил я рисунок кубка; все были в восторге и объявили, что он вполне соответствует своей цели . – Все Вас очень бла-годарят за присылку и за Ваше старание. – Я в тот вечер со-брал до 150 р. сер. [в дополнение к 500 руб., собранным ра-нее]; но горе наше в том, что Афанасьев писал к Д.Ф. Хар-ламовой, что кубка без разрешения высшего начальства поднести нельзя, а просить должно через уездного предво-дителя при выборах. – По моему мнению, это дело частное, потому что тут участвует не все дворянство и он не подно-сится от дворянства; но, делать нечего, будем хлопотать… Если Вы, посоветовавшись об этом деле, не встретите пре-пятствия, то с богом приступите к заказу. – Кубок этот, по общему мнению, будет изящный, но надпись полагают сде-лать простую: Л. Н. О. и потом подписи, потому что эм-блемма правосудия уже говорит, за что ему подносят. – Деньги в задаток дадите из собранных у Вас, а остальные мы Вам вышлем» .

Как бы ни был хорош в общественном мнении Лев Николаевич Обольянинов, брат его, Александр Николаевич, усматривал в его поведении недостатки, о которых намекал в письме Дружинину. В чем заключались недостатки, не сообщалось:

[12.04.1861] «…Третьего дня жена благополучно ро-дила сына, которого я назвал Львом, желая притом, чтобы новый житель занял от дяди все хорошие качества, а недо-статки, особенно некоторые, оставил бы своему соименни-ку.
Не удивляйтесь сообщению этой новости: таково свойство человека – не удержишься, хоть и знаешь, что мо-гут сказать: да мне-то какая от этого прибыль или радость, или что-нибудь тому подобное, – а всё-таки берешься за пе-ро, и рука сама собою начинает как будто заученную, одну и ту же фразу» .

[25.08.1855] «В один холодный вечер был у Оболья-нинова [Александра Николаевича], которого нельзя не лю-бить всей душою. Это один из тех практических людей, глядя на которых ощущаешь всю тщету философских теорий и трансцендентально либеральных теорий . Обольянинов имеет полное право сказать: «Человек, живущий, как я, правящий свою должность, как я и как я занимающийся своим имением, не только прав перед своим поколением, но и может сказать, что всякий действующий иначе есть свинья, как бы возвышенны не были его идеи». Побольше подобных практиков, и вся наша мудрость окажется гни-лью».
 
В 1872-е г. надворный советник  Лев Николаевич Обольянинов по-прежнему был занят в гдовском суде, но уже не в качестве судьи, а присяжным заседателем на 1-ю четверть года. Дело в том, что «…Временными правилами 25 декабря 1862 г. Земские суды были упразднены и заме-нены уездными полицейскими управлениями», а в полиции Л.Н. Обольянинов служить не намеревался. Престиж ее в дворянской среде был невысок.
В этом году по Списку дел по г. Гдову на 13 марта были назначены обычные слушания. Примечателен их пе-речень, который объявляли в Гдовско-Ямбургском листке князя В.В. Оболенского:

«1) Об отставном рядовом Кузьме Андрееве, обвиня-емом в подкупе к лжеприсяге.
2) О дьяконе Василие Иванове и пономаре Иване Го-лосове, обвиняемых в оскорблении пристава 1-го стана Гдовского уезда.
3) О крестьянке Варваре Андреевой, обвиняемой в неосторожном умерщвлении своего ребенка.
4) О крестьянине Иване Смирнове, обвиняемом в мошенничестве.
5) О крестьянине Устине Дмитриеве, обвиняемом в кражах.
6) О священнике Иване Воронецком, обвиняемом в оскорблении надзирателя Протопопова.
7) О крестьянах Иване Николаеве и Иване Кен, об-виняемых в убийстве.
8) О губернском секретаре Антоне Карпинском, Гдовском городском голове – купце Василье Красногород-цеве, гласных: мещанине Николае Фрейберге, и купцах Якове Сабанцове, Иване Михайлове и Иване Карабанове, обвиняемых в преступлении по должности» .

«…Земская полиция, как орган дворянского само-управления, [к сер. XIX в.] не осуществила своего назначе-ния . Земский суд и Земский исправник были подчинены губернским коронным властям в порядке общей служебной дисциплины и не пользовались никакой самостоятельно-стью. С другой стороны, уже с начала текущего столетия правительство замечало уклонение дворянства от местной службы, и это уклонение прежде всего отражалось на должности Земского исправника, весьма невысоко ценив-шейся обществом. Заседатели от крестьян не имели никако-го значения. Становые пристава фактически не подчинялись Земскому суду и обратились в самостоятельных управителей своих станов, для которых Земский суд играл лишь роль передаточной инстанции.
К началу прошлого царствования необходимость ко-ренной реформы местной полиции стала очевидной. В 1860 г. от полиции была отделена следственная часть, возложен-ная на особых судебных следователей. Временными прави-лами 25 декабря 1862 г. Земские суды были упразднены и заменены уездными полицейскими управлениями, при чем последние в значительной степени утратили характер кол-легиального установления. Выборный элемент был почти совершенно устранен, а уезд и город в полицейском отно-шении объединены» .

[30.06.1853] «Все благополучно и все наши здоровы. Вчера у нас был предводитель с женой, Обольяниновы, Томсоновы и поп. Тьма народа» .

[23.07.1853] «Накануне Ильина дня обедали у Врев-ской с Обольян<иновым>, Блоком, его женой, сестрой и Максимовым. День прошел приятно, в щелкании языком.
…
Наконец вчера именинный обед у Обольяниновых, там несколько новых лиц: сестра покойного Николая Пет-ровича , ее воспитанница, царскосельская вдова, толстая и, кажется, одаренная нежным сердцем, из старых Лев Ник<олаевич>, его больной брат , жалкий молодой чело-век, сокрушенный ревматизмами, Вр<евская>, Бибикова с красноносой воспитанницей, старый брат Блока , дважды выдержавший холеру и начинавшуюся горловую чахотку, неизбежный Максимов, с которым мы сражались на биль-ярде» [в Заянье] .

[23.10.1860] «Думал было увидеться с Вами, уважае-мый Александр Васильевич, в начале октября, но пришлось отложить свою поездку в Петербург, потому, что матушка осталась у брата Петра до лучшего пути, т.е. до зимнего, вероятно» .

[1853] «Вторник, 25 августа. Среда, 26 <августа>.
Четверг, 27 <августа>. Пятница, 28 <августа>

Событий очень мало. Посещение m-lle Бибиковой, Томсонов и Обольяниновых. Обед у Вревской» .


[28.09.1853] «Двадцать девять лет!
…
Вчера обедали у нас девицы Обольяниновы и Вревская с Машей» .

[21.12.1853] «Сегодни поутру писал письма к Персе-ну и Обольянинову» .

[25.06.1854] «…в среду обедал у Обольяниновой, где видел Рейцову с двумя немками падчерицами (из них одна за бар. Будбергом), Льва Николаевича, Бибикову и Н.А. Блок с его довольно миленькой женой» .

[17.08.1854] «Ни Мейера, ни <...> Трефорта, ни Обо-льяниновых, ни Н. Блока на торжестве [на празднике в До-ложске] не было» .

[19.08.1854] «17 числа был на обеде у Блока, Льва Александрыча, где нашел Н.А. Блока с женой, Треф<орта>, Мейера, всех Обольяниновых, m-lles Sophie и Adele.
…
Разъехались поздно, и у кого были кучера пьяны, то-му пришлось плохо.
…
Лев Н. Обольянинов должен был в темноте и под проливным дождем сесть за кучера» .

[04.09.1854] «…обедала Обольянинова с дочерью (причем я получил подарок: древнюю турецкую чернильни-цу для моей коллекции)» .

[05.09.1855] «В пятницу вечером поехал с Обольяни-новым к Мейеру и провел там в обществе всех гверезнин-ских обитателей два дни из разряда тех милых дней, кото-рые для меня составляют особую гдовскую прелесть. Мы примирили враждовавших соседей , и к нашему обществу еще присоединился Эллиот , приехавший в отпуск. Мы все условились последние дни моего пребывания в деревне провести друг у друга, тем более что 15 сентября будет по-следним днем отдыха и для Льва Николаевича» .

[27.10.1855] «С. Петербург.
…
Выехал из деревни 12-го с<ентября> с первым моро-зом. Ночевал [в Гверезно] у Мейера, а утром застал его на охоте. Обедали [в Леонтьевском] у Трефорта, дружески бе-седовали.
…
Л.Н. Обольянинов обрадовал нас, приехавши про-ститься вечером, Мейер оставил его ночевать. Жаль мне было наутро покинуть этих добрых людей и проститься с ними на год . Но приапизм меня одолевал» .
…
[02.02.1857] «Потом к Д.Ф. Харламовой [в С.-Петербурге на ул. Кирочную] , с ней беседовал с полчаса. Потом (после долгой езды, хлопот и треволнений) обедал у Дюссо с новым моим предметом, Алекс<андрой> Петров-ной. Потом домой, переоделся во фрак, поехал к Л.А. Бло-ку , там говорил по делу Обольянинова» .
…
[18.02.1857]. «Будет еще дело в посту – выборы, поднесение кубка Обольянинову, наконец, изготовление статей на время моего отсутствия» .

Гдовщина
Эстонский вопрос
в понимании А.В. Дружинина

Как ни странно, одним из первых авторов, который писал о Гдовщине в своем приватном Дневнике, был А.В. Дружинин, который историком никогда не был, который вел этот самый Дневник в 1850-е гг.
Литературный критик, имевший на Гдовщине родо-вое имение, к сожалению, исключительно редко писал об имениях соседей.
…
Вместе с тем очерки Дружинина пореформенного времени подробно описывают ситуацию, сложившуюся в Гдовском уезде в связи с выходом крестьян из крепостной зависимости. Он пишет о составлении уставных грамот и о работе мирового посредника, коим являлся его друг Лев Обольянинов, судья. Фамилия Обольянинова часто встреча-ется в документах гдовского земства. Известно, что он даже выступал по крестьянскому вопросу в С.-Петербурге.
Дружинин одним из первых дает в подробностях описание миграции в Гдовский уезд крестьян из Остзейско-го края, Лифляндии и Эстляндии, латышей и эстонцев, ко-торых здесь называли «чухны». Их поселения образовали со временем поселенческие агломерации, которые на Гдов-щине назывались «Чухонщины».
До сих пор в деревне писателя, и даже на месте его дома живут эстонцы, а его д. Лотохово до сих пор имеет народное прозвание «Эстонская деревня».
Сегодня от тех миграций на Гдовщине, в гг. Гдов и Сланцы остались многочисленные потомки первопоселен-цев, но только этнические эстонцы. Писатель в связи с этим пишет:

«…все помещики, добывшие себе так называемых чухон, и не прогнавши их на первой неделе, ими вполне до-вольны.
…
Скоро сживается чухна с нашим краем, и сообразив его рабочие способности, наш мужик не может не понять, что надо держать ухо востро и не ломаться при таком дель-ном сопернике.
…
Русские вольнонаемные рабочие, из крестьян мест-ных, столь плохи, что я, будь посредник, наверное не сказал бы о них одного слова» .

