Повесть о есауле

            Алексей Воронков только что получил звание сотника Казачьего Забайкальского Войска. Они с отцом жили недалеко от Читы в своём поместье поблизости от казачьей станицы. Жили они не сказать, чтобы богато, но и не бедно. У них был одноэтажный деревянный красивый дом на двадцать больших комнат с залами для приёма гостей. Отец Алексея Никифор Семёнович служил полковником казачьих войск.
       К покрытому черепицей дому были пристроены два флигеля, а рядом с ними находилась конюшня на двадцать лошадей. Правда, пока лошадей было всего двенадцать. Пять арабских и две орловские кобылицы были жеребыми. У Воронковых имелась ещё пара английской породы, кобылица в которой тоже была жеребая.
       Алексей собирался ехать в часть на орловском жеребце, а отец на вороном. Никифор Семёнович и Алексей очень любили лошадей.
       Они с отцом были в отпуске: до середины августа - Алексей, а Никифор Семёнович - до начала сентября. Но их планы на отдых нарушила начавшаяся 28 июля 1914 года война с Германией. Ее начало для многих стало полной неожиданностью.
       Алексей приезжал в станицу, чтобы жениться. Отец хотел, чтобы он взял в жены девушку из числа соседей-дворянок, но они не нравились Алексею. Одна старовата, другая слишком юна, ещё ребёнок, третья некрасива, четвёртая глупа. Тогда Никифор Семёнович предложил сыну для продолжения своего рода выбрать в жены простую красивую казачку. Однако война спутала все планы. Делать нечего, пришлось ехать в свою часть.
        Приехав в полк, Алексей проникся настроем офицеров, многим из которых война была не нужна. Впрочем, и генералы её тоже не то и хотели. Но, как людям военным, им пришлось выполнять приказ.
        Как-то в начале кампании Алексей со своей сотней попал в окружение к австриякам. Благодаря военной смекалке, ему удалось вывести свой отряд к своим, но при прорыве он был серьезно ранен в левую ногу. Зато ни один из его казаков не пострадал.
        После госпиталя в городе Ревель, где Алексей пролежал два месяца, его выписали домой. Он был награжден офицерским Георгиевским крестом «За Храбрость» и повышен в звании до подъесаула. Сразу после выписки из госпиталя Алексей получил отпуск по ранению. Он решил воспользоваться свободным временем и наконец-то жениться.
         Приехав в станицу, Алексей первым делом направился к дому станичного атамана старшего вахмистра Игната Фёдоровича. Он привез ему письмо от отца. Тот очень обрадовался. Несмотря на разницу в званиях и происхождении, они были дружны с Никифором Семёновичем. Оба любили лошадей, ходили на охоту, на рыбалку.
        Алексей передал станичному атаману письмо от отца, в котором он просил найти для сына невесту и быть посажённым отцом на свадьбе. На то, чтобы обвенчаться, сыграть свадьбу и оставить наследника, у Алексея было всего десять дней.
        Атаман не подвёл. Быстро нашёл и сосватал ему молодую шестнадцатилетнюю красивую казачку. Алексею понравилась скромная, стройная, обаятельная, с двумя толстыми темно русыми косами девушка. Семья её была из числа середняков. Не бедствовали, но и не шиковали.
        Девушке, её звали Анастасия, Алексей тоже очень понравился.
        Свадьбу гуляли два дня, правда, второй день уже без молодых. Народу на ней было много. Война еще не успела перемолоть всех казаков.
        Шел октябрь 1914 года. Было ещё тепло, снега нет, хорошо. Продуктов у станичников  много: и мяса, и рыбы, и фруктов. На третий день гости приходили похмеляться.   
        Алексей и Анастасия повенчались на второй день после сватовства. Оставшиеся от отпуска жениха семь дней молодые не выходили из спальни, даже завтракали и ужинали в кровати. Поднимались только обедать.
