Огарь

I
   Матвей замер в толще воды, ещё раз всмотрелся сквозь внезапно запотевшую маску и чуть не выпустил воздух: среди невысоких зарослей тёмно-зелёной байкальской губки и камней, покрытых ядовито-зелёными пятнами, белела кисть человеческой руки. От нестерпимого желания дышать живот свело в судорогах, Матвей ринулся наверх, работая ластами изо всех сил. Вынырнув, как пробка, он долго хватал ртом ледяной воздух.
Кирилл выплюнул трубку изо рта.
 – Ты чего? – посмотрел он на Матвея с недоумением.
 – Там… рука...человеческая, – отдышавшись, ответил Матвей.
– Да ладно, показалось, на глубине и не такое бывает, – засмеялся Кирилл. – Вот был у меня случай, ныряли мы как-то в Чёрном море...
– Да что я, руку от губки не могу отличить? – раздражённо ответил Матвей, посмотрел на часы и махнул рукой вниз, – пошли посмотрим, там семнадцать метров всего.
 – Твою мать. Ладно, пошли. Но только посмотрим! – пробурчал Кирилл и начал размеренно дышать, готовясь к нырку вслед за Матвеем.
    Через несколько секунд Матвей достиг дна и осмотрелся – кисть белела на том же месте, тело в чёрном гидрокостюме было наполовину скрыто между двух валунов. Матвей сделал два гребка ластами, схватил кисть и потянул на себя. Тело, наконец, поддалось, и Матвей потащил его наверх. Жжение в мышцах усилилось, движения замедлились, когда Кирилл подхватил тело и потянул его наверх. Пыхча и отплевываясь, они молча плыли к берегу, затерянному в клочьях морозной дымки.
– Ты что, совсем дебил? – сказал Кирилл, тяжело дыша, когда они затащили тело на берег, покрытый застывшими, словно магма, гладкими волнами льда и обледенелыми камнями. Матвей стянул маску с лица, посмотрел на посиневшее лицо и отвернулся, его чуть не вывернуло наизнанку.
– Это Коля Кузьмин, одноклассник мой. Встретиться на базе должны были, пообщаться, а он – не абонент уже пару дней как. Думал, пока Змеиная бухта не замёрзла, здесь будет нырять. Но только не так вот, – Матвей с трудом шевелил онемевшими от холода губами, во рту был вкус желудочной горечи.
– Ладно, надо подстелить что-нибудь, а то прилипнет Коля, минус тридцать всё-таки, – проворчал Кирилл, – переодеться надо и местным позвонить.
Через три часа из УАЗа вылез участковый с помятым лицом, мельком посмотрел на тело и уткнулся в протокол.
– Ну чё, экстремалы, донырялся ваш. Так, третье января две тысячи девятого года, – вывел участковый, – так и запишем: несчастный случай.
– Какой несчастный случай, лейтенант! Ты посмотри – у него гидрик три миллиметра вместо девяти, перчаток нет, грузов на поясе килограмм двенадцать, одежды на берегу нет. Только самоубийца будет так нырять! – вскипел Матвей.
– Самоубийца? А что, тоже вариант, – кивнул участковый. – Как ты говоришь, его зовут? Проверим. Грузи! – крикнул он водителю и направился к машине.
– Да какое самоубийство? – возмутился Матвей.
– Протокол подписывай. Сам вязал? – усмехнулся участковый, посмотрев на оранжевую вязаную шапку Матвея с крупными белыми пикселами в виде нерпы. Вместо одного из глаз нерпы чернела проеденная молью дыра.
– Да при чём тут шапка, тут разбираться надо!
– Разберёмся, обязательно разберёмся, – сказал участковый и с силой захлопнул дверь железную дверь УАЗа.
– Кирилл, ты же из бывших, можешь что-то сделать? – Матвей взглянул вопросительно на Кирилла.
– Иногда прошлое лучше не ворошить, – ответил тот и отвернулся, наблюдая, как багряная точка тонула в свинцово-пепельном горизонте.
II
Час они молча тряслись до базы по разбитым дорогам. Добравшись до своего деревянного домика, Матвей рухнул в кровать, но заснул лишь под самое утро. Всю ночь со свистом, переходящим в рёв, гудел ветер, изредка в бухте раздавался оглушающий треск, словно строительную сваю забивали гигантским молотом – вода била снизу полутораметрового слоя льда.
Матвей вздрогнул и проснулся от тревожной трели, похожей на сработавшую сигнализацию. Надо рингтон сменить, подумал он. На экране высветилось имя абонента: “Главвред”.
– Да, Дмитрий Маркович, – постарался ответить бодрым голосом Матвей.
– Огарёв! Ты статью подготовил? – взвизгнуло в трубке.
– Я вообще-то Огарев, – буркнул Матвей.
– Короче, Мотя, ты у меня в газете сколько уже на практике? Два года? Либо через пять дней будет статья, и ты будешь работать в штате, либо ты вообще нигде не будешь работать журналистом. Это понятно, Огарёв?
– Так я готовлю, комментарии собираю, как учили. Факты проверяю, – услышав “Мотя”, Матвей скривил лицо – так его называл в детстве отец.
– Конечно, проверишь факты и напишешь, что комбинат закрывать нельзя, на нём целый город держится, людей увольнять нельзя, будет взрыв какой-нибудь социальный. А вред природе – домыслы сумасшедших. Пять дней! – Дмитрий Маркович раздражённо сбросил звонок и закинул обе ноги в тапках, отороченных норковым мехом, на стол. Рядом с креслом на стене висел постер с надписью “курение запрещено” под ярко-красными губами, перечёркнутыми двумя сигаретами, словно шпагами. Сквозь огромное окно по Садовому кольцу бесконечной змеёй из металла, пластика и резины ползла утренняя пробка.
Он достал из нижнего ящика пепельницу, поставил её под постером “курение запрещено” и закурил.
 