По данным академика П. фон Кёппена, в 1848 году в Гдовском уезде проживали 2442 эстонца. Об эстонцах-переселенцах на Гдовщину писал известный русский писа-тель и литературный критик Александр Васильевич Дружи-нин, имение которого располагалось в деревне Лотохово (ныне входит в Плюсский район). В 1884 году на Гдовщине побывал филолог и историк Г.Г. Трусман, зафиксировавший представленные в Гдовском уезде топонимические названия, имеющие финский и эстонский «след». К 1897 году в Гдовском уезде доля эстонцев достигала 10,5 % (15 278 человек из 145 573 жителей уезда). К 1917 году здесь насчитывалось от 40 до 65 тысяч эстонских переселенцев, что составляло 20 % от общего числа жителей. К 1926 году в Гдовском уезде насчитывалось 16 882 эстонцев (11,05 %). По большей части местные эстонцы являлись крестьянами, но были среди них торговцы, ремесленники и чиновники. Значительная часть кузнецов и мельников Гдовщины были эстонцами, поэтому местные мельницы были очень похожи на мельницы в Остзейском крае. В эстонских поселениях Гдовского уезда доминировал кодавереский диалект эстон-ского языка.
В первой половине 1920-х годов численность эстон-ского населения на Гдовщине существенно снизилась в свя-зи с оптацией многими эстонцами эстонского гражданства и их последующим переездом в Эстонскую Республику. К 1943 году в окрестностях города Гдова проживали лишь 6125 эстонцев.
В 1943 году с этнографической экспедицией на Гдовщине побывал будущий эстонский юрист (в то время – научный стипендиат Тартуского университета) Ильмар Аренс (Ilmar Arens). Впоследствии он издал ряд научных статей в крупнейших эстонских газетах, а в 1994 году вышла его книга «Эстонцы за Чудским озером: факты, документы и воспоминания об исследовании Восточного Причудья в 1943 – 1944 гг.».
…
До 1938 года в школах Гдовщины велось обучение также и на эстонском языке. Эстонцы Гдовщины жили ак-тивной культурной жизнью: они проводили множество праздников, организовывали концерты и театральные по-становки. Государственный эстонский колхозный театр, ба-зировавшийся в Ленинграде, часто посещал Гдовщину с те-атральными постановками. К маю 1937 года в Гдовском районе насчитывалось 11 эстонских колхозов.
К июлю 1943 года в Гдове, насчитывавшем тогда примерно две тысячи жителей, жили около 250 эстонцев. В сентябре–ноябре 1943 года гитлеровскими оккупационными властями осуществлялось принудительное переселение эс-тонцев на территорию Эстонии. Пароходы и баржи отправ-лялись из береговой деревни Самолва в речной порт Выып-су. Гдовской полевой комендатурой было перевезено через Устье более одной тысячи эстонцев .

А.В. Дружинин
Переписка с братьями Обольяниновыми

Интересными представляются письма к писателю со-седей его – братьев Льва и Александра Обольяниновых. О них в книге «Письма к А.В. Дружинину (1850 – 1863)»(1948)  пишется следующее:

«Александр Николаевич Обольянияов (р. 1823 г.), генерал-майор, сосед-помещик. Так как зимой Дружинины жили в Петербурге и в их имении Мариинском на зимний сезон никого не оставалось, то общее наблюдение за хозяй-ством как раз за самые интересные годы ликвидации кре-постного права поручалось А.Н. Обольянинову как одному из наиболее близких соседей. Письма А.Н. Обольянинова и его брата любопытны отражением хозяйственных забот по-мещиков эпохи окончательного упадка крепостного хозяй-ства и трений по введению нового положения о крестьянах. Письма А.Н. Обольянинова обрываются в мае 1861 г.; свои личные впечатления от ликвидации крепостных отношений в Гдовском уезде Дружинин, маскируя под вымышленными именами ближайших своих соседей, изобразил в повести «Прошлое лето в деревне», 1862» .

«Лев Николаевич Обольянинов (1821 – 1885), гдов-ский помещик, судья Гдовского уезда. В своем Дневнике под 22 сентября 1853 г. Дружинин записал об Обольянинове: «В последнее время этот человек приобрел себе во всем уезде блистательную репутацию неподкупного судьи, иско-ренителя взяток и злоупотреблений, а его стараниями ре-крутский набор нынешнего года был так хорош, как редко бывает и в лучших городах России. Обольянинов когда-то был очень красив собой, но теперь подурнел. Такой сосед и приятель – находка, где бы то ни было». – Если брат А.Н. Обольянинов помогал Дружининым в чисто хозяйственных делах по имению, то Л.Н. Обольянинов оказывал содей-ствие по административной линии: будучи официальным лицом в Гдове, Л.Н. Обольянинов облегчал Дружининым все сношения с присутственными местами по имению» .

Александр Николаевич присматривал за делами в имении Дружининых Марьинское. Это было в отсутствие хозяев в доме на берегу Марьинского озера зимой.
Мария Павловна покидала свой сельский дом обыч-но в ноябре, и возвращалась в него из столицы весной. Так было заведено.
Сын же ее приезжал и отъезжал из Марьинского обычно тоже весной и осенью, за исключением тех момен-тов, когда он посещал дальних своих друзей, или же ездил по делам на Кавказ и за границу.
Из писем Александра Николаевича мы узнаем кон-кретные моменты по хозяйственным делам, о продаже зерна и сена, узнаем имена некоторых из крестьян. Из его писем можно узнать – сколько в имении Дружининых выращивали ржи. Он пишет, что продажной ржи хранилось в имении 300 кулей по 9-ти пудов, что в пересчете на современные меры составляет 43,2 тонны, и что стоило приблизительно – 1700 руб. он пишет, что крестьяне нередко прогуливают барщинные дни, и что однажды урядник высек недоволь-ных крестьян Дружининых.
Вот же, что сообщал писателю рачительный хозяй-ственник из Моклочно, Александр Николаевич Обольяни-нов:

«А.Н. Обольянинов

1

23 Октября 1860 года.

Думал было увидеться с Вами, уважаемый Александр Васильевич, в начале октября, но пришлось отложить свою поездку в Петербург, потому что матушка  [наша] осталась у брата Петра  до лучшего пути, т.е. до зимнего, вероятно. Теперь пришлось беспокоить Вас результатом моего царапанья по некоторым вопросам, относящимся до хозяйства Марьи Павловны . Сегодня приходили от баро-на Штакельберга  покупщики хлеб, которые были и у Вас в усадьбе, и спрашивали, не продадите ли Вы рожь. По сло-вам Осипа , у Вас находится около 300 кулей продажной ржи; поэтому я объявил посланным, что спрошу у Марьи Павловны, можно ли продать рожь, в каком количестве и по какой цене; но прибавил, что, по моему мнению, Вы не уступите дешевле 5 р. 75 к. за куль в 9-ть пуд весом, с до-ставкою на место (под Нарву).
Второе обстоятельство противоположного свойства – надо купить соломы для скота, в наличности ее очень не-много (значительное количество употреблено на сад и на корм не пойдет); и хотя Осип сказал, что матушка приказала ему взять 100 р. асс. с оброчников для покупки соломы, но по нынешним ценам на эти деньги можно приобрести не более 300 пудов, понадобится же гораздо более. Я бы не пи-сал Вам об этом, если бы хороший зимний корм скота не имел большого влияния на здоровье скота, а также количе-ство и качество удобрения.
Надо Вам сказать откровенно, что штат М. П. никуда не годится и портит не только хозяйство, но и самих кресть-ян. Жаловались мне, что не ходят на работы, но после моего объяснения с мужичками начальство выражает удоволь-ствие. Не знаю, действительно ли теперь ходят исправнее на работы или власти так говорят после того, как я объявил барщенникам, чтобы они слушались и исполняли приказа-ния старосты и прикащика; если же эти господа будут тре-бовать несправедливого или мирволить одним, нападая на других, то, чтобы не бранились с властями, а пришли ко мне и рассказали, в чем дело. Надеюсь, что Вы не сообщите матушке о неповиновении ее подданных (как выразился Семен) . Здесь последнее время помещики охотятся; слы-шал, что у Семевского  [на охоте] убили 4-х зайцев, валь-дшнепа и кошку! Послезавтра еду к Мейеру  на охоту.
До свиданья, Александр Васильевич. Желаю Вам наслаждаться всеми удовольствиями жизни вполне, пока годы не будут служить к этому препятствием, и попрошу засвидетельствовать почтение Марье Павловне от искренно уважающего Вас

Александра Обольянинова.

2

27-го ноябри [1]860 г.