          Перед отъездом Алексей попросил свою старенькую няню помогать Анастасии. А её родителей почаще бывать в отцовском имении у Анастасии, чтобы она не чувствовала себя брошенной.
         Алексей воевал очень здорово, его казаки верили ему и шли за ним в огонь и в воду. Больше всех награждённых было в его сотнях.
         В июле 1915 года он опять был ранен. На этот раз его рубанули шашкой по лицу и по левой руке. Его оппоненту не повезло больше. Ответным ударом Алексей снес ему голову.
        Его опять наградили, на этот раз орденом Святого Александра Невского. Алексей стал старшим офицером - есаулом, и возглавил казачий эскадрон, численностью в 800 сабель. Позднее во время Гражданской войны в Красной Армии в эскадроне насчитывалось 400 всадников.
        Врачи долго колдовали над его рукой. Рубленные раны очень серьезные. Было даже опасение, что Алексею придется остаться без руки. Но обошлось. Руку удалось спасти. Ему даже подлатали лицо, шрам стал более красивым, а не таким страшным, как был в начале. Он придал Алексею мужественности и серьёзности.
        В октябре он поехал в отпуск после ранения домой, уже зная, что у 14 сентября 1915 года у него родился сын Павел.
        Когда Алексей и Анастасия встретились, они опять заперлись в спальне и уже не выходили все десять дней. Только, когда молоко переполняло грудь, Анастасии кормилица приносила ребёнка. Когда она кормила, малыш крепко держал ей грудь одной ручкой и жадно сосал. Алексей без отрыва смотрел на сына и на жену.
        Перед отъездом он пригласил в имение фотографа. Тот сделал общий снимок родителей Насти, её саму, маленького Павла и Алексея Никифоровича. Фотографий Алексей дожидаться не стал, ему пришло время возвращаться на фронт. 
        Отпуск пролетел, как один день. Алексей очень надеялся, что после их утех у них с Анастасией будет девочка.
        Алексей воевал хорошо, казаки любили своего командира, начальство уважало, немцы боялись его эскадрона как огня. В первый день июня 1916 года у него родилась дочка, а в сентябре его снова отпустили домой в отпуск. Алексей ещё дважды был награжден боевыми орденами, и ещё раз был ранен в правую руку. Пуля кость не задела, ранение оказалось сквозным, поэтому дальше полкового лекаря дело не дошло.
        Анастасия ждала его. Пацану шел уже второй год, девочке - четвёртый месяц. Ей хотелось ещё мальчика, поэтому она была очень настойчива. Алексею тоже очень хотелось иметь много детей. Они снова закрылись в своей спальне, и их никто не видел до конца отпуска Алексея.
        В имении всё шло хорошо. Кобылы жеребились, на полях всё росло и колосилось. Алексей спокойно после отпуска поехал на фронт.
        Наступил февраль 1917 года. Царь Николай II отрёкся от престола. На фронте среди солдат и младших чинов началось брожение и волнение. Приказы офицеров не исполнялись, а в больших городах офицера могли избить или вообще убить. Казаков особо не трогали, но угроза такая существовала реально.
        На фронте казаки стояли за офицеров и согласны были воевать. А вот в пехоте дезертирство увеличилось в несколько раз. Немцы стали нажимать по всему фронту. Такое состояние на передовой продолжалось до следующей революции.
        Она произошла в октябре 1917 года. В ноябре все больше солдат стали покидать окопы. В начале 1918 года фронт оставляли целыми полками. Их казачий полк ушел с передовой последним.
         После последней революции в России между имущим и неимущим классами гражданская война. В феврале 1918 года казачий полк под командованием Никифора Васильевича и его заместителя есаула Алексея Никифоровича завладел двумя эшелонами и направился в Читу.
           По дороге их неоднократно пытались остановить, то красные, то белые, но им удалось отбиться от всех. На восьми открытых платформах были установлены пушки в боевом состоянии и станковые пулемёты готовые к бою. Пулеметы имелись и в каждом товарном вагоне.