III
 
В столовой туристической базы было прохладно, Матвей налил себе чай, пахнущий чабрецом и мятой. Горячая кружка обжигала пальцы. Дверь открылась, в облаках морозного пара появился женский силуэт, и послышался до боли знакомый голос. Маша. Не глядя по сторонам, она бросила шубу на вешалку и села за угловой столик. Матвей подошёл и сел напротив. Её лицо за десять лет почти не изменилось, серые глаза без макияжа покраснели и припухли. Маша смотрела сквозь Матвея.
– Я была на опознании. Мне сказали, это ты нашёл брата, – сказала она, – и что это несчастный случай.
Матвей молча кивнул.
– Никто ничего делать не хочет, – плечи Маши затряслись, – а он тебе хотел информацию передать.
– Какую информацию? – Матвей подвинулся вперёд.
– Про загрязнение, что-то с комбинатом связано. Коля экологом был. Деталей не знаю, говорил только, что там такое… Да тебе то что, свалишь в свою Москву опять, как тогда свалил, – устало усмехнулась Маша.
– Ты хочешь поговорить о том, почему я тогда уехал? – спросил Матвей.
– Не хочу. И тогда я сказала, что подумаю, я же не сказала – нет. Хотя, наверно, сказала бы, не хотела я всю жизнь, как родители, на стиралку пять лет копить.
Матвей теребил вязаную оранжевую шапку с нерпой, дыра вместо глаза стала ещё больше. Дверь снова распахнулась, повеяло холодом, Лёня Мазур потопал ногами, стряхивая снег.
– ;гарь? – ухмыльнулся он, – что, прилетел на зимовку? Воркуете, голубки? – Лёня положил руку Маше на затылок, притянул её к себе и поцеловал в губы.
– Тебя это не касается, – процедил Матвей.
– Да, да, первая любовь, все дела. Что, приехал в бассейне понырять, понравилось тогда? Может, повторить? – засмеялся Лёня.
– А тебе понравилось на выпускном? Может, повторить? – Матвей перестал теребить свою шапку.
– В этот раз мамкиной шапкой будешь отбиваться? – загоготал Лёня, – дыркой от нерпы?
Матвей встал из-за стола, но Маша опередила его – вскочила и взяла Лёню под руку.
– Лёнь, пойдем, я уже номер взяла, на втором этаже номер, поможешь вещи поднять? – она потащила его к выходу.
Телефон Матвея завибрировал, раздался тревожный рингтон.
– Да, Кирилл, – раздражённо сказал в трубку Матвей.
– Ты чего такой приветливый? Ладно, в общем, сделал я тут пару звоночков. Займутся твоим Колей, проведут нормальную проверку. Ужу понятно, что не сам он там оказался.
– Конечно, не сам, – буркнул Матвей.
– Будет что, наберу. Все уже знают, что ты статью про ЦБК приехал писать. А комбинат пару месяцев как прикрыли. Под тысячу человек уволили, люди сейчас злые. Вокруг комбината деньги серьёзные крутятся, так что смотри там.
– Разберусь, – уверенно ответил Матвей.
 
