Ранним утром второго мая тысяча девятьсот сорок первого года на пустынный перрон Белорусского вокзала вышел молодой лейтенант. Несмотря на довольно прохладную и сырую погоду он был без шинели. Новенькая, с иголочки, форма сидела на нём как влитая, портупея поскрипывала при каждом движении, к ремню была прилажена кобура, но было заметно что она пустая. Начищенные до зеркального блеска хромовые сапоги отражали унылый привокзальный пейзаж. Вещей у лейтенанта было немного. Небольшой чемодан, в который много не положишь, а, наверное, молодым много вещей и не нужно. Кроме чемодана был только продолговатый металлический ящик не больше метра в длину, окрашенный в тёмно-зелёный цвет. Вместо ручки к торцам ящика был пристёгнут обычный винтовочный ремень. Собственно, лейтенант и носил этот ящик как винтовку, держа его на плече.
Осматриваясь вокруг, лейтенант достал из кармана галифе кожаный портсигар и извлёк из него папиросу, чем вызвал молчаливое недовольство дворника, орудовавшего метлой в нескольких шагах от него. Однако, когда он вместо спичек достал из того же портсигара зажигалку, дворник одобрительно хмыкнул. А когда лейтенант подошёл к мусорной урне, чтобы стряхивать пепел не на перрон, а сразу в неё, дворник проникся к нему симпатией. Лейтенант оставил чемодан на месте, а сам с ящиком на плече стоял поодаль у урны. Дворник, заметив эту неосмотрительность, стал озираться по сторонам и, наконец, заметил пару любопытных серых глаз. Он подошёл ближе к чемодану и погрозил кулаком кому-то. Несмотря на ранний час вокзальный воришка вышел на поиски очередного фраера ушастого. Поняв, что операция сорвалась, он исчез в здании вокзала. Тем временем лейтенант, окончив курить, улыбаясь подошёл к своему чемодану.
- Спасибо, за беспокойство, уважаемый, я его давно заметил, хотел сцапать с поличным, надрать уши, а вы спугнули.
- А ну его, шалопая. – дворник махнул рукой и покачал головой – Федька это. Бездельник у матери растёт – безотцовщина.
Лейтенант понимающе кивнул, а дворник продолжил мести перрон, который постепенно заполнялся людьми. Наконец подошёл поезд, и лейтенант слился с толпой ища свой вагон. Найдя своё пока ещё пустое купе, он расположился у окна и смотрел на снующих по перрону во все стороны людей с баулами, узлами и чемоданами.
- О! У нас, оказывается, будет сосед. – в купе входила женщина средних лет, а сразу за ней в дверях появился генерал-майор.
Лейтенант вытянулся в струнку и представился. Генерал снисходительно махнул рукой, призывая лейтенанта оставить официоз. Следом вошёл капитан. Похоже, он сопровождал генерала, возможно был его адъютантом. Положив чемоданы, они сразу пошли курить в тамбур.
- Молодой человек, у вас ведь билет на нижнюю полку, – спросила женщина – вам не трудно будет уступить её? У мужа нога… ранение…
- Конечно, разумеется.
- Как славно. Благодарю вас. Вы любите пирожные? Я угощу вас, когда принесут чай. Как вас зовут, куда вы едете? – вопросы сыпались из неё, как пули из пулемёта.
- Спасибо, я Артём, еду в Брест, в командировку.
Поезд наконец тронулся и начал набирать ход. Пока обитатели купе раскладывали вещи и осваивались на своих местах в окне показались окраины Москвы. Все уже устроились, познакомились, поговорили на разные темы и к полудню на столике появилась разная снедь, возглавляемая бутылкой армянского коньяка. Такова уж была традиция: курица, колбаса, пирожки, сваренные вкрутую яйца были неизменными спутниками путешествующих по железной дороге. Постепенно атмосфера компании теплела, и вот уже сам генерал подал пример расстегнув крючки и пуговицы мундира, потом настала очередь ремня и портупеи. Следом неформальный облик принял капитан, а уже за ним и молодой лейтенант. В этом сильно помогла бутылка коньяка. Жена генерала не пила, но и без этого пребывала в хорошем настроении. Позже, когда Артём остался с ней ненадолго наедине, пока генерал с капитаном вышли покурить, она разоткровенничалась и намекнула ему, что мужа неделю назад выпустили из тюрьмы, вернули награды и, понизив на одну ступень в звании, направили служить в Могилёв. Это было своего рода ссылкой, но ведь лучше, чем лагеря. Поэтому она и радуется. Рассказав всё это, женщина вдруг спохватилась и со страхом посмотрела на лейтенанта.
