В 1992 году Джохар Дудаев посетил зиярат Хеди

  «… Есть в Чеченской Республике место,- пишут в своей работе «Шейх Кунта-Хаджи и его родство с тейпом Гуной» исследователи Мовсур Ибрагимов и Элиза Хурцаева, -  само название которого приводит к некоему душевному восторгу, умиротворению.  Это — Эртина-Корта. И всякий, кто там побывал, еще на пути к нему начинает размышлять о величии Всевышнего, создавшего столь неописуемую красоту, и вместе с тем — о бренности сего мира. Именно это место великий Кунта-хаджи определил для захоронения своей матери Хеды. Тропа к могиле великой Матери не зарастала даже тогда, когда чеченский народ был поголовно выслан. Наши братья из Дагестана чтили и чтут Хеди-зиярат, за что мы им очень благодарны. Но был и период, когда наши соотечественники, сведенные с ума идеологией ваххабизма, пытались взорвать зиярат, но сделать им это, по воле Аллаха, не дали жители села  Гуни.
    ...Сейчас другие времена. Дорога, идущая к Хьаьжин-Эвла, вся территория, включая места, имеющие культовое значение для мусульман республики, наконец, сам зиярат настолько благоустроены, что лучшего трудно пожелать...».

    Да, сейчас здесь, в небольшом селе Хажи-Эвла, уютно устроившемся среди отрогов горы Эртен-корт, располагается целый комплекс объектов духовно-религиозной значимости, спроектированных и оформленных в лучших   традициях мусульманской архитектуры. Поток паломников в эти места, освященные именем особо почитаемого  чеченцами духовного учителя Кунта-хаджи Кишиева, не иссякает. Здесь усыпальница его матери Хеди.  В нынешнем виде  комплекс появился в первое десятилетие 2000-х годов, прежде он был гораздо скромнее, что и понятно — советское время было временем атеистическим, а в первые постсоветские годы людям во власти было просто не до этого. Хотя в 1992 году усыпальницу  посетил президент Дудаев.
     В Сети достаточно много упоминаний о поездке  главы Чечни к этому святому месту. Меня удивляет, как некоторые авторы, обнаружив где-то этот сюжет, немного переиначивают кем-то написанный текст и помещают в свои книги. При этом  искажают факты и зачастую не дают ссылок, откуда они их  взяли. Бросается в глаза, что существующая информация  об этой поездке касается двух моментов: первый — когда Дудаев  призвал митингующих молиться три раза в день, его поправили, мол,  не три, а  пять раз; второй момент —  одни считают эту поездку хаджем, другие говорят, что это была умра («малый хадж»).
     Вот в качестве примера  такого легковесного отношения к историческому материалу  цитата из книги «Танки на Москву», автор
Лукин Е.В. : «...Джохар Дудаев искренне стремился познать родной край, проникнуться его историей и его верой. Однажды он поехал в паломническую поездку в селение Ведено. Здесь, на кладбище в Гуни, покоился прах матери великого чеченского святого Кунта-хаджи, а неподалеку струился родник с целебной водой, возникший после удара о землю посоха Кунта-хаджи.
    Президент приехал сюда, чтобы поклониться этим святыням. Неожиданно в Ведено собрался стихийный митинг. Люди пожелали воочию увидеть легендарного чеченского генерала. Заметив толпу зевак, Дудаев рассвирепел: будучи человеком военным, он не терпел праздношатающихся бездельников.
    –Что вы всё митингуете?–закричал он.– Идите и молитесь три раза в день.
    Свита пришла в ужас: президент не знает основных ритуалов ислама! Ведь мусульманину положено совершать намаз не три, а пять раз в день. Кто-то шепотом указал Джохару на ошибку.
    –Еще лучше!–воскликнул Джохар.– Молитесь пять раз в день – хоть чем-нибудь заняты будете!»