IV
 
Весь следующий день Матвей провёл со справочником и телефоном, пытаясь дозвониться в областные министерства, в приёмную комбината, в Фонд охраны дикой природы, в Росприроднадзор. Ответом были короткие гудки, изредка односложные ответы и снова короткие гудки. Матвей снова набрал номер Фонда охраны дикой природы. Через несколько минут в телефоне раздался уверенный голос:
– Владлен Нестеров. Статью пишете? Давайте встретимся и всё обсудим. Вы где сейчас находитесь?
– На базе недалеко от Байкальска.
– Вот и прекрасно, я как раз в городе сейчас. Пришлю за вами машину завтра с утра.
К вечеру ветер усилился, свет несколько раз моргнул и погас. Матвей дошёл до домика администрации и долго стучал в деревянную дверь.
–  Электричества по всему берегу нет, ещё и генератор сгорел, но скоро починим, вы не переживайте, – обнадёживающе сказала девушка с грустными глазами.
Ночью в комнате изо рта при выдохе шёл пар. Лечь в кровать пришлось в верхней одежде. Матвей снова заснул под самое утро, ему снился размытый кафель бассейна, во рту чувствовался привкус хлорки. Чьи-то руки держали его сверху, он пытался всплыть на поверхность и всё грёб, грёб, но оставался на месте. Кафель лопался с громким треском, потом в воде показалось лицо отца, он махал рукой и что-то беззвучно говорил, как в немом кино. Громкий стук в дверь выхватил Матвея из сна. На пороге стоял плотной сбитый мужчина в пятнистом бушлате.
– Матвей? Я – Толик, от Владлена Николаевича. Не смог дозвониться, пришлось стучать, – он крепко пожал руку Матвею.
– Мобильник у меня сел, электричество отключили, – зевая, ответил Матвей.
– Здесь и не такое бывает, – улыбнулся Толик, – поехали?
Они сели в пикап тёмно-зеленого цвета с хромированными порогами.
– Зарядка для мобильника есть? – спросил Матвей. Толик лишь помотал головой.
Выстланная ухабами дорога в Байкальск петляла среди рыжеватых сопок, из-за сильного ветра снег держался только в низинах и хвойных рощах. Вскоре Матвей уже заходил в здание гостиницы.
– Ужасная трагедия. Мы работали вместе с Колей Кузьминым, собирали данные о загрязнении Байкала, – сказал Владлен, поправляя очки в роговой оправе.
– Дадите комментарии для моей статьи? – спросил Матвей, втыкая зарядное устройство мобильного телефона в розетку.
– На меня лучше не ссылаться, у нас тут, сами понимаете, ситуация непростая. Но я подготовил материалы, вот, возьмите, – Владлен достал папку из гофрированного картона, – забавно, променяли Байкал вот на это, – он похлопал по папке и передал её Матвею. – Если нужна машина, обращайтесь к Толику, он отвезёт.
Выйдя из гостиницы, Матвей включил мобильный телефон. Сообщения падали одно за другим. Главный редактор использовал в основном вопросительные и восклицательные знаки вперемешку с междометиями. Матвей нажал кнопку вызова абонента “Главвред”, молча выслушал, убрав динамик от уха, затем перезвонил Кириллу.
– Ты куда пропал? Сделали экспертизу, в лёгких Коли обнаружили большое содержание диоксинов, раз в пятьдесят больше нормы. Утонул он явно не в Змеиной бухте, – усмехнулся Кирилл.
– А где это могло произойти? – на всякий случай спросил Матвей.
– Ну, на Байкале есть только одно такое место…
– Понятно. Я как раз в Байкальске, кстати.
– Я же тебе сказал, сиди на базе! Куда ты всё лезешь? – вышел из себя Кирилл.
– Сказал же, сам разберусь.
– Коля уже разобрался сам, – мрачно заметил Кирилл.
– Ладно, ладно. Мне тут передали папку с данными по стокам комбината, но я в этом вообще ни бум-бум. Знаешь, кто может помочь?
– С тобой никто не будет разговаривать, – усмехнулся Кирилл, – есть, правда, один человек.
– Кто? – встрепенулся Матвей.
– Твой отец, – сказал Кирилл.
Матвей замолчал.
– Он же главным технологом комбината был по очистке, пока не уволился. Ну, смотри сам. Он всё там же, на Ольхоне, – добавил Кирилл и нажал отбой.
 
