Рождение уральской гвардии. Курская битва. 13

                ГЛАВА ШЕСТАЯ
                НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНОЕ ПРОМЕДЛЕНИЕ

     В разгар боёв за высоту 212,2 между уральскими добровольцами и гитлеровцами, чаша весов победы стала склоняться к фашистам, потому что к ним вовремя подошли крупные резервы. У окраины Борилово на НП свердловских танкистов, комбриг Яков Троценко видя сложившуюся ситуацию, сказал штабному капитану Василию Зайцеву:

- Сейчас перевес сил на стороне немцев и одной нашей бригаде не справиться с задачей по взятию высоты.

- Да, за эту проклятую высоту уже полегло немало свердловчан! – переживал Василий Иванович. – Надо просить помощь.

- Вот ты и поедешь на наблюдательный пункт корпуса к Родину. – приказал комбриг. – У реки Нугрь, севернее Борилово, стоит Челябинская танковая бригада. Она давно нужна здесь в бою.

    Зайцев спешно собирая в дорогу планшетную сумку, удивлённо спросил:

- Почему челябинцев до сих пор не ввели в бой на высоте? Ведь свердловчане теряют своих лучших бойцов и уже захваченные позиции!

- Челябинские танкисты теперь не наши! – Троценко со злостью ударил кулаком по столу. – Они всё ещё в резерве Четвёртой танковой армии…

    Когда Зайцев через полчаса добрался до НП корпуса и доложил Родину о сложившейся ситуации в Свердловской танковой бригаде, то Георгий Семёнович, заиграв желваками, нервно спросил:

- Каковы потери на этот час?

- У нас в танковых батальонах погибли смертью храбрых оба комбата. Треть боевых машин потеряно в результате наших многочисленных атак. Потери среди личного состава значительны и ещё не подсчитаны.

    Родин с чердака дома всматривался в дымную даль, где продолжался бой за высоту 212,2 и кусал губы:

- Очень жаль, я знал ваших комбатов. Они были хорошими командирами. Сейчас пермские танкисты и мотострелковая бригада уже бьются вместе с вами на флангах. Челябинская танковая бригада к полудню полностью переправилась через Нугрь, но её нельзя пустить в дело.

- Как же так?! – возмущался Зайцев. – Неужели ничего нельзя сделать? Неужели свердловчане зря проливают свою кровь за столь важную высоту?

     Командир корпуса резко повернулся к капитану и сказал в глаза:

- Я сегодня уже звонил в штаб армии и просил передать челябинских танкистов обратно в резерв корпуса, но положительного ответа не получил.

     Родин, тем не менее, сел за стол, на котором стоял аппарат ВЧ и решительно заявил:

- Я снова позвоню в штаб к Баданову…

    Командарм 4-й танковой армии, сидя в своём штабном кабинете, снова внимательно выслушал короткий доклад командира добровольческого корпуса и стал уклоняться от выполнения просьбы:

- На фронте нашей танковой армии везде идут тяжёлые бои. Я понимаю вас, но…

    В этот момент на пороге кабинета неожиданно появился маршал Георгий Жуков. Он слышал слова Василия Баданова и, спросил, кивая на телефон:

- Что случилось? Где?

- Немцы контратакуют Тридцатый танковый корпус уральцев, и их командир требует мой армейский резерв.

     Маршал, кивая на карту на стене, тут же попросил:

- Покажите, где сейчас сражается добровольческий корпус?

     Генерал вдруг сразу покраснел и, на ватных ногах подойдя к карте, показал пальцем в село Борилово:

- Здесь за селом есть господствующая высота, за которую бьются уральцы.

- Хорошо! – резко сказал Жуков, заподозрив неладное, и спросил: - Теперь покажите мне, далеко ли от сражающихся героев ваш резерв?

     Баданова закачало от волнения, и он выдавил из себя:

- Совсем рядом у Борилово…

- Так что же вы тут стоите! – негодовал Георгий Константинович. – Там люди бьются и умирают, а за околицей резерв отдыхает! Кто в резерве?!

      Командарм, ухватившись за телефон, доложил:

- Челябинская танковая бригада из того же корпуса.

     Пока Баданов отдавал команду на использование резерва под Борилово, Жуков стоял у карты боевых действий 4-й танковой армии и качал головой. Когда командарм выдохнул: «Ушла», то маршал его жёстко отчитал:

- Почему во время решающего боя за высоту вы оставили в запасе челябинцев?! Вы их не использовали и на других участках фронта и на передовой родного корпуса! Немцы не дают добровольцам закрепиться у высоты. Вы проявляете не позволительное промедление и плохо используете резервы!

- Виноват товарищ маршал! – отвечал пунцовый Баданов.

   Жуков уже отходя от происшедшего, с натянутой улыбкой ходил по комнате:

- Нет, не зря я сюда приехал! А челябинцы обязательно помогут землякам взять эти важные высоты, которые составляют костяк немецкой обороны в тех местах. Я представляю, как у сидящих в запасе, сердце кровью обливалось, когда рядом шёл жестокий бой и мимо них везли раненых и убитых свердловчан и пермяков. Не делайте больше так командарм…

                ГЛАВА СЕДЬМАЯ
                БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ ЧЕЛЯБИНЦЕВ

     Днём 30 июля 1943 года у высоты 202 Свердловская танковая бригада, обескровленная боями с превосходящими силами гитлеровцев, отошла на исходные позиции у села Борилово. К этому времени Челябинская танковая бригада, уже отданная добровольческому корпусу, полностью переправилась через реку Нугрь и рассредоточилась в окрестностях севернее Борилово.

