Немчиновка 52

Миновало ещё несколько дней. Состояние Агаты не менялось, и это очень тревожило всех. Чем дольше человек в коме, вычитал Денис в Интернете, тем труднее будет восстановление, если вообще возможно. Он исправно навещал Катерину, возил ей еду, деньги и сменное бельё. Сама она дома не появлялась, проводя практически всё время возле Агаты.


– Когда она очнётся, – говорила Катерина, – всё-всё будет по-другому. Я ей пообещала. Врач советует разговаривать, она может меня слышать, как знать.
Катерина ни разу не сказала «если очнётся…», но только «когда…».


После больницы Денис возвращался в Немчиновку и сидел дома. В детстве ему часто хотелось, чтобы все Клёновы хоть ненадолго испарились, и тогда он мог бы полностью обшарить жилище. Теперь в отсутствие хозяек он не стеснялся, поэтому перетрогал и перебрал старые вещи, особенно те, что сохранились в его памяти, перещупал стены, немного привёл в порядок огород и починил флюгер на заднем дворе. Вдруг Агата обрадуется, когда (но не «если…») вернётся.

 
Вечерами он выходил побродить по Запрудным, но никаких видений больше не наблюдал, хотя порой заставлял себя специально вглядываться в окружающий пейзаж. Поймал себя на том, что скучает без них. В одну из таких прогулок Дениса подловил Вольдемар. Денис и опомниться не успел, как из калитки высунулась татуированная рука и потянула его за джемпер.


– Хватит мотаться, как сам знаешь что в проруби, остановись хоть на минуту, – сказал Вольдемар ровным голосом, – никак не могу тебя поймать. Как там девочка?
Денис подробно описал положение Агаты.
– Она сама сдвинула решётку с плотины, сама решила спрыгнуть, – сообщил Вольдемар.
– Знаешь, вообще-то я догадался, – ядовито ответил Денис.
– Но власти будут искать виновных в разгильдяйстве…
Вольдемар помолчал, потом тихо произнёс:
– Как трагично осознавать, что не нужен родителям.
– Катерине нужна дочь, – Денис с трудом сдерживался, чтобы не грубить.
– Ах вот так… не поздновато ли спохватилась.


Денис сделал глубокий вдох, стараясь унять раздражение. Это не укрылось от Вольдемара.
– Остынь, – бросил он всё тем же равнодушным тоном (а, может, тон говорил о том, что занятия йогой превратили Вольдемара в непроницаемого философа), – я тебе вот что скажу: будет лучше, если девочка умрёт.
– Что?!
– Она слишком хрупкая, её психика надломлена, к тому же особые способности не дадут ей нормально жить среди обычных людей.
– Что?!
– Она превратится в вечную страдалицу или ещё хуже – в монстра опасного для окружающих.
– Знаешь, – Денис наконец справился с собой, – каждому ребёнку должно быть место в этом мире. Каждому, понял? Они же не просят, чтоб их рожали. А если кто-то хрупкий или к чему-то неприспособленный, его надо поддержать, а не загонять в могилу.
–   Ну-ну, – усмехнулся Вольдемар, – попробуй, если она не отправит тебя вслед за Игорем.


Денис повернулся спиной к Вольдемару. Сейчас он чувствовал себя спокойно, как человек, выбравший правильный путь. Пусть этот путь похож на дорожку для бега с препятствиями, но он единственно верный. Денис шагнул за калитку, и Вольдемарова дача позади него погрузилась в синие сумерки.


Денис проснулся совсем ранним утром. Примерно полчаса он лежал с закрытыми глазами, надеясь снова заснуть. Но вместе этого представлял Агату: чувствует ли она что-нибудь, находясь в коме или её сознание похоже на чёрный однородный лист бумаги без малейшего вкрапления иных цветов. Что если, она ощущает себя в вязком болоте, в пузырящейся вокруг бурой трясине, откуда не может вырваться. А, может, она видит своих одноклассников, учителей, собаку и не знает, как к ним пробиться. Или ей снятся кошмары: она опять лежит на дне плотины и пузырится вокруг неё не болотная жижа, а желтоватая пена прудовой воды.  Или в своих грёзах она бродит по старой Немчиновке, из другого времени, из другого измерения наблюдает за Катериной, Игорем, Денисом, Никой; видит, как они играют в дурацкий «Клуб самоубийц», как мать без взаимности влюбляется в отца и то же самое происходит с Никой, вспоминает свою драматическую попытку стать самоубийцей.
От этих мыслей на Дениса даже не накатило – резко обрушилось – ощущение всеми позабытого маленького ребёнка. Оно было таким ярким, что Денис скрипнул зубами. Ребёнок внутри него не понимал, почему родители оставили его. Он оказался вроде бы в детском саду. Был вечер, за его друзьями приходили отцы и матери, они помогали детям одеваться, и только Денис сам натягивал курточку, с трудом попадая в рукава и не зная, куда ему идти.


