Камень сказочный Алатырь глава 3-4

     Забившись под меховое одеяло вместе с мокрыми после шторма детьми, Тая молча страдала. Зачем её здесь оставили? Для чего? Она старалась, но не могла привыкнуть к их диалекту. Многие слова не понимала. Власко просит Марфу подать лопатину. Таины глаза с удивлением ищут на палубе лопату, а Марфа подаёт что-то похожее на телогрейку. Почему они, понимая, что она пришлая, не гонят её, как шелудивую, никому не нужную собачонку. Может, думают, что она юродивая? Читала, что таких  не обижали, кормили, слова их считали пророческими. Удивлялась, что даже на коче все находили себе работу. Женщины ухаживали за скотиной, мужчины гребли против течения. Все работали с раннего утра до позднего вечера, и не выглядели замученными или уставшими. Выбрав момент, спросила об этом Марфу.
   – Мы ленивых не любим. Они от нас уходят, мирскими становятся. Живут, как их попы. Те вообще никогда не работают, разъелись от безделья, только чужие гроши считают.
     Таю ничего делать не заставляли, и она стала опекать детей. Рассказывала им старые русские сказки. Про Кощея Бессмертного, Змея Горыныча, Илью Муромца. Знала их всех по именам, но Дашу с Дуней любила больше. Родная кровь. Тая знала, что они плывут по Обской губе. Суровая красота этой земли никого не оставила равнодушной. Даже малыши не отходили от борта. Из уроков географии Тая  помнила, что сейчас вокруг простирается арктическая тундра. Потом вроде южная полупустыня. И Обская губа со всех сторон окружена болотами. За кочем выкинули невод. Он быстро набился рыбой, и все согласились пристать к берегу. Хотелось горячего. Тая подошла к Матфею.
   – Кругом непроходимые болота. Костёр не развести, а утонуть можно. На берег выходить не надо. Скажи старшим.
   – Ты откуда знаешь?
   – Я… – начала Тая, но он приподнял её за подбородок и удивлённо посмотрел в глаза.
   – Странная ты. Выходи за меня, старики о тебе плохое думают. Погубят.
     Продаться за миску похлёбки, крутилось у неё в голове. Неизвестно куда они приплывут. Всю жизнь прожить в жалкой лачуге? Ладно, я долго здесь не пробуду, так какая разница, где я буду жить? И Матфей ей не поверил, но спрыгнул на берег первым и тут же провалился по пояс. Тая поняла, его вечная мерзлота держит. От постоянного солнца оттаивать начала. Когда Матфея вытащили, он что-то сказал отцу, и Онисим окинул Таю тяжёлым взглядом. Матфей наоборот, смотрел на неё, улыбаясь. Подошёл и на глазах у всех, протянул Тае руку. Пальцы их сблизились, и она вложила свою ладонь в его руку.
   – Пойдёшь за меня?
   – Почему бы и нет? Разве может со мной случится что-то более чудовищное, чем то, что уже произошло? Только я не целомудренная. – Тая поморщилась. – Мне признавались в любви трое мужчин. И с двумя из них я спала. Матфей, если бы мы повстречались при других обстоятельствах, уверена, я бы влюбилась в тебя до безумия. Дело не в том, что я не хочу быть твоей женой. И не в том, что ложась с мужчиной в постель, обязательно любить его. Я не хочу, чтобы ты страдал, когда я вернусь в своё время. Пока сама не знаю, для чего я здесь.
   – Ты хочешь вернуться?
     Тая не желала слушать нотки боли в его голосе. Она не думала, что он так быстро   влюбился в неё по-настоящему. Она для него экзотика, а мужики любят всё необычное.
   – Я хочу, чтобы меня было две. Хочу и остаться, и вернуться. Прожить обе жизни.
