Дуняша

   Как во стольном городе терема высокие, улицы предлинные, жители разряжены кто во что горазд. Вывески питейные, витрины разукрашены. Всё бурлит и плещет словно кипяток.

  А у нас в селении дерева и речка. Да луга цветочные, да поля покосные, да раздолье мирное. Галстук есть в полоску, да некуда одеть. Птички и зверушки, бабочки, грибочки, ягоды, орешки и больше ничего. Ну, сады, озёра, домики резные. Правда есть и горы, но это в стороне.

Люди мы природные, непривыкшие к шуму. Ежели где громыхнёт, бежим узнавать, что случилось. А Дуняшка самая любознательная. Корова отелится, порося под плетнём застрянет, бочка ли опрокинется – Дуняшка тут как тут. По селенью мечется, созывает:

 - Люди добрые, торопитесь, а то закончится! Я на помощь побёгла.
Очень переживала, чтобы все успели зрелище увидать. У нас и примета завелась: коли громыхнёт, а Дуняшки нет, значит – показалось.
Мать вздохнёт бывало:

 - Что ты, дочка, по селенью бегаешь в сарафане мятом и с косой растрёпанной?
 - Некогда, матушка, гладиться да прихорашиваться. У Метёлкиных телега завалилась, у Егоровых петухи подрались. Бабка Настя квашню проворонила, Митька, пострел, с яблони свалился, коленки ободрал. Вот и поспевай за всеми из беды вызволяй. До себя ли?
 - Нешто бы сами не разобрались?
Дуняшка крайне изумлялась на это:
 - Что вы, матушка! Как же без меня-то?!
По годам на выданье, а по виду заморыш.Чумазая, помятая, ноги босы, юбка драна. Только глазища зелёные таращатся. Встретит парня с девицей под ручку, замрёт, ресницами похлопает и дальше побежит.

   Был у той Дуняшки ворон ручной. Большой, чёрный как смоль. Прибился сызмальства и не отстаёт. Куда Дуняшка, туда и он. Когда маленькой была, спрашивали:
 - Как птичку звать?
 - Вороня – лепетала девочка.

Так и назвали. Этот Вороня и подавал ей знаки насчёт происшествий. Сидит как истукан, пялится на то, как Дуняшка из пряжи нитку тянет. Вдруг встрепенётся, крылами замашет:
 - Кар-р-р, кар-р-р, кррры-ы!
Мол, караул, происшествие приключилось. Дуняшка пряжу на пол и стремглав за дверь. А Вороня, значит, впереди летит, дорогу показывает.
 
   А тут с ней самой случай приключился. В посевную дело было. Работы много, устаём. Вечером чаем потешимся и на боковую. Дуняше спать ложиться, да ворон не даёт. Всполошился, закаркал:

 - Караул, происшествие! Пойдём спасать, хозяйка!
Какие происшествия, когда все дрыхнут без задних ног? У Дуняшки тоже глаза в подушку смотрят. Однако, любопытно. Пошлёпала за калитку, прислушалась. Действительно, стучат где-то. Но не в селении, а в стороне, у пруда дальнего. Версты за две будет.
Вышла Дуняша за околицу, остановилась, задумалась:
 - Может вернуться, спать лечь? Мало ли что там стучит.
А Вороня за спиной суетится, курлычет. Мол, пойдём, пойдём, интересно же!
Махнула рукой и потопала на пруд.

   Чем ближе, тем стук громче. Шум послышался. Голоса, крики.
Встрепенулась Дуняшка, напружинилась, бросилась к пруду. Глядь, а вокруг пруда кустарник стеной сплёлся, не пролезть. Но Дуняшка не такая, чтобы отступать. Айда, продираться, за ветки цепляться! Откуда столько сил у барышни любознательной? Продралась, однако.