    Ещё утром комбриг челябинцев Михаил Фомичёв, объехал подразделения и особо тщательно проверял маскировку техники. После он вернулся в свой штаб на окраине села. Рядом с небольшим домом, развернулось три зенитных батареи из корпусного полка.

     Комбриг с начштабом Дмитрием Кременецким, едва склонились над картой местности, как протяжно завыли сирены зенитчиков, предупреждая о воздушной опасности. Послышался нарастающий гул самолётов, и загрохотали пушки. В селе со всех сторон тревожно кричали:

- «Юнкерсы»!
- Воздух!

    Забеспокоился и комбриг, больше спрашивая самого себя:

- Хорошо ли удалось замаскировать сверху танки?

- Сделали всё что смогли! – уверял подполковник Кременецкий и выглянул в окно. – Наши зенитчики должны дать немцам прикурить.

     Вскоре послышался пронзительный свист и мощные разрывы авиабомб, но в соседних домах бойцы несказанно радовались:

- «Юнкерсы» сбрасывают свой груз, где попало!
- Наши зенитки им сильно мешают!

     В три часа дня в челябинский штаб пришёл командир корпуса Родин. Он, поздоровавшись с комбригом и его замом, облегчённо сказал:

- Наконец-то вас отдали, обратно, к нам.

- Сами рады! – улыбался Фомичёв. – Свердловчане и пермяки давно немцев бьют, а мы всё отдыхаем.

- Вот теперь вы и будите развивать успех своих соседей. – говорил Георгий Семёнович. - С раннего утра свердловские танкисты играли главную роль в наступлении корпуса и навлекли на себя крупные резервы гитлеровцев.

- В каком направлении нам действовать? – спросил комбриг.

     Родин взял карандаш и, подойдя к столу с расстеленной картой, смело прочертил красную стрелу от Борилово на деревню Злынь. Он отдал приказ:

- Выходите на исходную позицию левее свердловчан. Вы должны взять высоту Двести Двенадцать и развивать успех в сторону Злыни.

      Фомичёв, кивая головой, вновь спросил:

- Брать десант на броню?

- Да, посадите на танки батальон автоматчиков. – ответил командир корпуса и протянул комбригу руку: - Хочу пожелать вам удачи! Теперь вы главная надежда уральцев на успешное завершение боевого дня. Я лично остаюсь здесь и буду давать вам указания по рации…

    Сквозь моросящий дождь, тридцатьчетвёрки с десантом автоматчиков, выходили на исходные позиции для атаки, через лощины и овраги. Челябинский комбриг в своём танке, выводил батальоны Южного Урала на первый бой с фашистами. Его постоянно теребил по рации Родин:

- Увеличивайте скорость машин! Быстрее выходите на согласованные позиции!

    Но едва челябинцы выстроили мощный танковый клин для начала атаки, как их засекли немцы с высоты 212,2. По бригаде был открыт сильный огонь с артиллерийских батарей, «тигров» и «фердинандов». Расстояние для поражения тридцатьчетвёрок было предельно большим, но масса разрывов впереди танков тревожило Фомичёва. Он взял рацию и вызвал комбата 1-го танкового батальона майора Степанова:

- Заградительный огонь фрицев - это только цветочки! Я не ожидал такой интенсивной стрельбы.

- У нас потери среди автоматчиков! – кричал Степанов и спрашивал: - Что же будет дальше?

- У немцев много огневых точек и нас ожидают серьёзные потери. –  отвечал Фомичёв.

     Комбат, переживая за своих бойцов, решительно настаивал:

- Без поддержки артиллерии и авиации я погублю батальон! Плотность вражеского огня невероятная! Что делать?!

     Комбриг, было, связался с командиром корпуса, но сразу услышал упрёк:

- Почему топчутся на месте ваши танки?!

- Батальоны просят огня! – отвечал Фомичёв. – У нас лишь рота миномётов и батарея пушек небольшого калибра.

- Вы выявили все огневые точки противника? – не успокаивался Родин.

- Нет!

- Тогда комбриг выявляйте. Пока закрепляйтесь на окраине Борилово и готовьтесь к атаке. Я вам помогу с артподготовкой…

    Последние слова командира корпуса потонули в грохоте новых вражеских разрывов. В этот раз к немецким пушкам присоединилась авиация люфтваффе: большая группа «юнкерсов» бомбила Борилово и позиции челябинских танкистов. Зенитки в селе не справлялись с волнами немецких самолётов, которые сменяли друг друга каждые полчаса. Советских воздушных асов было слишком мало, и они появлялись лишь эпизодически. С каждой новой бомбёжкой слышались крики уральцев:

- Воздух! «Юнкерсы»!

    Автоматчики прятались от самолётов в кустах, оврагах и ржаном поле. Пехотинцев донимали до глубокого вечера, пока не пошёл проливной дождь.

    В полночь к штабному дому челябинской бригады подошли два военачальника: командир корпуса Родин и командующий артиллерией корпуса полковник Соколов. Георгий Семёнович держал своё слово по  артподготовке. Они зашли в комнату комбрига и Родин сурово потребовал:

- Ну, Михаил Георгиевич докладывайте, что тут у вас происходит.