     Плыли уже больше месяца. Ненадолго приставали к берегу, но никогда не ночевали. Попадались протоки, острова, но пока ни одного большого переката. С одной стороны долго тянулась с низкими берегами лиственная лесостепь. Наконец, перед глазами поплыли сказочные картины сибирской  тайги, а впереди грозно  заревел водопад. Слышно было, как вода с рёвом неслась им навстречу, переворачивая и гоня перед собой камни. Найдя маленькую речную гавань, пристали к берегу. Власко с Матфеем ушли на разведку. Подняться на водопад не успели, но зато нашли хорошую сухую пещеру. Скоро в ней закипела жизнь. Женщины собрались готовить, и статная красавица Луша, мать Матфея, осмотревшись, сказала:
   – Гаврюша, найди моих ребятишек, воды наносите. Даша с Дуней, быстро за хворостом! Хватит в куклы играть, в пять лет помогать пора. И ты, Тайя, собирай грязную посуду и на речку. Да с молитвой мой, посуда освящённая. Пора со всеми вместе на молитву вставать, у нас это допускается, но  как-то непривычно. Мой сын тебя полюбил. А жениха отец выбирает, его слово последнее. Матфей сказал, никого у тебя нет. У нас не венчают, живём безбрачно. Но жена, если не вдовец, единственная на всю жизнь. Но и она во всём послушная мужу, трудолюбивая, кроткая, верная.
     Пока шла к речке, передразнивала Лушу:
   – Во всём послушная, кроткая. Безбрачие у них! В разврате живут. Посуду с молитвой мой! А если я ни одной молитвы не знаю. И бабушка говорила, что женщина с рождения не чистая. Если мышь упадёт в колодец, слить с молитвой сорок вёдер, и всё, пользуйся. А вот если девочка упадёт, засыпают, и крышку заколотят. И в выкидыше жена виновата, и не беременеет – её вина. А Таин дед? В первую мировую два года в плену у немцев был. Разговаривал на немецком свободно. От семьи отвык. Когда в деревню вернулся, солдатку завёл. Бабушке кто-то  шепнул, что он у неё. Пришла ругаться, сердитая. Дед вышел с топором и говорит:
   – Дуня, ещё раз придёшь, зарублю.
     Когда бабушка Тае про деда рассказала, та спросила:
   – Простила ты его?
     Ответ шокировал:
   – Ты что? Он же муж. Отмаливала свой грех. Это я должна была быть кроткой и во всём мужу  послушной.
     Почти слово в слово Лушины слова. Тая выругалась и дала себе слово, что даже если и придётся остаться с ними, покорной и послушанной не будет. Но она чувствовала, что Матфей привязывает её к себе крепкими нитями. Когда она его видела, слышала голос, нити натягивались. Похоже, она всё-таки влюбилась. Но нельзя же всю жизнь жить в этой дымной пещере.
     Прошла неделя. Мужчины каждое утро уходили к водопаду. Женщины из наскоро срубленного загона выгоняли пастись коров, лошадей. Весь скот был Евграфа. Когда Матфей увидел со скал стрельцов, он ничего не успел, только предупредил  ближайших соседей. И, не заходя в свою избу, закричал:
   – Тятя, мама, берите детей, стрельцы идут!
     Евграф давно пригласил семью Матфея плыть вместе. Сказал:
   – Помогать друг другу – это правильно. Вдруг пожар, и ко мне никто не придёт. Скажи своим, пусть собираются.
     Но Луша ехать не захотела, теперь терзала Онисима.0
   – Скажи, как дальше жить? Вышли из избы в чём стояли. Чем детей кормить будем?
   – Замолчи баба! Надо было сразу ехать, как притеснять начали. А всё ты! 
     Тая, устав слушать их недовольные голоса, прихватила детей и вышла из пещеры. Глубоко вдохнула напоенный ароматами свежий таёжный воздух. После долгого сидения у костра, он вызывал головокружение. Старшие дети давно трудились. За малышей отвечала Тая. Самому большому можно было дать года три-четыре, а младший едва начал ходить. Тая всегда знала, что дети должны расти в добре и любви, и старалась не обижать. Они не вспомнят эти дни, но и такие крохи учились выживанию в условиях крайнего севера. После шторма, дети и взрослые должны были кашлять, чихать, старые люди мучиться от ревматизма. Но, похоже, опасность, которой подверглись, пугала только её. Когда через палубу перекатывались ледяные волны, промокали все. В Таином мире без антибиотиков не выжить. Поморцы оказались на удивление здоровы. Как можно жить так естественно? Мы уже никогда не сможем. Мы всё забыли. Она знала, что существуют в тайге закрытые монастыри, скиты, но мирским туда не попасть. Как-то спросила Марфу:
   – А если какая хворь приключится, заговаривают?
