Глава 392. Шостакович. Пятнадцатая симфония

Дмитрий Дмитриевич Шостакович
Симфония №15 ля-мажор
Российский национальный оркестр
Михаил Плетнев (дирижер)

weina: Вчера на концерте Российского национального оркестра сделала для себя открытие. Исполняли Первую симфонию Бетховена и Пятнадцатую Шостаковича — и в этом было что-то от «альфы и омеги». Так вот о моем открытии: я обнаружила сходство между главной темой финала у Бетховена и главной темой первой части у Шостаковича — сходство заключается в общих очертаниях первых фраз, в использовании малой терции и — главное — в ритме. Теперь эта параллель не выходит у меня из головы: бетховенский оптимизм Первой симфонии, его светлые ожидания оборачиваются у Шостаковича каким-то недостойным балаганом. Недаром сам Дмитрий Дмитриевич определял концепцию этой своей симфонии как — «жизнь на грани гротеска и личная судьба».

art15: Для чего Дмитрий Дмитриевич вставил в свою симфонию музыку Россини?

DL76: В этой симфонии в финале есть более значимые цитаты: из «Гибели богов» и «Тристана и Изольды» Вагнера, и почему-то никто не пишет о явной цитате из «Симфонических танцев» Рахманинова, видимо, помятуя о нелюбви автора к последнему.

Romy_Van_Geyten: Моцарт в финале второго действия «Дон Жуана» цитирует Сарти и еще кого-то, не помню...

victormain: Себя.

Romy_Van_Geyten: Это само собой. Там три цитаты подряд. Вот, посмотрел: «Una cosa rara» Солера, «Fra due litigante il terzo gode» Сарти и Ария «Non piu andrai, farfallone amoroso» из «Свадьбы Фигаро».

Mick_M: Ну, вот! А Шеффер нам всем рассказал, что финал «Non piu andrai» это один из маршей Сальери.

Romy_Van_Geyten: А что, очень может быть, что стибрил... Во всяком случае, музыку Сальери Вольфганг не только знал, но и использовал. У него есть, к примеру, Вариации на тему Сальери — ничего себе такие, милые...

Andrew_Popoff: Я их иногда поигрываю для себя.

weina: Из книги Исаака Гликмана «Письма к другу». Слова Шостаковича: «Я и сам не знаю, зачем эти цитаты, но я не мог не сделать эти цитаты, не мог».

И Гликман уточняет: «Трехкратное отрицание «не» Дмитрий Дмитриевич произнес с большой энергией. Вероятно, сочиняя симфонию, Шостакович был подвластен таинственной интуиции, которая не поддается логическому истолкованию, ибо логика далеко не всегда является неотступной спутницей творца».