          Доехали до Читы, а там до своих станиц было рукой подать. На конях дошли к родным домам. До весны казаков никто не беспокоил. Они спокойно отсеялись и стали ждать: или созревания урожая, или, когда позовут куда-нибудь воевать, или арестуют.
          Никифор Семёнович спрятал орудия в своём поместье, коней тоже взял себе на прокорм. До осени казаков не было никаких вестей. Казаки без помех убрали урожай. Во многих домах стали появляться новорожденные. Кому нужны эти войны, особенно эта гражданская.
          В каждой станице стояла сотня или две, а то и эскадрон казаков. В случае нападения на станицы казаки за считанные минуты могли подняться на защиту своих жилищ и дать отпор нападавшим. Без конца шумел почти каждую неделю сход. Казаки не знали, за кого они стоят и в каком направлении двигаться дальше.
          Жили по-военному. Каждые сутки заступали в караул. Даже по двору без шашек и винтовок казаки не ходили. Коней пасли осёдланными, только подпругу ослабляли и удила вытаскивали. И вот так каждый день.
         Сначала пришли красные, потом белые, потом снова красные, потом опять красные и снова Белые и так до начала 1920 года. Все пугали и угрожали. Больше всех доставали банды атамана Семенова. Они были очень настойчивы. Эти понимали только силу. Семенов не мог смириться с тем, что целый казачий полк с артиллерией находится у него под боком и не выступает на его стороне.
         Только Забайкальское правительство предложило хоть какие-то приемлемые условия дальнейшей жизни казаков.
         Его условия сводились к тому, что необходимо добить белых, в том числе и казаков на территории дальневосточной республики. И казачки-фронтовики в этом должны помочь. Правда, полк Никифора Семёновича воевал только на Германском фронте и никаких грехов перед Советами у него не водилось.
         В Гражданской войне казаки полка не участвовали. Но командир понимал, что победившей стороны все равно будут к ним претензии. Пусть даже они всего лишь не хотели участвовать в братоубийственной войне.
         Никифор Семёнович родился 7 января 1840 года. Он успел три месяца повоевать в Крымскую компанию (заслужив медаль за Храбрость), а потом на Кавказе, и с Японией, ну и конечно с германцами от начала до конца. Он ничего другого делать не умел, только  стрелять, убивать, командовать. Тридцать два года он был командиром казачьего полка и гордился этим. Никифор Семёнович воевал с шестнадцати лет. Он успел только между войнами в 44 года жениться и сына родить. Жена его, к сожалению, умерла сразу после родов. Хорошо, что хоть сын выжил.
          У его сына Алексея первый ребенок родился, когда тому было 31 год. Потом появились на свет еще дети. Никифор Семёнович даже не ожидал, что у него в жизни будет три таких счастья. Он собирался обучать их верховой езде с трёх лет, французскому языку тоже с трёх, немецкому - с пяти, японскому - с семи лет. В его планы входили уроки фехтования и стрельбы, игры на фортепиано, танцев и джигитовка.
         Вот такая была программа у деда Никифора на ближайшее время. Хотя он прекрасно понимал, что жизнь может внести поправки и корректировки в его планы. Но пока он жил и воспитывал своих внуков.
         В 1920 году старшему исполнилось пять лет, внучке четыре года, второму внуку три года. Он тоже родился 1 июня, только уже 1917 года.
         Полк был готов выступить в поход в любую минуту. Только пока не знал, чью сторону принять. Кое-кто из казаков ушли воевать. Кто за Семенова, кто за красных. Никифор Семёнович не препятствовал.
         В апреле приезжал руководитель Дальневосточной республики и ещё раз попросил перейти на сторону новой власти. Никифор Семёнович ответил, что он уже стар, и окончательное решение будут принимать казаки.  В ту пору полковнику было уже семьдесят четыре года.