   – Ты что? Какие заговоры? Грех это великий. Есть у нас старые знания, да давно скрыты.
     Заметно похолодало, Тая решила вернуться. Собрав детей, начала подниматься к расщелине, в которой находилась пещера. Покормила  ребятню и, обхватив  колени,  села у костра. Задумавшись, не заметила появления Матфея. Тая вызывала в нём непреодолимое физическое влечение. Матфей вздохнул и покрепче сжал кулаки. Подбросил дров в огонь, а чтобы пламя разгорелось, поворошил палкой. Подойдя со спины, обнял Таю. Волосы её пахли дымом и травами. И вся она казалась тёплым комочком в его руках.
   – Тайя! Я с радостью возьму тебя в жёны. Эта пещёра не вечное жильё.
     Она повернулась и встретила взгляд Матфея. Он смотрел на неё так, как заблудившийся в темноте смотрит на горящую свечу. А в Таиной голове, толкаясь, неслись мысли, что Матфей красив и силён. Нежен с ней и честен. Таких мужчин в её времени не встретишь, разве только в книгах. Он действовал на неё, как вода, заливающая пламя. Тая так и не смогла преодолеть его замкнутость. Будто его истинное «я» было спрятано за семью замками. И замки эти не отпереть. Она подалась к нему. Поцелуй Матфея был нежным, как снежинки, падающие с неба, а губы горячими, как палящее солнце. Тая поспешно, словно обожглась, отпрянула и посмотрела на детей. Набегавшись, они спали. Отошла от Матфея и тоже  поворошила костёр. Когда подняла голову, прямо перед ней костлявые человечки с луками и стрелами охотились на зверя. Не веря себе, потрогала рисунок. Стена пещёры разошлась, и она увидела свою комнату. Тая бросилась к Матфею, обвила его шею руками и горячо поцеловала.
   – Я всегда буду помнить тебя. Всю свою жизнь. И никогда не забуду.
   – Не уходи!
     Он схватил её в объятия. Но Тая прервала его быстрым поцелуем и решительно вырвалась. Как только её ноги коснулись земли, она бросилась к проходу. Боялась, если не уйдёт немедленно, не уйдёт никогда. Но Матфей остановил её.  Сделав один широкий шаг, оттащил от стены. И проход моментально захлопнулся. Только что был путь в её время, а теперь только плотная каменная стена. Тая кричала. Обзывала его такими словами, которые он вряд ли слышал. Судя по его лицу, он даже не знал значения этих слов.
   – Тайя, прости! Я не хотел.
     Вырвавшись от него, она прижалась к стене и начала ощупывать ровную каменную поверхность. В пещёру плача вбежала Марфа.
   – Дуня пропала. Заблудилась или дикий зверь разорвал. Я Гаврюшу с Дашей  привела. Они с маленькими побудут, а мы Дуню искать.