V
 
        До Сахюрты Матвей добрался утром следующего дня. Лёд толщиной с кулак утробно хрустел и неохотно ломался по бортам парома “Ольхонские ворота”.
        – Можете не успеть. Коли лёд сегодня встанет, не пустит обратно Байкал, – поцокал языком капитан.
Матвей долго стучал в поцарапанную дверь, затем уверенно направился по знакомой дороге. Через час он уже поднимался по узкой каменистой тропе на самый верх мыса Хобой. Ветер наваливался стеной и громко гудел, иногда оглушающе хлопая капюшоном. На краю той самой скалы стоял отец. За десять лет он высох, сгорбился, обветренные складки на лице стали глубже и жёстче, лишь взгляд остался таким же колючим и резким.
– Зачем ты вернулся, Матвей? Уезжай, – крикнул отец.
– Мне нужно с тобой поговорить, – от пронизывающего ветра глаза Матвея заслезились. Лицо, закрытое обледеневшей балаклавой, онемело.
Отец молча смотрел вдаль. Матвей встал рядом, вглядываясь в острые грани скал в брызгах тёмно-красного мха, переходящих в густые коричневые пятна.
– Почему она прыгнула именно здесь? – спросил Матвей и посмотрел вниз. На камнях были разбросаны толстые куски льда, похожие на бесформенные блюда с каймой из замёрзшего снега. Возле берега лёд был спрессован в хаотичную кучу битого стекла. В его толще растекались в разные стороны, словно ручьи, прожилки голубого цвета. Отдаляясь от берега, они становились всё тоньше, растворяясь в черноте водной массы. В этом месте, где Малое море билось с Большим, штормовой ветер с огромной силой разгонял лёд и вдавливал в берег.
Отец пошёл вниз по камням, Матвей догнал его.
        – Мне нужна твоя помощь, – замёрзшие губы едва шевелились, слова давались с большим трудом, – посмотри этот отчет и позвони мне, – Матвей протянул папку из гофрированного картона.
Отец оглядел Матвея с головы до ног, взял папку и также молча побрёл в сторону посёлка.
В кармане Матвея завибрировал телефон.
– Навигация встала. Но я договорился, нас заберут на хивусе, – голос Толика был едва слышен сквозь шорох ветра в трубке.
 