    Комбриг сжато говорил об обстановке и в тоже время показывал расположение огневых точек врага. Карта местности была до того густо испещрена значками, указывающими немецкие позиции, что Родин от удивления воскликнул:

- Неужели так много огневых точек на столь малом пространстве?!

- Да откуда у вас столько точных сведений? – не поверил Соколов.

    Фомичёв чуть было не обиделся, но сдержался и категорично заявил:

- Все мои данные о противнике базируются на нескольких разведывательных рейдах челябинцев. Я ручаюсь головой за своих бойцов и младших командиров. Они люди серьёзные и лишнего не припишут и не соврут.

     Командир корпуса невольно согласился:

- У вас хорошо сработала разведка. По всем данным немцы здорово укрепили высоту Двести Двенадцать. К рассвету ваша бригада должна быть полностью готова к атаке.
     В свою очередь командующий артиллерией твёрдо пообещал:

- Все выявленные вами немецкие цели будут накрыты…

     Утро 31 июля 1943 года у высот в районе Борилово выдалось солнечным и прохладным. Командование корпуса атаку челябинцам назначило на 9.30. Комбриг Фомичёв с заместителем Кременецким поднялись на чердак штабного дома, чтобы своими глазами видеть наступление танковых батальонов с автоматчиками. Кременецкий, глядя в бинокль, переживал:

- Сапёры этой ночью должны были снять все немецкие мины, на одной из которых вчера подорвался наш танк. Надеюсь, артиллеристы не подведут…

    Грохот артиллерийских залпов был оглушителен, но Фомичёв, прильнув к стереотрубе, расстроился:

- Далеко не все цели накрыты!

- Значит, жди потерь! – тяжело вздохнул начштаба.

     С окончанием артподготовки танки заурчали моторами и ринулись в атаку. Тридцатьчетвёрки на полном ходу били из пушек по врагу. Фомичёв был доволен:
- Молодцы уральцы! Не зря мы на учениях стреляли по мишеням. Очень плотно ложатся снаряды!

     Тут же Кременецкий тревожно заметил:

- Немцы вовремя выдвинули батарею противотанковых пушек! Плохо будет нашим танкам.

      Комбриг метнулся к телефону и крикнул телефонистке:

- Аня! Срочно соедини меня с Сунцовым!

      Когда к трубке подошёл командир миномётной роты, Фомичёв приказал:
- Немедленно ударь по выдвинутой противником артиллерии! Сейчас назову квадрат…

      Не прошло и трёх минут как с НП бригады стали видны разрывы мин на позициях немецких артиллеристов. Но количество вражеских орудий по всему фронту челябинской атаки оставалось велико. Многочисленные разрывы снарядов накрывали краснозвёздные танки, и командиры батальонов майоры Степанов и Фёдоров по рации просили поддержать их огнём. Кременецкий на вопрос Фомичёва, разводил руками:

- Корпусная артиллерия уже переброшена на участки других бригад.

     Комбриг расстроено кричал комбатам в рацию:

- От корпуса помощи не будет. Только автоматчиков могу дать. Высылаю в поддержку две роты…

     Бойцы автоматных рот Радченкова и Одинцова, шли на врага цепью по колено в грязи. Они добрались под огнём противника до оврага, за которым находились немецкие позиции. Стрельба по бригаде из всех видов оружия была столь плотная, что автоматчики залегли. Встали и тридцатьчетвёрки.

     Гитлеровский рубеж за большим оврагом казался непреодолимым. Только на крайнем левом фланге челябинцев, танковому взводу лейтенанта Павла Бучковского с пехотой удалось продвинуться: они, несмотря на потери, вышли к немецким окопам. Десантники закидали их гранатами, а потом расстреляли фашистов из ППШ.

     Не обращая внимания на артиллерийско-миномётный обстрел, взвод Бучковского продолжал наступление вглубь вражеских позиций. Танк лейтенанта, вырвавшись вперёд, неожиданно влетел в большую воронку и остановился. Командир, как ни в чём не бывало, приказал экипажу:

- Продолжаем вести бой!

    За тем он, повернувшись к радисту, сказал:

- Диктую тебе радиограмму в штаб бригады: «Веду бой с пехотой. Боеприпасы кончаются. Будем биться до последнего. Лейтенант Павел Бучковский.»

      Обездвиженную тридцатьчетвёрку стали окружать многочисленные гитлеровцы. Танкисты отбивались от них огнём из пулемёта. А в штабе челябинцев уже передали комбригу сигнал бедствия. Фомичёв забежал в комнату к связистам и продиктовал ответ мужественному экипажу: «Молодцы! Благодарю за храбрость. Помощь будет оказана. Комбриг.»

     На выручку экипажа Бучковского был брошен танковый взвод лейтенанта Ивана Тарадымова. Три танка мчалось на помощь землякам, но на небольшом поле, они попали под мощный артиллерийский огонь противника. Одна тридцатьчетвёрка была подбита, а две другие вынужденно отошли с открытого пространства.

    Плотный огонь гитлеровцев продолжал бушевать по всему фронту челябинцев. Несли серьёзные потери в батальоне автоматчиков: кроме бойцов, получили тяжёлые ранения комбат капитан Голубев и его начальник штаба. Среди танкистов был ранен комбат 1-го танкового батальона Степанов. Но челябинцы, несмотря на яростный огонь противника, постепенно подобрались к траншеям фашистов и уничтожили их в ближнем бою.