Смотрит, новая засада: вода у берегов камышом поросла. Густой камыш, высокий!
   А стук совсем громкий. Визги, вопли что есть мочи. Да кто ж там так голосит? Эх, рванула Дуняшка сквозь камыш. А он раздвигаться не хочет, сопротивляется. По спине тугим жгутом молотит.
 - Вот я тебе ужо – сердится Дуняшка. – Пусти! Пусти посмотреть, кому говорят!
Невтерпёж барышне поглядеть. Молотит локтями, ногами сучит. Упирался камыш, напрягался. Да куды ему супротив интересу девичьего. Уступил, раздвинулся.

   Выскочила Дуняшка из камышей и обомлела. На пруду нечисть болотная и лесная. Резвятся! Кикиморы с лешаками пляшут, а сыч болотный по коряге стучит. Ритм задаёт. Русалки визжат, в догонялки играют, водяной зайцем по воде скачет, брызги пускает. Шум, гам, хохот.
   Хотела Дуняшка отмолчаться, да не сдюжила, вскрикнула невольно:
 - Ой, мамочки, нечисть поганая!
Замолчали гуляки, замерли. Глянули на Дуняшку и ахнули. Водяной даже руками всплеснул:
 - Батюшки! Да откуда ты такая чумазая явилась?! Это мы-то нечисть? Ты посмотри на себя – самая нечисть и есть.
И давай все хохотать. Покраснела Дуняшка, обиделась:
 - Я из селения. На помощь торопилась, вот и испачкалась по дороге.
 - По дороге? Да так за год никто не испачкается!
 - Нет, испачкается. Я же испачкалась.
   Ватага ещё пуще заходится:
 - Ого-го, ага-га, вот так уморила!

   Вдруг из-за берёзки, по дорожке лунной выплывала лодочка. Серебром искристая. А в той лодке сам Догода стоит, юноша прекрасный. Ясную погоду с тёплым ветерком несущий. Волосы льняные, глаза голубые, да такой опрятный!
Дуняшка застеснялась, одной ладошкой лицо грязное прикрыла, другой – сарафан драный. Да разве всю себя ладошками укроешь?..
И гуляки тотчас примолкли, притихли почтительно.

Подплыл Догода к Дуняшке, молвил голосом бархатным:
 - Не смущайся, девица. Не печальтесь глазки. Здесь не нечисть собралась: сторожа-охранники. Сторожат они леса и водоёмы от лиходеев, браконьеров.Чтобы не вредили, не портили Природу.
Махнул рукой, дунул ветерком, и очутилась Дуняшка дома, у своей кровати. И Вороня тут же. В угол забился, клюв отворотил. Стыдно, что хозяйку на посмешище привёл.

   Утром на посев засобирались. Вышла Дуня за калитку, все и ахнули. Где грязнуля, где растрёпа? Чистенькая, ладная, просто загляденье. Щёчки румяные, глазки изумрудные, волосы расчёсаны, с бантиком коса. Картина, а не девица. Сарафан узорчатый, рубашка белоснежная, на ногах ботиночки, в ушах серьги малахитовы. 
 - Ты ли это, Дунюшка?
 - Я, соседи добрые.
 - Ну и раскрасавица! Чудо хороша!
Перестала Дунюшка носиться угорелою. Перестала милая помощь всем навязывать. Если же попросят – поможет без раздумья.

   Вскорости и бубенчики за воротами прозвенели. Сам Догода на тройке белоснежной. Свататься к Дуняше пожаловал. И ведь засватал, чистюлю нашу распрекрасную. Аккурат после уборочной свадьбу и сыграли. Пировали всем селением. Сторожа-охранники лесов и водоёмов, тех кого по глупости нечистью зовут, тоже пожаловали. Мы их приняли как дорогих гостей. И они, соответственно, сидели чинно, культурно, не баловали.

   Да и за что их в нечисть рядить, ежели одну только пользу приносят? А что весёлые, ну так и мы не грустные. А что на внешность непривычные, так то-ж для дела. Служба у них такая: лиходеев пугать, от вреда отваживать.

   Что природное – всё на пользу. Каждая травинка, каждый камушек на благо. У всякого своё благо. В каждом свой смысл. У каждого от Бога свой промысел. Надо только понять его, тогда и счастье обретёшь.