- Не беспокойтесь, Надежда Сергеевна.
- Ой, я такая болтушка. Забудьте про это, Артём. Прошу вас.
- Уже забыл. – заверил её Артём, хотя и сомневался, что женщина успокоилась.
Следом за проводницей, принесшей чай, вошли и генерал с капитаном. Появились обещанные пирожные из жестяной коробки.
- Так значит в Брест, в командировку? – спросил Артёма генерал – Ты вроде не пограничник, а там же закрытая зона.
- Так точно, не пограничник. Я, можно сказать, оружейник. И командировка связана с оружием. Еду завершить испытания.
- И какое же оружие испытывают на границе, механического пса? – усмехнулся генерал.
- Пока до пса далеко, стрелковое оружие.
- То есть это оно? – генерал показал на верхнюю полку, где лежал металлический ящик – Можешь показать?
- Могу.
Артём взял ящик с полки. Привычного открываемого ключом замка у ящика не было, он был кодовым механическим. Артём открыл его и перед взором попутчиков открылось содержимое ящика. В нём лежало разобранное на три части оружие и небольшой пистолет. Артём достал все части и соединил их.
- Это автоматический штурмовой карабин.
- Красивый. – произнес генерал, взяв оружие в руки – А главное, легкий. Только насколько он будет надежным и удобным в бою. И хорошо бы к нему штык иметь.
- Как раз его удобство я и еду проверять. А надежность проверена. И штык имеется. – Артём нажал кнопку фиксатора перед цевьём и из подствольной трубки с глухим стуком, раздвинув лепестки толстой резиновой заглушки выскочило и зафиксировалось у дульного среза чёрное жало двадцатидвухсантиметрового игольчатого штыка. Он напоминал штык «трехлинейки», за исключением размеров и формы острия, которое у «мосинки» было плоским и служило при необходимости отвёрткой. Вдобавок грани штыка также были заточены на пять сантиметров от острия.
- Ого! Вот это дело, – воскликнул генерал – а я-то подумал, что это газоотводная трубка!
Артём снова нажал кнопку и оттянул фиксатор к цевью спрятав штык обратно.
- Что же ты, лейтенант, везёшь секретное изделие один, да ещё и рассказываешь малознакомым людям? – вступил в разговор капитан.
- Ну, да, оно пока ещё секретное, но ведь через несколько дней его всё равно придётся показывать и в части, где буду служить, и даже немцам, если попаду на саму границу. Только если даже его украдут, никто не сможет сделать такое же. Поэтому и не опасаюсь показывать.
- Да, в самом деле, Володя, – согласился с Артёмом генерал – если уже везут что-то испытывать в войска, то какие к чертям секреты?
Они миновали Могилёв через два дня, но генерал с компанией не сошёл и доехал до Минска. Наверное, ему нужно было представиться в штабе округа. В Минске они распрощались, а Артём через двенадцать часов добрался до Бреста. Было ещё десять утра, и он не спеша следовал к крепости. Ему хотелось её подробно рассмотреть, как снаружи, так и внутри. Но это ему вряд ли позволят. Всё же здесь воинская часть, серьёзный гарнизон. Ну вот, наконец, ворота…
Артём потратил немало времени на поиски нужного отдела. Наконец дежурный подвёл его к двери, на которой пониже таблички с указанием должности была другая, на которой значилось звание и имя хозяина кабинета: «Майор Гречушников В.М.». Дежурный вошёл в кабинет и вышел через полминуты, пригласив Артёма.
- Входите, товарищ лейтенант. Вещи можете оставить тут.
- Нет, нет, оставить не могу. Я уж так войду.
Артём вошёл в кабинет и не глядя на хозяина опустил чемодан на пол, рядом вертикально поставил металлический ящик, и только потом представился:
- Здравия желаю, товарищ майор, лейтенант Макаров, Главное Артиллерийское Управление РККА. Представляюсь по случаю прибытия для прохождения служебной командировки.
- О, как! Ну, здравствуй, лейтенант Макаров, проходи, садись. – майор указал на стул с интересом изучая лейтенанта взглядом.
