Самая длинная песня

В самом начале девяностых годов прошлого века, четверо друзей, не вылезавшие с рок-концертов и разогретые алкогольными напитками разной степени крепости, ревели перед сценой вместе с толпой питерского двадцатитысячного СКК в унисон с ДДТ.
Это было время, когда рок-певцы уже стали звёздами, но всё ещё выступали заметно нетрезвыми, когда абсолютно никто даже и представить не мог, какие перемены ждут эту страну в ближайщие десятилетия.
Юрий Юлианович отрабатывал по полной, устраивал монологи между песнями, длиннее, чем сами песни, то шутил и каламбурил, то нагонял тоску-печаль и разматывал целевую аудиторию, как хотел.
Упоминал своё творчество, признавшись, что иногда при сочинении текстов приходят мысли куда более глубокие, чем нужно, говорил насколько мистический наш город, где за любым углом можешь встретить Фёдора Михалыча, устремиться к нему с накопившимися вопросами, а он уже убежал.
—Ну, что, молодёжь, войны не будет? — в очередной раз спросил лидер коллектива, и услышав громогласное «нет», взял меланхоличную паузу.
—Ребятушки, сейчас я спою совсем новую вещь, — продолжил гуру, положив бумажку на пюпитр, чтобы заглядывать при необходимости в строчки.
На этих словах пьяненький Стасян сказал трём своим друзьям с последнего курса института, сливавшимся в экстазе с живой человеческой волной:
—Я пописать пошёл, не могу больше. Пивас ждать не будет.
Помещение на проспекте Гагарина было, мягко говоря, немаленьким и путь до туалета предстоял тернистым и извилистым, и я пожелал ему удачи.
Проталкиваясь сквозь людские массы, мой друг успел услышать первые аккорды со словами «что такое осень» и исчез, поглощённый сотнями потных тел, вопящих и неистово машущих руками.
Ни ему, ни нам не приходило в голову, что сегодня можно больше не найти друг друга в таком скоплении народа.
Пока Стасик отсутствовал, Шевчук допел до последнего куплета, сбился, музыканты продолжали играть, но он их остановил, извинился перед почтенной публикой и сказал, что начнёт заново.
Каким образом Станислав нашёл нашу троицу посреди безбрежных людских волн — загадка, но факт остаётся фактом: минут через пять-семь он уже протискивался к нам боком, счастливо улыбаясь.
Даже сейчас, в эпоху сотовых телефонов, не помогли бы и они в такой-то толкучке и шуме, заглушающем всё и вся.
—Осень вечно права! — донесся до нас голос Юрия Юлиановича и заключительный проигрыш мелодии.
—Классная песня — проорал я в ухо Стасу.
—Классная, — не стал спорить он, — но очень длинная.
Тогда ещё, нам двадцатилетним, жизнь и вправду казалась длинной.
Жизнь и вправду казалась песней.
Которую можно исполнить заново, если вдруг сбился, не допев.