         Тем не менее, для молодой республики он выделил двенадцать полевых трёхдюймовых орудий с полной упряжью, с передками, снарядами и с лошадьми. Кроме того он передал представителям большевистского правительства ещё двадцать станковых пулемётов «Максима» с полным боезапасом.
          Кормить 72 лошади Никифору Семёновичу стало накладно, да и пулемётов осталось ещё 35 штук. Если, что оборону держать хватит. Он вызвал к себе станичных атаманов и раздал им по пять пулемётов с полным боезапасом к каждому.
          Кто его знает, когда все эти войны закончатся. Брат стреляет в брата, отец в сына, такой войны Россия ещё не видела.
          Полковник как в воду глядел, говоря, что гражданская война растянется на десятилетие. До конца 1932 года Дальний Восток лихорадило, и боевые действия не прекращалась. Они, то затихали, то разгорались с новой силой.
          Конечно, без японцев тут не обошлось. Они подливали масло в огонь, снабжали контрреволюционеров оружием и деньгами. Японцы объединяли разрозненные отряды генерала Семенова и были советниками в его армии.
          Дед продолжал заниматься внуками. Он прожил счастливую жизнь и ещё десять лет занимался внуками. Им он передал свой жизненный опыт и знания.
          Школа в станице была только начальная, то есть, всего три класса. Дальше учиться особенно никто не хотел. В школу-семилетку в соседнюю станицу ходили всего семеро детей. В их числе и сын Алексея Павел. Детей возили в школу утром в понедельник, а забирали в пятницу. Все родители ездили по очереди. Павел с детства мечтал стать доктором, хотел лечить детей и животных.
           В 1929 году после седьмого класса Павел поступил в медицинский техникум, а потом в медицинский рабфак и институт. У него всё получилось, как он задумал. Дарья на следующий год пошла учиться на учителя.
          Старшему внуку Павлу было уже шестнадцать, когда дед умер. Это случилось в августе 1931 года. Сердце старого воина перестало биться на 92 году жизни. До конца жизни он очень гордился не своими победами, а тем, что сумел удержать три тысячи человек от участия в братоубийственной кровопролитной войне.
          Когда отец умер, Алексей вместе со своими домочадцами переехал в пустующий флигель. Во втором флигеле жили дворник, он же истопник с женой, садовник, он же конюх с женой. Их жёны помогали Анастасии по хозяйству.
         Алексей предложил обществу организовать колхоз и выбрать своего председателя, пока из города не прислали чужака. Народ согласился. На сходе было решено, что когда  приедут агитировать за колхоз, они согласятся. А потом выберут своего председателя. Поначалу хотели предложить эту должность Алексею Никифоровичу. Но он объяснил, что он дворянин, а, значит, злейший враг Советской власти. И новое начальство на это не пойдет.
         Тем не менее, он отдал свой большой дом под нужды колхоза. В двух комнатах и банкетном зале разместилась контора. Еще десять комнат отвели под школу. Старая грозила вот-вот рухнуть. А в остальных комнатах было решено сделать музей станицы и новой Советской Власти.
         По предложению Алексея, школу захотели сделать семилетней или даже десятилетней. Площадь это позволяла. Временно директором назначили Анастасию.
         Председателю Сельсовета стоило больших трудов оформить школу, как десятилетку. Год собирали бумаги, но, наконец, осенью 1932 году всё решилось.
          В 1933 году Дарья окончила педагогический техникум и пришла работать в новую школу директором. В 1935 году Дарья вышла замуж, родила троих детей, а в 1956 году заочно окончила Читинский Педагогический Институт. 
          Алексей свёл на ярмарку в Читу шестнадцать своих молодых жеребят по три и четыре года. Кони разошлись влёт. Тогда он решил оставить для продажи восемь годовалых жеребят, а себе оставил английских кобылицу и жеребца.
         Остальных лошадей он тоже продал. Для этого даже не пришлось возить их на ярмарку. Покупатели сами приехали к нему в станицу. Хорошие чистокровные лошади в ту пору были большой редкостью. 