Майору было лет сорок пять, среднего роста с плотным телосложением, которому могли позавидовать и более молодые. Если бы не начинающие седеть виски, то ему на вид можно было бы дать лет на десять меньше.
- Спасибо, товарищ майор.
- Ну так что за командировка вас занесла в наши края? – майор рассматривал значки на груди лейтенанта.
Их набор свидетельствовал о том, что Макаров был комсомольцем, ворошиловским стрелком, осоавиахимовцем, парашютистом, имел золотой значок ГТО. – «активный парень, видать» – заключил майор про себя.
Артём вынул из одного нагрудного кармана командировочное удостоверение и предписание, из другого кармана извлёк командирскую книжку и подал все документы майору.
- Чёрт-те что. – перебирая документы прибывшего лейтенанта, бормотал майор Гречушников – Какая программа испытаний, почему здесь, почему граница, у вас в управлении что, не хватает полигонов и стрельбищ?
- Дело не в полигонах, товарищ майор. Это всё пройдено. Любое оружие проверяется на так называемую «носкость», то есть удобство ношения и применения.
- Ну так выдали бы его в ближайшую часть. Вы же из Москвы. Там что, войск нет?
- Товарищ майор, а как часто в строевых частях бойцы пользуются оружием? Ну на постах постоят, на учениях, или на плацу. Так ведь это не полевые условия, а обустроенные места.
- А мы тут на границе бои ведём, что ли? Да мы вообще не армия, а НКВД!
- Товарищ майор, погранвойска – это ведь войска постоянной боевой готовности, так что оружие приходится носить часто. И потом тут природные условия подходящие. Густая растительность, пересечённая местность. И трехлинейка не особенно удобна, если пробираться с ней сквозь кустарник. Потому и была выбрана западная граница. Можно было, конечно, и Закавказье выбрать, или Дальний Восток, но так решили.
- Ну, добро, в конце концов, раз так решили. Только куда тебя определять?
- А куда хотите, только не в городе и не в тылу, иначе командировка теряет всякий смысл. Пограничная застава – в самый раз.
- Ишь ты! – Гречушников привстал со стула, поглядел в окно на двор и снова сел, нажав кнопку вызова. Вошёл дежурный. – Зыков, задержи-ка вон тот автобус. Сейчас выпишу тебе пропуск, и поедешь – сказал он Артёму – Тут недалеко. Кстати, покажь-ка новое оружие.
- Спасибо, товарищ майор. Сейчас…
Во дворе Артём подошёл к потрёпанному автобусу. Внутри никого не было, салон почти доверху был набит узлами с бельём. Похоже, из стирки. Если бы он обернулся, то в окне кабинета Гречушникова увидел бы пару синих глаз, внимательно наблюдавших за ним.
- Папа, а что это за лейтенант от тебя только что вышел?
- Да вот, в командировку прислали из Москвы.
- Вот как, из самой Москвы? А куда ты его определил, далеко?
- На ближайшую заставу к старшему лейтенанту Железных. А тебе-то какая разница, а? – улыбнулся майор – Глянулся, что ли?
- Ну вот ещё! – надула губки девушка – Скажешь тоже. Что я, москвичей не видала? Ладно, я пошла, сегодня три операции намечены, а я наконец буду ассистировать Константину Сергеевичу. Вот! А ты обязательно позавтракай и пообедай, и чтобы я эти судки пустыми забрала. Не шути со своим гастритом.
- Ладно, ладно, слушаюсь. Ты у меня молодчинка. Иди, у меня работы выше крыши.
Дочь чмокнула отца в щёку и выпорхнула из кабинета, ещё раз посмотрев в окно на двор, где старенький автобус уже поворачивал к воротам.
- Это вас мне велено дождаться, товарищ лейтенант? – за спиной Артёма появился мужчина лет пятидесяти в синем комбинезоне.
- Скорее да, чем, нет. Вы же на заставу едете. Как к вам обращаться?
- Как все: Егорыч. Садись, лейтенант, как раз к обеду успеем.
Автобус медленно полз по дороге, шестерни трансмиссии жалобно выли, словно оплакивая свою судьбу, быть вечно ведомыми у этого мотора.
Застава действительно оказалась недалеко, не дальше четырёх километров от города. У ворот, Егорыч высадил Артёма, и сказав, что сейчас придёт дежурный, проехал дальше на территорию. Подошедший дежурный сержант отвёл его к начальнику заставы.
Начальник заставы старший лейтенант Андрей Железных уже собирался уйти на обед, как ему доложили о каком-то командированном лейтенанте.
