Чудодейственное средство. Часть 2

Жила она в центре города, в большом трехэтажном доме постройки середины ХХ века, доме таком же неожиданно высоком, как и наша пятиэтажка.

- Даже не знала, что у нас есть такая улица, - удивленно сказала мама, когда такси привезло нас по указанному адресу. Улица и дом были словно невидимками. Шумный центр в двух шагах, но если не знаешь, где таится поворот, ты эту трехэтажку никогда и не найдешь. Впрочем, в тот самый первый раз я не могла оценить загадочности этого места. Голова была такой тяжелой и почему-то хрупкой, по моим ощущениям, что мне казалось, если я споткнусь и упаду, она просто отломится от моего тела и поскачет по ступенькам во двор, где живет Ирина Петровна. Я медленно и равнодушно спустилась по небольшой лестнице и аккуратно села на лавочку у подъезда. Мне надо было отдышаться перед тем, как подняться на второй этаж. Я мельком глянула на дом и поняла, что мне придется тяжело (я не ошиблась, ступеньки в подъезде были очень крутыми, пролеты показались мне длинными, а потолки в квартире Ирины Петровны, казалось, упирались в небо).

- Отдохнула? Пойдем? - заботливо спросила мама, а я вдруг взбеленилась.

- Нет!

- Что нет?

- Я одна пойду!

Не знаю почему, но мне вдруг стало так же противно-беспомощно, как и тогда, в детстве, когда мама силком волокла меня к кардиологу, я орала и упиралась, схватилась руками за тяжелую скамейку, стоявшую около кабинета и сказала, что не пойду, хоть режь меня. "Пойдешь!" - твердо сказала мама и вошла в кабинет. Я до сих пор не понимаю, какая сила меня тогда заворожила, но спустя несколько минут, я покорно переступила порог, почти ненавидя маму за насилие.

- Я пойду одна! - сказала я, сдерживая ярость.

- Вот еще! Ты не сможешь все правильно рассказа... - начала мама, но увидела мое перекошенное от боли и злобы лицо и гневно поджала губы. Я понимала, если я сейчас не уступлю, будет грандиозный скандал, но нечто во мне, некая сила, требовала доказать свою самостоятельность именно сейчас.

- Да пожалуйста! - рявкнула мама, открыла сумочку и швырнула на скамейку конверт с деньгами. - Тут под расчет!

Я видела, как зла мама, как расстроена бабушка, но неожиданное упрямство заставило меня взять деньги и войти в подъезд.

Ступеньки были стертыми, очень уж гладкими, даже скользкими, я побоялась поскользнуться и упасть. Вот тогда это будет позор и очередной козырь в маминой колоде моих болезней. Я схватилась за перила - приятные на ощупь, отполированные миллионами людских касаний, и, медленно переставляя ноги, пошла вверх.

Сытый голодного не разумеет, а здоровый больного. Человеку, у которого ничего не болит, не понять, как молодая девушка может долго подниматься на второй этаж, пусть даже и ступеньки высокие и лестничные пролеты убегают почти в бесконечность. Здоровому человеку не понять, насколько выматывает боль, пьет из тебя силы, медленно, со смаком, не прерываясь ни на мгновенье, словно она действительно клещ и кровь цедит по капле, и с каждой этой исчезнувшей каплей, исчезаешь и ты сам. Здоровые вообще больных не понимают, думают, что те прикидываются и на самом деле стоит лишь приложить небольшое усилие, и вот ты уже полон желаний и сил и вприпрыжку бежишь по лестнице! А на самом деле... Я обливалась потом и ползла по ступенькам, как раненый жук. Как же высоко! Умели раньше строить, ничего не скажешь! Совсем измученная, я все-таки дошла до площадки на втором этаже (как же это жалко звучит! дошла до второго этажа!). Мне нужна была квартира под оболганным номером "тринадцать". Я посмотрела на три двери без номеров. Какая из них? Я не догадалась посмотреть, как нумеруются квартиры на первом этаже: слева - направо или наоборот? Мне бы, конечно, надо было спуститься и попросить маму о помощи, возможно, ей объяснили, в какую дверь надо стучаться? Я почти решилась это сделать, но тут в голове так сильно стрельнуло, что я даже застонала от острой боли. Побоявшись упасть, оперлась о стену и нечаянно нажала на звонок вроде бы нужной мне квартиры.

Дверь мне открыла какая-то женщина, я даже не смогла толком разглядеть ее, мне было плохо до тошноты.

- Я по записи, - с трудом сказала я ей.

- Что болит? - она взяла меня за руку и завела в квартиру.

- Голова, до рвоты, извините.

- Сюда проходи, не торопись, разуваться не надо.

