09. Liberte, Egalite, Fraternite. Священная война

   Фиакр остановился во внутреннем дворе старой мрачной нантской тюрьмы Сен-Клер.

   Из экипажа вышли двое мужчин тридцати с небольшим лет в темных фраках и в трехцветных шарфах представителей республиканской власти.
   Лафоре сопровождал гражданин Дюбуа, пока еще председатель революционного трибунала.

  Начальник тюрьмы гражданин Лакост встал при их появлении на пороге кабинета.
- Привет и братство, гражданин! - кивнул он в сторону председателя трибунала Дюбуа и как-то осторожно приветствовал неизвестного ему Лафоре - а кто вы, гражданин, и по какому вопросу?

  Лафоре стоял перед начальником тюрьмы, положив обе руки на стол, смерил его взглядом и наконец, достал документ, развернул его:

- Париж... от Комитета Общественного Спасения... инспекция.... - увидев подписи Робеспьера и Сен-Жюста, Барера и Карно гражданин Лакост на минуту замер. 
 
- НО... - предупреждающе поднял ладонь Лафоре - знать о моей миссии должны лишь те, кого я считаю нужным оповестить и от них требуется молчание. Оповещать комиссара Карье категорически не советую, его поставил над вами Комитет Общественного Спасения, но тот же Комитет, стоящий за моей спиной, может его убрать... Вы услышали меня, гражданин?

- Я вас понял... что именно вы хотите увидеть ЗДЕСЬ? - гражданин Лакост нервным жестом оттянул от шеи высокий галстук, который почему-то вдруг стал душить своего хозяина. 

- Верно ли, что ряд членов местного патриотического общества "Венсан де Ла Монтань" выразили протест против... некоторых мероприятий Карье? Верно ли, что они также арестованы? - Лафоре ответил вопросом на вопрос.

  Тот на секунды опустил глаза, вырвался вздох:
- Да, гражданин, и такое у нас было...

  Не сводя с начальника тюрьмы жесткого взгляда Лафоре продолжал:
- Вы как думаете, комиссар Карье превысил свои полномочия? Что вы думаете, как республиканец и патриот?

  Щека гражданина Лакоста нервно дернулась, взгляд метнулся, начальник тюрьмы почувствовал себя между молотом и наковальней. Оба делегаты революционного правительства... и Карье и этот... Лафоре... Взгляд метался, Лакост молчал.

- И вот еще, есть ли в списках заключенных Сен-Клер девица де Карфадек... Жюстина Мари-Анжель де Карфадек...найдите её... - голос Жан-Пьера звучал холодно и бесстрастно. 
- Я скажу секретарю, если она здесь, найдет и сразу доложит мне...а я... вам... - озабоченно засуетился начальник тюрьмы.

  Неожиданно из соседнего кабинета, предназначенного для секретаря появилась длинноволосая голова юноши в красном колпаке санкюлота:

- Разрешите обратиться... - прозвучало это четко, по-военному - извините, граждане, что я услышал вас... вышло случайно. Но у меня есть что вам рассказать, гражданин Лафоре и это очень важно... такое терпеть никак нельзя...

- Гражданин Маре, Анри, откуда ты здесь взялся?! - побледневшего начальника тюрьмы невольно перекосило.

  Лафоре отстранил Лакоста властным жестом  и прошел в соседний кабинет.

  Стоящий перед ним санкюлот был молодым человеком двадцати четырех-двадцати пяти лет, с серьезными и умными глазами. Решительным движением он сдернул с головы фригийский колпак и темно-русые волосы рассыпались по плечам.

- Что здесь происходит, гражданин? Кто вы сами? Судя по выправке и манерам вы служили... - обратился к нему Лафоре.

- Да...я служил... воевал при Вальми... был ранен в плечо... врач сказал, что теперь я не смогу достаточно ловко вскинуть руку для выстрела или удара саблей...и вот меня отправили домой, а тут... Достойной работы с моим ранением найти не сумел...

- Достойной работы? - сузив глаза, Лафоре внимательно изучал юношу - на службе Республики может быть недостойная работа? Что вы имели в виду, объяснитесь?

- Я не тюремщик, гражданин, я воин Революции... - вскинув голову отчеканил молодой санкюлот - я не палач...Я воевал, пока некоторые увлекались резней в парижских тюрьмах... поэтому я отказался записаться в карательный "Легион Марата"...и все-же жить и работать надо... здесь... хотя бы я сторожу их... но не убиваю...

- Я вас понял... - сухо отозвался Жан-Пьер - вернемся к теме...что происходит такого, о чем вы собирались мне сообщить?

  Юноша облизнул пересохшие губы и поднял глаза на Лафоре:

- ЭТО началось совсем недавно... Я заметил, что некоторых заключенных аристократок...совсем девушек и молодых женщин отселяют отдельно от всех прочих.
 
  С одной из них даже... был грех... но ведь она сама этого хотела... а я еще молод и совсем одинок, почему и нет? Но сейчас мне стыдно, я сразу не понял, ЧТО тут не так...

- Что именно НЕ ТАК? К чему вдруг эта исповедь, я не священник... - голос Лафоре звучал холодно, ему было неловко и неприятно это выслушивать.

- Я услышал разговор нашего тюремного доктора и одного из тех, кто  отбирает этих женщин... Он подсыпает им какие-то порошки, сначала успокаивающий...чтобы расслабились, забыли о завтрашнем дне,  не боялись вызова в трибунал, а потом подсыпали порошок сильно возбуждающий... Та герцогиня тоже, кажется, была под действием этих порошков... 
  А потом приходят за ними и забирают на какое-то время...после... их как и прочих ждет эшафот или даже "нуайяды"...

   На минуты Лафоре окаменел. Гнев, стыд и отвращение вскипели темной волной, с немалым трудом он сумел сохранить невозмутимый вид.
  Ну, гражданин Карье, ты не можешь быть к этому непричастен... раз так... выпишу я тебе увлекательную поездку в Париж до площади Революции... в один конец!