 
     ГЛАВА 4

     Рёв водопада, отталкиваясь от гор, разносился эхом по всей долине. Тая далеко отошла от пещёры, когда поняла, что он грохочет вокруг. Ориентиром была только Обь. Спускаясь с крутой горы, попала в густой мрачный лес. А когда увидела протоптанную зверьём тропу, побежала по ней, не оглядываясь. У небольшого озера тропа оборвалась. По песку следы от маленьких ножек. Звериных нет. Чисто и гладко вокруг. Нет и Дуняши. Следы от давно потухшего костра. Ветер играет его мёртвой золой. С кем она здесь была? Это её следы от костра до берега. Других следов нет. Главное, не было здесь лихих людей и зверя не было. Вокруг зловеще и тихо, даже птицы не поют. Тая попятилась к лесу. Сорвалась с места и побежала куда глаза глядят. Не помнит, как далеко была от озера, когда упала в неглубокую яму, наполненную студёной водой. Выскочила, будто обожглась, посмотрела, а под водой по краям ямы лежит лёд. И как очнулась. Куда бежит? Здесь никто не живёт. Даже в её время на севере Оби посёлков нет. Гиблые места, холодные. А рядом с озером ужасные, будто злым духом помеченные. Кричать, звать на помощь боится. И солнце здесь никогда летом не садится. Не может Тая понять, куда ей идти? С перепугу осенила себя крестом, двуперстием староверским, и пошла вверх по склону. Покричит с горы. Может, кто  услышит. Ищут Дуняшу и её будут искать. Матфей не бросит её одну в этих дебрях таёжных. У подножия гор травы высокие, а поднимешься, осыпи каменные да мох растёт. И змей нет. Холодно, не ползут жить в северных краях.
   – Ой! Кто это лежит? Неужели Дуняша? Дуняша! Дунечка, маленькая моя, ты меня слышишь?
   – Пить… Пить…
     Её заплетающийся язык еле слышно шуршал в сухом рту. Тая, не раздумывая, кинулась бежать вниз. Сняла и намочила в яме, не выжимая, юбку. Вернувшись, подняла девочке голову и напоила как из соски. Чтобы дать ей отдохнуть, Тая, крепко обняв и похлопывая по спинке, убаюкала её и себя. 
     Детей в пещёре было много. В темноте и сутолоке, постоянно стоящем в зените солнце, Дуню два дня никто не хватился. Девочку мучил голод. Тая, любившая жареные на костре моховики, встречала их снова и снова. Решившись, разжевала и проглотила. Через некоторое время дала Дуне. И пикша, ягода, которую она с детства знала как «Зассыха», помогала утолить жажду. Блуждали они уже три дня. Дважды возвращались на одно и то же место. Ходили по кругу. Может, это их и спасло. Они всё время возвращались в долину, где их активно искали. В первый день поднялись покричать на гору, а навстречу им хозяин леса медведь. Огромный. Оторопев от вида людей, остановился. Тая с Дуней закрыли глаза и долго визжали и кричали, ждали, когда он их есть начнёт. А когда открыли, никого нет. Тая вспомнила, что перед тем как закричать, видела, как он медленно начал разворачиваться. Подумала, он такой большой, способен напасть на вездеход. В её время тайгу, не жалея, вырубали, и стали встречаться среди медведей людоеды. Им негде было жить и нечего есть. Вот они и лютуют. Сама видела, как по технической дороге шёл медведь, не обращая внимания на обгонявшие его груженые лесовозы. Если такой лесной красавец бросится на остановившуюся небольшую машину, люди обречены. А их встретил  сытый хозяин с несколькими гектарами  собственной тайги и посчитал, что не царское это дело связываться с мелюзгой.
     Шли третьи сутки блуждания, когда они услышали не то вой, не то рёв могучего зверя. Не медведя. Знает тайга про древние тайны дебрей. Знает, но молчит. Может, кто и из людей знает, но тоже молчит. Кто ему поверит? Тая подумала, что некоторые живут в таких местах и сейчас. И тоже молчат. Кричит, воет в тайге злой дух. Прогоняет Таю с Дуней, гостей непрошеных. Заворожила их неведомая страшная сила. Легли под дерево, обнялись, голову поднять боятся. Не шевелятся, почти не дышат. А когда вой прекратился, бросились бежать. Страх жуткий  подгоняет. И вроде как голоса слышны. Чем дальше бегут, тем отчётливее:
   – Дуня! Тайя! – И совсем близко, со всех сторон, слышно, – Дуня! Тайя! – Голоса уставшие, звучат горестно. Не надеясь, что кто-то откликнется.
   – Мы здесь! Мы здесь!
     Эхо, отталкиваясь от гор, заставило звавшие их голоса возликовать.