     На закате солнца гитлеровцы попытались в контратаке отбить свои позиции у высоты 212,2. Ответный огонь уральцев был меток: немцы, неся потери, откатились назад. Так господствующая возвышенность, за которую было пролито столько крови, осталась за Челябинской танковой бригадой.

     К ночи обнаружилась гибель экипажа девятнадцатилетнего лейтенанта Павла Ивановича Бучковского. Соратники нашли их обгоревшую тридцатьчетвёрку, с надписью: «челябинский пионер»[2]. Она стояла в окружении подбитой немецкой техники: двух танков, трёх пушек и миномётов. Там же валялось несколько десятков убитых фашистов.

     Челябинцы достали из останков советского танка погибших героев: Павла Бучковского, В. Г. Агапова, М. Г. Фролова и В. И. Русанова. Они отбивались от многочисленных врагов до последнего вздоха. В пистолете лейтенанта нашли предсмертную записку: «Жаль, что так рано приходится расставаться с жизнью. Повоевали немного, успели убить более сотни гитлеровцев. Отомстите за нас друзья. Прощайте!»

                ГЛАВА ВОСЬМАЯ
                У МОГИЛ ПАВШИХ ТОВАРИЩЕЙ

    Утром 31 июля 1943 года командир добровольческого корпуса Родин перевёл 197-ю танковую бригаду свердловчан во второй эшелон и оставил её в Борилово. Вечером под грохот ближнего боя, Георгий Семёнович прибыл в село и зашёл в штаб бригады Среднего Урала. Он явился на совещание с воспалёнными от бессонницы красными глазами. Кроме комбрига Троценко за столом в штабной комнате сидел его заместитель по технической части подполковник Галкин и заместитель начштаба Зайцев. Яков Троценко первым взял слово:

- Наша бригада за первые четыре дня боёв освободила несколько населённых пунктов, форсировала две водные преграды, нанесли противнику большой урон в живой силе и технике. Сами свердловчане потеряли до трети танков и примерно столь же велики потери в личном составе по убитым и раненым.

- Вы сделали для своего корпуса большое дело! – похвалил Родин. – Особенно у Борилово. Я скорблю вместе с вами о погибших уральцах. Предоставьте мне список бойцов и командиров для получения правительственных наград. Их массовый героизм будет оценён по заслугам.

     Командиры сидели у грубого стола за картами и документами. Они решали судьбу бригады, которая более всех пострадала в боях, находясь на острие наступления корпуса. Когда Родин проникся положением дел свердловских танкистов, то сказал Троценко:

- Я даю вам двое суток, чтобы привести бригаду в боевой порядок. Впереди у корпуса много боевых дней в Курской битве.

    Затем Георгий Семёнович обратился с вопросом к заместителю комбрига Галкину:

- Сколько танков вы сможете восстановить за двое суток, что я даю для отдыха свердловчанам?

- До пятнадцати тридцатьчетвёрок. – твёрдо отвечал подполковник. – У остальных машин, вывезенных с поля боя, более серьёзные повреждения и многих не восстановить в полевых условиях.

- Ясно! – вздохнул Родин и стал размышлять вслух: - Сражение за Орёл в самом разгаре. Теперь из ваших двух поредевших танковых батальонов можно создать один усиленный батальон. Танковые комбаты у вас все погибли смертью храбрых.
 
- Нам необходимы пополнение. – высказался заместитель начштаба Зайцев.

- Дам вам две танковых роты из резервов корпуса. – пообещал Родин. – Формируйте Первый танковый батальон заново. Он больше всех пострадал при атаках на эту чёртову высоту Двести Двенадцать!

- Спасибо! – горячо поблагодарил Троценко.

    Командир корпуса поднял руку, останавливая поток благодарностей:

- Постойте! Я назначаю танковым комбатом майора Аверина. Я его хорошо знаю, как строевого офицера и ответственного политработника.

     Офицеры бригады выразили одобрение, а Родин их печально спросил:

- Когда будете хоронить своих погибших товарищей?

- Да вот как начнёт темнеть, – решил комбриг, - а то немецкая авиация досаждает.

- Я не смогу присутствовать. – пожалел Георгий Семёнович. – Сейчас поеду к челябинцам, которые ведут бой. Я уверен, что скоро немцы дрогнут и начнут отступать…

     Ближе к полуночи на окраине села Борилово собралось несколько сот свердловских бойцов и командиров. Они стояли у большой братской могилы под грохот близкой ожесточённой перестрелки, которую вели с гитлеровцами, их земляки – челябинцы и пермяки.

     Воины трёх поредевших батальонов прощались со своими друзьями и товарищами, отдавшие жизнь за освобождение Борилово и его окрестностей. Первым выступил на траурной церемонии комбриг, стоявший между телами погибших комбатов: майора Чазова и капитана Иванова. Троценко перекрывая шум передовой, громко говорил:

- Мы скорбим по лучшим нашим товарищам, отдавшим жизнь за освобождение Орловщины. Здесь у Борилово, уральцы по-настоящему окунулись в огненную Курскую битву! Тем, кому посчастливилось остаться в живых стали сильней и мудрей. Первый боевой опыт свердловчан за четверо суток боёв бесценен! За первые освобождённые километры родной земли и первые деревни бригада заплатила очень дорого – жизнями сотен бойцов и командиров. Мы никогда не забудем их и отомстим фашистам!