         Выручив за них золотые червонцы, он собрал семейный совет. На нем он предложил два варианта: жить безбедно на эти деньги, которых должно хватить лет на сто, или убрать их в кубышку, на черный день. Дети и жена выбрали второй вариант.
         Через два года Алексей распродал и остальных жеребят, пока они не отошли к колхозу.
         Теперь у него остались две лошадки, корова и жеребёнок. Лошадей оформили на садовника и истопника, чтобы, не дай Бог, не записали в кулаки.
         Анастасия очень любила своего мужа, поэтому-то и назвала последнего сына Алексеем. Она хотела ещё детей, но тот был категорически против. Он ей сказал так, что как только дети подрастут и уедут учиться в Читу или в Москву, они тоже поедут путешествовать по свету. А если серьёзно, то время очень беспокойное, пусть уж теперь дети своих детей рожают. Жена согласилась.
         Анастасия и Алексей остались работать учителями в школе, которая теперь располагалась в их старом доме. Она преподавала музыку, физкультуру и немецкий язык (дед её научил), а Алексей математику, русский, японский, обществознание. Классов было всего пять. Тех, кто хотел, он обучал еще и английскому языку.
         Их с Анастасией младший сын Алексей в 1932 году после окончания семилетки хотел уехать в Читу. Но когда в станице школу сделали десятилетней, он остался дома и с успехом окончил десять классов.
         Он три года учился один в классе, поэтому все домашние задания приходилось делать самому, и нельзя было рассчитывать, что к доске вызовут кого-то другого. Родители и сестра снисхождения ему не делали, а скорее, наоборот.
         В 1935 году Алексей поехал в Читу поступать в педагогический институт. Там он обратил на себя внимание НКВД. Ему предложили там работать.
         В этот же день он нанял лошадь и поехал посоветоваться с отцом. Тот сказал, что отказываться нельзя, будут мстить. При этом если согласиться, то, скорее всего, будут копаться в его родословной, и тогда Алексею Никифоровичу может грозить опасность ареста. И если признают его виноватым, тогда и сына выгонят из НКВД. Но все-таки решили, что надо соглашаться.
         Алексей в этот же вечер вернулся в Читу и сразу пришёл к своему будущему начальнику. Тот направил его в Москву в высшую школу НКВД.
        Алексея Никифоровича арестовали не сразу, как он думал. За ним пришли в октябре 1937 года. Его допрашивали и днём, и ночью, но справедливости ради следует сказать, не пытали и не били. Как ни странно это звучит, в НКВД его уважали. Ведь он казак, боевой есаул, три ранения, четыре боевых ордена, воевал с германцем до конца, когда на фронте и войск-то не осталось. С Советской властью не ссорился, белогвардейцам не помогал. Даже наоборот, в тяжёлый для страны час вместе с отцом он отдал полковое оружие (пушки и пулемёты).
         Выпустили его неожиданно для него самого накануне дня Красной Армии, 22 февраля 1938 года. На руки он странную бумагу, в которой было написано, что у Советской власти претензий к Алексею Никифоровичу Воронкову нет. Что это такое, и какие претензии были раньше, есаул не понял. Кстати, на допросах его так и назвали «гражданин есаул».
        В июне 1937 года в родную станицу, выучившись на врача, вернулся Павел. Больницы не было, медперсонала не было, оборудования не было. Павел попросил у отца выделить для приема больных две комнаты. Алексей пошёл сыну навстречу и временно предоставил ему часть помещения музея.
       Павел обратился в Читу с просьбой о постройке больницы. Он добивался этого около года. Наконец, из области выделили кое-какие деньги. Помог и недавно организованный колхоз. На сходе казаки решили, что в свободное время будут помогать строить больницу и новую школу. Вскоре был заложен больничный фундамент. Постройку школы перенесли на следующий год.