   – Дуня!!! Тайя!!!
     Скоро их все сердечно обнимали. К Тае подошёл Евграф, буркнул:
   – Подозреваем мы тебя. Не нашей  веры, но за дочку спасибо.
     Отдохнувшая и выспавшаяся, Тая проснулась и смотрела на блики огня, танцующие по потолку пещёры. Повернув голову, увидела Матфея. Он пожирал её глазами, словно стараясь запомнить навечно, а рядом с ним был открыт проём в её комнату. Не позволив себе даже обернуться, она ринулась вперёд. В то же мгновение отверстие за её спиной захлопнулось. Несколько минут она, как на непонятное устройство, смотрела на телевизор. Словно попала сюда с другой планеты. Включила первый канал и поняла, что сейчас около двух часов ночи того самого дня, когда она отправилась в прошлое. Фанжонки на ней не было. Она осталась в пещёре. Но на ней были надеты три староверские юбки, блуза из хлопка и кожаный ремень. Они даже не выглядели старыми. И не осталось больше ничего, что могло бы указать на её возвращение из необычного путешествия.
   – Зачем её отправляли в прошлое? Встретить Матфея или спасти Дуняшу? Она моя прародительница? – А вспомнив Скарлетт, решила, – я подумаю об этом завтра. Если стану думать сегодня, сойду с ума.
     Улыбаясь, Тая прошла в спальню, упала на кровать и в ту же секунду заснула. Будильник завести забыла и утром безнадёжно проспала. Когда выскочила во двор, выругалась и вскочила в первую отъезжающую машину.
   – Вы зачем ворвались? Что вам надо?
     Голос. Чей это голос? Точно такой, как она помнила. Глубокий, но не глухой, а раскатистый. Мужчина обернулся. Тая замерла, глядя на него, даже затаила дыхание. Она узнала бы эти глаза где угодно. Глаза Матфея. А в самой их глубине Тая заметила глубоко спрятанную  боль. Он, похоже, сам не догадывался, откуда она взялась. Тая забыла, что опаздывает, только могла смотреть на него, чувствуя волнение и страх одновременно. Увидеть Матфея, с которым рассталась несколько часов и веков назад? Отведя от него взгляд, Тая задумалась. А Максим, его звали Максим, увидев такие соблазнительные изгибы её фигуры, вытер вспотевшие вдруг ладони. Его друзья обвиняли его в старомодности. Ему нравились женщины, которые выглядели по-женски, а не как требует современная мода: тело тринадцатилетнего  подростка и большая  грудь.
     Тая подняла глаза. Мужчина её разглядывал. Неужели не узнал? Или хотя бы, увидев, не почувствовал слабый толчок?
   – Я опаздываю. Отвезите меня, пожалуйста. Я заплачу.
   – А я не хочу от вас никаких денег.
     Он окинул её взглядом и посмотрел в глаза. Таю бросило в жар. Неужели на всех женщин он смотрит так же, как сейчас на неё? Перед ней был Матфей с его смеющимися голубыми глазами и золотистыми волосами. Образ появился и сразу исчез. А её тело завибрировало под взглядом незнакомца, и Тае показалось, что она падает в бездонный колодец, вниз, вниз, вниз. Трясущейся рукой она с трудом открыла дверь и вышла из машины. Она видела блеск желания в его глазах, но думала, что больше он не чувствует ничего. И это конец истории. Она встретилась с Матфеем, и он ей не понравился. А с другой стороны, чего она ожидала? Наверняка, у мужчины за тридцать есть женщина, семья, дети.
     Вечером, после работы, двойник Матфея ждал её во дворе. Заступив дорогу, спросил:
   – Это было на самом деле? Или я всё придумал?
   – Не знаю, о чём вы говорите.
   – Я про нас. Выходи за меня замуж.
   – Только не удивляйся, я согласна. Ты именно тот мужчина, которого я люблю уже почти триста лет.
Максим не спросил, что значат её слова. У него ещё будет для этого время. Но всю свою жизнь он подсознательно искал именно эту женщину.