Очень сожалел, не застав Вас дома [в Петербурге], когда приезжал с матушкой к Марье Павловне.
Возвратись сюда, нашел дома все в обыкновенном порядке и состоянии здоровья. Проездом через Вашу дерев-ню сказал, чтобы на другой день пришли ко мне [крестьян-ские] власти, и от них узнал, что работы по хозяйству Марьи Павловны идут довольно порядочно.
Распорядившись отправкою подвод в Петербург 20 с[его] м[есяца], я съездил 25-го в Вашу усадьбу [Марьин-ское], где передал кому следует приказания Марьи Павлов-ны и назначил, чтобы 29-го повезли к Вам остальной овес (24 куля) те из оброчников, которые еще не выплатили об-рок. При этом оказалось, что четверо мужиков-барщенников  должны отправиться в Петербург, где их сыновья и братья не заботятся о своевременном взносе по-винностей. Прикажет ли матушка зачесть те дни, которые пробудут в дороге подводы, в число барщинных или по-слать упомянутых 4-х барщенников с своих дней, а чтобы по возвращении они отстояли сряду все причитающиеся им по расчету дни?...
Написал к спрашивавшим о ценах на хлеб из Ваших анбаров, но ответа еще не получил.
21-го собрался почти весь наш кружок знакомых у Дарьи Федоровны , а 23-го и 24-го были у нас [в Моклоч-но]. Яков Иванович [Мейер] во время переезда заехал к себе [в Гверезно] и слишком усердно согревался, так что к нам приехал весьма навеселе. [В.А.] Семевский нас тешил раз-ными умствованиями: во-первых, едет за границу в Генваре и говорит, что единственное утешение в поездке видит в удовольствии, с каким вернется домой; далее, не советует подписываться на «Век» , называя его пошлым журналом; потом выразил удивление, зачем Григорий Васильевич [Дружинин, брат писателя, коллекционер] покупает старин-ные вещи , не понимая в них ни на волос; наконец, объ-явил, что чувствует призвание к занятию государственными делами и хочет просить о выборе себя в депутаты Палаты, когда к тому представится возможность. Вы можете назвать меня сплетником, но что же более прикажете Вам сообщить отсюда. Свидетельствуйте Вашей матушке почтение от ис-кренно расположенного к Вам

Александра Обольянинова
Наши все Вам кланяются.

3

2-го декабря 1860 года.

Отправление подвод с овсом должен был отложить по случаю мятели, продолжавшейся 3; суток. Теперь выезд назначен в начале будущей недели.
Между прочим, оказалось, что поимянованный в присланном Вами списке Кузьма (бывший кучером) ушел в Петербург, и оставшиеся в доме женщины говорят, что они не могут везти овес по неимению пригодных для этого са-ней; а когда вернется Кузьма, неизвестно.
Потом я попрошу сообщить мне, получила ли Марья Павловна оброк с Ивана Прокофьева?
Меня немного беспокоит замедление ответа насчет хлеба; теперь самое удобное время для доставки. Здесь не-которые помещики испортили цены, продав свой хлеб, не выждав должного срока, или как Зельц, из приязни к Кребе-ру , отдал рожь очень хорошую по 51 р. за куль. По делу Дедюлина  Сенат решил крестьянина наказать розгами за нанесение побоев владельцу или опекуну, а Дедюлина от-дать под уголовный суд за злоупотребление власти, т.е., приходится приговорить Д. к испрошению прощений у кре-стьянина в суде и заключению в смирительный дом. Так гласит закон. У нас всё тихо и покойно, а на распоряжение губернатора Смирнова в Итове  (Ямбургского уезда), где 60 челов[ек] заковано и отправлено в Петербург и 90 ч[еловек] нещадно бито, раздаются многие сетования.

Передайте матушке Вашей поклоны от всех нас, ко-торые наслаждаются изрядным здоровьем, и что в владени-ях ее всё идет без особых приключений и жалоб не слышно.

В Генваре надеюсь лично засвидетельствовать Вам свое почтение, а пока до свиданья.

Ваш Александр Обольянинов

4

25-го декабря 1860 года.

Нынче праздник у нас очень невесел. Вчера ждали приезда [брата] Льва в Моклочно, а вместо того получили от него письмо, извещающее о смерти Никиты Михайлови-ча Дундукова-Корсакова , который 22 [числа] был на па-нихиде у покойной Дарьи Ивановны Евреиновой , а в ночь на 23 умер от удара в легкие.
Жаль князя, как знакомого, да и как предводителя; может быть, придется вспомнить не раз; а я на [Василия] Арсеньича [Семевского] мало рассчитываю. Впрочем, уви-дим, так ли будет делать, как рассуждал, критикуя других .
Сообщите матушке, что рожь я решаюсь продать в Нарву: дают за большую 6 р., а за меньшую 5 р. 20 к., так что средняя цена 5 р. 60 к. Не знаю, много ли успею отправить, а постараюсь поболее и для этого пошлю всех оброчников с подводами в Нарву один или два раза.
До сих пор жалоб из Вашего имения не приходит; впрочем, я думаю, свезти туда нашего нового станового Ивановского, чтобы он познакомился с Вашими крестьяна-ми и предупредил оброчников, что они должны свезти хлеб в Нарву. Разумеется, я тут действую именем Марьи Пав-ловны, имея в виду что одной барщиной невозможно доста-вить и ста кулей.
У нас дома всё идет по обыкновению; хоть и не все здоровы, но, по крайней мере, никто не лежит. Ниночка всех очень занимает, болтает без умолку на каком-то птичь-ем языке, жива и переимчива как обезьяна; прибавьте к этому изредка небольшие капризы и довольно хорошее здо-ровье, и Вы будете иметь понятие о моей дочери в настоя-щем ее развитии.
Дарья Федоровна [Харламова] не может избавиться от головных болей, да и дочь ее [Мария Николаевна] вторит маменьке. Яков Иванович [Мейер] раза три был навеселе, последнее время, впрочем, ведет себя хорошо.
Наши все кланяются Вам и матушке Вашей и желают в будущем году здоровья и всего хорошего. Я присоединя-юсь к ним и говорю до свиданья в конце будущего генваря.

Ваш Александр Обольянинов

Ждал от Вас весточки, но Ваши мужички возврати-лись из Петербурга, и сегодня был у меня Осип, а письма от Вас не принес – говорит, что не привезли. 26-го декабря. Гдов. Лев кланяется Вам и М. П.

5

19 генваря 1861 года.

Сейчас дали знать об отправлении завтрашнего чис-ла двух подвод к Вам в Петербург. Пользуюсь этим случаем, чтобы дать Вам весть о том, что делается здесь. Послано было в Нарву вашего хлеба 149 ку[лей], но Г. Паленов их не взял, а староста Василий продал их купцу Орлову по 5 р. 80 к. за куль, только вместо 149 кулей намерил только 143;, так что по отпуску пришлось 5 р. 59 к. за куль.
У Вас [в имении] всё идет своим порядком, жалоб нет. В новый год был я вместе с становым ; он увещал Ваших мужичков слушаться приказаний помещицы; кто-то ответил не то, что следовало, и становой высек несколько человек. Впрочем, об этом сообщу подробнее при свиданьи, недели через две; тогда же передам и деньги 822 р.
Брат и я немного расклеились, прочие ведут себя до-вольно хорошо.
До свиданья, передайте наше почтение Марье Пав-ловне.

Ваш Александр Обольянинов

6

14-го февраля 1861 г.

Не знаю, как в Петербурге, а здесь время стоит очень приятное, морозы легкие, ветер небольшой и дни ясные. Доехали мы до дому скоро и хорошо, здесь нашли всё так же, как оставили. Нина уже не может ходить, как Марья Павловна, а бегает довольно скоро.
Из знакомых никого не видал, а по слухам Яков Ива-нович не совсем хорошо себя ведет. Лев уехал в Гдов 9-го и еще не дал о себе никакой вести.
Согласно с приказанием Марьи Павловны я передал, чтобы Семен только смотрел за кормом скота, а Василий распоряжался работами. У Вас все благополучно, на работы ходят исправно, жалоб нет; и Татьяна говорит, что теперь ее не притесняют.
По записке не заплативших оброка  я хотел всех послать с подводами в Петербург, но Петра Потапова и Ва-силья Семенова здесь нет (они в Петербурге), а Лялин гово-рит, что оба его сына тоже в Петербурге. Сына Вас. Семен, и Лялина я посылаю для личного объяснения с Марьей Павловной. Антон же Васильев болен уже месяца полтора, и, кроме малолетнего внука, в доме никого нет.
Что-то скажет 19-е?  Наши мужички говорят, что ведь не первый раз не знают день, да может, и теперь также ничего не будет.
Матушка покорнейше просит Марью Павловну при-слать боченок (штук 50) селедок и, если есть в продаже ко-рюшка, петербургская (а не ладожская), – сотню или две. А я посылаю башмаки, которые надо переменить у Королева (против Аничкова дворца). Так попрошу Вас позволить Ва-силью выполнить это поручение.
До свиданья, уважаемый Александр Васильевич, же-лаю Вам здоровья и успехов во всем. Все наши кланяются Вам и Марье Павловне.

Искренно преданный Вам
Александр Обольянинов

Подарок Ваш Якову Ивановичу [Мейеру] отправлен [в Гверезно].

7

Марта 3 / [1]861

Вчера вернулись [из Петербурга] Ваши мужики и привезли Ваше письмо и посылки. Очень Вам благодарен, Александр Васильевич, за сообщение успокоительного из-вестия и попрошу при первой возможности выслать экзем-пляр манифеста, чтобы ознакомиться самому, как и что толковать с православными. Якову Ивановичу на днях пе-редам Ваше поручение; он мне читал в прошлом году свою записку и спрашивал, не надо ли чего изменить или допол-нить.
Марье Павловне скажите, что у Вас веб тихо и спо-койно, возят солому. Я продал часть жита (которое было запродано в Заянье может быть, и всё спущу; явились же-лающие, дали 25 копейками более цены, назначенной Мар[ией] Пав[ловной], – я подумал, что лучше отдать теперь из амбара хлеб лежавший три года, чем ждать еще год.
Нового ничего не могу сообщить, потому что недели три никуда не ездил и к нам тоже никто не заглядывал. Го-ворят, что у Семевского [Щепце] погибли в оранжерее луч-шие растения, боров печи лопнул и загорелись разные щеп-ки и мусор.
Попрошу Вас при свидании с В.П. Печаткиным ска-зать ему, что от него из магазина очень неаккуратно высы-лают журнал; я подписался в ноябре – нарочно поранее – на Отечественные Записки, Солдатскую Беседу на [1]860 и [18]61 года и Рассвет для М[арии] Харламовой , и до сих пор не выслано еще ни одной книжки. Лев хотел писать в магазин – не знаю, исполнил ли; а я обращаюсь к Вам, как человеку, который может из желания добра передать г. Пе-чаткину о неисправности служащих у него, от чего магазин никак не выиграет.
Домашние все живут помаленьку, Нина бегает и кричит. Все свидетельствуют Вам и М. П. свое почтение. Желаю Вам здоровья и всего хорошего.