- Из Москвы? – удивился Железных, изучая документы лейтенанта и записку майора Гречушникова – А почему к нам? И вообще, как это будет происходить?
Пришлось и ему объяснить всё то же самое, что и майору в отряде.
- А всё будет очень просто, товарищ старший лейтенант. Достаточно меня ввести в состав наряда, обходящего границу. Конечно, перед этим я готов пройти самый полный инструктаж.
- Хм. Просто, говоришь? Ну ладно, поглядим что из этого выйдет. – он выглянул в коридор и позвал дежурного – Рахимов, зайди-ка. Устрой лейтенанта у меня, держи ключ. Поставь на довольствие и выдай всё что нужно.
Сержант Рахимов проводил Артёма к старшине, чтобы поставить на довольствие, потом получили постельные принадлежности. Когда уже шли к домику, Артём спохватился.
- А боеприпасы? Мне нужны патроны и гранаты.
- Зачем? Мы тут редко стреляем, и то на стрельбище.
Рахимов подумал, что приезжий москвич, наверное, думает, что здесь как в кино – непрерывные погони, диверсанты, стрельба. Нет, оно конечно имело место, но несмотря на возросшую напряженность всё ещё было нечастым происшествием.
- Мне не для стрельбы. Для веса. Так надо.
- Ну ладно, пошли обратно на склад.
Грузный старшина уже пил чай.
- Гранат не дам, их и так мало. Велено беречь. Сколько нужно патронов и каких?
- Если без гранат, то триста десять штук винтовочных, и пачка пистолетных.
Старшина и сержант в унисон присвистнули.
- Ого, куда столько?
- Так нужно, старшина. И вообще, начальник заставы приказал выдать всё, что полагается.
Рахимов, кивнул, подтверждая сказанное, старшина пошёл за патронами и вскоре вернулся со вскрытым цинком.
- Товарищ лейтенант, а может этого хватит, чтобы новый не вскрывать?
- Тут всего двести. Ну, да ладно, камешками доложу. – пошутил Артём.
Рахимов предложил по пути зайти в столовую. Обеденный перерыв заканчивался, закроют и будешь ждать до ужина. Артём осматривал заставу с интересом. Везде была чистота и порядок, клумбы, побеленные бордюры дорожек, волейбольная площадка, турник. Он узнал, что на заставе было около сотни бойцов. Обычно пограничная застава насчитывала всего до взвода бойцов, а то и меньше. Но застава старшего лейтенанта Железных прикрывала подходы к крепости и поэтому личный состав был увеличен почти до роты.
Борщ был довольно вкусным и наваристым. НКВД, действительно неплохо заботился о своих войсках. А когда Рахимов принес чай в железных кружках, Артём по-настоящему обрадовался. Он вспомнил, что когда проходил воинские сборы в Симферополе, то обычный солдатский чай был самым приятным впечатлением за два месяца.
- Сборы? – сержант удивился – Так вы не кадровый?
- Не-а, – улыбнулся Артём – просто работаю в военном ведомстве. Я в гражданском институте учился.
- А как же вы в армию попали?
- Да очень просто. После института распределение на оружейный завод, потом возникла необходимость, присвоили звание и отправили к вам.
- Вон оно как! – сержант Рахимов покачал головой, наверное, думая, мол прислали штатское дитя, а нам ему нос вытирать… Ну, поглядим, как оно вынесет тяготы службы.
Квартира Андрея представляла собой однокомнатный домик с микроскопической прихожей, служащей одновременно кухонькой и небольшим двориком огороженным хлипким штакетником. Вешалка на входе, панцирная кровать, тумбочка, шкаф для одежды, этажерка для книг, стол и три табуретки вместо стульев составляли полный перечень мебели. А сейчас он дополнился второй кроватью, и второй тумбочкой, которые по приказу сержанта Рахимова притащили со склада и собрали трое пограничников. Во дворе рукомойник, укреплённый на стволе молодого клёна. Приятным дополнением был летний душ. В дальнем углу двора уборная. Сержант оставил лейтенанта Макарова осваиваться и ушёл нести службу. Застелив кровать, Артём вынул разобранный карабин из ящика вместе с ножами – боевым и хозяйственным, пистолетом, прицелом и комплектом магазинов. Сам ящик приставил к раме кровати со стороны изголовья, потом двумя дужками из особо прочной стали захватил раму, концы дужек просунул в соответствующие отверстия в ящике и с внутренней стороны затянул гайки-барашки на концах дужек. Теперь ящик можно было унести только с кроватью. Собрал карабин, потом, сложив приклад, уложил обратно в ящик. Прицел решил пока не устанавливать. Магазинов было пять штук, их можно было крепить на поясном ремне, или прямо на куртку. Они были трёхрядными и вместо пружинного механизма подачи в них были вживлены искусственные мышцы, поэтому хоть вмещали аж по тридцать патронов, но в длину были ненамного больше стандартного магазина от винтовки СВТ, которыми в случае чего тоже можно было воспользоваться. В чехлах они не нуждались, потому что имели шторки предохраняющие патроны от загрязнения. Артём, снарядив их патронами, тоже положил в ящик.