       Когда образовался колхоз, Алексея Никифоровича выбрали заместителем его председателя. Но поскольку председатель частенько болел, в основном, делами приходилось заниматься Алексею. Казаки были только рады. После задержания и последующего освобождения Алексея Никифоровича сотрудниками НКВД, его и вовсе  выбрали председателем колхоза «В Добрый путь».
       После постройки больницы и школы дом Алексея освободился, и он решил разместить в нем колхозный клуб.
       Станица стала развиваться, колхозники получали хороший урожай на трудодни. В колхозе теперь имелись новая школа и новая больница. В станицу потекли люди на постоянное место жительства. Ехали и молодые парни, и молодые девушки, а также молодые семьи. Алексей принимал всех.
        Как-то в марте 1938 года в станицу приехала пара пятидесятилетнего возраста. Они прибыли не одни, а с детьми и внуками.
        Алексей с радостью принял сразу три семьи. Он временно поселил их в бывшей школе. Как председатель, он не мог строить жильё колхозникам, но имел возможность помогать им стройматериалами и давать ссуду на какое-то количество лет.
        Тут он придумал, как теперь говорят, серую схему. Колхоз выдавал колхознику ссуду на строительство жилого дома и подворья. А Алексей потом как бы за хорошую работу платил ему премию, которая шла на погашение долга. Таким образом, получалось, что дом построен для колхозника бесплатно.
        Тем, кто не хотел работать, дома не строили, более того, исключали из колхоза. Массовых таких явлений не было, но один мерзкий случай однажды случился, но вспоминать его никто не любил.
        Со временем в станицу провели электричество, появилась радиоточка. Алексей построил водонапорную башню и общую котельную.
        А потом он занялся музеем. Алексей Никифорович завёз туда много экспонатов, и решил, что будет разбираться с ними, когда выйдет на пенсию.
        Так в музее появились припрятанные отцом две мортиры. Очень изящно выглядели и две полевых трехдюймовых пушки. Где-то ему удалось найти едва ли не царскую позолоченную карету.
        В голодные времена Алексей выменял у всяких проходимцев на хлеб и другие продукты, даже на патроны и винтовки, предметы искусства. Ему удалось таким образом приобрести несколько картин старинных мастеров, изделия из серебра, фаянса, керамики, бронзы, а также другие художественные ценности. Занимаясь колхозным хозяйством, он в свободное от работы время составил подробный каталог музейный экспонатов.
        Пока же для него на первом месте были колхоз, школа, больница, строительство жилья, новых ферм, элеватора и зернохранилища, водонапорной башни, котельной, столовой. Всё это отнимало очень и очень много времени.
        Жить стали хорошо. В каждом дворе имелись корова и лошадь, раздавались детские голоса. На трудодень получали хорошие деньги или продукты. Летом никого босиком уже не увидишь, если только какие карапузы в песке играют. А так все ходят в сапогах.
          Два раза в неделю в клуб привозили художественные фильмы, а раз в месяц из области приезжали концертные бригады. Случались и гастроли московских артистов.
          Младший сын Алексея Никифоровича, тоже Алексей, выучился и служил каким-то начальником в Чите. Он приезжал редко, в основном писал письма, из которых родители узнали, что он женился, воспитывает двоих детей - мальчика и девочку, а недавно получил отдельную трёхкомнатную квартиру.
          Японцы теперь стали все чаще беспокоить границы СССР, то гора Халкин-Гол, то озеро Хасан. Спокойно жить Япония не давала никому. Видя такое дело, Алексей собрал сход своего полка. Казаки собрались с удовольствием, они очень уважали своего есаула. Алексей Никифорович сказал, собранию, что предчувствует в скором времени большую многолетнюю войну. Воевать придется с Японией, или с опять с германцем.
         Он обратился к станичникам с просьбой перестать пить вино, а вместо этого увеличить число казаков. Он предложил молодым хлопцам создавать свои семьи и заводить детей сразу после наступления совершеннолетия, то есть при достижении 18 лет. Начнётся война, казаков долго дома не будет. А казаки выродиться не должны.