      После выступил капитан Василий Зайцев. Он говорил скорбным голосом:

- Наши первые бои с гитлеровцами были неимоверно тяжелы! Всё было против нас в июльских боях: мощная оборона врага и лесистая заболоченная местность, ставшая после дождей почти непроходимой. Но, ни шквальный огонь, ни природная стихия не остановили уральцев! Их могла остановить лишь пуля или фашистский снаряд. Мы сражаемся с очень опытным и коварным противником, и всё же продвигаемся вперёд, и нас ничто не остановит! Слава погибшим героям!

      От танкистов выступал лейтенант Зинченко, который говорил с большой страстью и скорбью:

- За смерть своего любимого комбата я буду мстить фашистским извергам всю жизнь! Своей чёрной кровью фашисты расплатятся за смерть наших боевых товарищей. Я клянусь ещё яростней, ещё беспощадней уничтожать фашистских захватчиков!

      В братской могиле ровными рядами лежали перед свердловчанами их погибшие земляки. В густых вечерних сумерках, на лицах прощавшихся были не видны скупые мужские слёзы.

      Под звуки близкой перестрелки в тёмное небо Борилово трижды прогрохотал прощальный салют над свежей могилой. А потом пошёл дождь, русская природа тоже оплакивала своих сыновей…

                ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
                НОЧНАЯ АТАКА

      31 июля до полуночи продолжался артиллерийско-миномётный обстрел гитлеровцами позиций Челябинской танковой бригады, которые закрепились во вражеских траншеях. Командир корпуса Георгий Родин совещался с комбригом прямо в его танке при свете ручных фонарей. Тридцатьчетвёрка Михаила Фомичёва удачно прикрылась от немецкого огня, встав за подбитым «тигром». В разговор командиров у карты на коленях, неожиданно вмешался водитель-механик:

- Что-то огонь фрицев совсем затихать стал. Неспроста это!

- А ведь верно заметил боец! – откликнулся Родин и предположил: - Либо противник готовит ночную атаку, либо начинает отходить с занимаемых позиций.

  - Нужна разведка! – сразу решил комбриг и крикнул через люк своему начальнику штаба: - Срочно высылай из батальона автоматчиков группу разведчиков! Без языка пусть не возвращаются.

       Военачальники продолжали совещание. Фомичёва сильно угнетала неопределённость, и он неожиданно предложил Родину:

- А почему бы нам самим не перейти в ночное наступление! Тогда мы помешаем любым планам гитлеровцев.

- В этом есть резон. – подумав согласился командир корпуса. – Пока готовьте свои подразделения к ночной атаке, а к тому времени разведчики вернуться. Нам надо пройтись к машине связистов. Заодно и разомнёмся, а то в вашем танке тесновато.

    Комбриг передал через связистов все распоряжения комбатам к началу наступления, а вслед за этим из ночной темноты появился начальник штаба Кременецкий с радостным известием:

- Только что вернулась разведка с языком! Немцы отходят!

- Слава Богу! – выдохнул Родин и спросил: - Что ещё говорит пленный?

- Гитлеровец утверждает, что их потери под Борилово очень большие, и они спешно отходят на юго-запад…

     Глубокой ночью на фронте Челябинской танковой бригады установилась необычная тишина. Враг безмолвствовал, но никто из уральцев не спал, сжимая в руках оружие.

     Наконец, в темноту неба, с шумом взвилась сигнальная ракета. Ночная тишина разорвалась грохотом корпусной артиллерии. Ответной стрельбы от немцев почти не было.

     Едва стихла артподготовка, как рванулись вперёд две танковые роты челябинцев. За тридцатьчетвёрками, изрыгающими огонь из пушек и пулемётов, бежали изо всех сил автоматчики. Перед немецкими окопами танки остановились, а пехотинцы, выскочив вперёд, забросали врагов гранатами. Выжившие фашисты удирали в тыл.

    Бригада уральцев продолжала наступать в предрассветную темноту. На пути советских танков не раз встречались вражеские пушки и пулемётные гнёзда, которые беспощадно уничтожались огнём и гусеницами. Немцы, прикрываясь темнотой, бежали со всех ног.

    Челябинцы медленно, но верно продвигались вперёд. Комбриг Фомичёв следуя за передовыми танковыми взводами, докладывал по рации Родину:

- Товарищ комкор! Моя бригада за ночь прошла пять километров вглубь обороны противника.

    Сквозь шум мотора Фомичёв услышал ответ:

- Ни в коем случае не останавливаться! Корпус расширяет прорыв. Только вперёд!


                ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
                НАША ЗЛЫНЬ!

     Первые ночные часы августа 1943 года бригады добровольческого корпуса встречали в приподнятом настроении: позади тяжёлые кровавые бои, когда уральцы прогрызали многослойную немецкую оборону и теперь танки с десантом на борту вышли на оперативный простор.

     В предрассветных сумерках комбриг челябинцев мчался на тридцатьчетвёрке с передовым дозором бригады. По рации Фомичёву докладывал командир авангардного танка Лычков. Он возбуждённо кричал:

- Товарищ комбриг! Вижу справа отходящую колонну немцев!

    Михаил Фомичёв тут же прильнул к наблюдательному прибору и тоже заметил колонну вражеской техники, которая направлялась по просёлку в сторону деревни Злынь.

- Ай да Лычков! – радостно воскликнул комбриг – Ведь бегут фрицы! Надо бы их угостить на дорожку.

    Фомичёв велел танкам остановиться, а сам при свете фонарика быстро посмотрел карту и сейчас же вызвал по рации артиллерийскую батарею:

- Вы срочно выдвигаетесь на прямую наводку к дороге на Злынь!