VI
          
Вернувшись на базу под вечер, Матвей направился в столовую. Электричество уже успели починить, и её окна приветливо светились в темноте. Маша сидела за тем же угловым столиком. Матвей взял бутылку кедровой настойки, сел напротив и наполнил две рюмки.
– Помянем, – он выпил, не чокаясь.
Маша сделала глоток, всё также уставившись в своё отражение в окне.
Смолянистая жидкость приятно щипала язык, по телу растеклось тепло, в животе Матвея громко заурчало.
– Всё урчишь? – улыбнулась она уголками губ.
Матвей улыбнулся в ответ и снова наполнил рюмки.
– Побурханим, – он смочил безымянный палец в кедровой настойке, побрызгал в разные стороны и выпил
– Желание не забудь загадать, – сказала Маша.
– Помнишь грот на Ольхоне? Наплески льда? – Матвей взял её за руку.
– Вот давай только не про первый поцелуй сейчас, потом все губы обветрились, – засмеялась Маша, – а сокуи там по-прежнему красивые, словно ледяные джунгли, – задумчиво добавила она, не шевеля рукой.
Матвей придвинулся к Маше. Её глаза заблестели. Он сделал ещё одно движение, вдруг зазвонил Машин телефон, и она выдернула руку, откинувшись назад.
– Да, доча, – нежно сказала она в трубку.
Матвей налил себе ещё одну рюмку и залпом выпил.
– Кстати, я вчера говорила с Лёней, он тебе поможет, – завершив разговор, сказала Маша и начала собирать вещи.
– Сколько ей? – спросил Матвей.
– Одиннадцать, – ответила Маша и вышла в морозный воздух.
 
VII
 
   Матвей проснулся рано утром, во рту был горький привкус кедровых орехов и апельсиновой цедры. Зазвонил телефон, на экране высветился незнакомый номер.
   – Кто дал тебе этот отчёт? – сухо спросил отец.
   – Владлен, – ответил Матвей.
   – Так я и думал. Все показатели занижены в десятки раз. Не вздумай с ним связываться. Уезжай, – сказал отец и повесил трубку.
    Несколько минут Матвей сидел, не шевелясь. Затем позвонил Толику, и уже через полчаса они мчались на хивусе.
   – Владлен, что это значит? – с порога спросил Матвей.
   – Что именно? – ровным голосом сказал Владлен.
   – Липовый отчёт по сбросам комбината. Там же все показатели занижены в десятки раз!
   – Кто это тебе сказал? А, понимаю, – Владлен хрустнул пальцами. – Видимо, Дмитрий Маркович всё-таки неправильную задачу поставил, неправильную, – протянул он.
      Матвей выскочил из комнаты, добежал до причала и прыгнул в хивус. Толик молча завёл мотор. На середине пути боковой ветер усилился, хивус начало заносить вправо. Толик сбавил скорость и активно крутил руль, громко матерясь. Их несло дальше, пока они с хрустом не въехали в груду льда и снега. Матвей слетел со скамейки и больно ударился плечом о перегородку.
    – Приехали, – сказал Толик. Он выключил мотор, стало тихо, только ветер снаружи громыхал кусками льда об железо.
       Толик помог Матвею подняться, сел рядом и внимательно посмотрел Матвею в глаза.
    – Ну что ж, Матвей, давай знакомиться ещё раз. Толик Иркут, сто пятая часть первая. Владлен Николаевич просил кое-что передать, – с этими словами Толик сунул руку в карман тёмно-зелёного бушлата.
 