Душевно преданный Вам
Алекс[андр] Обольянинов

Если к Вам принесут от доктора Соколовского посы-лочку, прикажите, пожалуйста, ее при случае переслать ко мне.

8

Марта 18 / [1]861 г.

Многоуважаемый Александр Васильевич, могу Вам сообщить, что манифест  [19 февраля 1861 г.] произвел не очень приятное впечатление на крестьян деревень Лотохо-ва ; Чертово  и Васильевское . Во-первых, два года прежних отношений и, во-вторых, оброк за землю или вы-куп ее не входили в их расчеты, по сведениям, заимство-ванным в Заянье. Толковал я с православными часа четыре, горло пересохло, а результат, кажется, самый ничтожный.
Для успокоения совести отдал им положение, чтобы они читали, разбирали и потом собрались (уведомив меня заблаговременно) для разъяснения темных мест и недора-зумений. Впрочем, всё тихо, спокойно, и они говорят, что не им одним, а и всем также объявлено. Бедная Марья Фе-доровна лежит вторую неделю, страдает сильным ревма-тизмом в голове, от которого и нервы сильно раздражены.
[Василий] Арсеньич [Семевский] здесь много спешил с своим предводительством, зато получал порядочные щелчки от тех, кому хотел покровительствовать; не знаю, понял ли всю суть высказанного, а сердился и кусал губы очень!
Яков Иванович возится с цветами; кажется совсем переселился в оранжерею и взял с собою положение о кре-стьянах, чтобы выучить его наизусть. Ведет себя хорошо. Как Вам нравится поступок одного здешнегонего помещика, который прочитал манифест и вслед за тем пояснил, что, так как крестьяне до сих пор платили небольшой оброк (барщины не было), то он на два года отдает их в наймы для полевых работ к арендатору чужого именья, в 17 верстах от их деревни
На словах много нашлось бы что передать, писать же не решаюсь, чтобы не затруднять Вас.
Наши все свидетельствуют свое почтение Вам и ма-тушке, я также при¬соединяюсь к ним и желаю всего хоро-шего

Ваш Александр Обольянинов

 

П.А. Федотов.
Портрет М.П. Дружининой.
1848. Х., м. ГРМ.
;
9

Марта 30 / [1]861 года.

Матушка, сестры и жена просят передать их по-здравление Марье Павловне, как имяниннице 1-го апреля. Выполняя это поручение, присоединяю и свой голос, хоть убежден, что он не поспеет во время в Петербург.
Думаю, что Вы последнее время много гуляли, если у Вас такая же хорошая погода, как здесь; недели три ясные дни при небольших морозах ночью. Но здесь это имеет свою невыгодную сторону; снег большею частию согнало, так что теперь ни на зимнем, ни на летнем экипаже нельзя пускаться, хоть и появились телеги; но в сугробах снега, лежащего кой-где по дороге, приходится иногда очень долго возиться, пока выберешься.
У Вас в имении это невыгодно тем, что приходится возить дрова по земле на дровнях. Ранее же нельзя было приняться за дрова, потому что перевозили солому. Поэтому мне кажется, что при продаже сада  Вам бы надо было спустить цену на столько, что было заплачено за солому, но зато не давать яблочнику ни одного снопа соломы. Говорю это по словам Семена и Осипа, уверяющих, что с яблоками берут очень много соломы (до 70 возов!).
Работы идут своим чередом, вей тихо и спокойно. До сих пор к Вам еще не призывали меня для объяснения по-ложения, а я даю им время прочитать и ознакомиться хоро-шенько с их будущим положением.
Моклошенскне теперь начинают постигать действи-тельное улучшение их быта в будущем, но сожалеют о двух годах прежних отношений; впрочем, и с этим мирятся.
Дарье Федоровне [Харламовой] было лучше по по-следним известиям недели с пол¬торы тому назад. Об Яков Ивановиче4 столько же времени не имею сведений; вероят-но, сидит в оранжерее и готовит диковинки, чтобы пора-жать нас.
Наши все свидетельствуют Вам почтение. Нина кри-чит дя! дя! кха!кха!
Желаю Вам здоровья и всего хорошего

Ваш Александр Обольянинов

10

Апреля 8-го [1]861 г.

Очень сожалею, Александр Васильевич, что Вам пришлось глотать аптекарскую стряпню, и желаю скорее расстаться с нею, восстановив свои силы, странствуя по Пе-тербургу; только не в такую погоду, как у нас уже 3-й день, – зимняя вьюга в полном смысле слова. Полученную Вами на мое имя посылку неудобно переслать по почте, ибо в ней уложены патроны, почему я попрошу Вас приказать отпра-вить ее сюда при случае.
К прискорбию надо Вам сказать, что не одна Заян-ская волость, а повсеместно мужики высказывают неудо-вольствие на положение и говорят, что это не конец, а он еще будет! в чем же? – не дают никакого ответа. (В наших краях работы идут по прежнему; хоть и высказываются не-удовольствия на барщину, но до получения нового положе-ния (?) крестьяне говорят, что будут ходить на работу. А кой-где по сторонам уже отказываются от обязательных ра-бот, между тем как полиция высшая не показывается, а низшая – сотские – передают приказания, потворствующие не¬повиновению. Владыко же уезда и здесь стяжал такие же лавры, как в де¬путатском собрании, а об исполнении своих обязанностей имеет такие странные понятия, что с ним трудно кому-нибудь и говорить.
Наши все свидетельствуют Вам и Марье Павловне почтение, они с весною оживают понемногу – Жена моя бродит тоже в ожидании скорого облегчения. Дочь делает коренные зубы.
До свиданья, уважаемый Александр Васильевич, же-лаю Вам скорее оправиться.

Душевно преданный Вам
Александр Обольянннов

11

12 апреля 1861 года.

Третьего дня жена благополучно родила сына, кото-рого я назвал Львом, желая притом, чтобы новый житель занял от дяди все хорошие качества, а недостатки, особенно некоторые, оставил бы своему соименнику.
Не удивляйтесь сообщению этой новости: таково свойство человека – не удержишься, хоть и знаешь, что мо-гут сказать: да мне-то какая от этого прибыль или радость, или что-нибудь тому подобное, – а всё-таки берешься за пе-ро, и рука сама собою начинает как будто заученную, одну и ту же фразу.
Вчера приходил староста Василий, его прислал Се-мен сказать, что корму не хватит до травы. Я спрашивал зимою три раза – довольно ли сена и соломы, чтобы распо-рядиться кормом, думая лучше прибавить осыпки, а умень-шить дачу сена; Семен всегда отвечал «хватит, полно будет с купленной соломой», а вчера присылает сказать, что корму только до воскресенья! Сам, небось, не пришел, зная, что ему пришлось бы выслушать от меня много нелестного.
Вот доказательство вреда держать такого человека в имении; хорошо еще, если это не плутни Семена с Осипом, который предлагает взять сено у него так, без уговору, а по-том требует (по словам Семена), чтобы я при¬был освиде-тельствовать сено и назначить свою цену, так как у него вы-годно покупает кто-то сено и разную путаницу. Завтра съезжу узнать, в чем дело, и отвести душу, выругав Семена.
Спрашивал Василий, надо ли послать подводу с мас-лом в Петербург; но как Марья Павловна не писала ни мне, ни на мызу о присылке, а между тем, все барщенники были уже по одному разу в Петербурге и по положению нельзя послать второй раз (б. 500 верст), хоть бы это можно было уладить, но всё-таки масло придется дорого, потому что скоро по настоящей дороге не поедут, кормы дороги, а корм лошади, пища подводчика и плата шосейных денег произ-водится помещиком. Поэтому я и сказал, чтобы не посылали подводы, если не получат приказа от Марьи Павловны, полагая, что, может быть, она рассчитала, что выгоднее ку-пить масла в Петербурге, чем везти отсюда.
Новостей отсюда сообщить не могу хороших; Дарья Федоровна все хворает, Мейер тоже; смешные слухи идут из Петербурга по месту пребывания Арсеньича.
Все наши (в том числе и я) свидетельствуют свое по-чтение Вам и Марье Павловне, поздравляют с праздником и желают видеть скорее здесь весе¬лыми и здоровыми.
До свиданья, уважаемый Александр Васильевичь, поправляйтесь хорошенько и скорее от одышки и прочих гадостей. Душевно уважающий Вас

Александр Обольянинов

12

25-го апреля 1861 года.