         Поначалу станичники посмеивались над просьбой Алексея, но потом задумались о его словах. К тому же они понимали, что такой серьезный человек не будет отвлекать их на глупости.
         В станицах одну за другой стали играть свадьбы. Количество деток тоже увеличилось. Алексей настаивал, чтобы молодежь создавала свои семьи до призыва на срочную службу в Красную армию. Он даже несколько раз ездил в областной военкомат, выбивал отсрочки новобрачным.
        Этот разговор состоялся в 1939 году. Вскоре началась война с финнами, а затем  на СССР напала фашистская Германия. Как и предполагал Алексей, она вышла затяжной и кровопролитной.  22 июня 1941 года стал для страны чёрным днем календаря.
        Сколько погибло и мужчин, и женщин, детей, стариков? Миллионы лучших из лучших остались на полях сражений или погибли в концлагерях.
        Когда грянула война, Алексею было уже 57 лет. Он тоже хотел пойти со своими станичниками воевать с фашистами. Но ему сказали, что фронту нужны не только бойцы и боеприпасы, но и хлеб. «Дайте армии хлеб», - сказали ему в военкомате. И колхоз давал. Давал все четыре военных года.
        В начале 1943 года Советское правительство разрешило носить царские награды за отличие в первой мировой войне. Ветераны-станичники надели Георгиевские кресты.
         После победы в Сталинградской битве в войне наступил перелом. Правительство вспомнило и о тружениках тыла. Алексея Никифоровича наградили орденом Трудового Красного Знамени. Многие колхозники также были отмечены правительственными наградами.
         Люди работали всю войну, как каторжные. Давали фронту хлеб, овёс, кукурузу, картофель, гречиху. Делали сыр, творог. Сдавали скотину на мясо. Когда война кончилась, всех участников трудового фронта наградили медалями «Мы Победили».
          А особенно отличившимся вручили ордена и медали «За Доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-45 гг». Алексея Никифоровича наградили орденом Ленина. Теперь по случаю торжественных мероприятий у него на груди соседствовали и царские и советские награды.  Эти события происходили два раза в год: в день Победы и на Пасху.
         Когда война закончилась, домой стали возвращаться фронтовики. Первой из семьи Алексея Никифоровича в июне 1945 года приехала Даша. Работая переводчиком в штабе фронта, она дослужилась до майора.
        За ней следом, в августе 1945 года, вернулся Павел. Он служил начальником медсанбата. Подполковник медицинской службы. Вся грудь в орденах.
          Последним приехал самый младший – Алексей. Он дослужился до полковника СМЕРШ. Видимо, он тоже хорошо воевал, ведь ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
          Алексей с женой и детьми погостил у родителей две недельки, и поехал служить в Ленинград, куда его перевели. Пока вся семья была в сборе, Алексей Никифорович пригласил из города хорошего фотографа. Тот сделал общее семейное фото. Потом отец попросил его сделать фотографию каждой семьи своих детей и портреты своих сыновей и дочери. Они заняли в его доме почётное место.
         Самым тяжёлым для их колхоза стал 1948 год. Это был год семидесятилетия товарища Сталина. Восемнадцатого декабря был праздник для всей страны. Колхоз передал государству в честь дня рождения вождя 80%  зерна сверх плана. Колхоз раздал зерно на трудодни колхозникам. Посадили озимые. В амбаре осталось зерно только для посева яровых. Алексея Никифоровича вызвали в город Читу. Когда же он вернулся, оказалось, что из амбаров вывезли всё зерно, оставленное на посев.
        В результате план был перевыполнен на 130%, но при этом колхоз остался без семян. Алексей Никифорович был в бешенстве. Просто рвал и метал. Разбираться он поехал к первому секретарю обкома партии. Тот уговорил, его не подымать волну, и обещал лично к весеннему севу добыть для его колхоза семена элитных сортов.