VIII
          
    Пикник на льду начался в бухте, как и было запланировано, в десять утра. Кирилл стоял возле стола, на котором дымился самовар, и смотрел под ноги, сквозь полтора метра прозрачного льда на дне струились зелёные водоросли. В его толще пестрел застывший окунь с выпученным глазом.
    – Что-то Матвея не видно, – сказал он, – по телефону он не алё, в номере его тоже нет.
    – Будем искать, – ответил Лёня Мазур, отхлёбывая обжигающий чай, пахнущий дымком и мятой. Он поставил чашку на стол, достал мобильный телефон и собирался сделать звонок, как мимо них проурчал хивус, направляясь к причалу.
    Из хивуса выбрался Матвей и быстрым шагом направился к базе.
     – Вот и нашёлся, – улыбнулся Лёня, – только куда это он?
Кирилл и Маша удивленно посмотрели вслед Матвею, переглянулись и пожали плечами.
Матвей вбежал в свой номер, достал ноутбук и начал быстро печатать. Через час он создал новое электронное письмо, прикрепил текстовой файл, на секунду задумавшись, кликнул мышкой “отправить” и стал собирать чемодан.
Раздался стук в дверь, на пороге стоял Лёня.
– Матвей, я не знаю, что ты там сделал, но тебя уже ищут. Иркут скоро будет здесь. Одевайся, поехали, – сказал он, бросая Матвею его куртку.
– Откуда знаешь? – спросил Матвей в машине.
– У меня свои источники. Ты что натворил-то?
– Иркут мне угрожал, по приказу Владлена. Сказал, чтобы я закончил статью, иначе порежет меня на ремни.
– А ты?
– А я написал, как есть.
– Как есть? – удивлённо переспросил Лёня Мазур. – Поехали, я знаю, где тебе пока спрятаться. В аэропорт нельзя, там точно будут ждать.
Вскоре они остановились возле невысокого здания. Забежав в подъезд, Матвей ощутил густой запах хлорки и сырости.
– Бассейн?
– Тот самый бассейн, – засмеялся Лёня и ударил Матвея сзади по голове огнетушителем.
        Очнувшись в воде, Матвей задёргался и вынырнул, глотая воздух.
– Видно, Огарь, помогла тебе шапка с дохлой нерпой, – ухмыльнулся Лёня, удивлённо посмотрев на Матвея сверху вниз.
– Ты утопил Колю? – спросил Матвей, сплёвывая воду.
– Ну, а кто. Сделал всё так, чтобы подстава была очевидна. Пришлось Колю на Гранатовом пляже в майне притопить, потом я отвёз его в Змеиную бухту. Знал, что ты займёшься. А Владлен, кстати, акционер одного из крупнейших подрядчиков по очистке стоков. Как там говорят, если не можешь остановить протест, надо его возглавить? – засмеялся Мазур.
– Тебе это зачем? – выдавил из себя Матвей.
– А у меня второй крупнейший подрядчик, типа конкуренция. Большие бабки. Все теперь подумают на Владлена – и Коля на него работал, и тебя он искал. Его примут, а весь бизнес – мой. И с тобой я закончу то, что в школе не успел. Двух нерп одним шотом, – сидя на корточках, Лёня схватил Матвея за голову обеими руками.
– А, вот ещё что. Думаешь, твоя мать сама прыгнула на Хобое? Владлен ей помог, когда батя твой отказался подписать липовый отчёт по диоксинам. Сказал ему, что ты, Огарь, следующий, если не подпишет, забавно, да? – Лёня погрузил голову Матвея под воду на полминуты, но снова вытащил его.
– И на десерт: дочка-то Машина – твоя. Биологически, – ухмыльнулся Лёня и надавил всем весом. Закрыв глаза, Матвей с головой ушёл под воду, несколько раз дёрнулся и обмяк. Время застыло, вдалеке равномерно пульсировал голос Мазура. В чёрной пустоте замелькали обрывки мыслей и образов: укоризненно посмотрел отец, Маша прошептала доча, дыра вместо глаза оранжевой нерпы сначала росла, а потом постепенно начала сужаться.
– Девяносто девять, сто, – довольно улыбаясь, Мазур перестал считать и ослабил хватку. Матвей открыл глаза и медленно поставил ногу на ступеньку в стене. Затем вынырнул и, хватая ртом воздух, вцепился Мазуру в горло. Тот не удержался и рухнул с выпученными глазами в воду, пытаясь освободиться, затем издал булькающий звук, возмущённо выпуская пузыри, и вскоре совсем затих. Матвей оттолкнул ватное тело и вполз на бортик, тяжело дыша.
 
Кирилл ответил на звонок почти сразу.
– А почему с телефона Мазура? – покачал он головой, – ладно, потом расскажешь. Ты где? Хорошо, скоро буду, – Кирилл сел в машину и нажал на газ.

Неподалёку, в тени двухэтажного здания, зажглись фары тёмно-зелёного пикапа с хромированными порогами. Когда Кирилл доехал до поворота, Иркут выбросил окурок и неторопливо поехал за ним.