Странности киношного Штирлица

Сегодня день, который навсегда вошел в историю нашей страны. В этот день, 22 июня 1941 года на Советский Союз напала фашистская Германия и её союзники. В этой борьбе на уничтожение победила наша стране, но это обошлось дорогой ценой. Почти 27 миллионов человек погибли в войне. И сегодня будет всероссийская минута молчания по погибшим и умершим от ран и болезней, расстрелянным оккупантами, умершим в плену от холода и голода.

Естественно, такая важная веха в истории страны не осталась без внимания писателей, поэтов, журналистов, кинематографистов, которые создавали настоящие шедевры.  Большинство книг и кинофильмов создавалось вскоре после войны, когда еще были засекречены многие архивы. Поэтому простительно, что я ряде произведений, в том числе кинофильмов, любимых многими россиянами, допускались неточности.  Но это не умаляет их достоинств. Одним из каких сериалов были «Семнадцать мгновений весны».

У меня есть парочка заметок, в которых я обращаю внимание на ляпы или исторические несоответствия в знаменитом фильме «Семнадцать мгновений весны». Но оказывается, я не один такой, другие тоже находят такие странности, например, блогер, который пишет свои статьи под ником «Катехизис и катерикс» написал большую заметку по этому поводу. Он пишет и о том, на что я обращал внимание зрителей и читателей, а так же на ряд других, которые я пропустил. Поэтому я решил предоставить слова этому блогеру и вместе с ним пройтись по знаменитому фильму о советских разведчиках в тылу у немцев. Итак…
***
Штирлиц – любимый киногерой сотен миллионов телезрителей СССР и всего того, что образовалось на союзных обломках. Публика любит этого эсэсмана столь страстно, что в упор не замечает огромного количества странностей, его окружающих. Рассмотрим же наиболее вопиющие из них и попробуем дать им хоть какое рациональное объяснение.

Итак, штандартенфюрер СС Макс Отто фон Штирлиц, он же полковник Максим Максимыч Исаев. Не человек, а сплошная загадка. Вернее, сплошное недоразумение.

Для начала глянем на его «советское» звание. В первой серии он назван просто полковником. И возникает впечатление, что Максим Максимыч – из военных. Однако, уже во второй серии присутствует сцена, в которой Сталин даёт задание «начальнику советской разведки», который чуть позже ретранслирует сталинское задание Исаеву. И начальник этот носит на груди знак «Почётный сотрудник госбезопасности», а на погонах – по две звезды. Да к тому же ещё и внешне похож на Павла Фитина – начальника 1-го Управления НКГБ (внешняя разведка), комиссара госбезопасности 3-го ранга (две звезды на погонах) и обладателя ведомственной награды «Почётный сотрудник госбезопасности». Кстати, военную разведку (ГРУ) в это время возглавлял Фёдор Кузнецов, который имел звание генерал-полковника и по три звезды на погонах, а знака «Почётный сотрудник госбезопасности» не имел.

Начальник Исаева, дающий ему задания, – чекист. Стало быть, и сам Исаев – чекист. Но тогда и звание у него не «полковник», а «полковник госбезопасности». И совершенно не понятно, с какой стати он устраивает 23-го февраля ностальгические посиделки с водкой и печёной картошкой. Для чекистов 23-е февраля – не дата, у них свои праздники… В общем, мутный персонаж.

Но неразберихой с «советской» частью биографии странности не заканчиваются, а только начинаются. «Германская» часть куда более многогранна и удивительна.

Из характеристики, зачитанной в середине первой серии, зритель узнаёт, что Штирлиц – «отличный спортсмен, чемпион Берлина по теннису». «Чемпион Берлина» – это не просто «отличный спортсмен», это профессионал высокого уровня. Однако, по ходу фильма Штирлиц по корту не бегает, зато курит практически нон-стопом. Любой, кто хотя бы раз пробовал играть в теннис, подтвердит: хроническое курение и теннис несовместимы. Совсем. Либо одно, либо другое.

Из той же характеристики мы узнаём, что Штирлиц холост. Прикол тут в том, что в соответствии с указаниями Рейхсфюрера СС Гиммлера, который по образованию был зоотехником и постоянно норовил применить свои знания для улучшения германской породы, каждый член СС был обязан жениться и наплодить как можно больше «расово полноценных» детишек. Кроме того, Гиммлер был лютым гомофобом и крайне подозрительно относился к неженатым бездетным мужчинам, видя в каждом из них тайного гомосексуалиста. Понятно, что такие – неженатые и бездетные – не имели ни малейшего шанса продвинуться ни в СС вообще, ни в РСХА особенно. Штирлиц же имеет звание штандартенфюрера (аналог армейского полковника), то есть занимает хоть и не топовое, но весьма высокое положение в эсэсовской иерархии.