- Есть выдвинуться на Злынь! – сквозь треск помех послышался голос командира артиллеристов.

- Вас поддержит у дороги взвод танков. – продолжал объяснять Фомичёв. – Максимально быстрей выходите на позиции и ударьте по бортам вражеской техники…

    Челябинские танкисты и артиллеристы под покровом утреннего полумрака, смогли незаметно сблизиться с гитлеровскими танками, штурмовыми орудиями и тягочами. Уральцы дружно ударили из пушек в середину и хвост колонны. Сразу после залпа запылало несколько «пантер» и «фердинандов». Фашисты от страха и неожиданности стали разбегаться от своей техники, а их беспощадно косили длинные пулемётные очереди из тридцатьчетвёрок. Фомичёв, видя победный бой, подбадривал подчинённых:

- Молодцы артиллеристы! Ещё огонька! Молодцы танкисты! Вперёд!

   Краснозвёздные танки смело двинулись на колонну боевой техники с крестами на бортах. Т-34 комбрига была в авангарде наступления, но в тоже время Фомичёв не забывал, что от него зависят жизни сотен уральцев. Он, увидев в наблюдательный прибор, небольшой холм, поросший кустарником, и приказал механику-водителю:

- Слева высотка! Жми на неё!

    Экипаж одобрил выбор комбрига:

- Отличное НП!
- Единственный бугор на равнине.

    Танк, натужно загудев, взобрался на холм и замер среди зелени кустарника. Фомичёв тут же открыл верхний люк, вылез с биноклем и осмотрел окрестности. Перед высоткой раскинулось поле с созревающей пшеницей. Внимание комбрига приковала лиственная роща, из которой один за другим стали выходить немецкие танки с пехотой. Фомичёв сразу занервничал:

- Фашисты готовят контратаку!

    Комбриг пытался связаться с танковым комбатом 2-го батальона Фёдоровым, но рация как назло выдавала одни помехи. Радист в танке предложил:

- Может сразу связаться с командирами рот и взводов?

- Давай Петров, пробуй! – обрадовался Фомичёв, а сам принялся рассматривать карту местности. – Хоть кого мне вылови.

      Вскоре Петров на одной из частот, говорил с лейтенантом Акиншиным, которому Фомичев быстро обрисовал сложившуюся обстановку и спросил:

- Сколько у вас танков?
- Со мной ещё два!

- Тогда организуйте намечающейся контратаки противника! – приказал комбриг. – Пока укройтесь в пшенице.

- Есть организовать!

     Гитлеровцы спеша отбить наступление бригады, даже не заметили засады. Орудийный грохот танковых пушек из высокой пшеницы, стал для них ошеломляющей новостью. Не видя стреляющих тридцатьчетвёрок, немцы несли потери: остановилась и задымила одна «пантера», падали пехотинцы под пулемётным огнём. Враг поспешил откатиться обратно в спасительную рощу, а у Фомичёва появилась связь с командиром 2-го танкового батальона. Фёдоров сообщал ликующим голосом:

- Товарищ первый! Ведём преследование противника! У нас по курсу какие-то строения и мельница.

- Похоже, деревня Злынь! – догадался комбриг и приказал: - Полный вперёд, но смотри не нарвись на засаду.

    Получил Фомичёв и доклад комбата 1-го танкового батальона Чиркова:

- Товарищ первый! Мы преследуем фашистов! Сейчас догнали их тылы. Мои танки крушат немецкую технику. Пошли пленные!

- Молодцы! – подбадривал комбриг. – Так держать! Вперёд на Злынь!

    Десятки краснозвёздных танков, гремя огнём, сметали с дороги вражеские автомашины и мчались к окраине деревни. Оттуда по челябинцам ударило несколько пушек и пулемётов, к которым присоединились пять «пантер». С ними вступил в скоротечный бой 1-й танковый батальон Фёдорова. Вскоре, счастливый комбат сообщал комбригу:

- Уничтожено несколько танков и огневых точек противника. Злынь наша!

- Отлично Василий Александрович! – не удержался от похвалы Фомичёв. – Закрепляйтесь на захваченных позициях и предоставьте мне список отличившихся бойцов. Будут награды…

     По телефонной цепочке на самый армейский верх молниеносно ушла победная реляция комбрига Фомичёва о взятии Злыни. Утром 1 августа перед этим известием, командарм 4-й танковой армии Баданов, пребывал не в лучшем настроении: его корпуса неся большие потери в наступлении, продвигались вперёд довольно медленно. Кроме того из его штаба ещё не уехал, обратно под Белгород, маршал Жуков присланный Сталиным.

    Георгий Константинович за двое суток, на Западном фронте, в основном в 4-й танковой армии, дал командарму приказы и предписания, для того, чтобы танкисты, наконец, прорвали фронт Орловской группировки Моделя. Августовским утром маршал уже хотел попрощаться с Бадановым, когда на пороге появился радостный связист с радиотелеграммой в руке. Жуков, заметив его настроение, улыбнулся:

- Ну, читай своё донесение. Откуда?

- Из Тридцатого танкового корпуса товарищ маршал! Уральские танкисты из челябинской бригады, прорвали вторую линию фашистской обороны и взяли деревню Злынь.

     Оба военачальника с интересом обратились к карте на столе. Василий Михайлович даже присвистнул и приказал связисту:

- Сейчас же набери мне этого комбрига!

