Это конец или начало

Я смерти: «Нет, нет, ты не можешь меня забрать.»
Cмерть: «Это не я решаю, я просто исполняю приговор, милосердие и сострадание не входит в мои обязаности.
Кто-то там наверху за тебя всё уже решил, тебе просто пора, смирись с этим и иди за мной.»
Ещё одна жизнь, развеянная ветром времени, который подхватил меня однажды и на своих стремительных крыльях унес из этой, уже прошедшей и всеми забытой истории.
Меня нет, но я не умер, как неосязаемая тень я скольжу по полотну вечности сквозь сжимающуюся и растягивающуюся ткань пространства и времени.
Моя жизнь, моё существование, моё сознание, моё бытие простирается гораздо дальше этого скоропреходящего тела, слепленного из одноразовых ингридиентов.
Сегодняшний конец только части пути, десятки, сотни рождений и смертей, смешанных, связанных, сплетенных в одну общую динамически двигающеюся массу, с пересадками, остановками, переходами, переездами, называемой реинкарнация.
Теплый свет восходящего солнца, черноглазая ночь прячется от его ласковых лучей, на землю опускается нежное розовое утро, новая страница жизни, под однообразное жужжанье пчел и болтливый лепет весенних листьев начинается новый мир.
Рождение, начало игры, мираж неповторимых иллюзий, маленькая хрупкая беззащитная только, что родившаяся частичка сознания, облачённая в кратковременную плоть, сегодня у неё первый день из тех совсем немногих, что ей осталось прожить.
Она пытается разобраться в окружающем, познать удивительный, звенящий, спешащий, кричащий на все голоса мир.
Беззаботно бежит по полотну своей судьбы, ловит, прыгает, находит, чувствует, определяет, радуется, брызгается, вздыхает полной грудью, звенит гимнами любви и веселья, шагает по весенним лужам, не подозревая, что у начала этой счастливой красивой волшебной сказки будет самый печальный, самый драматический конец.

Шримад Бхагаватам книга 1, глава 10
Господь силою своих чар обволакивает безымянную душу в пелену обмана и ей, блуждающей во мгле, мнится будто она обладает именем и обликом.
Господь побуждает бездеятельную душу творить и подает ей вещество из коего душа лепит внешние образы.
Он та предвечная Истина, что постигают ученые мужи, Он тот безусловный Спаситель, милости которого добиваются праведники, вершители добрых дел.

Шелковистая ночь проплывает на черных парусах облаков по полотну вечности, декорации звёздного неба, холодные огни танцуют над головой, мой мир словно хрупкая тающая снежинка в теплых руках.
Почему я здесь, кто я такой, буду ли я осознавать себя после того, как моя плоть перестанет подавать признаки жизни и сплетётся с телом земли, куда я направлюсь после смерти?
Что происходит с вечной частичкой сознания после остановки сердца и дыхания?
Может ли сознание существовать отдельно от своего тела?
Мои чувства, мои мысли, мои желания, та, невидимая часть меня, которая размышляет, надеется, мечтает, влюбляется, сомневается, жаждет приключений, ищет истину, планирует завтрашний день.
Играю чьим-то по правилам, которые обойти невозможно, торгуюсь со временем за каждый миг, за каждый шаг, за каждый вдох, за каждый глоток воздуха, за каждый удар сердца, живу с постоянным чувством истекающего срока годности, банк времени может заблокировать мой индивидуальный счет в любой момент без письменного предупреждения и уведомления.
У меня есть крошечное настоящее, на котором я ещё как-то стою, планирую, мечтаю, строю какие-то планы на завтрашний день, но нет будущего, я знаю лишь то, что должен умереть, но ничего не знаю о смерти, которой не могу избежать!
По одну сторону жизнь, по другую смерть, где ты душа?

Шримад Бхагаватам книга 8 глава 24 стих 50
Точно слепцы, сцепившись руками, бредут за первым слепцом, люди не ведающие назначения жизни следуют за невеждой впечатленные его вещественными достижениями в делах суетных.
О Всеведущий, от чьего взора, как от солнца, не укроется ничто в сотворенном мире, я молю Тебя ниспослать мне учителя, кто укажет мне смысл моего существования и приведет к завещанной Тобою цели.

Шримад Бхагаватам книга 12, глава 5
Ты не рождался, и ты не умрешь, ибо существовал до появления своего тела и будешь существовать после его исчезновения
Ты не возродишься в своих детях и внуках, которые происходят от твоего семени, но прибудешь вечно отдельно от плоти и всего, что порождено ею и с нею связано.
Ты различен с телом, как огонь различен с деревом.

Жизнь и смерть переплетены между собой как день с ночью, как осень и зима, как парящая птица с небесами, как луна со звёздами.
Рождение и смерть, это всего лишь точки пересечения на полотне безглазой вечности, то, что сегодня звонкая яркая кричащая жизнь, завтра молчаливая и сдержанная смерть, а то, что сегодня неразговорчивая смерть уже завтра плачет и смеётся у счастливой молодой женщины на руках.
Мгновения, ничтожные, микроскопические секундные шестеренки даже не понимают какое огромнейшее колесо они вращают по часовой оси.
В бесконечном времени, в бесконечном космическом пространстве, за точкой отсчёта, в бесконечной холодной пустоте, во мраке космической ночи, в звёздном куполе небес, в бездонной необозримой невозможности проявляется невидимая частичка сознания, бессмертный неприметный крошечный поток вечности.
Делаю выдох, чтоб снова вздохнуть!

