Стр. 8 Джума Ахуба

                ДЖУМА ВИССАРИОНОВИЧ АХУБА               
 

                Памяти писателя
                и общественного деятеля

                ДЖУМЫ ВИССАРИОНОВИЧА АХУБА

          Джума Виссарионович Ахуба — писатель, публицист, общественный деятель, член Союза писателей и Союза журналистов СССР, член Союза писателей, Союза журналистов Абхазии, работал корреспондентом в редакции газеты «Советская Абхазия», на страницах которой публиковал статьи об абхазской культуре, литературе и театре.

          Джума Ахуба был главным редактором журнала «Апсны аказара». Он издал более 25 книг прозы и публицистических работ на абхазском и русском языках, перевел на абхазский язык рассказы Лондона, Хемингуэя, Чехова, Искандера и других. Ряд его произведений переведен на японский, английский, польский, русский и другие языки.
 
          Джума Ахуба кавалер Ордена «Ахьдз-апша», лауреат государственной премии имени Д. Гулия, премии журнала «Дружба народов». Джума Ахуба ушел из жизни 13 января 2019 года на 82-ом году. Забвению не подлежит

             
          Нетерпимость к злу и насилию, высокая духовность отличают творчество известного абхазского писателя Джумы Ахуба. Автор многих романов, повестей, рассказов, сказок для детей, переводчик русской классической литературы на родной язык, он привлекает к себе внимание еще и как публицист, живо реагирующий на болевые точки народа. Что беспокоит сегодня писателя,его взгляд на проблемы Апсуара, на современное состояние абхазского языка, творческие планы – об этом в интервью, которое он дал газете «Республика Абхазия»:

           Джума Виссарионович, испокон веков истинные писатели делили со своим народом и радости, и невзгоды, выражали посредством своих произведений его тревоги и чаяния. В чем, на ваш взгляд, в настоящее время предназначение абхазского писателя?

          "Не дай Бог жить в эпоху перемен, считают китайцы. Мы стали свидетелями развала великой империи, переходить к новой системе было тяжело. Но в то же время мы стали свидетелями Победы народа Абхазии над грузинским агрессором. Об этом мой документальный роман - быль. Задача абхазского писателя – как можно больше говорить и писать о том, что пришлось пережить его народу в столь непростой период. Мы в долгу перед теми, кто погиб, отдал жизнь за свободу Родины, кто незаслуженно забыт, кто остался инвалидом, в долгу перед вдовами и осиротевшими детьми.

           Наш долг – не предавать забвению подвиг скромных, обычных людей, отстоявших родную землю. Надо искать новые имена и говорить о них, ведь о многих и многих пока еще не написано. Я сейчас пишу статью о Василии Барцыц, у которого в разное время ушли из жизни четверо сыновей: Астамур, Даур, Баграт, Заур. Астамур погиб во время войны, в Камане, другие умерли от ран, от болезней в разное время вследствие войны. О таких людях надо писать".

           Насколько я знаю, благодаря вам вышла в свет книга стихов погибшего летчика-истребителя Олега Чанба «Стремя».

           "Во время войны крестьяне в селе Лыхны на большой площади устроили аэродром. Здесь ночью садились самолеты -«кукурузники» и выгружали оружие. Летчик Олег Чанба жил в семье Шакрыл, и я там познакомился с ним. Это был не только хороший летчик, но и хороший поэт, мы говорили о многом, и эти беседы запомнились мне. После войны я нашел родителей Олега, которые жили в Бамборе. Они дали мне его рукописи. Я подготовил книгу, и при помощи спонсоров она увидела свет под грифом Ассоциации писателей Абхазии, которую я возглавлял".

           Во время войны вы переходили из одного села в другое, беседовали с людьми, поддерживали их в зоне боевых действий в Очамчырском районе и, оказавшись в окружении, попали в плен. Какие наиболее сильные впечатления тех событий?