- Нет, нет, я не могу.

Даже умирая, я не зашла бы в чужой дом в обуви. Я сбросила туфли в прихожей и медленно вошла в большую комнату.

- Садись. Хочешь, приляг, я сейчас.

Я послушно легла на старый диван (странно, как я, измученная болью, обратила внимание и на старый, но удобный диван, и на древний шкаф, стеклянные дверцы которого были закрыты выцветшими занавесками, и на круглый стол в центре комнаты, стол, заваленный книгами и газетами).

- Выпей, тебе станет легче.

Женщина подала мне стакан с обыкновенной водой. Я послушно выпила половину, не понимая, почему это мне вдруг станет легче. Или она уже что-то в воду добавила?

- Закрой глаза, полежи немного, а потом расскажешь, что и как, - велела мне эта Ирина Петровна и зачем-то стала постукивать пальцами по столу. Негромко, ритмично, но очень надоедливо. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Мне хотелось попросить ее перестать, но это было бы абсолютным хамством. Ведь я у нее в гостях, нет я на приеме и не имею право указывать специалисту, когда и как ему выражать то ли скуку, то ли недовольство.

Раз, два, три, раз, два, три... Постукивание понемногу перестало меня раздражать, боль, вроде бы исчезала, и я почти заснула.

- Что же у тебя болит? - вдруг спросила Ирина Петровна, я даже вздрогнула от неожиданности, так умиротворяюще и успокоительно подействовал на меня ее стук.

- Горло, колени, сердце, голова. Голова не переставая болит уже несколько месяцев, - ответила я.

- Это все?

- Этого мало? - удивилась я. Мне казалось, я даже перевыполняю норму по болезням. Но раз ей мало...

- Я - хилая и болезненная, - добавила я.

- Это ты так считаешь?

- Это так есть, - я немного смутилась, и мне стало стыдно, что я вру, ведь я себя особо хилой не признавала, - мама с бабушкой так всегда говорят.

- Ага, хорошо, - Ирина Петровна задумалась, и мне даже показалось, что она забыла про меня.

Забыла и ладно, осмотрюсь немного (мне всегда было любопытно и интересно, как живут другие люди), а затем покашляю негромко, пусть лечит, не зря же я пришла!

Комната, в которую меня привела Ирина Петровна, была очень большой, светлой, с высокими, очень высокими потолками. Из-за этого небесного простора два шкафа, стоящих у стен, казались совсем крошечными, почти игрушечными. Мне показалось, если я залезу на шкаф, то и тогда не смогу коснуться потолка. Интересно, как белят такие потолки? Да еще и лепнину умудряются прикрепить! Я задрала голову и с удовольствием рассмотрела вычурную лепнину: гроздья винограда и какие-то фантастические банты.

- А в детстве часто болела? Папа с тобой зарядку не делал? - прервала мои мысли Ирина Петровна.

- Часто, а папы у меня нет. У нас род такой, несчастливый и одинокий. Бабушка говорит, женщины нашего рода рожают только дочерей, а потом воспитывают их в одиночку. А ей об этом прабабушка рассказывала.

- Ага, хорошо, - как попугай повторила Ирина Петровна, а я присмотрелась уже к ней. Наверное, ей примерно столько же лет, как и моей маме. Невысокая, немного полноватая, одета в модное, дорогое платье, я такие видела на рынке, руки спокойные (странное определение, но только оно и шло в голову), без маникюра и украшений. Лицо... самое обыкновенное, не запоминающееся, глаза вот веселые, живые, не понять какого цвета, то ли серые, то ли зеленые, мерцающие глаза. Волосы у нее были хороши. Густые, блестящие, заплетенные в старомодную косу.

- Что ж, - снова прервала мои наблюдения Ирина Петровна, - тебе этот город не по климату, уезжать надо.

- Куда? - я даже не удивилась, просто сразу поняла, насколько невыполнимым будет подобное "лечение". Мама меня никуда не отпустит, да я и сама не хочу уезжать. Не хочу? Вдруг я в себе немного засомневалась.

- Куда угодно! К морю, в горы или пустыню! Туда, где у тебя ничего не будет болеть и ты вспомнишь себя маленькую, когда ты ела на морозе мороженое и болела только потому, что тебе хотелось посидеть дома.

- Откуда вы знаете про мороженое?

- Я и сама так делала, просто угадала.

Меня не убедил ее ответ, но не стану же я обвинять незнакомого человека во вранье?

- А лекарство вы мне дадите?

- Какое лекарство? - она немного удивилась.

- Не знаю, вы же гомеопат, а не я, - я удивилась еще больше.