Шримад Бхагаватам книга 6, глава 11
В борьбе за лучшее место под солнцем всякому смертному приходится пережить сладость побед  и горечь поражений.
Но победителем в этой борьбе всегда остается один, Верховный Творец, Хранитель и Разрушитель.
Всем прочим уготована участь поверженных.
Остроту чувств, умственную и телесную силу, волю к жизни, саму жизнь, смерть, бессмертие всё это посылает нам Господь Бог и Он же в должный срок отнимает.

Просыпаюсь, на улице весна, засыпаю, за окном поздняя осень.
Нет, нет, я не умираю, смерть не конечный пункт моего назначения, умирают мои чувства, умирает моя память, моё одноразовое тело разрушаются, распадается и исчезает, чтобы появиться в ином, модифицированном варианте вновь, в новом витке жизней и смертей.

Шримад Бхагаватам книга, 7, глава 7
В безумии своём мы дорожим телом, как орудием всяческих удовольствий, бережём, леем его и облачаем в богатые одежды.
Мы любуемся им и украшаем, чтобы привлечь других, не подозревая, что это тело чужое нам.
Покуда дышит оно превращается в испражнения, а перестав дышать становится прахом.
От начала и до конца наше тело пища и испражнения червей.
Если тело лишь горстка земли, то во сто крат ничтожно всё то, что приобретается ради него.
Что проку тратить душевные силы для поддержания жизни в сплетении мёртвой плоти?
Если само тело обреченно обратиться в прах, то чего стоит всё, что связанно с ним узами взаимоотношений: домочадцы, имущество, наследство и наследники, слуги и сородичи, поданные и соратники, домашние животные.
Все они наваждения в вечности, промелькнут и исчезнут, не оставив и следа.

Сгоревшая в секундной вспышке жизнь, сердце, пробитое насквозь, навылет отравленной стрелою времени.
Белое и черное, между ними плоское и одномерное - серое, я в нём живу, обустраиваюсь, надеюсь, мечтаю, пытаюсь, рассчитываю и отчаянно бегу за предназначенным мне счастьем, спутанные поседевшие волосы, боль, старость, страх, безнадежность, одиночество в их слипшемся переплетённом единстве.
Удар в солнечное сплетение, стрела времени попадает в цель, лавровый венец, петля на шею, отравленный кинжал, прощальная роспись на последней странице дописанной книги: «Там где садится солнце буду и я».
А как же быть? Безропотно плыть на разваливающейся лодке своего тела по течению неодолимой реки времени, сжаться в точку, спрятаться за раскрашенной ширмой фальшивых надежд?
Что там за следующей дверью, за самым последним поворотом, за острой, дрожащей, недостигаемой линией горизонта?
Я попал во вращающейся маховик колеса времени, каждый день как состязание, как дуэль, как сражение, сегодня мне вроде повезло, увернулся, отскочил от летящей стрелы смерти, а завтра она меня точно догонит и подстрелит.
Грустный танец опадающей листвы, уходит осень, звеня каплями дождя по стеклам, а я иду туда, где заканчивается моё время, шагая по осколкам своих разбитых надежд,
иду туда, где умирают падающие звёзды,
иду туда, где крошится и обрывается линия горизонта,
иду туда, где проигравшего ждёт смерть и где победителя также ждёт смерть.

Шримад Бхагаватам книга 3, глава 30
В каком бы теле не воплотилась душа, ей уже отмерена её доля наслаждений.
И в короткие мгновения радости она не будет сожалеть, что заключена в темнице лживой действительности.
Дом, друзья, дети, скот и имущество удерживают душу в плену обмана, создавая у несчастной образы благополучия.
Дабы защитить накопленное и обеспечить пропитанием родню усердный стяжатель вершит самые неблаговидные поступки и всю жизнь тешит себя надеждами, которым не суждено сбыться.
Сердце своё он отдаёт в распоряжение женщине, которая пленит его любовными словами и ласками.
И в её клятвах верности он находит вдохновение от тревог и умиляется невинным лепетом своих отпрысков.
Добывая средства к существованию смертный принужден творить зло и терпя лишения ради близких, отказывая себе в житейских радостях он мостит себе дорогу в ад, порою так и н отведав сладких плодов своих усилий!