           "Я попал в плен в бессознательном состоянии. На моих глазах убили несколько человек, а меня ударили по голове. Очнулся я среди убитых и раненых. С головы текла кровь. Нас, 11 человек, вывели на расстрел. Один из обреченных, Шанава крикнул: «Да здравствует Абхазия!» Я спросил: «Кто из вас будет стрелять в меня?». «Какая разница,– ответили мне, – все равно убьем». И тут с криком: «Не убивайте!» прибежал кто-то. Он сказал: «У них наши пленные. Они всех расстреляют.
 
           Так мы спаслись. Нас повезли куда-то на тракторе. Рядом со мной истекал кровью раненый Реваз Тапагуа. Я понял: что-то надо делать, иначе он не выживет, и обратился на грузинском языке к сопровождающим нас: «Вот этот человек командир. Если он умрет, убьют всех ваших пленных. Если выживет – вы сможете на него обменять нескольких офицеров. Развяжите мне руки, я ему помогу». Меня развязали, и я, разорвав свой шарф, перевязал руку и ногу Ревазу. Потом я узнал, что Реваза быстро обменяли. По указанию нашего президента Владислава Ардзинба его отправили в Москву, чтобы избежать ампутации. Там его встретили Юрий Воронов и Зураб Ачба, которым он сказал, что я в плену. И они организовали работу по моему освобождению. Так Реваз Тапагуа и я спасли друг друга от явной гибели.

          Около месяца я находился в плену, где подвергался физическим и моральным пыткам, а однажды беседовал с Джабой Иоселиани. Благодаря поддержке мировой и особенно русской писательской общественности (Союза писателей России, Расула Гамзатова, Леонида Леонова, Сергея Михалкова и др.), а также моему другу – грузинскому драматургу Лаше Табукашвили, меня отпустили из плена".

          Вернемся к сегодняшнему дню. Не кажется ли вам, что Апсуара утрачивает свои позиции? На ваш взгляд, какова причина этого?

          "Я думаю, одна из причин в том, что молодые люди стали терять доверие к старшему поколению, и началось это, на мой взгляд, еще во время войны. Первое место в Апсуара – это защита Родины. А во время войны находились такие пожилые люди, которые высказывали сомнения, стоит ли браться за оружие, не приведет ли это к гибели народа. Конечно, это были единицы. В целом у народа был другой настрой. Я помню, как люди собрались у здания в Гудауте, где находился Ардзинба. Он вышел на балкон и сказал: «Дорогой мой народ, нас мало, и враги наши хорошо вооружены. Мы будем рабами или будем воевать?»
 
           Толпа замерла. И тут раздался голос: «Мы не будем рабами, будем воевать до смерти». Это сказал пожилой крестьянин, отец воина, Георгий Максимович Шакрыл. «И я буду с вами до смерти», – сказал Владислав Ардзинба. Георгий Шакрыл позже погибнет в бою в Камане. Я думаю, сегодня старшее поколение не словами, а своим примером должно воспитывать в подрастающем поколении то лучшее, что включает в себя Апсуара".

Не вселяет в вас опасение современное состояние абхазского языка, то, что немало абхазов не владеет родным языком?

            "Нет. Есть мнение, что абхазы мало читают свою художественную литературу, но я убедился, что это не так. Не так давно в Государственном фонде развития абхазского языка у меня была встреча с молодежью, и мне задавали вопросы, цитируя мои произведения. Основа основ всех культур – это художественная литература, а она у нас есть. Я убежден, что наш язык сохранится. До сих пор в народе немало носителей фольклора, на котором зиждется культура.

            Есть сказители, язык развивается, а это знак того, что он имеет будущее. Кстати, в Абхазском государственном университете открыт Центр нартоведения и полевой фольклористики – руководитель Зураб Джапуа, заместитель Адгур Какоба. Здесь будут заниматься собиранием фольклора".

