Про сострадание, ответственность и пчёлку Жужу нов

Ещё вечером всё было готово для важной встречи с японской делегацией. Наш завтрашний день формирует то, как мы к нему подготовимся. Белая рубашка была поглажена, рядом с ней на вешалке расположилась классическая двойка, совсем новая, из хлопковолокна, и великолепный галстук с огромной жёлтой пчелой, привезённый из Венгрии в подарок Юрию Владимировичу Никулину другом дипломатом. Чиновник без стеснения и робости утверждал, что галстук с пчелой приносит владельцу удачу. На вопрос, почему же он сам отдаёт такой сильный талисман, дипломат улыбнулся.
Это летнее утро выдалось дождливым и скользким, ветра практически не было, солнце скрылось за караульным тулупом туч цвета дикого голубя. Парило. Юрий Владимирович открыл окна кухни настежь. Татьяна Николаевна готовила завтрак, пока муж раскладывал приборы. Деликатесов на столе не было: глазунья на сале с луком и зеленью, бутерброды с маслом и сыром, чёрный чай с мёдом. Утром супруги всегда могли спокойно поговорить и поделиться планами на день.

- Юр, расскажи, что за делегация приехала? - поинтересовалась Татьяна Николаевна.
- Японская! - отшутился Никулин.
- Это я понимаю, а чего хотят-то японцы эти?
- Видишь ли… Живут они все долго, но скучно - вот и приехали! - засмеялся Юрий Владимирович.
- Юра, ну серьёзно! - раздражалась супруга.
- Возможно, удастся договориться о гастролях цирка... На успех встречи надеется и партийное руководство, дескать, «вы видите, какие отношения с Японией, нужно с чего-то начинать, встреча важная, проявите, благоразумие, такт, дисциплину»…
- Юра, всё будет хорошо, не переживай! - деликатно перебила мужа Татьяна Николаевна. 
 