    Ну что тут скажешь? Любой, кто знает географию Чеченской республики, ее современную историю,  обнаружат в этом небольшом отрывке массу «ляпов».Например, Гуни и Ведено - это не одно, а два разных селения, находящиеся друг от друга на весьма значительном расстоянии. Про «толпу зевак» и «стихийные митинги» промолчу, как и про «праздношатающихся бездельников»: перманентный митинг в Грозном у президентского дворца шел с осени 1991 года, и президент очень любил произносить там свои пламенные речи.  Автор очевидно воспользовался  «Непридуманными анекдотами» Марьям Вахидовой, которые она когда-то печатала в газете «Импульс». Но ведь то были анекдоты. Хотя  и основывались они на   реальных, взятых из жизни случаях, но подавались в утрированной форме, «под анекдот» - такова была задумка журналиста. Позже М.Вахидова упомянула этот эпизод в интервью газете «Московский комсомолец» без ироничной окраски. Тем не менее, иные литераторы подошли к информации не критически,  пересказывают  его в анекдотическом же виде, но обрамляют уже как реальную историческую картинку.      Впрочем, не буду тратить время на разбор этих писаний, их слишком много, лучше поделюсь своими воспоминаниями о том дне 2 августа 1992 года, события которого послужили Марьям Вахидовой сюжетом для анекдота, ныне достаточно известного.  Хотя ничего анекдотичного там не было, наоборот, я бы даже сказала, произошло нечто совсем не смешное.
   Принять участие в этой поездке мне предложил  Ибрагим Сулейменов, депутат парламента от Веденского района. Он собирался в Ведено -  обсудить с избирателями накопившиеся проблемы, а по пути намеревался заехать  в родовое село Первомайское,  проведать мать.   Я знала, что в Первомайском, как тогда официально называлось село Хажи-Эвла (жители называли его еще Эртана),   есть особо почитаемая святыня, давно хотелось там побывать. Дело в том, что  школу, восьмой класс, мне пришлось заканчивать в Ведено, в интернате горянок — так складывались наши семейные  обстоятельства. Когда я ездила на выходные или на каникулы в Грозный, то нередко у поворота на Первомайское видела небольшие группы людей, направляющиеся в  сторону  Эртен-корт.  А внимание обратила и заинтересовалась потому, что часто эти люди, прежде чем подниматься дальше в горы,  останавливались на берегу стремительной Хулхулау и неторопливо, тщательно совершали омовение. Это было необычно для сельчан, которые просто  возвращаются домой из поездки. Тем более, случалось это в дни мусульманского поста (который, как все религиозное, был под запретом).  Однажды такую картину я увидела в холодное время, то ли конец зимы, то ли начало весны: снег еще не растаял. Вот это-то и поразило мое воображение и вызвало вопросы.  Тогда и узнала, что это паломники к святому месту, узнала о Кунта-хаджи, его исторической роли и драматической судьбе.

    Шел 1964-65 учебный год. Самое что ни на есть  атеистическое время. Верующих тогда не только критиковали, но и преследовали, а проповедников  жестко  наказывали, независимо от того, какой религии они придерживались, я такие случаи знаю.  Тем не менее, люди шли к зиярату, к святому источнику. Да, паломничества не были массовыми, как сейчас, помню лишь небольшие группы, два — пять  человек. Но,  вопреки гонениям и запретам, они были всегда — хранители веры. Этот ручеек, как бы слабо он ни струился,  сберегал путь  для того мощного потока  пилигримов,  который устремляется сюда сегодня.

     Когда Ибрагим спросил, не хочу ли я съездить завтра в Ведено и в его родное село, к святилищу, в памяти возникла картина из юности так четко, словно это было вчера: по камням перекатывается  прозрачная ледяная вода, на склоне пластаются островки снега -   и люди, совершающие омовение…
    Конечно, я с энтузиазмом согласилась.
   На следующее утро, когда я пришла к месту сбора, к  зданию парламента, Ибрагим «обрадовал»: «Извини, Маша, но ты  не сможешь с нами поехать». И пояснил: о намечающемся предприятии узнал президент Дудаев, позвонил ночью, сказал, что хотел бы принять участие, давно думал посетить это место.  Конечно, Ибрагим не мог ему отказать. Потом он всю оставшуюся часть ночи провел в дороге: ездил в село,  чтобы предупредить родственников о предстоящем визите важного гостя.  Я, конечно, понимала деликатность момента и то, что я здесь вообще-то теперь лишний элемент. Формат менялся, частная поездка в дружеском обществе превращалась в официальное мероприятие, а ритуал не предполагал женского участия. И все же  упрямо заявила: «Тем более поеду. К усыпальнице не пойду, мешать не буду, не волнуйся». Раз едет тележурналист, то можно и газетчику: кроме меня был приглашен  известный телевизионщик Рамзан Хаджиев.  Ибрагим возражать не стал.