Полевое обмундирование, состоящее из куртки, брюк и высоких ботинок, ушло в платяной шкаф. У Андрея было немного гражданской одежды и совсем не было лишних вешалок-плечиков. Хорошо, что он предусмотрительно привёз их с собой. Мыльница, зубная щётка в футляре, бритвенные принадлежности, полотенце – это во двор к рукомойнику. Там он заметил и полочку, и гвозди, забитые в дерево. Вот теперь всё. Остальное в походном ранце, который он не стал вынимать из чемодана, но вынул из него фляжку и фонарик. Там аптечка, комплекты нижнего белья в непромокаемом пакете, да и сам набор пакетов разных размеров в специальном тубусе, чехол для самого ранца камуфляжной расцветки с лицевой стороны и зимней, белой с серыми разводами, с изнанки. В специальном кармане чехла, прилегающем к спине хранилось одеяло. Было ещё несколько металлических контейнеров размерами и формой повторяющими стандартную банку тушёнки, но с отвинчивающимися крышками. Пистолет, с уже снаряжёнными патронами обоймами, положил в кобуру. Теперь он будет его постоянно носить с собой.
До вечера ещё уйма времени и можно прогуляться по территории. Он шёл по направлению к казармам, там стояла беседка в которой сидели несколько бойцов. Скорее это была курилка, потому что над ней не прекращаясь вился сизый табачный дым. Вдруг он услышал песню. В стороне было место для проверки оружия. Там чистил винтовку боец с азиатской внешностью. Протяжная и мелодичная она, естественно, могла быть только про любовные страдания. Он подошёл ближе. Певец, не замечая его, старательно протирал снятый затвор ветошью. Когда песня закончилась, Артём спросил:
- Ты таджик? – солдат вздрогнул от неожиданности и обернувшись увидел незнакомого лейтенанта.
- Да! Так точна, тавариш летенант. Фарход, Фарход Нематзода.
- А откуда точнее? Из Куляба?
- Не. – удивившись осведомленности лейтенанта, ответил Фарход.
- Гиссар, Бадахшан, а может из Ферганы?
- Не, не, тавариш летенант. Канибадам.
- Ах вот как, Канибадам! Надо же! И как там ваши канибадамские сапожники поживают?
- Вай дод! Не знаю. А зачем сапожники, тавариш летенант?
- А ты разве не знаешь чем они знамениты?
Фарход покачал головой. Артём достал папиросу и прикурил. Фарход хотел было сказать, что тут нельзя курить, но сдержался.
- Ну так слушай, Фарход. Ты же Ходжу Насреддина знаешь? – Фарход, оживившись, закивал – И про багдадского вора знаешь? Так вот, однажды этот самый вор хотел украсть у Ходжи его любимого осла и был пойман. Когда вор узнал у кого он хотел украсть осла, то горько заплакал и умолял Ходжу взять его с собой и отучить воровать. Тот согласился. Рассказывая про свою жизнь, багдадский вор сказал, что хуже всего было, когда его поймали на воровстве в Канибадаме. Так вот местные дехкане его били ногами и было это не впервой, но в Канибадаме особенно неприятно. Оказывается, ваши канибадамские сапожники для красоты подкладывают в носки сапог куски очень твёрдой кожи, поэтому и получать ими по почкам очень больно.
Фарход засмеялся. Конечно у него на родине каждый знает множество баек про Ходжу Насреддина и багдадского вора. Но эта история ему была не знакома. А Артём просто пересказал ему эпизод из книги Соловьёва.