            
            Про человека, который уходит из жизни за пару месяцев до своего 82-летия, как-то не принято говорить, что его смерть была неожиданной и скоропостижной. Но кончину Джумы Ахуба в абхазском обществе парадоксальным образом восприняли именно так. Ведь еще за несколько месяцев до этого его, по-юношески стройного и подтянутого, высокого, часто видели в самых разных местах в Сухуме. Он продолжал работать главным редактором журнала «Аказара» («Искусство»), размещал свои публикации в  других печатных изданиях...
 
                БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ГОРАМИ

              Наша с Джумой Виссарионовичем последняя встреча, рассказывал Виталий Шария, произошла в редакции газеты «Эхо Абхазии», которую я редактирую, в прошлом августе. Решил показать ему наброски своего текста про напечатанный в начале года в Москве в «Общеписательской литературной газете», выпускаемой Международным сообществом писательских союзов, рассказ Джумы Ахуба «Ты ревнуешь, мама?» в переводе Марины Ковалевич. А заодно и пошутил, показав на экране редакционного компьютера скаченный туда снимок, который был сделан моим фотоаппаратом за несколько дней до этого в Москве.

            Дело в том, что члены абхазской группы, приехав на организованное в российской столице мероприятие и гуляя ранним вечером близ «Президент-отеля», куда нас заселили, обратили внимание на чей-то бронзовый бюст. «Да это же Джума Ахуба!» – воскликнули в один голос сразу двое-трое человек. Я подошел к бюсту вплотную и прочел на табличке, что это известный русский писатель и мыслитель Иван Шмелев. Тем не менее попросил кого-то из друзей сфотографировать меня перед этим бюстом, чтобы я мог показать потом этот снимок Джуме Ахуба...

            Джума Виссарионович заулыбался, глядя на бюст, с которым они в профиль действительно были разительно похожи. А потом вспомнил, что скульптор Марина Эшба когда-то действительно сделала его гипсовый бюст. Но мне, повторюсь, в момент того нашего разговора представлялось, что до времени, когда людям устанавливают памятники, ему еще жить и жить многие годы. Но нагрянула безжалостная болезнь...

            Когда-то в юности я прочел вышедший в 1972 году в московском издательстве «Молодая гвардия» сборник переводов на русский язык повестей и рассказов молодого тогда, но уже известного абхазского прозаика Джумы Ахуба – «Белый огонь».

           Навсегда запечатлелись в памяти не только колоритные картины народной жизни в произведениях автора, но и с большой симпатией к нему написанное предисловие к книге его старшего собрата по перу Фазиля Искандера. В частности, слова о его уверенности: «свежая, чистая, многообещающая» проза Ахуба будет через какое-то время напоминать парение мощной зоркой птицы... Надежды всемирно известного писателя давно оправдались: абхазский читатель, а благодаря переводам на русский язык и всесоюзный, оценили прозу Джумы Ахуба.

           Всего за годы творческой работы он издал более 25 книг прозы и публицистических произведений на абхазском и русском языках. Его произведения переводились на японский, английский, польский, испанский, эстонский, латышский, армянский, грузинский и другие языки.

           В ранней прозе Джумы Ахуба можно выделить несколько рассказов и повестей о животных. Их глубокий психологизм, на мой взгляд, ставит эти произведения в один ряд с лучшими такими же в мировой литературе. Вот начало рассказа «Туган» – о выросшем в неволе волке: «Принесли его среди бела дня прямо из лесу. И имя дали в тот же день - Туган. Как угадал он, каким звериным хмурым чутьем своим, что отныне жизнь его противоестественно переменилась?

            Стал он носить ненавистную собачью кличку – она была тягостна, как и железная цепь на шее: человек совершил еще одно страшное насилие. Позовут: «Туган» – и он вздрагивает от ярости и тоски. Как презирал он собачье отродье – его трусость, неволю, его преданность человеку! Не выносило звериное сердце и человеческого взгляда: нaсмешливо, грубо смотрели люди. Помнил он громкий хохот, визг и дух псиный, запахи жилья человеческого, когда несли его по деревне в железной клетке...

            Люди стояли над ним - он видел их ноги в крепких пыльных сапогах, – стояли над ним и смеялись: волчонок грыз цепь. Волчонок в собачьей будке...»