     ...Сосредоточенный, как бы погруженный в себя, он гнал машину, не сбавляя скорости даже на поворотах.  Я вжалась в кресло и сидела, боясь произнести слово, а Рамзан Хаджиев, устроившийся на заднем сиденье,  обеими руками удерживал свою  аппаратуру: как бы не свалилась. Вид Ибрагима не располагал к разговорам, и я не решалась задать вопрос, который вертелся на языке: «Ты что, нарочно так делаешь?  Отрываешься от  президентского кортежа, чтобы продемонстрировать Дудаеву свою непочтительность?» Дело в том, что к этому времени отношения у них  были уже серьезно испорчены. Последней каплей стали недавние  события вокруг воинских частей бывшей советской дивизии, когда по предложению Ибрагима - председателя комитета по делам обороны и национальной безопасности, -  парламент принял постановление о приеме и учете оставленного военного имущества, а президент наложил вето, позволив  своим людям бесконтрольно вывезти большую часть оружия под  сомнительным прикрытием разбушевавшихся толп, которые ухватили со складов и свои  «лакомые куски».    Но, возможно, он просто торопился, потому что предстояло еще ехать в Ведено, там была назначена встреча с избирателями. Время поджимало.
    По извилистой дороге мы, опять же на хорошей скорости, взлетели  к селу. Следом поднялась первая машина сопровождения из президентского кортежа. Но остальных не было. Где они задержались? По какой причине?  Минуты  проходили в ожидании, кое-кто начал нервничать. Послали людей — узнать. При внешнем спокойствии Ибрагима  чувствовалось, что он напряжен. Понятно же, какие будут последствия для семьи, если, не дай Бог, случилась катастрофа.  Не только для семьи — для всего рода. Ведь обязательно найдутся такие, кто будет уверять, что это не случайность, что Сулейменов, который стал часто оппонировать президенту, специально заманил его в ловушку, сам подстроил аварию. И «доказательства» найдут, и свидетелей. Какая тень, какая тяжесть падет на весь этот уважаемый род… Кстати, я только во время этой поездки узнала, что Ибрагим Сулейменов — прямой потомок Хеди,  очередной правнук   ее дочери Хапты, младшей сестры Кунта-хаджи. Причем узнала от третьего лица, сам Ибрагим никогда об этом не упоминал. 
   
    ...Вот не знаю почему, но мне мысль об аварии в голову не пришла. Просто думалось, что само это сакральное место не хочет пускать к себе такого человека, как Джохар Дудаев. Человека — разрушителя. Это мнение тоже основывалось на давних воспоминаниях.  В горах тогда Советского, а ныне Итум-калинского района, где я когда-то учительствовала, было озеро. Говорили, с целебной водой. Оно находилось очень далеко от села, высоко в горах, путь к нему был настолько трудным, что люди отправлялись туда лишь в самые критические моменты своей жизни, когда все испробованные средства не давали результата.   Особенно доверяли  действию здешней воды женщины,  считалось,  что  и молитвенный обряд на берегу помогает не только со здоровьем, а и в решении разных жизненных проблем.  Но было у этого озера необычное свойство: оно не подпускало к себе людей самонадеянных, высокомерных, скаредных, таких, у кого черствое и холодное сердце, кто лишен чувства сострадания; а также таких, у кого имелись криминальные наклонности. Оно просто исчезало, либо в пути возникало препятствие, которое не позволяло такому человеку приблизиться к цели.   Мне рассказывала об этом старшая сестра одного из учеников и даже в подтверждение своих слов назвала женщину, которая однажды вместе с ними отправилась в это паломничество, но так и не дошла: начала задыхаться и вернулась.  Конечно, всему этому есть  простое или научное объяснение. Может, давление поднялось у тучного человека, а именно такой была та сельчанка.  И существуют в природе водоемы, меняющие место дислокации при определенных погодно-климатических условиях. Но народ дает таким явлениям свое толкование.
    Вот и мне подумалось, что само это святое место  призывает президента смирить свою чрезмерную гордыню, приструнить непомерные  амбиции.  На деле же все оказалось просто: машина, в которой ехал Дудаев, долго не могла одолеть крутой подъем.