Христос воскрес! Приветствую Вас, многоуважаемый Александр Васильевич; при этом желаю, чтобы на Вас или, лучше, на желудок Ваш не имело вредного влияния обыкновение, принятое любезными соотечественниками, – вместе с вышеприведенным возгласом начинять своих ближних всеми возможными «съедобостями», могущими, каждое порозь, произвести расстройство желудка, даже не очень слабого.
Матушка, сестры, Лев и жена поздравляют Вас и Марью Павловну и свидетельствуют свое почтение. Кажет-ся, что в нашем участке будет мировым посредником брат Лев , а Ваши деревни войдут в состав Язвинской волости вместе с моклошинскими .
Дарья Федоровна [Харламова] поправилась, но еще не совсем. А Жак третью неделю во власти лихорадки. Бо-лее замечательных уездных новостей не имеется.
Теперь перехожу к не очень веселой повести. Вчера часов я 9-ть, вечером, приходит Татьяна с Аннушкой (доче-рью Никиты) и объявляют, что два дня как коровы не корм-лены, нет пелы3, и как перед тем скот был заморен, то уже пало семь коров. Сделав замечание, что следовало бы ска-зать мне в то время, когда начали морить скот, я сказал, чтобы сегодня же выпустили стадо в поле (хоть трава еще не показывается), а там я приеду и посмотрю, что можно сделать. Приехав в Вашу усадьбу, я нашел, что стадо пошло отыскивать себе скудное пропитание в виде осоки, кой-где показавшейся, бору и брусничника. Четырех же коров нельзя было выгнать с двора, и пара из них стоит в сообществе третьей подруги, вчера павшей, которую некому было вы-тащить с двора по случаю праздничного пьянства. Семен и не показывался. Распорядившись, чтобы скорее убрали па-лую корову, и не найдя ничего, кроме нескольких клочков совсем гнилого сена, я позвал Осипа и приказал ему давать те два куля овсяного жита (запроданного в Заянье) и по пуду соли в день, чтобы делать пойло для коров. Когда же Осип мне объявил, что у него есть еще телег 25 сена, то я отправился посмотреть его, нашел очень хорошим и велел сейчас свезти две телеги на скотный двор и дать поесть ко-ровам, а потом перевезти и остальное семо. За все 25 телег я обещал Осипу 35 р., так что за пуд придется около 16 к., а здесь теперь с удовольствием дают по 30 к. за пуд, даже и более. Беренс дает семь пудов, чтобы выкосили десятину, что стоит не менее 3 р.
Хотя сделанное мною распоряжение превышает мою обязанность по присмотру за имением, но я позволил себе это потому, что ждать разре¬шений некогда и оставлять так дело нельзя, – тогда можно бы ожидать несколько десятков упалых коров, цена которых гораздо выше расходов на со-хранение их, если не всех, то большей части; все зависит, как скоро пойдет трава. Вчера и сегодня погода довольно благоприятная, и по низинкам показалась молодая зелень.
Попросите за меня извинения у Марьи Павловны за самовольные действия. А о Семене предоставляю Вам су-дить самим. Не допуская основательности толков, что всё это сделано им умышленно, на зло Map[ии] Пав[ловне], что отстранила его жену от скота, или чтобы подвести Татьяну под ответ, спрошу Вас, разве такой человек не вреден? Три раза в зиму спрашивал у него, достаточно ли корму, и он говорил, что если прикупать соломы, так хватит до травы, а сена останется пудов 50 для лошадей, когда приедет барыня. Корм выходит, и он говорит мне об этом накануне: «завтра отдаю последки сена и соломы», и то, когда я вытребовал его к себе. Купил у Осипа сена, соломы и пелы , выкормил всё это скоту и затем оставил его на произвол судьбы, тогда как ему только и поручено было смотреть за кормом скота. Сам не позаботился о корме, четвертый день не ходит на двор и мне не дал знать, что корму нет и коровы начинают падать. Досадно и говорить о таком человеке, и я скорее бы ему простил, если бы он делал это по злобе, чем от беспечности.
Начал говорить о делах, так надо еще надоедать Вам. Матушка хотела прислать сведение, кто будет отпущен на оброк и кого оставить на барщине (которую необходимо увеличить), а Осип и Василий говорят, что не получили ни-чего об этом.
Вы писали об Эмских водах – намерены Вы ехать туда или будете лить здесь искусственные; последнее нам было бы приятнее. Лев просит Вас узнать, что будет стоить сотня-две евангелий на русском наречии в простом кожа-ном переплете; он хочет дать каждому православному, вы-ходящему из его крепости. Если не дороже 40 к. за экз., то приобрести, а он распорядится доставкою их сюда. А я по-прошу приказать Василию купить кожаные или козловые башмаки Нине одну пару по приложенной мерке, а три пары немного побольше, – присылать не торопитесь, хоть с Map. Пав,
Извините, что долго занял Вас, да еще и поручениями наделил. Желаю Вам во всем успехов, а весною в наши края.

Ваш Александр Обольянинов

13

2-го маия 1861 года.

В эту неделю я был два раза в Вашем имении и при всем желании сделать что-нибудь путное никак не мог до-биться этого. Главная причина всего зла в Семене. Вы мо-жете подумать, что я все вины сваливаю на Семена по не-расположению к нему, но мне кажется, что я разбираю вещи довольно беспристрастно. Действительно, я не могу пе-реносить в старом лгуне того, что он не скажет ни слова правды; чтобы избавить его и себя от неприятностей, я про-сил, чтобы он не показывался ко мне, когда я его не зову, а он считает своею обязанностью явиться и вступить в объяс-нения. Так и сегодня вздумал доказывать, что я говорю не-правду и что он всего не был на дворе один день, а также, что палая корова лежала в городище один день, тогда как я сам заставил при себе вытащить со скотного двора падаль на пятый день, потому что Осип, которому я приказал рас-порядиться этим на третий день, объявил мне, что он один не мог ничего сделать, а из мужиков никто не хотел помочь ему.
Господь не без милости, послал теплые дни с до-ждем, от чего показалась трава, хоть она очень мала еще и коровы не насытятся в поле, но всё-таки не будут умирать с голоду. Тяжело видеть мучение, бедных животных от голо-ду, мычание их растрогает самые крепкие нервы. С другой стороны, досадно видеть, что по глупости (или по злости, как говорят Осип, Василий и Татьяна) Семена в настоящее время Ваши коровы не дают трех ведер молока, тогда как у нас гораздо меньшее число дает до семи ушатов – около 28 вед. Я сказал, чтобы для поддержания коров пока трава мала и непитательна, давали им пойло с молотым житом (по совету брата Льва и нашего сырника), отчего и молока бы прибавилось; но у Вас решили, что хлеб давать вредно, да сверх того на дворе не дают женщин, чтобы поить коров, и барщениц заставляют молоть хлеб не для коров, а для сви-ней. Василий на мой вопрос, почему он не исполнил моих приказаний, говорит, что он без Семена обойтись не может (?).
Скучно писать такие дрязги, но приходится сообщать их, чтобы Вы могли видеть, что при всем желании и даже, если бы я постоянно жил у Вас, всё-таки трудно было бы вести лучший порядок, не устранив причину беспорядка. Мужики же делают свое дело по заведенному порядку; се-годня я удивился, найдя всех барщенников на работе; но по привычке, а как было прежде, и в нынешнем году все 30 тя-гол пошли подымать сперва барское поле, а это Вы редко где найдете, даже в нашем уезде.
Яков Иванович [Мейер] не может развязаться с ли-хорадкою, которая поддерживается и увеличивается поло-жением, высочайше утвержд[енным] 19 ф. с.г. Дарья Федо-ровна [Харламова] поправилась, хоть не совсем. Ек[атерина) Матве(евна) Бландо[ва] поручила хозяйство домашнее дочери и ворует у нее сахар, чтобы напоить чаем какую-нибудь бабу, а потом делает выговор Вариньке за большой расход сахару!
Наши все здоровы, очень кланяются Вам и Марье Павловне, которой прошу передать мое усердное почтение.
Не сердитесь за скучную болтовню, вперед не буду. Желаю скорее увидеть Вас здоровым и без одышки.

Искренно уважающий Вас
Александр Обольянинов

14

20-го майя 1861 года.

Последнее письмо Ваше очень меня порадовало; приезжайте-ка скорее сюда; право, я думаю, что Экк  при-советовал Вам недурное лечение, и хоть условие «ничего не принимать к сердцу» не очень легко, но мне кажется, что Вы с этим можете справиться.
Предположение Ваше оправдалось: Василий жалует-ся, что ему трудно одному справляться с рабочими (везде те же жалобы от старост); поэтому я сказал, что бы Семен присматривал за работами в случае, если они производятся в разных местах.
По разговорам с Марьей Павловной я объявил, чтобы в паровом поле приготовили под удобрение двадцать деся-тин казенных (2 400 с.); да и то еще находит сомнение, не будет ли трудно убрать рожь в будущем году. Нынче по ве-личине посева и числу женских рабочих дней придется или делать пособие, или нанять баб для жнитва. В поле, засеян-ном яровым, есть десятины величиною до двух казенных, т.е. около 4 800 к. с, так что вместо 30 считаемых наберется, пожалуй, до 40-ка действительных десятин. В настоящее время это уже дало повод к неудовольствию со стороны барщенников, а при жнитве, вероятно, будет еще более тол-ков и разговоров. Брата Льва я не видал со святой недели, он все хлопочет с мужичками и поме[щи]ками вместо пред-водителя, неизвестно почему остающегося так долго в Пе-тербурге. Но и без брата я попрошу Вас приобрести сорок экземпляров евангелия в кожаном переплете.
Яков Иванович наконец показался у нас, хоть по-бледнел и похудел, но, кажется, избавился от лихорадки. Он что-то сердится на Вашего Семена; за что? не знаю, Дарья Федоровна по-временам жалуется на ревматизм, а катается. 28-го все собираются в Верхоляны  – память князю Никите Михайловичу; княгиня недели три уже приехала в Гдовский уезд.
Наши все свидетельствуют Вам и Марье Павловне почтение и желают скорее видеть Вас в наших краях, я – не менее других. До свиданья, может быть скорого.

Душевно уважающий Вас
Александр Обольянинов

15

29-го маня 1861 года.