Поговорив ещё немного с Фарходом, Артём направился было к курилке, но прибежавший боец сказал, что его вызывает начальник заставы. В кабинете присутствовал и политрук заставы Иван Зайцев. Они просто поговорили о том, о сём. Макарова расспрашивали про Москву, про службу, обсуждали его командировку и прочее, потом вместе пошли в столовую на ужин. Зайцев был женат, растил двух сыновей, поэтому ужинал дома.
После ужина Артёму уже не хотелось ходить по территории. Устроившись на кровати он с интересом читал накопившиеся у Андрея старые газеты. Утром Андрей сказал, что в десять отправит наряд и он может идти с ним.
Артём стал готовиться. Обмундирование привело Андрея в восторг. Ещё бы! Так удобно, практично, продумано и даже красиво. Всё очень ладно сидело на московском лейтенанте, который, казалось, уже давно привык к своей экипировке.
Оружие тоже впечатлило пограничника. Оно было необычным, красивым и по-своему страшным на вид. Конечно, оружие должно своим видом и устрашать, и восхищать. Особенно с таким солидным боезапасом. Сто пятьдесят патронов в пяти магазинах и еще сто шестьдесят можно уложить в четырёх подсумках, а если бы старшина выдал четыре гранаты, то они бы заменили те сто шестьдесят патронов. Андрею понравилось то, что приклад можно было складывать в обе стороны.
Но компактный и лёгкий, по сравнению со штатным армейским ТТ, пистолет его особенно заинтересовал.
- А это что за модель?
- МПМ-2К. – ответил Артём – Модернизированный пистолет Макарова двухкалиберный.
- Макарова? – удивился Андрей – То есть это твоя конструкция?
- Нет, нет. – усмехнулся Артём, ожидавший подобную реакцию – Мы с Николаем Фёдоровичем Макаровым даже не родственники. С его пистолетом ПМ-9 ты в своё время познакомишься, когда его примут на вооружение.
- А в чём модернизация твоего?
- От ПМ у него только внутренности. Спусковой механизм, затвор и прочее. А так внешний вид сильно отличается, прицельные приспособления немного другие, к тому же ёмкость магазина увеличена по сравнению с твоим ТТ. С нашим патроном шестнадцать выстрелов, а с немецким четырнадцать. Вот, гляди…
Артём вынул из кармашка кобуры небольшой тубус и, отвернув его верхнюю часть, достал сменный ствол.
- Этот на девять миллиметров, под немецкий патрон. Просто закручивается по резьбе и фиксируется стопором. Очень удобно, когда на войне используешь вражеские боеприпасы.
- Тише, ты! – Андрей быстро встал и подошёл к открытому окну.
Он закрыл створки предварительно осмотревшись вокруг.
- Артём, ты что, дитя малое, газет не читаешь? Какая война? Чтобы я больше не слышал этого слова! Хорошо, что политрука рядом нет.
- Политрука? – Артём поморщился – А он что, неужели заложить может?
- Что?! Артём, не смей! Он не таков, просто его положение обязывает. Так что лучше помалкивай. Очень прошу.
- Понял тебя, Андрей. Постараюсь держать язык за зубами.
- Иван порядочный человек. Иначе давно бы мне в лагерях гнить. В лучшем случае со службы могут уволить.
Андрей говорил почти шёпотом.
- Ты что, согрешил где то, что ли?
- Скажешь тоже… Не во мне дело, а в моём… – не договорив, Андрей махнул рукой – Ладно, забыли. Всё, пора идти.
Проходя мимо дома политрука, они встретили молодую женщину, отчитывающую двух мальчишек дошкольного возраста за шалости.
- Здравствуй, Маша, что они опять натворили? – спросил Андрей.
- Ой, даже не знаю с чего начать. С самого утра за ними гоняюсь. Нас уже давно Василий Егорович ждёт. Надо в Брест, в госпиталь их везти, на прививку, а они вон как выпачкались за пять минут. Теперь снова переодевать. Здравствуйте, – обратилась она уже к Артёму – так это вы из Москвы, надолго к нам?
- Здравствуйте. Да, на пару месяцев, думаю, останусь. – ответил на приветствие Артём.
- Познакомься, Маша. Лейтенант Макаров Артём. – представил его Андрей.
- Очень приятно, я Мария. – протянула Артёму руку жена политрука Зайцева.
- Дядя, дядя, а это твоё лужьё? – старший мальчик, смешно картавя спросил Артёма.
- Да, моё. – ответил ему Артём – а это что у вас за спинами?