    Гостей встретил у дороги старший в роду Хас-Магомед Саубанов, а хозяйка позвала меня, единственную в этой компании женщину, помочь ей принести  гостям освежающие напитки.  У входа в дом я, как положено, разулась. Хозяйка вручила мне заранее приготовленную трехлитровую банку  чистейшей воды из святого источника, сама прихватила два сосуда, поспешила на улицу, а заметив, что я замешкалась, пытаясь совладать с ремешками на своих босоножках,  бросила: «Давай быстрее. Им уже идти надо». Пришлось мне забыть про обувь.  Вот так босиком, с трехлитровой банкой в руках я и вышла на дорогу. И застыла пораженная... 
   В этом месте дорога шла под уклон. Сверху, где я остановилась, открывалась широкая панорама, на ее переднем плане  находились паломники,  и я могла охватить взглядом все собрание. С левой стороны дороги в окружении многочисленных спутников стоял Джохар. Несмотря на жару, он был  в строгом деловом костюме и неизменной  шляпе, и ни одна пылинка не  нарушала официальную безупречность его облика.   Ибрагим  и несколько его родственников стояли напротив, на правой стороне. Все они, к моему великому смущению, смотрели в мою сторону. Наверное, я и правда выглядела здесь странно: без платка, с короткой стрижкой, в длинной, по щиколотку, легкой юбке и босиком. Но не эти взгляды приковали меня к месту, а  какое-то видение, мираж, на мгновение, буквально на секунду, мелькнувший  где-то в глубине сознания: между этими двумя отчужденно стоящими мужчинами непреодолимым препятствием лежала не  дорога, добела прогретая летним солнцем, а  черная пропасть... Возможно, это был просто световой эффект, но  черная молния сверкнула, пронзила,  как предчувствие трагического будущего, и заставила замереть на месте.
    Подошел охранник Джохара, взял банку из моих рук.  Наваждение исчезло, оставив тревожный осадок.

  Да, то время, когда начал  раскручиваться маховик великой трагедии, было отмечено многими странностями. Время вещих, сбывающихся буквально один в один  снов и тревожных предчувствий, время, когда что-то обыденное вдруг  привлекало внимание и врезалось в память, словно некий знак, поданный свыше.  Как та бабочка, которая настойчиво крутилась около нас с Яраги.
    Гости, испив воды из священного источника, пешком отправились  к усыпальнице Хеди — Джохар, несколько приехавших с ним министров и представители рода.  Тогда зиярат не был таким просторным и роскошным, как сейчас, что, конечно же, не умаляло святости этого места.  Я, разумеется, не пошла, со мной остался старший брат Ибрагима.  Яраги был молчаливым, скромным,  чистосердечным человеком. И, как мне казалось, далеким от политики. После покушения на жизнь Ибрагима, он стал его личным охранником, всячески поддерживал и помогал. Мы стояли рядом с его машиной, разговаривали о том о сем, любовались пейзажем. Даже не заметили, откуда взялась эта бабочка. Появилась — и все. Она так настойчиво вилась около нас, что нельзя было не обратить внимания:  то садилась на мою юбку, то пристраивалась на капот машины, но больше всего ее привлекал мой собеседник, кружась над его головой, она прямо-таки овевала его веером своих разноцветных крылышек. И не улетала, даже если от нее отмахивались. Неподалеку около своих машин стояли ребята из охраны президента, но летунья ни разу  не посетила их уголок и была с нами до самого нашего отъезда. Я следила за ней взглядом и  вспоминала где-то прочитанное, что, согласно  ирландской мифологии, в образе бабочки являются  души людей, покинувших этот мир. Ничего плохого не было, может, бабочка кружит перед нами так настойчиво просто для того, чтобы передать чей-то привет  из  неведомого мира.  Не знаю почему, но именно образ этой легкокрылой вестницы сразу же всплывет в памяти два года спустя, когда мне сообщат: Яраги и племянник Сулейменовых Саид-бек  убиты и сожжены бандитами неподалеку отсюда, в веденских предгорьях…