Яркие вспышки догорающей осени, осколок зеркала моей жизни из которого смотрят на меня безжалостные глаза старости.
Осень скрывает своё истинное лицо за золотистыми листьями деревьев, но однажды холодным ноябрьским утром ветер срывает её раскрашенную маску, а за ней обнаруживается замерзший, изможденный, простуженный скелет зимы.
Старость, словно ядовитая змея, обвилась вокруг моего сердца, проникла в легкие в виде слизи, в кости в виде боли, в глаза в виде катаракты, в ночи в виде бессонницы, в дни в виде страха, в сознание в виде безнадежности.
Листаю последние мгновения, чаша жизни почти испита, я вижу её дно, лицо моё бледнеет, сгибается спина, глаза утрачивают свою яркость и блеск.
Триумф молодости, моя игра уже сыграна, мой дом пропитан спертым запахом смерти, сцена, на которой я так красиво танцевал, теперь принадлежит вновь прибывшим находчивым и амбициозным энтузиастам. 
Отвожу глаза от зеркала, чтобы не встречаться взглядом с собственным отражением, старость странный момент, который нельзя зафиксировать на часах, затравленный одиночеством я иду один, испуганный маленький человек, хватающийся за враждебную пустоту, годы давят своим грузом на моё лицо, запутанный клубок событий, который невозможно изменить.
У старости не бывает оправданий, потухший взгляд, боль, тоска, острые осколки прошлого впиваются в сердце, непроглядная ночь моего одиночества.

Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 12
Блаженный Бхарата сказал: “Тела наши восстают из земли, перемещаются по её поверхности или стоят неподвижно, и потом снова смешиваются с нею.
Все тела живых тварей, по сути, одна и та же земля, различаются лишь их названия.
Уместнее сказать, что у нас вовсе нет тел, есть только имена, кои мы выдумываем друг для друга.
Тела большие и малые, худые и толстые, тяжелые и легкие, всё это одна и та же земля в разных её видах и формах, как горшки разных размеров, возрастов, названий и способов их применений, по сути одна и та же глина, различия существуют лишь в воображении.”

Длинная прерывистая дорога по полотну вечности, стрела времени пробивает насквозь доспехи тела, маятник судьбы монотонно раскачивается между жизнью и смертью.
Роль в этом спектакле принадлежит мне, а я роли, трагедия и комедия сделаны из одного и того же хрупкого разлагающегося материала, достаточно слегка изменить сценарий, ракурс, освещение, декорации, угол наклона, чтобы они поменялись местами на противоположные, из первой получилась вторая, а из второй первая.
Серия совпадений, комедия ошибок, череда встреч и расставаний, находок и потерь, кладбище сыгранных и несыгранных образов.
Моё имя, стертое на ладонях ветром времени, моё тело, сотканное из рассыпающейся земли,
моя жизнь, собранная из желаний, устремлений, поступков, претензий, деяний и страхов,
моё время, загнавшее меня в угол, моя дорога, ведущая никуда,
моя судьба, отнявшая у меня последнюю надежду, моё тело, распадающееся на первоэлементы.

Шримад Бхагаватам книга 2, глава 3
Что проку от жизни, если она не отдана поиску прекрасного.
Неужели жизнь дана нам, чтобы только есть, спать и испускать семя.
Собаки, свиньи, верблюды и ослы в человеческом обличии с радостью превозносят любого своего собрата, кто снабдит их обильной едой и плотскими удовольствиями.
Но гонят прочь рабов Божьих, осмелившихся вещать им о прекрасном Господе, чьей палице страшится сама смерть.
Человек, не осыпавший головы своей пылью со стоп рабов Божьих, всё равно, что обезглавлен!

Я просто разменная карта в чьей-то чужой, невидимой мне игре, затянувшийся антракт, заключительная сцена, развязка, реквием.
Хладнокровно дожидаюсь последнего акта комедии, гаснут огни рампы, падает занавес, кульминация жизни – смерть, по другую сторону сцены для меня уже ничего нет, станция мёртвых сердец.
Главный Режиссер у всех отбирает костюмы, которыми мы отличались друг от друга и в сырой могиле все становятся между собою равнозначны и соразмерны.

Шримад Бхагаватам книга 7, глава 2
Мы все в этом мире бездомные, одинокие странники, которые однажды встретились на постоялом дворе вечности, и едва узнав имена друг друга вновь разошлись своими дорогами, судьбами и путями, дабы пожинать плоды трудов наших.
Душа вечная скиталица, по природе своей чиста, невинна, непорочна, она продолжает жить, когда умирает бренная плоть.

Совсем недавно и молодость, и радость, и беззаботное веселье, и синие глаза рассветов, и каждый новый день, дарующий надежду, всё ускользнуло из моих рук, как короткая рекламная пауза на счастье, как утренний туман.
А что сейчас, зловещие слова: гипертония, инфаркт, деменция, инсульт, раковая опухоль, метастазы.
Я нахожусь на одиноком острове безысходности, отчаяния и боли, плавающем в абстрактном океане безразличия и равнодушия.
Нет больше времени на сегодня, это чужой мир, я не воспринимаю его всерьёз, я вечная душа, частичка бессмертия.
Жертва может быть случайной, но не выстрел,
он посмотрел на голубое небо, украшенное, рыхлыми облаками и улыбнулся им за секунду до того, как пуля пробила его пламенное сердце.
Нежная акварель весны, переливы молочного опала, мелодично журчат по оврагам ручьи, весь мир тянется к солнцу, юный росток пробивается сквозь толщу плотной земли, крепнет, набирается сил, отчаянно торопится во взрослую, неведомую жизнь. Может быть это я?