У обоих мальчишек за спинами красовались палки с привязанными к ним верёвками, изображавшими оружие.
- Это наши лужья – гордо ответил мальчик.
- Ну какие это ружья, боец? Просто палки. Вот я вам сделаю ружья. А вы больше не станете бегать по лужам, чтобы мама не ругала. Идёт?
Мальчишки радостно закивали.
- Ой, Артём, зря вы пообещали. Теперь они от вас не отстанут. – покачала головой Маша.
- Раз пообещал, значит сделаю. – уверил её Артём.
- Ладно, пошли, Артём, пора. – поторопил Андрей.
Наряд собрался на небольшой прямоугольной площадке, засыпанной мелким щебнем. В центре стоял вкопанный в землю двухцветный пограничный столб с гербом СССР.
Среди пятерых пограничников оказался и Фарход. Построив бойцов, Андрей разъяснял обстановку на их участке границы и на соседних. Говорил что можно, а чего нельзя на границе. Это больше касалось Артёма, которого Андрей представил наряду и объявил, что он идёт с ними. Когда он закончил, сержант Валков задал вопрос:
- Товарищ старший лейтенант, значит теперь старший наряда… товарищ лейтенант?
Артём сделал знак, что сам ответит, Андрей кивнул, соглашаясь.
- Нет, сержант. Вы будете старшим наряда. А меня воспринимайте как обычного рядового пограничника. Можете давать любое задание. Этим только поможете мне.
- Ясно.
Получив приказ, наряд ушёл по маршруту. По дороге сержант указывал лейтенанту на особенности местности и маршрута. Разговаривали вполголоса, шли гуськом друг за другом. Неожиданно они вышли на открытое место. Артём наконец увидел Западный Буг. Идя вдоль берега наряд то и дело останавливался, сержант осматривал сопредельную территорию в бинокль и всё ждал, когда уже московский лейтенант начнет спрашивать о нарушителях и диверсантах, но тот молчал и тоже не отрываясь внимательно смотрел на противоположный берег. Они продолжили движение и через полтора километра увидели немца на той стороне. Он стоял на бруствере окопа словно бы ожидая их появления, к нему присоединились ещё трое вылезших из траншеи. Они окликнули советских пограничников и принялись гоготать, показывая на них пальцами.
- Они так всегда делают, – сказал сержант – провоцируют. Мы уже привыкли.
Тем временем немец совсем распоясался и начал вытанцовывать какой-то дикий танец на бруствере. Товарищи поддерживали его хохотом и улюлюканьем. А немец уже повернулся к ним спиной и начал похлопывать себя по заднице, оскорбляя пограничников. И никак не ожидал, что с другого берега раздастся чистейшая немецкая речь.
- Эй, солдат, так ты этим местом прославляешь своего Фюрера? Он будет рад узнать твоё имя!
Немец моментально прекратил кривляние, сорвал с плеча винтовку, но остановился, так до конца и не открыв затвор. С противоположного берега на него уже смотрел чёрный зрачок дула оружия, посмевшего с ним говорить русского. Что-то ему подсказывало, что ствол этого оружия направлен прямо в его переносицу.
- Даже и не думай делать глупостей, иначе в тебе, и в твоих товарищах появятся лишние дырки.
В немецкой траншее появился офицер. Он моментально оценил обстановку и приказал солдату спуститься. Тот повиновался, погрозив кулаком. Немецкий лейтенант с любопытством смотрел на необычно одетого русского лейтенанта. Но больше его заинтересовало оружие. Он знал чем вооружены большевики, но этот образец ему не был знаком. Надо бы доложить выше. Лейтенант примирительно помахал рукой и пошёл вслед за своими солдатами по траншее.
Наряд пошёл дальше по маршруту.
- Эх, зря вы, товарищ лейтенант. Теперь придётся доложить. – сетовал сержант.
- Ничего, докладывай, раз надо. Думаю, что на первый раз простят.
- А что вы ему сказали?
Артём пересказал свои слова. Пограничникам понравилось, как он осадил немчуру. Больше ничего необычного не происходило. А по возвращении наряда, Артём действительно имел неприятный разговор с начальником заставы и политруком Иваном Зайцевым. На первый раз простили. Но дали понять, что первый он же и последний. Приказ командования никому не позволено нарушать. От направления оружия до перестрелки полшага. Необходимо сдерживаться. Выйдя с лейтенантом от начальника заставы, политрук похлопал Артёма по плечу и настоятельно рекомендовал найти комсорга заставы ефрейтора Зинина и незамедлительно встать на комсомольский учёт. А в целях профилактики эксцессов подобных сегодняшнему, ему следует по утрам приходить на политинформацию, чтобы быть в курсе текущей международной обстановки.