            А вот концовка рассказа «Благословите нас, горы!», написанного более шести десятков лет назад, в 1968-м: «Я лежу, примостив голову на корне дуба, выступающем из травы, смотрю на звездное небо и думаю о Билале. Я думаю о дороге, по которой двинемся спозаранок, о благословенной горе Ашлашаре. И о своей будущей дороге я думаю, неясной еще, как на предутрии: «Куда бы она ни свернула, да буду я иметь право в конце моего пути подняться в эти чистые горы!»

           Родился Джума Ахуба 12 марта 1937 года в семье крестьянина в селе Атара Очамчырского района. В школу пошел в шесть лет, что тогда было редкостью. Но не потому, что был вундеркиндом. Арестовали и осудили как «троцкиста» его отца, мать с утра до вечера трудилась в колхозе, и ей просто не с кем было оставить дома ребенка. Именно так рассказывал мне о своем детстве Джума Ахуба, когда мы лет десять с лишним назад сидели как-то в его домашнем кабинете.

           Учился он хорошо, даже грузинский, на который в конце Великой Отечественной войны перевели обучение в абхазских школах, давался ему без труда; вот почему первые свои стихи он писал как на абхазском и русском, так и на грузинском. А вот с преподавателями у Джумы постоянно возникали проблемы (пай-мальчиком я не был, вспоминал он), поэтому его то и дело выгоняли из школ.

           Учиться пришлось то в родном селе, то в шахтерском поселке Акармара, то в селе Лыхны, то в Сухуме... В столице Абхазии абхазы тогда были в диковинку, и когда в школе он повстречался с другим абхазском мальчиком (я, кстати, видел его сегодня на похоронах, это Владимир Авидзба, долго работавший после войны полпредом Абхазии в Турции), они старались наговориться на родном языке, но делали это в туалете, чтобы лишние уши не услышали.

           Даже когда поступил учиться в Литинститут в Москве, туда пришла анонимка: мол, он такой-сякой, его отовсюду выгоняли… Помогла поддержка знакомых абхазских литераторов, в том числе другого студента Литинститута Мушни Ласуриа.

           Вернувшись в Абхазию, он активно печатал прозу, его драматические произведения ставились на сцене Абхазского театра.

           Но общественный темперамент никогда не позволял Джуме Ахуба запираться в «башне из слоновой кости». Вспоминаю еще одни из его подробных рассказов – о том, как в 1967 году в группе молодых борцов за национальные права абхазского народа он участвовал в акции в здании Абхазгосфилармонии, когда, заполнив зал, люди несколько суток не расходились из него.

           Был он одним из лидеров национально-освободительной борьбы и во время событий 1978 года, 1989-го... В Отечественной войне народа Абхазии 1992-1993 годов участвовали оба его сына. А самому Джуме, которому тогда было уже 55-56 лет, постоянно находиться в более или менее безопасной Гудауте помешал опять же его характер. Он отправился на Восточный фронт, чтобы своими глазами увидеть происходящее там, и попал в плен к грузинским гвардейцам в селе Лабра.
 
           Ахуба месяц находился в грузинском плену, его избивали. Весть о том, что пленили Джуму Ахуба, всколыхнула писательские сообщества. Его друзья из России, писатели и представители интеллигенции писали письма и ходатайства с просьбой освободить его. Грузинское командование было вынуждено отпустить писателя.

           Пережитое в плену Джума Ахуба описал после войны в романе «Ахамштыху». До последнего момента он занимался творчеством. Публиковал прозу и публицистику. Строил планы... Его произведения вошли в золотой фонд абхазской литературы.

           Я  познакомился  с Джумой Ахуба в августе 1971 года в редакции газеты Апсны Капш, куда зашел передать статью моего шефа Вианора Пачулия. В кабинете сидел худощавый молодой человек с сединой в короткой прическе. Наши взгляды встретились и я невольно, сразу, проникся уважением к нему.
 