Время, отведённое на завтрак, подошло к концу, Юрий Владимирович спешно начал собираться, чтобы не опоздать на встречу. Получив поцелуй супруги и зонт, Никулин быстро вышел из дома. Начало дня омрачила поломка  служебного автомобиля, о которой Юрию Владимировичу успели сообщить за несколько минут до выхода из дома на Большой Бронной.
- Почему именно сегодня? - спрашивал он себя.
Но случай есть случай. Даже идя пешим шагом от Большой Бронной до Цветного бульвара, Никулин успевал к назначенному времени, хотя дорога и занимала тридцать минут, против восьми на машине.
На улице лил проливной дождь, прибивая тополиный пух к земле вместе с молодой листвой клёна. Июньская пыльца лимонного цвета оставляла разводы на лужах дорог, словно линии жёлтого мела, нарисованные озорными детьми.
- Тут и японский зонт «Три слона» очень кстати, - подумал Юрий Владимирович и, улыбнувшись, отправился на встречу с делегацией.
Никулин спешил, и как любой добросовестный советский человек немного нервничал. Всего год назад он был великим артистом, а сейчас директор и художественный руководитель: это ответственность за труппу, престиж цирка.
- Как всё сегодня пройдёт? - спрашивал себя Юрий Владимирович.
Под проливным дождём люди проходили, не замечая друг друга, каждый спешил быстрей добраться до места присутствия или укрыться от непогоды под крышами или козырьками автобусных остановок. В этом круговороте, среди лиц и явлений, Никулин с любовью и интересом всматривался в души обычных людей. Вот школьник-пионер держал зонт над двумя одноклассницами, закрывая их от дождя, а сам промок до нитки: похожая сцена вдохновила Георгия Данелия на фильм «Я шагаю по Москве». Дальше по Большой Садовой улице, рядом с концертным залом имени Чайковского, происходила не менее трогательная сцена: прямо под дождём стояли двое и целовались. Это были люди средних лет, и они были гораздо ближе, чем любовники, наверное, друг другу что-то сказали и решили закрепить это поцелуем.
- И действительно! - шутил про себя Юрий Владимирович. - Ленин и Маркс не запрещали целоваться под дождём, рядом с концертным залом имени Чайковского.
Дождь закончился, настроение было отличным, до цирка оставалось идти каких-то пятнадцать минут. 
Дойдя до перекрёстка с магистральным движением, очень опасным, Юрий Владимирович остановился. На светофоре не успевал затормозить ВАЗ-2101. Водитель, по всей видимости, решил успеть в последний момент мигающего жёлтого светофора проскочить на центральный проспект. Уже понимая, что летит на людей, тормозя, одновременно пытаясь уйти влево, потерял управление и сбил на пешеходном переходе женщину с ребёнком, которую отбросило метра на три. Чудовищный удар головой, подбежавшие люди пытались помочь, но признаков жизни не было... 
Одновременно ушастый водитель, с разбитой губой, вместо того, чтобы позаботиться о ребёнке, с которым была женщина, или о ней самой, с лицом и выдержкой дворянина Ставрогина, включает аварийный сигнал, внимательно осматривает повреждения машины, деловито устанавливает знак аварийной остановки.
Понимая, свидетелем какой трагедии стал, Юрий Владимирович быстро подбежал к жертве аварии, девушке лет двадцати пяти… Не задумываясь, Никулин снял свой пиджак и накрыл тело молодой матери, не заметив, как испачкал манжеты белой рубашки в крови, которая ползла острым узором по мокрому асфальту дороги. Увидев суету, кровь и накрытую мать, мальчик лет шести не выдержал и закричал. Только в эту минуту на него все обратили внимание. Никулин бросился к ребёнку, сел на корточки, заслонил собой вид на тело несчастной женщины и спросил:
- Ты цел, тебя как зовут? Меня – Юра! – Никулин обнял мальчика.
- Мы шли на встречу к папе! Что с моей мамой, где папа? - разревелся ребёнок.
- Пойдём, я покажу тебе фокус!
- Я боюсь… Ты весь в крови! - продолжал реветь мальчуган.
Юрий Владимирович, обратив внимание на манжеты, не показывая смущения, закатал рукава рубашки, посмотрел на галстук и произнёс:
- Знаешь, что у меня для тебя есть?
- Что ты хочешь мне дать? – заинтересовался малец.
- Сначала посмотри фокус! - засмеялся  Юрий Владимирович, пригладив волосы малыша, в руке доброго фокусника оказалась монета. Никулин сжал её в кулаке, а когда разжал, монеты уже не было. Мальчик заинтересовался, начал проверять руки Никулина и искать медную трёшку, немного отойдя от произошедшего… 
- Кстати! Ты знаешь пчёлку Жужу?
- Нет!
- Твоя мама сказала мне, что немного отдохнёт и отправится в путешествие!
- Это правда? - переспросил мальчик. Юрий Владимирович промолчал...
- Она попросила меня, чтобы пчела Жужа была с тобой, она приносит удачу, она будет твоим талисманом, держи её и никогда не отпускай!
- Никулин снял свой галстук с пчелой и отдал мальчугану. 
На место аварии подошёл молодой и крепкий отец мальчика, встреча с которым так и не случилась. Сердце мужчины громыхало и свирепствовало, казалось, что он потерял рассудок в бешенстве возмездия, словно Ахиллес выступал против Трои. Не подходя к ребёнку мужчина быстрым шагом отправился разбираться с водителем «копейки».
- Ну что, герой кверху дырой!
- Я... Да я! То по задам, то по задворкам! Убери руки! - кричал ушастый водитель.
- Халтуру сшибаешь, сука!!!
- Не слушай, мальчик, - говорил в этот момент Юрий Владимирович.
- Не смотри туда, смотри на пчелу!
К разбитой губе водителя прибавился и огромный синяк под глазом, виновник был отброшен, получив несколько тяжёлых оплеух, но делу это помочь не могло: случилось то, что случилось...
- Беги к отцу, мальчик, беги, поддержи его! - сказал Никулин и отправился по своему привычному пути.
На часы смотреть не хотелось, потому что опаздывал Юрий Владимирович уже больше, чем на час. Вбегая по лестнице своего цирка, запыхавшись, Никулин был в растрёпанном виде, заплаканный, рассеянный, виноватый… Лицо мальчика не выходило из головы, как и его мать. Японская делегация терпеливо ждала... Гордый имперский народ, охотливый до прелюдий и ждущий дипломатических форшпилей, где часто ритуал ставится выше самой цели встречи, бушевал сердцем в недоумении от подобного оскорбления, ещё бы пол часа ожидания и депутация окончательно испортила бы свою кровь от шторма негодования...  Поведение Никулина казалось личным вызовом, неуважением, брошенной в лицо перчаткой. Однако внешне японцы несмотря на возмущение держали себя с большим достоинством... Юрий Владимирович быстро шагал и, ворвавшись в конференц-зал с не опрятной причёской, без пиджака и галстука, в рубашке с закатанными рукавами, попросил прощения за опоздание:
- Коллеги, приношу извинения за ваше ожидание, давайте сразу перейдём к делу, уверен, мы добьёмся успеха по ключевым пунктам нашей встречи, прошу вас,- Юрий Владимирович развёл руки, тем самым приглашая японцев за стол переговоров.
Делегация молчала… Мало того, что опоздал, так ещё и пришёл на встречу, как неряха! Издевательство, пренебрежение, дерзость! Как будет вести дела этот человек, как будет выполнять взятые на себя обязательства, если он не в состоянии организовать самого себя? 
С такими мыслями делегация японцев уехала. Скандал дошёл до «самого верха»: «Это культурный шок, вы виноваты, слышите, вы, Никулин!!!», бесились партийные бонзы.
Прошло несколько лет, и, когда по общим каналам знакомых японцам стали известны причины подобного появления Юрия Владимировича, был сделан запрос на повторную встречу. Партийное руководство, с удивлением и уже знакомыми Никулину инструкциями, визит одобрило. 
Наш завтрашний день формирует то, как мы к нему подготовимся. Костюм из мягкого шерстяного драпа висел на вешалке, рядом выглаженная, белоснежная рубашка с уже завязанным чёрным галстуком.
Татьяна Николаевна готовит завтрак: омлет с колбасой, Юрий Владимирович заваривает чай, приятные приготовления к новому дню, утренний разговор, неизменный юмор мужа.   
На этот раз всё шло штатно, водитель вовремя довёз Юрия Владимировича до цирка, ещё до приезда японской делегации, одетым с «иголочки», утончённо и строго.
В назначенное время японцы, входили по одному в конференц-зал и каждый из делегации вошёл без галстука и пиджака, в рубашке с завёрнутыми рукавами…
Никулин не растерялся и весело сказал – Думаю, мы с достоинством обменялись ударами господа, теперь можно и поговорить! – Юрий Владимирович заразительно улыбался, улыбались и японцы, председатель делегации, невысокий мужчина, с благородной проседью, обнял Никулина за плечи, потом поправил галстук, оба громко рассмеялись, все участники японской делегации подошли к Юрию Владимировичу, жали руки, жестикулировали и ещё долго, что-то говорили, говорили то, что не нуждалось в переводе.

По мотивам истории богослова Андрея Кураева, написанной уже после смерти мэтра.