Следует добавить, что в СС званиями не разбрасывались. Чтобы заиметь высокое звание, необходимо было либо занимать высокий государственный пост (Гиммлер охотно раздавал топовые звания гауляйтерам и министрам), либо совершить что-нибудь сильно выдающееся. Чтобы оценить уровень требуемых свершений, достаточно вспомнить, что такие заслуженные головорезы, как Адольф Эйхман и Отто Скорцени звания штандартенфюрера не получили. А Макс Отто фон Штирлиц получил. Чудеса…

В РСХА Штирлиц занимает крайне странное положение.
Во-первых, не понятна его должность. Штандартенфюрер – это уровень, как минимум, руководителя отдела (в Шестом управлении отделами руководили и штурмбаннфюреры). Но в фильме нет ни малейшего намёка на его работу по руководству хоть каким подразделением. Более того, у него вообще нет подчинённых! – эдакий «сферический штандартенфюрер в вакууме».

Во-вторых, в Шестом управлении, где он официально числится, у него нет не только подчинённых, но и коллег. Из работников Шестого управления, один лишь центральный аппарат которого включал более 200 человек, он общается только с Шелленбергом. Зато у него куча приятелей в Четвёртом управлении (гестапо) – они совместно ведут дела, захаживают друг к другу в кабинеты, а Холтофф и Мюллер запросто заезжают к Штирлицу домой. И всё это на фоне постоянных разговоров о жестокой грызне между управлениями.

В-третьих, совершенно не понятно, чем Штирлиц вообще занимается. По ходу развития сюжета всплывают разные детали его работы в РСХА, но они не вносят ясности, а ровно наоборот – добавляют всё больше недоумения. Вначале мы узнаём, что Штирлиц принимал участие в поисках ракеты ФАУ-2, пропавшей в Польше в мае 1944-го. Но это – дело гестапо (отдел Е – контрразведка). Далее – непонятная история с допросами ядерщика Рунге. И это – тоже дело гестапо (группа А2 – саботаж). А потом, вытаскивая «радистку Кэт» из лап гестапо, он в разговоре с Шелленбергом упоминает о своём участии в «радиоиграх» с советской разведкой. Но разведка радиоиграми не занимается – это дело контрразведки, то есть, всё того же гестапо!

В-четвёртых, бОльшую часть экранного времени Штирлиц откровенно бездельничает – отмечает День Советской армии, гуляет по окрестностям Берлина, неспешно пьянствует в ресторанах. На дворе – весна 45-го: работники гибнут под бомбами бриттов и американцев, агентура разбегается, связи рвутся, сложность и срочность задач возрастают, Айсманн мечтает поспать хотя бы пять часов… А Штирлиц заходит к Рольфу за снотворным.

Штирлиц – пироман. Сидя у горящего камина, он сжигает шифровку не в камине, что было бы наиболее естественно, а в пепельнице на столе. После этого, словно исполняя какой-то магический обряд, сгребает пепел в конверт, а конверт бросает в камин. Прослушав магнитофонную запись, предоставленную стукачом, он сжигает плёнку всё в той же пепельнице, совершенно не задумываясь о том, как в результате такого действа провоняет весь дом. После критически важного разговора с Шелленбергом он в своём служебном кабинете сжигает письмо Гиммлеру, и мысль о запахе жжённой бумаги, расползающемся по коридорам РСХА, его опять же не беспокоит.

Штирлиц – убийца, причём не хладнокровно-расчётливый, а импульсивно-эмоциональный. Когда Шелленберг поручает ему устроить «хорошую проверку» пастору Шлагу, он привлекает к делу штатного провокатора Клауса. При этом как-то теряется вопрос: а что именно предстоит проверять? Однако, даже при поверхностном размышлении становится ясно: проверять тут можно лишь одно – не является ли пастор агентом гестапо? Посредством довольно горбатой провокации Штирлиц выясняет, что пастор никакой не агент, а самый настоящий противник режима, которого можно использовать в своих целях. Но магнитофонную запись, сделанную Клаусом, уничтожает, а самого Клауса пристреливает. Зачем?

Если Клауса не убивать, запись будет приобщена к досье пастора, после чего пастора признают пригодным к выполнению миссии и отправят в Швейцарию. А если Клауса убить, возникнут крайне неприятные последствия.