           Поздоровался, представился - начинающий журналист - Владимир Левинтас.  Протянув руку, молодой человек сказал, Джума Ахуба - журналист. И давай на ты...

           Согласен, ответил я, про себя отметив простоту и легкость в общении с этим человеком.  С тех, давних пор, нередко встречались на разных форумах и мероприятиях.

           Узнав, однажды, что мы с Ю.Н. Вороновым работаем над книгой «Исторические памятники Абхазии», Джума спросил, а Кодорскую крепость ты снимал? Нет, говорю, а где она находится? Около моего родного села Атара в Очамчирском районе, я в детстве с пацанами часто там бывал. А можешь показать, я на мотоцикле, съездим? С удовольствием, ответил Джума и на следующий день, заехав за Юрой Вороновым а затем и за Джумой в редакцию, мы втроем покатили на Кодор.

           По дороге Джума рассказал кое что из своей жизни, как он борется с грузинским засилием в Абхазии, как его преследуют власти, изгоняя то из газеты Советская Абхазия, то из Абхазского драмтеатра за пропаганду национальных идей...и мы его еще более зауважали.
 
        Приехав к предполагаемой Кодорской крепости, представшей перед нами полностью заросшей кустарником и деревьями, занялись расчисткой. Пригодились небольшие топоры и ножовки, я всегда вожу их в багажнике, и мы принялись вырубать кустарники на развалинах.  Поработав пару часов, сели передохнуть, как вдруг заметили движущуюся огромную копну кукурузной соломы.  Джума говорит, это идет мой батя, и не ошибся.

        Это действительно был Виссарион Ахуба, отец Джумы. Их дом был недалеко от крепости. Поздоровались, Джума представил отца нам и нас ему. Старик искренне был рад, прежде всего, видеть сына но и гостей тоже. Заканчивайте работу, сказал он на довольно чистом русском и подходите, вместе пообедаем.
 
        Закончив расчистку и сфотографировав объект, мы сели на мотоцикл и подъехали к дому Джумы. Обычная для абхазов усадьба, большой дом, малый дом, колодец. Ровная поляна перед домом, кругом чистота, порядок, трава скошена, на заборе вьется Изабелла – черный сладкий виноград, у ворот несколько деревьев хурмы, инжира и куст кизила с крупными красными ягодами и огромное дерево шелковицы.

        На заднем дворе видны плантации кукурузы и фасоли. Пока мы совершали экскурсию по усадьбе, в сопровождении Джумы, его мама и отец накрыли стол из досок, чисто выскобленный, без скатерти и салфеток. На столе оказались и мамалыга и цицибел, вареное мясо и сыр сулугуни и графин с прозрачнейшей чачей, а так же белое вино в глиняном, с испариной кувшине.

        Как принято в абхазских семьях, хозяйка за стол не садится, ухаживает за гостями. Дед Виссарион налил по стопочке чачи и пожелав хорошего аппетита, выпил. Мы последовали его примеру. Потом он налил из кувшина вино, провозгласил первый тост за тамаду, предложив избрать тамадой Юру.

        Мы с Джумой поддержали и пришлось нашему другу Юрию Николаевичу Воронову вести стол. И он его провел, да как, будто сто лет этим занимался. Прощаясь с гостеприимной семьей Ахуба, мы навсегда запомнили их приветливые лица и теплые слова, сказанные от души и запавшие в наши души.

        В течение послевоенных лет мне пришлось встречаться и поговорить с Джумой всего несколько раз. Последний - после похорон Ю.Н. Воронова, но за его творчеством я всегда следил и восхищался.

        Его книги «Кто бросит камень», «Благословите нас», «Войны уже не было», и другие в моей библиотеке. Джума ушел из жизни в возрасте 81 года. Его творчество, его книги, статьи, интервью, его нетерпимость к насилию, высокая духовность - отличают почерк Джумы Ахуба. В наших сердцах он будет жить вечно?
 
                Член Союза журналистов Абхазии с 1971 года
                Владимир Левинтас