Дура

Одуванчиков в этом году уродилось… Хоть варенье из них вари… Это бабушка умела. Варенье. А я вот… Только венки плести…

Набережная улица в нашем городе это единственное место, где и человеку хорошо, и природе. А в остальных местах им все время поврозь хорошо. Человеку - в городе, природе – в лесу…

Почему никто венки со мной не хочет плести. Вот же сколько одуванчиков. Я вчера предложила одним прохожим, а они мне обратно вопросом ответили: «Ты че, дура?». «Конечно!», говорю... Я же словарь читала. Даже наизусть запомнила. «Слово «дура» произошло от древнего слова «другак» - «другой, следующий». А я же, как раз другая. «Дура» значит. Мама так всегда и говорила…

Мама…

Кроме Варвары (так звали нашу героиню) у Зинаиды Тимофеевны была еще одна дочь. Старшая. Виктория Тимофеевна. Отчества у девочек были по деду, потому что мужем Зинаиде Тимофеевне обзавестись так и не удалось.

Кто был отцом Вики Зинаида точно и не знала. Молодая была. Гулять хотела. Вот и нагуляла, получается. Бабушка, мать Зинаиды, ругала ее жестоко, матерными словами и даже отхлестала отцовским солдатским ремнем (единственной вещью, что у нее от мужа, погибшего на фронте, и осталась). Но внучек своих сильно любила. И, наверное, поэтому всегда приговаривала «Вот помру, кому вы без меня, горемычные, нужны-то будете…».

Зато, кто был отцом Варвары, Зинаида знала точно. Долго она этого мужикам обхаживала. Очень уж хотелось ей профессорской женой стать…

Работала она у него домработницей. Прислуживала, убирала, стирала, готовила. Тот овдовел рано. Вот и требовались ему женские руки в домашних делах. Она уж и кофточки откровенные носила, и пол мыла без швабры. Никак он в ней «бабы» замечать не хотел. Но однажды Зинаиде повезло. Пришел ее профессор с какого-то банкета пьяный в стельку, а она тут как тут. Раздеться ему помогла, в постель уложила, ну, и сама рядышком пристроилась... Вот и получилась Варька. Да только блаженная какая-та… Дура, одним словом… То ли алкоголь на ребенка подействовал. И не только почтенного родителя. Зинаида сама любила вечерами рюмочку другую домашней крепкой настоечки тяпнуть. То ли народная мудрость сработала, что на детях ученых людей «природа отдыхает». Вот на Варьке-то она и отдохнула, как следует…

Профессор на Зинаиде так и не женился. Правда, денег дал. Много. Квартиру продал. Половину Зинаиде отдал, а сам укатил в неизвестном направлении. На эти деньги Зинаида с дочерями переехала в город, купив однокомнатную квартиру на окраине, как бабушка не протестовала…

Бабушка…

Время было такое… Много одиноких женщин после войны осталось. А ей, Александре Федоровне, можно сказать повезло. Успел ее Тимоша, когда на побывку в отпуск приезжал, ребеночка ей оставить.

Тяжело было воспитывать одной дочку, вот и видать не досмотрела. Как только у той грудь расти начала, все! Ничего с ней Александра Федоровна сделать не смогла. Хоть и гоняла хворостинкой по всей деревне… В общем «Прости Тимофей Иванович, не уберегла я дочку». Так она всегда приговаривала, смотря на растущий дочерин живот.

Потом, на внучках, она как будто экзамен проваленный пересдавала. И пересдала. По крайней мере, с Викой точно на «отлично». Девушка выросла серьезная, умная. Окончила университет. Устроилась работать по специальности. На завод инженером. Там и мужа себе нашла. Вот уже двух сыновей родила. А «третьим ребенком» у нее была Варька, доставшаяся ей «в наследство», когда бабушка, а потом и мать умерли. Была она старше сестры на десять лет, а по уму, как мать с младенцем отличается…

- Ты что тут натворила? – Вика приходила к Варваре, оставшейся жить в материной квартире, один – два раза в неделю. Приносила продукты. Раздавала забывчивой, летающей в облаках сестре указания по уборке, стирке, готовке еды.

…

Так не хотелось с ними расставаться! Вот теперь вместе поживем, пока не завянут. Почему Вике не понравился мой луг на кухне? То был стол, а теперь он весь одуванчиками устелен.

- Варька, давай убирай все это! – ругалась, но без злости, Вика, отправляя мой луг прямиком в мусорное ведро.

Я отвернулась и стала смотреть в окно. Как с ней ругаться-то, если она кормит, поит и одевает…

- Как там Сашка с Петькой? Что поиграть не пришли? – спросила я про племянников, рисуя на кухонном подоконнике могилку погибших одуванчиков.

- В другой раз… Ты ела? – сестра всегда приходит ко мне, как печенеги, набегом. Продукты в холодильник напихает, накричит, наругает, сама не знаю за что, и уже нет ее…

...

Обожаю воскресенья. Всегда встаю рано-рано и бегу в церковь. Туда же, на Набережную улицу, где одуванчики.

Боженька есть! Это я точно знаю. И люди при церкви чистые, светлые…

Меня там все знают. Гостинцы дают. А я помогаю. Полы мою. Воск свечей собираю…

Батюшка, не как Вика, никуда не спешит… Всегда со мной поговорит. Расспросит, как дела. Совет даст, как жить правильно…

Только одного я у него понять не могу. Он всегда мне одно говорит:

- Прости мать свою, дитя. А я за душу ее помолюсь…

За что простить-то? Я не понимаю! Мама никогда мне ничего плохого не делала. А, что «дурой» называла, так я и есть… «другая»…

Я же словарь читала… Даже наизусть запомнила…