    Конечно, когда я сейчас это рассказываю, может сложиться впечатление, что паломничество президента было отмечено какими-то зловещими знаками. Нет, так  представлялось лишь моему экзальтированному воображению, пытающемуся проникнуть в скрытую сторону реальности.  На самом деле все шло замечательно. Начало августа, солнечный день. Прекрасный горный пейзаж, умиротворяющий, настраивающий на возвышенный лад. Само это сакральное место, где, совершая намаз, как бы освобождаешься от всего суетного, наносного, фальшивого, и где молитвы  слышит Тот, Кому они предназначены... 
    Респектабельные паломники, совершив молитвенный обряд у зиярата, вернулись   одухотворенными. Даже  на лице Джохара лежала несвойственная ему печать умиротворения.
                ***
    Наверное, не стоило соединять в одной поездке два таких разных предприятия — духовное и мирское: посещение святыни с совершением религиозного ритуала и встречу с народом для обсуждения текущих житейских проблем. Но получилось так, как получилось.
    В Ведено я ехала в машине Яраги. Вообще с того момента, когда все ушли к зиярату, он меня опекал. Ибрагим, со свойственным ему тактом, поручил брату заботу обо мне, полагая, что, оставшись без хозяйского внимания, буду  чувствовать дискомфорт. Вроде бы мелочь. Но всякая такая мелочь свидетельствует о  характере.

    Веденцы ждали высокое начальство в парке. Это была запланированная встреча, а вовсе не стихийный митинг, как пишут некоторые авторы, утверждая, что люди собрались для того, чтобы  «воочию увидеть легендарного чеченского генерала». Народу собралось много, разговор предстоял непростой, так как даже первые шаги новой власти привели к возникновению серьезных проблем. Кроме президента, который был также и премьер-министром, во встрече участвовали министр сельского хозяйства Р.Бисултанов, министр  транспорта С.-А.Эдиев, министр нефтяной промышленности З.Дурдиев, министр МВД У.Алсултанов.  От имени веденцев выступил военком района Руслан Юнусов. Он сказал, что кризис в районе вызван отсутствием исполнительной власти. Останавливаются предприятия, разваливается сельское хозяйство,  серьезно ухудшилась криминогенная ситуация, имеют место самозахваты  квартир  и земельных участков. Стали всплывать застарелые проблемы, связанные с межтайповыми отношениями. Веденцы выбрали в качестве главы районной администрации  Казбека Селимова,  но президент до сих пор не утвердил его.  Селимов выполняет свою работу настолько, насколько позволяет его пока что неофициальный статус. Но так дальше продолжаться не может. Социально-экономический кризис в районе достиг кульминации. Несколько дней назад на имя президента, правительства и парламента была направлена резолюция, принятая на народном сходе, с требованием  решить те вопросы, которые были в компетенции непосредственно этих структур. Выступающий напомнил, что жители района в этой резолюции предупреждали: если их обращение проигнорируют или затянут решение  выдвинутых претензий, то население вправе устроить политический демарш.  Однако ответа на это послание сельчане пока не получили.
    Развернулась дискуссия, в ходе которой президент, находящийся, видимо, под впечатлением от  посещения зиярата,  и произнес эту «крылатую» фразу: чем митинговать, лучше бы молились три раза в день. Это прозвучало, конечно же, странно, ведь не было войны, не объявлялся джихад, и ничто не мешало творить молитву, как положено, пять раз в день.
    Сельчане собрались, чтобы поговорить с главой республики о наболевшем, о тех проблемах, которые ведут к разрушению всего и вся, обсудить пути выхода из тупика. Разговор приобретал бурный характер, люди полукольцом обступили высоких начальников.
    А ко мне при виде вековых лип веденского парка и лесистых Черных гор с лысыми округлыми макушками подступила ностальгия.  Я отошла в сторону, тем более, что толпа стала плотнее  и загородила авансцену.  Все будило воспоминания: эти липы, помнящие имама Шамиля,   крепостная стена и   позади нее - мой интернат, крепость с туннелем, спускающимся к речке, а за ней — ярко-зеленая лужайка, на которой когда-то паслась белая лошадь…  С каждым из этих мест был  связан   какой-либо эпизод из далекой юности. Сейчас давние истории пробивались в памяти, вызывая щемящую тоску о  невозвратности и  о несбывшемся.

    Между тем, на митинге что-то произошло. Толпа рокотала и волновалась, как штормовое море. Подбежал Яраги и словами «Быстро к машине!» окончательно  вытащил меня из  прошлого.   Грозненские чиновники  поспешно устремлялись к своим машинам и уезжали. Дудаева я не видела, но в толпе мелькнуло встревоженное лицо Ибрагима. Из-за того, что Яраги искал меня, мы оказались последними в веренице отъезжающих.  «Что случилось?» - спросила я Яраги. «Сам не знаю, - ответил он. -  Когда ОН заговорил по-чеченски, я ничего не понял и ушел оттуда».