- Ах, ты про это! Сейчас, - Ирина Петровна вышла из комнаты, и я услышала, как в кухне зашумела вода. Все понятно! Тоже шарлатанка! Сейчас нальет мне воды из-под крана и скажет, что это самое, что ни на есть чудодейственной средство! Мне стало так горько и обидно, что я чуть не разревелась. Мне не помогут! Голова продолжит болеть и...

- Это самая обычная вода, но сейчас я добавлю туда каплю раствора и расскажу, как правильно его принимать, - Ирина Петровна словно бы читала мои мысли, и это мне совсем не понравилось.

Ирина Петровна поставила литровую банку с водой на стол, потом открыла дверцу шкафа (я не успела увидеть, что в нем) и, бормоча под нос что-то вроде "это слишком сильно, это не проймет, а вот про это нужно подумать", почти исчезла в недрах шкафа.

- Ага, вот он!

Ирина Петровна вынырнула из шкафа с добычей - большим, солидным пузырьком темного стекла, открыла его и осторожно, прикусив кончик языка от старательности, ювелирно капнула в банку с водой ровно одну каплю темной, густой жидкости.

- Вот! Возьмешь из банки одну столовую ложку воды, добавишь ее в стакан воды и уже из этого стакана выпьешь ложку. Принимать три раза в день за полчаса до еды, - совсем буднично закончила такую необычную инструкцию Ирина Петровна, - пей, пока вода не испортится, а потом... - она почему-то замолчала и уставилась на меня.

"Ведьма! Болотная ведьма!" - мелькнула у меня мысль. "Глаза зеленью отсвечивают, волосы черные, губы алые. Погубить может, ведьма!" Мне стало страшно, до мурашек, поэтому я искусственно нагло спросила:

- Да, а что потом?

- Потом у тебя ничего не будет болеть. И помни: этот город не твой, тебе надо обязательно уехать! - твердо сказала Ирина Петровна и вполне ожидаемо добавила:

- Все! Не задерживаю тебя! До свидания! Кстати, сегодня и завтра ты будешь очень долго спать, вели родным не будить тебя!

Затем она закрыла банку самой обыкновенной крышкой, вручила мне драгоценное "лекарство", а я так растерялась, что чуть не забыла отдать ей деньги за прием, извинилась, положила конверт на старомодное трюмо в прихожей (все в этой квартире было старомодным, нет, просто старым), попрощалась, обулась и ушла.

Спускалась я тоже медленно, не из-за боли, просто боялась уронить банку с водой. Я уже не считала эту воду обыкновенной, ведь при мне в нее налили какое-то вещество, скорее всего редкое, мощное и невероятно целебное. Кроме того моя голова не просто перестала болеть, а стала такой легкой, невесомой, что мне даже хотелось проверить, а есть ли у меня вообще голова! Я ведь совсем перестала ощущать ее. Забавные мысли, их поймет только тот, кто мучился подобными нескончаемыми болями.

Я медленно вышла из подъезда, и на меня тут же накинулась встревоженная и все еще очень недовольная моим самоуправством мама.

- Наконец-то! Я уже думала идти за тобой! Что она так долго с тобой делала? Бабушку даже пришлось домой отправить, так она устала!

- Долго? - я недоуменно посмотрела на маму, а потом поняла, что уже вечереет, а в подъезд я вошла в половину четвертого дня, значит, я просидела у Ирины Петровны часа два? А мне казалось, что мы говорили от силы с полчаса...

- Ну, что она сказала? Почему у тебя так голова болит? Какие анализы надо еще сдать? Говори скорее!

- Вот! Лекарство! - показала я банку.

- А голова отчего болит?

- Я не спросила, а она не сказала, - растерялась я.

- Вот! А я говорила, что не надо тебе идти одной! Какая ты бестолочь все-таки! Стой здесь, я схожу и все выведаю!

- Нет! Не надо!

Я представила, как Ирина Петровна сейчас скажет маме, что мне надо уехать из родного города, а мама тут же начнет спорить или, что еще хуже, промолчит, но вечером скажет, что вся эта словесная гомеопатия - полная чушь и, чего доброго, выльет мое лекарство в раковину, хотя и заплачены за него приличный деньги.

- Нет, не ходи! Я устала, поехали домой. Пожалуйста! - я не лгала. На меня действительно накатили утомление и сонливость, я побоялась, что засну на ходу и отдала банку с водой маме. - Я сегодня буду очень много спать, так Ирина Петровна сказала. Мама, поехали домой!

Мама покачала головой, поджала губы, и мы пошли ловить такси.

Продолжение следует завтра

Необходимое примечание: все герои и события выдуманы, все совпадения случайны

©Оксана Нарейко