     Командарм прошёл с офицером в соседнюю комнату, где за столами с радиоаппаратурой, работало несколько связисток. Вскоре Баданов, сквозь помехи, кричал в трубку Фомичёву:

- Вы Злынь освободили?

- Так точно товарищ командарм! – отвечал знакомый голос челябинского комбрига. – Злынь наша!

     Баданов со счастливым лицом вернулся в кабинет к Жукову, и тот не ожидая доклада, поздравил командарма:

- Ну вот, пробили же немецкую оборону! Это прорыв! Теперь  с северо-запада над Орловской группировкой нависла угроза окружения. Ведь с юга на Орёл наступает и Центральный фронт генерала Рокоссовского, так что немцы скоро побегут из города.

- Ваша, правда, товарищ маршал! – облегчённо вздохнул командарм.

    Жуков на прощание пожал Баданову руку и предупредил:

- Прорыв уральских добровольцев вызовет ярость у немецкого командования, у самого Моделя. Он наверняка подтянет к Злыни свои резервы и начнёт контратаковать. Но я уверен, что вы удержите завоёванные позиции и будите расширять этот прорыв. Я уезжаю от вас с лёгкой душой. Теперь победа под Орлом близка и неизбежна…

                ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
                ПОТУГИ МОДЕЛЯ

     Утром 2 августа в штаб добровольческого корпуса пришла тревожная радиограмма от комбрига Челябинской танковой бригады. Георгий Родин прочитал её про себя за столом, у которого сидели его начальник штаб и комбриг Свердловской танковой бригады. Георгий Семёнович пристально посмотрел на Якова Троценко и приказал:

- Придётся свердловским танкистам поспешить на помощь челябинцам, которые вырвались вперёд. Фомичёв пишет о начале сильных контратак вражеских танков и пехоты на деревню Злынь.

- Выручим соседей! – заверил комбриг и встал из-за стола. – Думаю сейчас же послать танковую роту с десантом.

- Давай Яков Иванович сам командуй! – поднялся и Родин, пожимая ему на прощание руку. – Только не тяни – помощь Злыни позарез нужна…

     С девяти утра важную деревню гитлеровцы обстреливали, бомбили, а потом и атаковали позиции челябинских танкистов. Немцы уверенно шли вперёд, зная, что остальные бригады уральцев отставали.

    Комбриг Михаил Фомичёв вновь просил помощь у корпуса, видя с НП, сразу две волны атакующих немцев: впереди надвигались 20 «тигров» и несколько рот пехоты, чуть поодаль ехало несколько десятков «пантер» с десантом на борту. Фомичёв откровенно обрадовался только одному, говоря начальнику штабу Кременецкому:

- Как хорошо, что рано утром к нам вовремя подоспел наш артдивизион!

- Да, две артиллерийские батареи сейчас нам не помешают. – подтвердил начштаба.
 – Они очень удачно встали на флангах бригады.

- В центре позиций успели закопать тридцатьчетвёрки! Мы готовы к горячей встрече с врагами…

    В начале боя огонь челябинских орудий был дружен и точен: один за другим загорались «тигры», цепи наступающей пехоты редели на глазах. Но гитлеровцы были упорны и продолжая напирать, ведя ответный огонь. Атакующий порыв у них угас только тогда, когда несколько танков с крестами на бортах подорвались на минах. Уцелевшие «тигры» встали и попятились назад. Их автоматчики залегли под пулями и снарядами, а потом тоже поползли на исходные позиции.

    Немцы, потерпев поражение на главном направлении к Злыни, на этом не успокоились: «тигры» ушли с дороги направо и подминая высокую рожь, обходили деревню с фланга. С околицы Злыни комбриг Фомичёв видел это из своей землянки. Он забеспокоился, говоря начальнику штаба:

- Там гитлеровцев встретят только три небольших орудия. Выдержит ли старший лейтенант Шабашов?

    Кременецкий, заметив с неба новую опасность, был мрачен:

- На пушки Шабашова ещё и бомбардировщики послали!

    Действительно нарастал характерный гул нескольких «юнкерсов-88». Самолёты с неприятным воем сирен, стали заходить на бомбёжку. Мощные авиабомбы рвались, отдаваясь болью в сердце Фомичёва. Он ещё больше занервничал, вглядываясь в бинокль: «тигры» медленно приближались к артиллерийским позициям 76-милиметровой батарей. Комбриг не выдержал и ударил кулаком по бревну землянки:

- Да что же они молчат?! Связи нет! Я ничего отсюда не вижу!

- Неужели все пушки разбомбили?! – неприятно удивился начштаба.

    Когда «тигры», казалось, совсем сблизились с нашими батареями, орудия дружно и грозно заговорили, отзываясь на мольбы командиров. В ржаном поле задымило несколько танков, а остальные, огрызаясь пушечным огнём, пошли куда-то в сторону. Комбриг на радостях воздел руки, но потом сказал:

- Я уверен немцы не успокоятся, и будут искать слабину в обороне бригады.

    Фомичёв ни на минуту не выпускал из рук управление бригады. Едва немецкие танки подались влево, он сел за телефон и связался с другой своей артиллерийской батареей, которой командовал старший лейтенант Вилкин.

- На вас идут «тигры» и «пантеры»! Вы готовы после бомбёжки?

- Не подведём, товарищ комбриг! – бойко отвечал командир батареи.

