О крестном

Из воспоминаний.

Некоторое время я жил в своём родовом гнезде, как сказал бы граф Шереметев.
А если проще — в старом дедовском поместье.
 В доме со старой, ржавой крышей, без водопровода, со скрипучими половицами, изъеденными мышами.
Они гуляли по своим владениям как полноправные хозяева.
Так оно и было: они здесь и были дома, а я, как ни странно, чувствовал себя в гостях у этих серых писклявых доможилов.
Хотя и имел официальную прописку в этом одноэтажном срубе, вросшем за столетие по пояс в землю.

Мышиное царство располагалось под полом, где на трухлявых досках лежал когда-то цветущий, а ныне покрытый разводами от воды и испражнений палас. Эту унавоженную почву много лет заботливо удобряли мой покойный крёстный дядя и его коллеги-собутыльники.

Он иногда работал электриком на разных предприятиях города, но недолго.
Его обычно увольняли по статье — за пьянку.
При этом Валерий Алексеевич имел два высших образования, был высоколоб и обожал занудно побубнить о высоком.
 Сам он называл это «пофилософствовать».
Выпивал он, как правило, в одиночестве, обращая свои длинные монологи к воображаемым собеседникам — от Виссариона Белинского до Иммануила Канта.

Он любил много читать, но стоило первым полстаканам «горькой» обжечь горло, как он включал на всю громкость проигрыватель с пластинками Высоцкого или ставил кассету на старом катушечном магнитофоне.
И плакал. Навзрыд.

Выпивал он исключительно дома, был последователен в своем пристрастии и умер в своём же доме.
Отчим нашёл его на веранде: видимо, он полз на улицу, к колонке, что стояла рядом с домом:
«Наверное, пить хотел», — безрадостно заключил отчим.