Во-первых, тело человека, убитого на окраине многомиллионного города, гарантированно будет обнаружен в течение ближайших суток. Его быстро опознают, и начнётся расследование, которое так же гарантированно приведёт к Штирлицу. И далеко не факт, что ему удастся отмазаться.

Во-вторых, даже если тело не найдут, у Шелленберга непременно возникнет вопрос: «Клаус разоблачил почти сотню «врагов нации и государства», и всё проходило без малейших проблем. Но стоило ему прикоснуться к пастору, как он тут же бесследно исчез. Что бы это значило?» В разведке случайностей не бывает, и, если сомневаешься – будь уверен! Узнав о пропаже провокатора, Шелленберг немедленно откажется от идеи использовать и самого пастора, и Штирлица, как его куратора. Пастор вернётся в концлагерь, а Штирлиц будет полностью изолирован от всего, что имеет хотя бы намёк на контакты с англосаксами. И задание Центра окажется проваленным целиком и полностью.

Всё это ясно как божий день. Однако Штирлиц, вопреки логике и здравому смыслу, Клауса пристреливает. Чисто на почве «внезапно возникших неприязненных отношений». И клал он с прибором на Центр со всеми его заданиями. Эмоции важнее.

Из разговора с радистом (третья серия) зритель узнаёт, что Штирлиц в нелегальной разведке не менее 20 лет. Однако, он непрерывно творит такую лютую дичь, что поверить в это решительно невозможно.

В разведывательных сетях времён Второй мировой провалы почти всегда начинались с радистов. Служба радиопеленга вычисляла расположение передатчика, радиста хватали и немножко пытали. Людей, способных выдержать пытки, не существует, и радист сдавал связника. Связник сдавал резидента. Резидент сдавал агентуру. Game over.

Поэтому разведсети всегда формировались так, чтобы радист знал самый минимум и не мог рассказать ничего толкового даже при очень сильном желании, обычно возникающем под пыткой. Любые контакты с радистом сводились к минимуму, и очень часто он не знал вообще никого. В определённое время в определённом месте он получал – обычно бесконтактно, через тайник – послание с колонками цифр для передачи в Центр и инструкцию относительно времени и места получения следующего послания. В экстренных случаях происходили встречи со связником. Но никогда – никогда! никогда!! никогда!!! – радист не контачил с резидентом. А уж с агентами и подавно. Всё это – основа основ нелегальной разведки.

Но Штирлиц то ли не знаком с основами, то ли считает возможным класть на них с прибором. И, будучи агентом и резидентом в одном лице, не просто встречается с радистом, но обсуждает с ним задание Центра, возит его на своей служебной машине в лес на сеанс радиосвязи и лично таскает чемодан с передатчиком. Семейство радистов не только знает, где работает и где живёт Штирлиц, но даже имеет его домашний телефон. И, разумеется, их провал ведёт к немедленному провалу самого Штирлица – прямиком в гестаповский подвал. В фильме Штирлицу удаётся выйти из подвала и вернуться к прежней жизни. В реальности он бы вышел оттуда лишь для того, чтобы проследовать в крематорий Заксенхаузена.

Штирлиц – мыслитель. Получив от Центра задание выяснить, «кто из высших руководителей Рейха ищет контактов с Западом», посылая в Швецию и Швейцарию «высших офицеров СД и СС», он на целую неделю впадает в раздумья. И лишь на восьмой день его озаряет: да это ж Гиммлер! В самом деле, кто ещё может послать на поиски контактов с Западом «высших офицеров СД и СС» кроме человека, являющегося главой СС вообще и СД в частности?

Сделав это очевидный, в общем-то, вывод, Штирлиц составляет шифровку в Центр: «По-прежнему убеждён, что что ни один из серьёзных политиков Запада не пойдёт на переговоры с СС или СД. Однако, поскольку задание получено, приступаю к его реализации. Считаю, что оно может быть выполнено, если я сообщу часть полученных от вас данных Гиммлеру. Опираясь на его поддержку, я смогу выйти в дальнейшем на прямое наблюдение за теми, кто, по-вашему, нащупывает каналы возможных переговоров. Мой донос Гиммлеру – частности я организую здесь, на месте, без консультаций с вами – поможет мне информировать вас обо всех новостях как в плане подтверждения вашей гипотезы, так и в плане опровержения её. Иного пути в настоящее время не вижу. В случае одобрения прошу передать добро Центра по каналу Эрвина».
В этом послании прекрасно всё.

Прекрасен зачин. «По-прежнему убеждён, что…». Да кто тебя спрашивает о твоих убеждениях? Кому они интересны? Ты в Рейхе торчишь не для генерации убеждений, а для добычи информации!!