     На развилке, у дороги на Эртен-корт, нас поджидал Ибрагим. Подошел, открыл дверцу с моей стороны, произнес: «Выходи, ты поедешь на другой машине, а мы едем домой, в Эртана». - «Но что случилось?» - «Потом. Люди ждут».  Оказалось, что весь кортеж уже далеко, Ибрагим задержал одну машину, чтобы пересадить меня.   Среди пассажиров находился министр нефтяной промышленности Зайнди Дурдиев.  На мой вопрос: «Что случилось?» не ответил, остальные тоже сидели молча, мрачные и подавленные. Только вечером из телерепортажа Рамзана Хаджиева я узнала о том, что произошло.

    Люди  рассказывали президенту о бедах, которые возникли по вине власти, из-за ее  неразумных и поспешных решений. Им нужны были разъяснения, они хотели посоветоваться с руководством о том, как выровнять, исправить положение. А он разговаривал с ними требовательным тоном генерала, муштрующего солдат на плацу.  Толпа начала роптать, и когда он в свойственной ему резкой манере на слова о том, что люди, полгода не получающие зарплату, уже  голодают, отрезал: «Если голодные, идите в лес, ешьте шишки», взорвалась.

    Это было, пожалуй, первое проявление непокорности и возмущения не со стороны оппозиции, а со стороны простого народа.   Но не последнее: через день-два история повторилась в Урус-Мартане. Симптомы болезни, именуемой Разрушением, охватывали всю республику. Народное мнение разделяли депутаты, за исключением примерно десяти человек, составлявших пропрезидентскую фракцию.  Реакция президента была своеобразной: «Собака лает,  караван идет».
                ***
    В отчете об этой поездке, опубликованном через несколько дней  в «Голосе Чеченской Республики»,  моих личных впечатлений, о которых я здесь рассказываю, разумеется, не было — я просто ограничилась развернутой информацией.  В отличие от Рамзана Хаджиева, который мог не  комментировать свой видеоряд, там и без пояснений все понятно, мне надо было создавать картинку при помощи слов. Однако, официальное издание, каким был «Голос Чеченской Республики», не могло позволить себе  сообщение  в том духе, что, мол, в Ведено народ устроил высоким гостям обструкцию. Тем более, упоминать такие  скандальные детали  разговора, как «молитесь три раза в день» или «идите в лес, ешьте шишки». Но и не сказать о том, что общение носило острый и нелицеприятный для президента характер, было нельзя. 
    Публикация вышла под заголовком, который, казалось бы, абсолютно не соответствует  описываемому событию, -  «Ищите друга в каждом человеке». Однако эти назидательные слова, сказанные некогда шейхом Кунта-хаджи,  усыпальницу матери которого президент посетил в тот день, вписывались в заключительную сентенцию: все-таки надо было  напомнить грозненским чиновникам, что  нельзя разговаривать с народом в подобном тоне.