- Желаю вам всем выжить и победить…

    Старший лейтенант слова на ветер не бросал: на месте новой атаки фашистов загорелось два танка. Гитлеровцы вновь отступили в ржаное поле и остановили свои атаки.

     Генерал-полковник Модель явно недовольный действиями своих подчинённых у Злыни, снова направил туда танковые резервы и «юнкерсы» на бомбардировку боевых порядков челябинцев. На этот раз отличилась зенитная батарея бригады: один из самолётов заходя на бомбометание, был окутан белыми разрывами зенитных снарядов и задымил чёрным шлейфом. Он, надрывно гудя мотором, стал уходить в сторону своего аэродрома, но его охватило пламя и «юнкерс» с грохотом упал под радостные крики «Ура»!

                ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
                СОСЕДИ В ОДНОМ БОЮ

     После яростных бомбардировок Злыни над полуразрушенной деревней повисла гнетущая тишина. Челябинские танкисты, артиллеристы и автоматчики вылезли укрытий перекурить и обсудить ситуацию. Они смотрели вдаль за обгорелые поля, где виднелись гитлеровцы и говорили:

- Как пить дать вновь полезут!

- Видно, что там копится силища!

- Без поддержки других бригад можем и не устоять.

- Лучше умрём, чем сойдём с этого места!

    Как же обрадовались челябинцы на улицах деревни, когда с севера показалась танковая колонна с десантом на борту. Они узнали знакомый облик тридцатьчетвёрок и вскоре приветствовали танкистов и автоматчиков из передового отряда Свердловской танковой бригады:

- Здорово земляки!

- Нас тут немного немцы прижали…

    Германцы не заставили себя долго ждать: вместе с артобстрелом деревни, на ржаном поле появились десятки вражеских танков, за которыми вышагивали пехотные цепи. Свердловчане, едва успели до боя встать с фланга челябинцев. Вместе они успешно отражали атаки гитлеровцев.

     В одном из боёв танк челябинца Дмитрия Николаева был подбит и из экипажа в живых остался только он. Стрелок радист не бросил свою боевую машину и погибших товарищей. Николаев стал отстреливаться из автомата ППШ от наседавших фашистов. Когда у Дмитрия кончились патроны, то он не сдался немцам. Николаев взорвал себя и врагов, последней гранатой…

    Рядом бился с гитлеровцами танковый взвод свердловчан под командованием лейтенанта Владимира Маркова, который метким огнём уничтожал «тигры» и «пантеры». Вскоре был подбит танк лейтенанта Клименко. Взрывом был разбит баллон со сжатым воздухом, из-за чего были выведены из строя механизмы управления боевой машины. Клименко с заряжающим Курбатовым вытащили из обездвиженного танка своих раненых товарищей, которых забрали автоматчики. Двое танкистов не бросили свою подбитую тридцатьчетвёрку, имея всего лишь пистолеты. Они отбивались от гитлеровцев, пока не подъехали танки их взвода и не перебили наседавших врагов. Так под огнём крепла боевая дружба.

    Не уступал танкистам в храбрости их десант автоматчиков. Мужественно бились с превосходящим противником свердловчане Афиногенов, Бодяев, Годвен и многие другие. Стояли насмерть и челябинские стрелки. Когда в пылу боя автоматчика Тимошенко окружили гитлеровцы, то он не растерялся и гранатами уничтожил врагов, получив при этом серьёзное ранение.

    Только к закату солнца немцы, не добившись успеха под Злынью, остановили свои атаки. В вечерних сумерках командир корпуса прибыл к месту боя. Родин на НП челябинской бригады встретил Фомичёва и горячо пожал руку:

- Спасибо вам за всё: за прорыв немецкой обороны и за стойкость на новых рубежах. Вы герои!

- Не мы одни. – оправдывался уставший комбриг. – Свердловчане помогли.

    Георгий Семёнович кивая головой, подошёл к освещённому керосиновой лампой столу и посмотрел на лежащую карту. Потом он прислушался к затихавшей перестрелке и задумался:

- Что-то гитлеровцы совсем успокоились. Может они опять под покровом темноты начнут отступать? Вы послали вперёд разведку?

- Давно! – утвердительно отвечал Фомичёв. - Вот сейчас жду не дождусь результата…

    Посланные разведчики не заставили себя долго ждать, и вскоре комбриг принёс в землянку радостную весть:

- Немцы начали и здесь отступать!

- Куда именно? – пытливо спросил Родин.

- Судя по разведданным противник отступил на следующий рубеж к деревне Массальской. – отвечал Фомичёв и в свою очередь спросил: - Нам-то преследовать гитлеровцев?

      Командир корпуса внимательно посмотрел на усталого комбрига, еле державшегося на ногах и, покачал головой:

- Одни вы не справитесь. Да и другие бригады ослабли после тяжёлых боёв и вымотались в наступлении.

- Конечно, надо отдохнуть, - соглашался Фомичёв, - но нельзя давать фашистам хорошо осесть в обороне.

     Родин в раздумьях походив по землянке, нашёл выход:

- Я отправляю в преследование врага сборный отряд корпуса. Это будут отдельные подвижные подразделения от вашей и Свердловской танковой бригад. Кроме того, части Тридцатой мотострелковой бригады, две батареи истребительно-противотанкового полка и миномётный полк пермяков. Вместе земляки будете воевать.

- Есть товарищ генерал-майор! – улыбнулся челябинский комбриг. – Вместе с земляками воевать веселей…