Не менее прекрасна вторая фраза. «Однако, поскольку задание получено, приступаю к его реализации». Это следует читать как «Коли настаиваете, уж так и быть – отработаю». Совершенно невозможный пассаж! В сороковых в советской разведке так с начальством не разговаривали. Все, кто такой тональности придерживался, кончились ещё в тридцатых.

Шедеврален – особенно на фоне предыдущих размышлений – замысел обратиться за поддержкой к Гиммлеру. «Дорогой Рейхсфюрер, у меня появились данные, что Ваши люди ищут контактов с врагом. Я бы хотел вас всех разоблачить. Рассчитываю на Вашу поддержку…» Логика? – не, не слышал.
И окончание – под стать началу: «… по каналу Эрвина». Зачем тут нужен Эрвин, каждый контакт с которым – смертельный риск? Зачем переться к радисту через весь город, если шифровку из Центра можно получить посредством радиоприёмника, буквально не вставая с дивана? Без всяких проблем – точно так же, как была получена предыдущая шифровка, с которой всё началось…

Обычно в Центре инициативу агентов не сдерживают. Просто потому, что из московских кабинетов не видно, что творится на местах. Однако замысел Штирлица настолько абсурден, что Центр немедленно шлёт категорический запрет на контакты с Гиммлером. Но на Эрвина падает британская бомба, запрет до Штирлица не доходит, и он как бабочка к огню устремляется навстречу гибели. От которой его спасает лишь невероятно счастливая случайность.

Прочие выходки Штирлица – сплошь слабоумие и отвага.
Звонок Борману с пункта правительственной связи – это очень смело и очень глупо. Ясно же, что все звонки оттуда фиксируются, а выяснить, кто в это время был в здании и мог позвонить, не составляет труда. Если и есть чему удивляться, так только тому, что это не было проделано. На заставке именно это момент звонка Штирлица Борману из кабинета правительственной связи в здании РСХА.

Засылка Плейшнера в Швейцарию – феерическая глупость. Вероятность его провала близка к 100%, а провал немедленно выводит на Штирлица – достаточно поинтересоваться происхождением паспорта «профессора из Швеции с обыкновенной скандинавской фамилией Сведеборг». Полная ненужность привлечения Плейшнера обусловлена ещё и тем, что практически одновременно с ним в Швейцарию отправляется пастор Шлаг. Что мешает переправить шифровку с пастором?

Попытка вырвать из лап гестапо «пианистку Кэт» – глупость ещё бОльшая. В любой шпионской сети радисты – расходный материал. Так же, как связники и даже резидент. Настоящую ценность представляют только агенты – это «товар» штучный и обычно незаменимый. При провале основные силы всегда бросаются на защиту агентов, а прочими жертвуют без большого сожаления – ; la guerre comme ; la guerre. Поэтому, узнав о провале Кэт, Штирлиц должен был либо немедленно её ликвидировать, либо – при невозможности ликвидации – немедленно бежать в Швейцарию. Встать на лыжи и вместе с пастором уйти «на шум электростанции». Тем более, что всей информацией, требуемой для выполнения задания Центра, он к тому времени уже располагал.

Но самая большая глупость – возвращение в Рейх после эвакуации Кэт. Везде наследил, у всех под подозрением, разоблачение – лишь вопрос времени, вырвался просто чудом… Задание выполнено, звание Героя получено – зачем возвращаться? Приедешь в Берлин, а Шелленберг скажет: «Дружище Штирлиц, вы тут паспорта оформляли для визита в Швейцарию. Я посмотрел фото вашей фрау и не мог не заметить, что она как-то уж очень похожа на русскую радистку, сбежавшую от ребят Мюллера. Кто эта фрау? Где она сейчас? Очень надо с нею поговорить – чисто для ясности…»

В такой ситуации Центр не мог не приказать Штирлицу возвращаться. Не в Берлин – в Москву. Но Центр мямлит что-то невнятное, и Штирлиц устремляется в Рейх – без какой-либо цели, ведомый лишь самоубийственным упорством лемминга…
Несуразностей в повествовании о похождениях Штирлица катастрофически много. Чтобы перечислить все, статьи не хватит – надо писать книгу. Но есть два обстоятельства, настолько превосходящих все косяки вместе взятые, что невозможно не отметить их особо.