     Вот некоторые фрагменты публикации: «...Поток паломников к святому месту сейчас не прекращается. В праздничные дни в маленьком горном селе Хажи-эвла собирается до нескольких тысяч человек. Последователи учения Кунта-хаджи приезжают из всех кавказских республик, из Средней Азии, посещают могилу Хеди гости Чечни из Африки и стран Арабского Востока. Само место, где стоит святилище,  помогает укрепиться в вере, очиститься, возвыситься душой. Отсюда, с высоты, далеко открывается панорама покрытых лесами Черных гор, изрезанных руслами быстрых горных речек, с лепящимися на небольших плато селениями. Наверное, именно такие, изумительные по красоте места, становятся колыбелью поэтов и философов.
    Несколько дней назад исполнил свой давний обет посетить святыню президент Джохар Дудаев. Совершил подобающий ритуал, помолился. Попросил у Всевышнего мира для Чеченской Республики и благоденствия для ее народа. Он слушал назмы, беседовал со старейшинами рода. Попил воды, принесенной из священного источника. Это были хорошие, светлые минуты, -  такие, когда гармония и мир приходят даже в души «мятежных генералов».
     Вторая часть программы предпринятой президентом поездки была связана с делами сугубо мирскими: в Ведено его ожидали люди, чтобы поговорить о насущном, о наболевшем.  Организовавший встречу депутат парламента от Веденского района  Ибрагим Сулейменов пригласил для участия в разговоре и нескольких министров: чтобы своими глазами посмотрели, как живет село и район, да послушали, что говорят в народе.
    Трудно живется веденцам. Как и в других местах, плохо с деньгами и снабжением. Но есть и свои специфические беды. Опять прошли оползни и нанесли большой ущерб. Республиканские власти на этот раз «отмолчались», оставив горцев один на один со своим несчастьем. Из-за проливных дождей гибнет урожай картофеля на личных наделах — то немногое, на что здешние жители рассчитывали прожить зиму. Если раньше какую-то помощь получали от колхозов, то теперь, после ликвидации районных исполнительных структур, начался беспредел:  кое-кто кинулся растаскивать бывшее общее имущество и даже землю. Обострились застарелые проблемы, навалились новые. И тогда люди на своих сходах поддержали предложение глав местной администрации двадцати сел утвердить в качестве координатора района Казбека Селимова. Бывший хозяйственник, человек знающий и опытный, умеющий работать с людьми. В условиях развала Казбек старался сделать все, чтобы удержать район от окончательного падения в анархию. В целом люди его поддерживали, потому что с самого начала были против непродуманного акта ликвидации районных исполнительных структур. Но не всем понравилась методика Селимова. Когда начинал «прижимать» нарушителей законности, иные, кому беспредел оказался только на руку, отвечали: а ты, мол, кто такой? Самозванец, не утвержденный президентским указом. Через своего депутата И.Сулейменова просили веденцы президента утвердить префектом района избранного ими человека.
    Вот на таком фоне и проходила встреча в Ведено. Президент рассказал о причинах трудностей, испытываемых республикой, отметил, что не лучшее положение и в других регионах СНГ. Он сказал, что знает о бедах района, поэтому приехал не просто так: привез с собой трех министров. Еще он отметил, что люди сейчас привыкли только жаловаться, а надо работать, использовать открывшиеся возможности. Например, если раньше представителей коренной национальности не принимали на промышленные предприятия, то сейчас — пожалуйста, иди, работай. Да никто не спешит хотя бы на тот же «Красный молот». Работать надо, а не уповать на кого-то.
    Что могли сказать на это веденцы?  Что из-за развала экономики и непродуманной политики республиканской власти сократились в районе и те немногие рабочие места, которые были?  Остановлен действовавший здесь цех республиканского швейного объединения. Из-за министерских амбиций начались неурядицы в Веденском мехлесхозе, что тоже привело к безработице. Самоликвидируются колхозы и совхозы, в том числе и плодопитомник. Хорошо, когда где-то  за тридевять земель есть рабочие места, но с кого спрос за здешнюю разруху?
    Много острых вопросов накопилось у жителей района к главе государства. Не знали они еще в тот день, что указ о назначении координатора района уже подписан президентом, но там значится фамилия не Казбека Селимова, а активного общественника Сулеймана Хаджимурадова. А если бы знали, то наверняка еще один острый вопрос задали бы своим гостям: не приведет ли такая кадровая политика к ситуации, аналогичной той, что сложилась в Надтеречном районе?
    ...В одном из песнопений Кунта-хаджи, хранящихся в народной памяти, есть пророчество о судьбе чеченского народа. Более ста лет назад  духовный учитель нации предрек неисчислимые бедствия 1944 года. Но заканчивается назм оптимистическим предсказанием хорошего будущего для народа, если только он сумеет объединиться. Думалось мне на пути из Ведено: какую громадную роль способно сыграть при формировании отношений  между людьми и народами слово политика. Когда-то шейх Кунта-хаджи противопоставил воинственным лозунгам Шамиля и оружию русского царя Слово, призывающее к благоразумию, терпению, милосердию. Только Слово, больше ничего. И помог сохранению и объединению нации, разодранной в изнурительной Кавказской войне.   
   ...История идет своим естественным путем. Тоталитарное государство распалось, в Чечню вернулась независимость.  А вместе с ней пришло и новое Слово. Но это оказалось слово тревоги и раздора. Как часто некоторые наши лидеры вбивают, словно клинья, свои неосторожные, пропитанные болезненными амбициями слова между людьми, общинами, народами, не задумываясь над тем, что словом можно не только спасти, но и убить.
   «Старайтесь делать из каждого человека друга, а не врага», - не уместно ли вспомнить сегодня  эти заветные слова святого шейха? И прислушаться к ним.  Может быть, тогда и наступит мир и благоденствие, о которых просил Всевышнего президент в святилище Хеди...»
 

На снимке: Эртен-корт, зиярат Хеди, современный вид.
Фото из интернета.