Вчера ездил в Шепец .с женой и детями. В церкви был наш достойный представитель дворянства [В.А. Семев-ский], который зазвал нас к себе [в Щепец], чтобы угостить рассказами о своей деятельности и подвигах; порядком смешил и остался мною не совсем доволен, не найдя во мне безмолвно слушающего и удивляющегося собеседника, напротив – дерзкого, дозволяющего себе не соглашаться, даже оспаривать Его высокие соображения!
Возвратясь домой [в Моклочно], нашел Василия [старосту из Марьинского], принесшего Ваше письмо (26-го маия), пожалел, что не получил его днями двумя ранее, по-тому что из нашей деревни Замошье поехало двое с воском в Петербург, и как они возвращаются порожняком сюда, то я велел им зайдти к Марье Павловне спросить, не нужно ли ей чего отправить сюда. Я было сказал Василию, чтобы он послал в догонку за уехавшими кадочки с маслом (согласно приказа Map[ии] Пав[ловны]), но получил ответ, что трудно догнать барщеннику вольнонаемного подводчика, уехавшего сутками или 11/2 ранее, да и, может быть, Марья Павловна будет ждать свои подводы и не отправит клади с замош-скими мужиками. По этим рассуждениям решился отпра-вить вновь две подводы и, согласно Вашему мнению, не с барщины, а нанять, на что побудил меня следующий расчет: овес не весь посеян, паровое поле не поднято, значит, рабо-чие здесь нужны; затем допуская, что барщенники не про-тивились бы вторичной посылке в Петербург, им бы при-шлось заплатить за 10 дней (самое меньшее время, как они делали поездки в Петербург зимою; большою же частию – 12 и 13 дней) на корм людям по 30 к. в сутки на человека – 6 р., на фураж 4 лошадям в та же время за 10 мер овса 4 р. 50 и 10 пудов сена 4 р., да за перевоз через Лугу 20 к., всего 15 р. Сверх того, надо отдать барщенникам за день! по11/2 дня, т.е. 30 дней, а в настоящее время мужики платят поденно работнику с лошадью по 75 к. и более за день, за 30 – выйдет 22 р. 50 к.; вся посылка обошлась бы в 37 р, 50 к. Василий уверяет, что не только за эти деньги, но ни за какие не найдешь желающих ехать из ваших деревень; тогда я его послал в Моклочно, где он нанял двоих за 30 рублей, т.е. по 15 р. с подводы. Мужики хорошие, на которых можете по-ложиться; уговор был, чтобы их не держать в Петербурге даром, иначе за¬платить, что будет стоить простой, сверх условной платы, клади поло¬жить по 20 пудов на телегу, но не более 25-ти п. Разумеется, не весить, а примерно, по наглядке. Денег Вы им не давайте, я расчитаюсь здесь по доставлении клади. По-моему, так распорядиться выгоднее; не знаю, будет ли довольна Марья Павловна. Письмо Ваше через Гдов не получил еще и очень сожалею, – тогда бы Вам пришлось издержать на перевозку вещей 12 – 14 рублей, т.е. по 30 или 35 коп. с пуда заплатить замошским мужикам, которые привезли бы масло и даже куль или полтора овса; теперь же, не будучи уверен, что Map. Павловна отправит с ними кладь, а подождет присылки подвод по письму, я решаюсь нанять лошадей. Вот и тут вспомнишь об удобстве и выгоде скорых сообщений; был бы близко телеграф, все бы устроилось скоро и выгодно, а теперь, если бы и послать в Нарву, то стоило бы не дешево отправление депеши, да она еще могла бы придти к Вам по отъезде замошских мужиков из Петербурга обратно.
Наши все очень благодарят Вас и Марью Павловну за внимание и свидетельствуют свое почтение. Я надеюсь, что буду иметь возможность в ско¬ром времени лично передать Вам то же и желал бы Вас увидеть в хорошем состоянии здоровья.
До свиданья, уважаемый Александр Васильевич.

Ваш Александр Обольянинов

Л.Н. Обольянинов

1

Милостивый государь, Александр Васильевич!

С будущей почтой, т.е. 15-го декабря, будет послано свидетельство к приставу исполнительных дел Васильев-ской части для выдачи Вам. – И если Вы захотите подать в палату прошение до праздников, где присутствие закрыва-ется 22-го, то осведомьтесь сами в канцелярии пристава, чтобы скорее получить свидетельство. – А между тем, чтобы не вышло остановки со стороны пристава, приготовьте подписку, от имени Марьи Павловны, Вашего и Григория Васильевича за общею подписью по приложенной форме. –
Могу себе представить, как для Вас занимательна вся эта приказная формальность, но в житейском быту поэзия и тяжелая проза беспрестанно сталкиваются. –
Если Вам не нужны присланные документы, то, во избежание лишних расходов на пересылку, позвольте их оставить у меня или прикажете передать Марьинскому управляющему, или доставить Вам по почте. Поручения Ваши касательно соседей я исполнил только передачею по-клона Мейеру, который был у меня вчера, благодарит Вас за память и с своей стороны поручил свидетельствовать Вам почтение. –
Желаю Вам веселиться на праздниках и прошу ве-рить, что во всех случаях, где Вы доставите возможность чем-нибудь служить Вам, истинно обяжете меня. – Примите на себя труд засвидетельствовать мое искреннее уважение Вашей матушке и брату и позвольте надеяться, что в числа преданных и почитающих Вас всегда будет и

Лев Обольянинов

11 декабря 1853 года.

Форма подписки

1853 года декабря – – дня, мы, нижеподписавшиеся, дали эту подписку приставу исполнительных дел Васильев-ской [части] господину (такому-то) в том, что свидетель-ство, выданное из Гдовского Уездного Суда на свободность и принадлежность нам имения нашего, состоящего в Гдов-ском уезде, нами получено. – Действительная статская со-ветница Мария Дружинина и т.д.

Эту подписку лучше приготовить заранее, потому что она должна быть подписана всеми вами.

2

Вы извиняетесь, милостивый государь Александр Васильевич, что нарушаете скромность, доставляя мне удо-вольствие хоть в безделицах служить добрым соседям. – Но я не умею пользоваться добрым уроком и самым нескром-ным образом прошу Вас без церемоний: поручайте мне Ва-ши дела, когда только я могу быть к чему-нибудь полезен. – И в настоящем случае, по сдаче рекрута , если Вы не ра-щитываете сдать кого-нибудь из крестьян, живущих в Пе-тербурге, напишите ко мне, кого  Вы назначаете, и я тотчас же передам Ваше распоряжение Семену Григорьеву. – А из Чертова [Марьинского] гораздо удобнее сдать [рекрутов] в Гдове, чем везти в Петербург. – В рекрутском же присутствии, я могу поручиться, ни одному помещику не будет дано повода жаловаться. Если Вы увидитесь с баро-нессой Вревской , не примете ли на себя труд передать, что с ее имения должны быть поставлены 2 рекрута, и не угодно ли будет баронессе что-нибудь приказать мне или через меня в имение. – Каждое поручение моих добрых зна-комых я принимаю доказательством доверия и потому ни-когда не могу затрудняться ими, а, напротив, благодарен за доставляемое удовольствие, чем-нибудь служа, иметь повод свидетельствовать почтение и преданность, с какими имею честь быть Вашим, милостивый государь, покорным слугою

Лев Обольянинов

P.S. Посылаю Вам одну ревизскую сказку, так как в других Ваших документах не может быть надобности.

14 февраля 1854 года.

5

24 Января 1863.

Знаю, что пошлете меня к чорту, многоуважаемый сосед, за то; что напоминаю Вам деревенские хлопоты, – а нечего делать, 19-е февраля не за горами, и потому необхо-димо решить вопрос о будущих распоряжениях. – Брат ва-шего кучера приходил ко мне спросить, нужен ли он как работник, – и я был очень удивлен, услышав, что Мария Павловна с ним не сделала никакого условия. – А он изъяв-ляет желание получать 10 руб. в месяц и продовольствие. – Для простого работника это страшно дорого. – Я нанимал работников на выбор и не платил дороже 55 р. в год. – Но старосте своему, который вместе и работает, я плачу 10 руб. в месяц, за то, что он смотрит за рабочими и за всем хозяй-ством и работает сам на своей лошади со всей своей сбруей и орудиями. – Есть у меня еще работники – барщенники, т.е. за 50 руб. сереб. мужик с лошадью и со всеми своими орудиями должен мне отслужить на своем продовольствии 156 дней в год, когда и где понадобится, но не более 3-х дней в неделю. Вот Вам все мои устройства. Напишите, по-жалуста, брать ли к Вам работников и сколько или ничего не делать до Вашего приезда. – Времяни не много и до весны, а еще недели две-три прогуляешь на выборах, – и потому надо теперь же распоряжаться. – Только, – не взыщите за откровенность, – попросите Марью Павловну сказать что-нибудь решительное и не возлагать на меня никаких решений. – Мое дело исполнить, что прикажут. – Ив ожи-дании приказаний имею честь быть преданный Вам слуга

Лев Обольянинов

6

Благодарю Вас за внимание, уважаемый Александр Васильевич, – и ответ на вопрос об моем здоровьи настоя-щее письмо. – Две недели я лежал как гнилая колода, не шевеля ни рукой, ни ногой, а теперь очень счастлив, пере-став быть вещью. И прежде всего спешу отвести душу, об-ругавши вашего бестолкового Семена Григорьева. – Его ре-путация в околодке так блистательно устроена, что рабочие боятся наниматься в Марьинское, потому что прикащик по-лоумный. – И на этом основании, отряжая по несколько ра-бочих разом в Заудобу , не могу никого нанять для Вас. – Еще встречается одно важное затруднение насчет продо-вольствия рабочих. – У нас, постоянных деревенских жите-лей, существуют застольные, где и рабочие сыты вместе с дворовыми. – У Вас же получают дворовые паек и продо-вольствуются, как хотят, живучи своим хозяйством. – На чье же попечение поступят рабочие? – Для двоих заводить хозяйство и стряпуху не стоит; предоставить им искать себе квартиры и пищи в деревне неудобно, – и надо определить особую плату за продовольствие. – И, наконец, как угодно будет это устроить Марье Павловне, я не знаю; таким обра-зом, наше дело плохо двигается, и я мало оправдываю дове-рие Марьи Павловны. – Денег здесь не нужно, потому что вперед работникам давать никогда не следует, да и закупать теперь нечего, пока Вы не заведете старосты или распоря-дителя рабочими. –
На выборы я не могу думать ехать, еще до сих пор не выходя из комнаты и из халата. – Но желаю одного, чтобы выгнали всех предводителей не только из службы, но хоть в Сибирь за то, что они не подумали отстоять выборное нача-ло, хоть для полиции. – и Дай Вам бог всего хорошего, Ма-рье Павловне мое почтение от преданного Вам и покорного слуги

Л. Обольянинова

4 марта [1863 г.]

7

17 Марта 1863.