Потом он всё-таки задремал и увидел Агату. Она шагала по прежней, ещё не заасфальтированной дороге, мимо заброшенного участка, но в сторону качелей не смотрела. Она двигалась к красной телефонной будке на углу – облупленной, с выбитыми стёклами, с оборванным проводом телефонной трубки. Денис даже почувствовал своеобразный запах советской телефонной кабинки. «Агата! – крикнул Денис. – Автомат не работает и вообще у тебя нет двух копеек!» Девочка обернулась, и Денис с изумлением увидел, что это вовсе не Агата, а Лиза. Она сняла с рычага оборванную трубку, приложила к уху и сказала: «Алло! Папа!» – «Подожди! – опять крикнул Денис. –  Я починю провод!»


Звонок действительно раздался, но не по-советски прямолинейный, а мелодичный. Звонил мобильный аппарат Самсунг.  Дениса словно ударили в солнечное сплетение, воздух куда-то пропал, в висках заколотилась кровь. Чёрт знает почему он почувствовал, что этот звонок особенный. На экране высветилось: Катюша.
– Алло! – осторожно сказал он, готовый услышать плохое или хорошее, но точно очень важное.
– Она очнулась! – выкрикнула Катерина. – Агаша пришла в себя!!!
Денис вскочил. Прижимая телефон к уху, закрутился в поисках одежды. Катерина продолжала кричать:
– Я вышла из палаты на минуту, а когда вернулась, она лежала с открытыми глазами!
– Она тебя узнаёт?
– Да, да!


Денис вызвал такси, которое, конечно, тащилось не просто часы, а долгие-долгие годы. Он ворвался в приёмный покой, невзирая на крики уборщиц, но сразу встретиться с Катериной не получилось. Пока он сидел, стараясь успокоиться, с разных концов коридора несколько раз прошли туда-сюда две пожилые медсестры. Во время пятого рейса одна из них сказала:
– Ходим тут целый день, как две электрички.
Впервые за две недели Денис улыбнулся.


К Агате его снова не пустили, да он и не стремился туда попасть. Ей нужна была мать, а не малознакомый дядя. Денис поговорил с врачом:
– Организм довольно крепкий, хотя, конечно, пока девочка должна лежать. И ещё: она не может разговаривать. На восстановление речи потребуется время.
– Сколько именно?
– У всех по-разному: недели, месяцы. Но молодёжь всегда имеет преимущество.


К большой радости всех, физически Агата восстанавливалась быстрее ожидаемого. Ей делали специальный массаж для улучшения кровообращения и укрепления мышц, правильно кормили, с ней занимался детский психолог. Агата набиралась сил; правда, одно оставалось неизменным: она ничего не говорила. Однажды она увидела в сумочке Катерины ручку. Взяв её истончёнными пальцами, за неимением бумаги написала прямо на ладони: «Джокер?»
– Всё хорошо, хорошо, – закивала Катерина, радуясь хотя бы такому началу первого диалога.


Агата с облегчением кивнула, но дальше общение застопорилось. По совету врачей Катерина сама много говорила:
– Вот выпишут тебя, поедем домой, сначала в Немчиновку, надо летние вещи убрать, подготовить дом к зиме. Будешь мне помогать?
Агата не отвечала.
– Нет, не надо помогать. Будешь отдыхать, читать книжки (я тебе куплю какие угодно), будешь рисовать или на компьютере играть… всё, что захочешь, Агаточка…
Впервые после несчастного случая Денис увидел Агату, когда её уже готовили к выписке из больницы. Она показалась ему бумажной фигуркой, настолько однородно бледной и тонкой была её кожа. Под глазами залегли чёрные круги, золотые искры в зрачках почти потухли. Волосы в больнице ей коротко остригли. «Узница концлагеря», – подумал Денис. При его появлении неподвижные Агатины глаза задвигались: на мгновение взгляд, как бледный солнечный зайчик, метнулся от Дениса к Катерине, но вновь быстро замер.
– Агата, ты помнишь Дениса Сергеевича?
Кивок в знак согласия, но не более.


Оставалось три дня до возвращения Агаты в Немчиновку, и первый из них Денис посвятил уборке. В отсутствие хозяек он немного запустил дом. В раковине скопилась посуда за пару суток, на мебели в лучах уже осеннего солнца серебрилась пыль, повсюду обнаруживалась брошенная одежда. Денис рассовал всё, что можно по местам. Хотел прибраться и на Агатином столе, где валялись в беспорядке карандаши, кисточки, краски, ластики в виде смешных зверушек, но передумал. Если девочка увидит стол в том виде, в каком оставила его в роковой день, то, у неё, возможно, будет шанс быстрее восстановиться.

 
А ещё, перебирая в уме факты, он сделал важное открытие. Кому являлись образы старой Немчиновки? Кого они пугали, манили, повергали в недоумение, отчаянно пытаясь напомнить о собственном детстве? Наталью со 2ой Запрудной, которая сбагрила сына на лето в детский сад, чтобы заняться поисками мужчин. Поругавшегося с дочерью Алёхина. Катерину, использовавшую дочь как крючок для ловли Игоря. Самого Дениса, непутёвого отца, не способного даже погулять с ребёнком. А вот ладивший с детьми алкаш Анатолий не видел ничего, кроме пьяных галлюцинаций и реальной смерти Игоря.  И Вольдемар ничего не видел, потому что у него вообще нет детей. И Анька не видела: у неё свои фантомы.