         За ударный труд и перевыполнение плана по сдаче зерновых Алексея Никифоровича представили к званию Героя Социалистического Труда. Председателю пока об этом не говорили, всё держали в тайне. Боялись, что из-за дворянского происхождения, ходатайство могут завернуть.
         Прошла зима, все стали забывать о посланных наверх документах. Это случалось сплошь и рядом. Но тут в апреле 1949 года Алексея Никифоровича вызвали в областной комитет партии и сообщили, что он удостоен звания Героя Социалистического Труда. Свою высокую награду он получил в Москве.
         Первый секретарь обкома сдержал слово. Весной колхозу выделили яровые семена для посева.
         Война закончилась, а легче колхозникам не становилось. Председатель выделял им хороший трудодень, продолжал строить новое жильё для своих станичников и для приезжих из других мест.
         25 февраля 1953 года за Алексеем Никифоровичем всё-таки пришли. Он сначала не понял в чём дело, но ему объяснили, что какой-то мелкий чиновник из обкома партии написал на него донос. 
         Председателя колхоза задержали, несмотря на все его ордена. Во время допроса какой-то молодой и рьяный следователь стал орать на Алексея Никифоровича и даже ударил его. Старый казак не удержался и врезал в ответ.  Да так, что тот упал и не шевелился минут тридцать. Алексей Никифорович даже подумал, что ненароком убил следователя. Кроме них в кабинете никого больше не было. Он решил сидеть тихо и ждать.
         Примерно через полчаса в кабинет заглянул какой-то майор средних лет. Он спросил, что происходит. Алексей объяснил, что следователь очень громко кричал, а потом потерял сознание и упал. Майор распорядился увести едва пришедшего в себя молодого следователя.
         Больше Алексея Никифоровича никто не бил. Но допрашивали каждый день и даже, бывало, неоднократно. А 9 марта 1953 года его неожиданно освободили, объяснив это тем, что факты, указанные в заявлении, не подтвердились.
        Зато арестовали чиновника, написавшего донос. Теперь после смерти Сталина, стали сажать за клевету. Говорили, что дали ему десять лет. Ну хорошо, что разобрались.
       5 марта 1953 года объявили о внезапной смерти отца всех народов Иосифа Виссарионовича Джугашвили (Сталина). Люди были в трауре. А через некоторое время арестовали Лаврентия Павловича Берию, объявив его врагом народа.
       Потом наступила Хрущёвская оттепель. Жителям деревни пришлось очень тяжело. Ввели ненужные налоги на садовые деревья, и народ просто вырубил их. Даже вспоминать не хочется. В 1954 году началось освоение целины. Людей заманивали туда длинным рублём.
       Слава Богу, никто из колхоза Алексея Никифоровича на это не соблазнился. Рук и без того не хватало, за каждого человека боролись.
        В 1964 году с высоких постов сняли Хрущёва, и народ вздохнул свободнее. Для работников сельского хозяйства наступили послабления. Стали чаще награждать колхозников, многое разрешать. К своему 80-летию Алексей Никифорович получил еще один орден Ленина.
        Через год он ушёл с поста директора колхоза, но работать не бросил, а занялся, наконец-то, своим любимым делом – возглавил музей.
         Он умер 7 ноября 1975 года на 92 году жизни, находясь на посту директора музея, ни одного дня, не пробыв на пенсии.
         Общим собранием председателем колхоза был выбран его внук - Алексей Павлович. Он вполне успешно продолжил дело своего деда. Для этого у него имелось соответствующее образование и характер. После десятого класса он поехал в город, где окончил сельскохозяйственный институт, и вернулся навсегда работать в свой колхоз. Уже через двенадцать лет колхозники выбрали его своим председателем.
         Из всех детей Алексея Никифоровича, только самый младший - Алексей Алексеевич со своей семьёй уехал из колхоза. Он дослужился до генерал-лейтенанта и ушёл на пенсию в 1987 году, когда ему исполнилось семьдесят лет. Он сам и вся его семья остались жить и работать в Ленинграде.