Давно бы надо отвечать Вам, душевно уважаемый Александр Васильевич, но скверный ревматизм иногда так засядет в пальцы, что не дает взять пера. – Дело в том, что весна не только по календарю, но и на самом деле пожало-вала к нам, и пора думать об летнем хозяйстве. – Вы писали о желании Марьи Павловны иметь двух постоянных рабо-чих и еще двух трехдневных. – За годовыми рабочими дело не станет, и один уже отправлен в Марьинское. Наймом другого я остановился потому, что приходил Ваш крестья-нин Тимофей Васильев и объявил, что Марья Павловна наняла в годовые работники его сына, чтобы он заслуживал оброчную недоимку. – Не зная, нужно ли затем еще нани-мать работника, буду ждать Вашего ответа. Успеху найма 3-х дневных рабочих на всем своем – мне решительно помешал Семен Григорьев. – Я ему толковал условия моего найма и дал прочитать мои контракты с рабочими; наконец, полагая, что он хорошо понял дело, поручил ему поговорить с такими крестьянами, которые взявшись работать, не наделают хлопот. – А он хорошо понял мои условия – при-слал ко мне на другой [день] пятерых крестьян наниматься до весны в работники; а весной приедет Марья Павловна, тогда с ней и уговоритесь, как в поле работать. – А когда дело объяснилось, то присланные наниматься объявили претензию, что над ними смеются. На этом дела и остано-вились. – Насчет пристройки тоже не могу сказать ничего хорошего. – Чтобы приставить к дому задний флигель, надо дерев 20 лесу и полторы сотни тесу, а без этого запаса нель-зя ничего сделать. – Достать лес, пожалуй, можно и теперь, но это будет дорого стоить и едва ли выйдет хорошо, пото-му что в лесу везде разлив воды. – Очень досадно, что не во-время я разболелся; и здесь работы много, и на выборы не попал. – А на выборах, если и не много было пользы, то, верно, довольно было потехи. – Когда-то Вы приедете, так расскажите, что Вы делали в собрании. – И чтобы не за-быть, то приезжайте пораньше; в начале же мая кстати и молоко самое вкусное и здоровое. –
Жалея Ваши глаза, уставшие разбирать мою рукопись, прошу засвидетельствовать мое почтение Марье Павловне от искренне уважающего и преданного Вам

Л. Обольянинова

8

Сейчас я получил письмо от Мейера, добрейший со-сед, и полагаю, что ои имеет намерение забраться к Харла-мовой 3-го числа. – Не вздумаете ли Вы переменить наше предположение, и вместо 3-го, не поедем ли мы завтра, что-бы застать еще его дома. – Впрочем, располагайте совер-шенно душевно преданным Вам

Л. Обольянинов

1 сентября [1853 – 1863 гг.]

;
Дело об опеке над Гдовским
имением Обольяниновых – Хохлово

В С.-Петербургском архиве ЦГИА есть дело, в кото-ром описывается имение (сельцо) Обольяниновых – Хохло-во , располагавшееся от уездного Гдова в 3-х верстах. И что интересно, в Википедии Хохлово сегодня значится как деревня – Хохлово Барское.
Первоначально сельцом владела мать братьев Оболь-яниновых, Обольянинова Аграфена Федоровна (1792 – 1870), урожденная Пивова, а опекуном над имением в 1844 г. был назначен Александр фон Рейц , владелец имения Ктины (Хтины). Там он и был похоронен.
;


Просит Гдовская Помещица
Вдова … Елизавета ПЕТРОВА
Уткина урожденная Обольянинова
И о чем мы …

1.

Из доставшегося по наследству мне обще с родною моею сестрою девицею Ольгою Петровой от покойного нашего родителя Инженер Полковника Петра Обольянинова Имения Сельца Хохлова и того же имени деревни равно-мерно и Дер[евни] Дулевой со всеми крестьянами и землею, на законном основание Акт; по разделу коего, ей Ольге Петровой досталось Хохлово со всеми строениями и с хо-зяйством , мне Д. Дулево с прибавлением к тому от Хохлова земли в пустоши Ту…бки пятьдесят десятин; Покосу в Ни-кольщине на пятьдесят копен, и серх сего, за заведенное
;
№ 149 по 1го июнь 1844 года

В Гдовскую Дворянскую Опеку

Гдовского Земского Суда

Рапорт

Во исполнение Указа Оной Опеки от 23 Числа Маия м-ца за № 306й Земский Суд должен честь иметь … что о прибытии Опекуна Г. Обольянинова для принятия по описи имения сим судом извещена.

Исправлено при сельце

Маия 30 дня
1844 года
№ 3526 (Подпись)


«15-го Июня 1844 г.

В Гдовскую Дворянскую Опеку

Опекуна Коллежского Советника
Александр фон Рейца

Рапорт

Во исполнение Указа Дворянской Опеки от 6 дня се-го Июля за № 336 Движимое и недвижимое имение умер-шей Помещицы дочери Полковника Девицы Ольги Петро-вой Обольяниновой по составлении мною описи при членах оной опеки Гдовского Земского Суда и особенных благородных Свидетелях в опекунском Управлении принято. О чем честь имею донести с представлением описи с присовокуплением что таковой экземпляр Описи с присовокуплением что таковой мне экземпляр Описи оставлен мною у себя.

Коллежский Советник
Александр фон Рейц

Июня 9 дня
1844 года
№ 1   
;
Опись

Имения во исполнения Указа Гдовской Дворянской Опеки от 6 Июня 1844 года
Опекун Коллежский Советник Фон Рейц про … По-печению малолетних детей вдовы … Аграфены Федоровой Обольяниновой При члене Гдовской Дворянской Опеки

Сельцо Хохлово




;
1. Господский дом длинною 7 шириною 4 сажени на Каменном Фундаменте крыт тесом в нем во-семь комнат
2. Флигель на фундаменте с кухнею 1
3. Молочная с ледником
с погребом деревянным 1
4. Баня 1
5. Амбар 1
6. Гумно 1
7. Три сарая 3
8. Две избы 2
9. О … теник 1
;

Александр Магнус Фромгольд (Александр Фёдоро-вич) фон Рейц (нем. Alexander Magnus Fromhold von Reutz; 28 июля (8 августа) 1799 — 2 (14) июля 1862) — историк русского права, педагог, статский советник.
…
Умер 2 (14) июля 1862 года в родовом имении своей супруги в селе Хтины Гдовского уезда Санкт-Петербургской губернии (ныне — в Лядской волости Плюсского района Псковской области). Могила до настоящего времени не сохранилась.
От своей второй супруги Марии Николаевны фон Рейц (урождённая Дирина)[2] имел двух сыновей и одну дочь.

Владимир Александрович (31 августа 1833 — 19 марта 1897), генерал-лейтенант(1891)[3][4][5];
Пётр Александрович (ок. 1837 — ?);
Мария Александровна (17 октября 1840 — 29 июня 1902), жена контр-адмирала Сарычева Фёдора Васильеви-ча[6].
;

Хохлово Барское – деревня в Гдовском районе Псковской области России. Входит в состав городского по-селения «Гдов» Гдовского района.
Расположена в 3 км к северу от Гдова на автодороге Гдов – Сланцы (Р60).
Численность населения деревни по оценке на 2000 год составляет 13 жителей, по переписи 2021 года – 8 жите-лей.
До 2005 года деревня входила в состав ныне упразд-нённой Гдовской волости .

;

 
;

ЦГИА СПб. Фонд 258. Опись 55. Дело 110
25.07.1897–04.07.1916
Обольянинов Николай Александрович, земский начальник 2-го участка Гдовского уезда
;
Н.Б. Алдонина о повести
«Прошлое лето в деревне»