Первое – это место, в коем разворачиваются основные сюжетные действа: штаб-квартира РСХА, располагавшаяся в бывшем здании Академии художеств на Принц-Альбрехт-штрассе, 8. Фильм показывает нам огромный дом в самом центре Берлина – красивый, фундаментальный, не тронутый ни временем, ни бомбёжками. И всё РСХА – от группенфюрера Эрнста Кальтенбруннера, его главы, до надзирателей внутренней тюрьмы – живёт в этом здании большой дружной семьёй. Реальность же отличалась от этой благостной картины радикальнейшим образом.

Принц-Альбрехт-штрассе, 8 – это официальный почтовый адрес РСХА. Однако из всего РСХА по указанному адресу располагалось лишь гестапо, а прочие управления были раскиданы по всему городу. Рабочий кабинет начальника РСХА находился в здании 1-го управление по адресу Вильгельмштрассе, 102. А 6-ое управление было вынесено на самую окраину Берлина – в район Шмаргендорф, на Беркерштрассе, 12. Вдобавок, к тому времени, когда начинается история, здания на Принц-Альбрехт-штрассе уже не существовало – оно было полностью разрушено в результате двух авиаударов 31 января и 2 февраля 1945.

То есть, любые контакты Штирлица с работниками гестапо невозможны в силу не только организационной разобщённости, но и чисто географической. Им попросту негде было пересечься, даже если бы они очень захотели: между Беркерштрассе и Принц-Альбрехтштрассе – дистанция огромного размера. А после 2-го февраля даже и самого здания гестапо не стало…

На заставке: Кадр из фильма

Второе обстоятельство – ярко выраженные телепатические способности Штирлица. В конце 11-ой серии есть сцена, где он прибегает к Шелленбергу, чтобы выклянчить документы для поездки в Швейцарию, и начинает разговор словами: «Бригадефюрер, Мюллер что-то знает о миссии Вольфа в Швейцарии». Объясняет, что сам узнал о миссии Вольфа от Мюллера, который его вербовал и делал намёки. Но это фейк: Мюллер хоть и вербовал Штирлица, но никаких намёков не делал, поскольку о миссии Вольфа не знал абсолютно ничего.

Откуда ж узнал о Вольфе сам Штирлиц? Шелленберг ему ничего не говорил и даже не планировал. А пастор Шлаг, сумевший наковырять каких-то сведений, находится в Берне и до него ещё предстоит добраться в ходе поездки, для которой Штирлиц клянчит документы у Шелленберга. Получается, что Штирлиц невероятным образом проник в сознание то ли Шелленберга, то ли самого Гиммлера и всю необходимую информацию скачал прямо оттуда. Никаких иных объяснений феномену его сверхзнания просто нет!

Итак, подведём итоги.
Штирлиц, будучи, казалось бы, разумным человеком, раз за разом демонстрирует глупость на грани совершенного безумия. И при этом не обнаруживает ни малейших признаков рефлексии, характерной для людей мыслящих. Добавим к этому демонстративное нежелание следовать правилам, готовность убить под настроение, пироманию и полное отсутствие интереса к женщинам. А также телепатические способности и ежедневное многочасовое пребывание в здании, которого не существует. Что в эпикризе?
В самом деле, если Гитлер плотно сидел на спидах, а Геринг был морфинистом, так отчего бы и штандартенфюреру СС Штирлицу не поюзать чего-нибудь для расширения сознания и избавления от стресса? Судя по вышеперечисленным симптомам, этим «чем-нибудь» являются психоделики типа каннабинола и псилоцибина. То есть, курит он отнюдь не табак, а водку закусывает грибочками. Только так можно дать мало-мальски рациональное объяснение всему происходящему.

Поскольку Исаев-Штирлиц – заядлый любитель развлекательной фармакологии, невероятные приключения происходят, очевидно, лишь в его сознании, безнадёжно искалеченном ударными дозами психоделиков. И вся рассказанная им упоительная история – это не героический антифашистский эпос, а всего-навсего наркотический бред старого гебнюка, не нашедшего после выхода на пенсию иных развлечений…
***
Вот такая заметка о сериале. Справедливости ради надо сказать, что все эти несуразности – плод больного воображения писателя Юлиана Семенова и в какой-то степени сценариста и режиссера Татьяны Лиозновой и тех консультантов из КГБ, которые явно присутствовали при создании фильма. Ведь там речь шла о суперразведчике Владимирове-Исаеве-Штирлице. А методы его работы должны быть засекречены до сих пор.
 
А блогер был прав. Зачем Штирлиц поехал в Берлин из Швейцарии? Его ведь расшифровал «папаша» Мюллер, что видно из следующего романа Семенова «Приказано выжить». Опытный разведчик не вернулся бы в Берлин, ему там нечего делать, во-первых, а, во-вторых, самому лезть в пасть льва – глупо.