Не завершив повести «Деревенские приключения», Дружинин обращается к созданию нового произведения – «Прошлое лето в деревне». Оставив завязку без изменения (приезд героя в деревню, управлявшуюся его сестрой Ве-рой), он меняет заглавие (вместо «Деревенских приключе-ний», настраивавших на авантюрно-приключенческий лад, более сдержанное, прозаическое и точное – «Прошлое лето в деревне»), отчество и фамилию героя (Сергей Михайлович Мережин превращается в Сергея Ильича Безыменного), характер повествования (рассказ от третьего лица заменяет-ся на повествование от лица героя). А, главное, почти пол-ностью отказывается от вымысла, беллетризации, сводя их до минимума. Главное для Дружинина – точная и достовер-ная передача увиденного, услышанного и пережитого. Уже во вступлении к «Прошлому лету…», не претендуя на пол-ноту и основательность изложения, рассказчик заявляет о намерении воспроизвести картины пореформенной дей-ствительности в их истине, о желании представить читате-лям «более анекдотические, нежели деловые, заметки о не-скольких любопытных месяцах» (II, 366) его жизни в де-ревне: «Многого я просто не мог касаться; касаться кое­чего другого мне казалось несвоевременным и, так сказать, не-великодушным…. Посреди всякого рода личностей я просто держался анекдотической стороны дела, и если позволял себе общие соображения, то позволял их лишь относительно самого себя и своих собственных промахов в хозяйстве» (Там же). Впечатления от увиденного и услышанного, встречи с соседями­помещиками, арендаторами, мировым посредником, предводителем дворянства, чиновниками, волостным старшиной, крестьянами и пр. и составляют со-держание произведения, позволившего Дружинину нарисо-вать широкую панораму жизни в деревне в самое трудное время, раскрыть психологию помещиков и крестьян, вос-произвести различные жанровые сценки.
В основу произведения легли многие реальные фак-ты. Главный герой, приезжающий в свою деревню для со-ставления уставных грамот, имеет много общего с автором (холост, знаком с выдающимися людьми и т.д.). Его имение Петровское – это, разумеется, Мариинское. Впечатления Сергея Ильича о посещении им в детстве замка («Старый замок, занимавший так много места в моих мечтах…» – II, 482), портретах в овальных рамах, в том числе одной жен-щины, – это впечатления о посещении Дружининым имения Семевских Вейно. Как отмечалось выше, в повести выведен под своим именем Н.И. Демидов. Среди многочисленных персонажей произведения узнаются соседи Дружинина по имению. «Свои личные впечатления от ликвидации крепостных отношений в Гдовском уезде, – справедливо утверждает П.С. Попов, – Дружинин, маскируя под вымышленными именами ближайших своих соседей, изобразил в повести «Прошлое лето в деревне» . Так, в образе мирового посредника Владимира Матвеевича Матвеева просматриваются черты Л.Н. Обольянинова , в Петре Ивановиче Зарудкине и Иване Петровиче Германе угадываются Ф.Л. Трефорт и Я.И. Мейер. Последний в письме к Дружинину от 4.04.61 г., характеризуя положение в деревне, сообщил о том, как «на другой день после про-чтения Манифеста крестьяне отправились в ее (Е.М. Блан-довой, новой владелицы имения в Вейно. – Н.А.) лес и вы-рубили 150 деревьев самого лучшего леса» . Этот эпизод Дружинин воспроизведет в первой части повести (II, 371). В то же время в произведении есть и вымысел. Как говори-лось выше, писатель стремился к тому, чтобы читатели не увидели в повести реальных лиц. «Многое, – пишет автор, – я должен был преднамеренно затемнить, чтобы характер вымысла сохранился и не повел к личностям» (II, 366). Наделяя героев вымышленными именами, Дружинин стре-мился к типичности, ибо процессы и проблемы, их зани-мавшие, были характерны и для других российских губер-ний.
Начатая вскоре после 16.10.61 г. работа над повестью «Прошлое лето в деревне» протекала чрезвычайно быстро, и уже 1.11.61 г. первые главы были отправлены писателем Д.И. Каменскому для передачи в редакцию «Русского вест-ника» М.Н. Каткова. 1.12.61 г. приятель писателя сообщал автору: «Письмо Ваше от 1 ноября с посылкой (деревенская жизнь) получено мною только 23 числа. Зато вторая посылка доставлена исправно несколько дней спустя» . Повесть была опубликована в «Русском вестнике» (1862, №№ 2, 3, 5 и 6) и, как сказано выше, не осталась не заме-ченной современниками.
Как говорилось выше, по содержанию, жанру, харак-теру повествования и стилю «Прошлое лето…» тесно свя-зано с серией очерков «Из дальнего угла Петербургской гу-бернии» . Считалось, что в нее входит шесть очерков, опубликованных в 1863 г. в газете «Московские ведомости». Как удалось установить, упомянутая серия была начата Дружининым еще в 1862 г. Закончив работу над повестью «Прошлое лето…», в которой воспроизводились события лета 1861 г., писатель продолжил наблюдения над ходом реформы в деревне, но уже в новом произведении – очерке «Как облегчить переход к вольному труду для нашего края», помещенном в газете «Северная пчела» в 1862 г. (№ 129, 14 мая) за подписью «М.» . Данный очерк – яркое свидетельство того, с каким неослабевающим интересом следил Дружинин за ходом крестьянской реформы, пытаясь зафиксировать малейшие изменения в положительную сто-рону, высказать ряд конкретных предложений по интересу-ющим его и других помещиков вопросам.
К маю 1862 г. писатель с удовлетворением констати-рует утешительные результаты в крестьянском вопросе, за-метные «повсюду, даже в самых глухих и отдаленных мест-ностях» . «Необходимость противодействовать матери-альным потерям, настоящим и ожидаемым, – пишет он, – вызывает энергию в людях практических, знающих хозяй-ство не по одним книгам, в людях, до сих пор не привык-ших еще подавать своего голоса и побужденных к тому по-чти против воли» . Не отрицая того, что многие предло-жения в отношении общих вопросов (например, о том, ка-ким образом вознаградить помещиков за убытки и т.п.), но-сили фантастический характер, автор очерка тем не менее обнаруживал в суждениях этих лиц по вопросам частным и конкретным немало мыслей «разумных и практических», в результате чего нередко практические хозяева оставляли далеко за собою «самых искусных теоретиков-умствователей» . Скептически относясь к статьям каби-нетных ученых, он с величайшим вниманием всматривается в деятельность людей, знакомых с сельским хозяйством, опирающихся на опыт.
Наблюдения за ходом реформы убедили писателя в том, что правительство не продумало ее до конца, в резуль-тате чего помещичьи хозяйства оказались на грани разоре-ния, а хозяева бродящими «в порядочном мраке» . Отказав помещикам в кредите, оно и вовсе оставило их один на один с собственными проблемами. Отсюда цель очерка – привлечь внимание государства к нуждам помещиков, предложить простые, но эффективные меры, направленные на спасение их хозяйств. Дружинин предлагает правительству взять на себя решение ряда проблем в дополнение к мерам, предпринимаемым помещиками. Больше всего помещичьи хозяйства страдали от недостатка материальных средств. Поэтому первоочередной мерой, которая, по мнению критика, должна была быть предпринята правительством, явилось бы открытие кредита: «Дайте лучшим из этих людей средства материальные, в которых они так нуждаются … и вы увидите по разным углам ряд осторожных, но мастерски рассчитанных нововведений, которые … на данной местности спасут и поддержат целые хозяйства, укажут дорогу подражателям и ободрят особ, ждущих себе до сих пор одного разорения» .
Размышления о мерах, ожидаемых помещиками от правительства, явились, однако, лишь преамбулой (особен-ность Дружинина-критика сохраняется и в его публицисти-ке) к главному предмету очерка – рассмотрению идеи, вы-сказанной в ходе одной из бесед с помещиками, одо-бренной слушателями, но оставшейся без последствий, по-скольку для ее реализации «надо было писать, хлопотать, справляться, ездить к разным значительным особам и делать все это, может быть, понапрасну» . Дружинин полагал, что, удобный для Петербурга и, может быть, для нескольких других губерний, проект мог подсказать реальный путь решения проблемы. Оценив к этому времени преимущества вольного хлебопашества, он в то же время видел, с каким трудом последний вытесняет труд обязательный. Изложив трудности, связанные с введением в крае вольного труда, Дружинин переходит вопросу о том, где добыть рабочих за разумную цену, пока вольный труд еще не стал по-всеместным.
По наблюдению критика, уже до реформы цены на вольные полевые работы были огромны, а после 1861 г. они еще более возросли. Причину этого явления он усматривает в местных особенностях – близости столицы, привлекавшей к себе массы рабочих людей, наклонности крестьян к про-мыслам, их равнодушии, в отличие от остзейцев, к полевым работам, готовности идти на оброк. Дороговизна и нена-дежность вольных рабочих обусловила желание многих по-мещиков сохранить у себя «хотя частичку издельной по-винности», несмотря на уверенность, что «она будет сквер-но исполняться, что прогульным дням не будет числа, что три новые барщинника едва будут стоить одного прежне-го» . Дружинин с пониманием относился к подобным дей-ствиям помещиков. «Трудно рассуждать иначе там, – пишет он, – где цена рабочего (считая с харчами) доходит до 12 руб[лей] cер[ебром] в месяц, где в горячую пору крестьянин платит батраку по 70 к[опеек]с[еребром] в сутки и где цены до того колеблются, что сегодня женщины требуют за сжа-тую десятину 6 р[ублей] с[еребром], а через несколько дней соглашаются на три, когда, может быть, хлеб наполовину осыпался» . Надежды на подспорье от эстляндских и лиф-ляндских крестьян были несостоятельны: как показал писа-тель, они с трудом уходили из мест своего жительства; вы-писка их из других мест делалась медленно, обходилась до-рого, на короткий срок, для одних летних работ, они не яв-лялись. В какой-то мере положение спасали приходившие в некоторые села губернии на загородные квартиры разные части войск отдельного гвардейского корпуса. «Солдаты, – пишет автор очерка, – охотно берутся за полевые работы и получают достаточную, но не огромную плату. У помещи-ков им всегда готовы и прием, и занятия. В самое короткое время условия заключаются, и партия военных расходится по всем направлениям в числе десяти, двадцати, сорока че-ловек и более. Партии эти работают прекрасно…» .
Последнее обстоятельство и легло в основу проекта. Указав на прекрасную работу солдат, Дружинин с сожале-нием констатировал, что «лагерь кончается почти в одно время с главными сельскими работами, и людям, прибыв-шим на загородную стоянку, достаются лишь труды второ-степенные… Чистка пожен, копанье канав, иногда уборка состарившегося сена – вот все, что для них остается… К ра-боте, составляющей насущное хозяйство, к сенокосу и жатве солдат опоздал… А как были бы ему рады, если б он пришел месяцем раньше, и как бы ротные суммы от того выиграли!» . Исходя из сказанного, писатель и предлагал простой и не требующий дополнительных затрат способ решения проблемы – использование в качестве вольно-наемных рабочих солдат, выгодный и для них, и для поме-щиков. Единственное, что следовало сделать, – изменить сроки пребывания солдат на загородное житье и их количе-ство: «Для чего было бы не открыть лагерное время поранее и немного не сократить его, не кончить лагерных работ по губернии? Для чего на летнюю пору не увеличить количе-ство войск, помещаемых на загородном расположении, и не послать, например, двух баталионов в тот уезд, где поме-щичьих имений много, но где прежде располагался один баталион?»
Дружинин смотрел на предлагаемую меру как на «временную, но истинно благодетельную» для помещи-ков . По его расчетам, 1000 солдат могла основательно помочь уезду, хотя «для полной поддержки хозяйств в том виде, как они были прошлого года, до уменьшения запашек, уезду нужна была бы не одна тысяча, а много тысяч наем-ных рабочих, и нет сомнения, что с годами появятся повсю-ду ловкие подрядчики, которые, заранее ознакомившись с потребностями края, будут формировать массы рабочих на лето, рассылать их по разным направлениям, да-же отвечать за удовлетворительный ход их работы. Но до той поры, пока явятся такие аферис-ты, помещичьи хозяйства могут дойти до самых ничтожных размеров от недостатка и высокой цены рабочих» .
Уверенный в том, что его предложение будет приня-то и к концу июня в каждый уезд губернии прибудет по пе-хотному батальону, а в обширно населенные и по два, Дру-жинин развивает мысль далее, высказывая ряд конкретных предложений, позволяющих распорядиться этой силой наиболее эффективным образом. Характер предложений свидетельствовал о том, что вопрос был продуман им до мельчайших подробностей. Так, по мнению критика, рас-пределение солдат должно было начаться за месяц или за две недели до конца лагерей. С этой целью в уез-дный го-род прибывает офицер со списками частей. Земская поли-ция извещает помещиков о его прибытии и начале перего-воров относительно найма, дает офицеру список помещиков и управляющих, выразивших желание нанять определенное число рабочих. Офицер обязан распределить людей, соблю-дая справедливость и принимая в соображения указания мировых посредников, знакомых с делом. Чтоб помещик не требовал б;льшего количества людей, должно указываться количество запашек и лугов. С мировым посредником офи-цер определяет цену рабочего дня и условия содержания рабочих. В результате помещик заранее знал о количестве людей, которое ему может быть дано, а воинская часть – о количестве нужных солдат и условиях их содержания.
Опираясь на собственный опыт, Дружинин заявлял об охоте солдат к загородным стоянкам, их умении прино-ровиться к сельской жизни даже в скудных местностях. Точно также он был уверен, что помещик не поскупится на содержание людей, к тому же офицеры увидят, если условия нехороши. Профессиональный военный, Дружинин, ко-нечно, понимал, что строевая служба не выиграет от сель-скохозяйственных работ, но полагал, что эту невыгоду можно устранить «общим сбором для учений осенью, когда работы кончены, стрельбой в цель по праздничным дням, изредка ротными учениями, особенно там, где партии вели-ки и расположены на тесном пространстве» . К тому же невыгода в строевом отношении компенсировалась бы хо-рошим состоянием здоровья солдат, а также приращением денежной суммы.