Обер-лейтенант Ланге возник в дверях кабинета.
- Разрешите, герр майор?
Майор абвера Отто Кремер уже несколько дней пребывал в дурном расположении духа. Его перевели сюда из самого Берлина, чтобы готовить из разных отморозков диверсантов, которые должны быть заброшены к русским перед началом операции. Это был очень разношёрстный контингент. Он состоял из военнослужащих Вермахта имевших немалые грехи перед Рейхом, а также уголовного элемента из числа венгров, румын, чехов, поляков и другого славянского сброда. С одной стороны, ими не жалко жертвовать, а с другой столь значимая миссия должна осуществляться этими отбросами.
- В чём дело, Ланге? Если ваши новости снова окажутся ерундой, вы точно пойдете к русским с заданием убить Сталина в одиночку.
- Герр майор, мне кажется, новость заслуживает вашего внимания. До меня дошли донесения офицера пограничной охраны нашего участка. И наш агент их подтверждает. У русских появился новый офицер. Приехал из Москвы. Я бы вас не побеспокоил одной этой информацией, если бы не одно обстоятельство.
- Говорите же, чёрт побери!
- Вот фотография пограничного наряда русских. Обратите внимание на офицера, который второй слева.
Кремер вглядывался в фотографию. Улыбающийся офицер был одет не так как остальные. Не гимнастёрка, а, скорее, куртка, брюки, а не галифе, головной убор напоминал «будёновку», но без остроконечной макушки. Но он ещё и вооружен по-другому. Короткий карабин с ёмким магазином. Скорее всего автоматический. О таких разработках русских ему ничего не было известно. Это могло представлять интерес.
- … Он заявил, что убьёт всех. – закончил свою речь Ланге.
- Кто заявил, кому заявил?
- Этот лейтенант предупредил одного из наших солдат, чтобы тот опустил винтовку и заявил, что всех положит. Разговаривал на чистом немецком.
- А почему наш солдат поднял винтовку?
- Они немного перебрали со шнапсом, – Ланге замялся – скучно в окопах. Вот и решили подразнить коммунистов, а этот лейтенант ему…
Ланге пересказал сказанное русским лейтенантом.
- А он прав, этот русский! Посадить бы этого шутника на неделю в холодную. Теперь про это. – Кремер постучал пальцем по фотографии – Что наш агент, ничего другого про него не сообщает?
- Ему пока не всё понятно. Этот офицер прибыл из Москвы, здесь в командировке, испытывает это самое оружие, когда она закончится неизвестно.
- Вот именно, Ланге! Нужно все узнать про этого лейтенанта, а лучше про оружие. Кстати, его неплохо бы выкрасть. Сколько у них людей вооружены им?
- Больше никто. Агент сообщает, что он даже не сдаёт его в оружейную комнату, где замки, охрана, сигнализация. Хранит в доме в специальном сейфе, а сейф прикручен к кровати. Запирается ящик не ключом а кодовым замком. Открыть его можно только зная код из четырёх цифр.
- А если распилить кровать?
- Он живет с начальником заставы. На заставе всё время один из них, пока другой в наряде. Ночью всегда кто-то из них дома. Квартира просматривается из караульного помещения и из казармы. С тех пор как он приехал, стали закрываться окна и запираться двери. Раньше такого не было. Пилить кровать – это много шума и не так быстро. К тому же агент боится.
- Ланге, продумайте план по его похищению. Это ваша первоочередная задача.
- Яволь, герр майор! Похищение лейтенанта, или…
- Вы осёл, Ланге! Зачем мне этот русский? Впрочем, если получится его взять живым, будет лучше. Если возникнут проблемы, его можно сразу прикончить. Идите, думайте.
Ланге, вскинув руку, вышел из кабинета. Ну что ж – это шанс отличиться и даже получить повышение. Может тогда его переведут куда-нибудь подальше от этого вечно недовольного высокомерного майора. У него уже созревал простой план, да и с исполнителями не должно было возникнуть проблем. Скоро у пограничников будет праздник, русские любят праздники и, должно быть, не так опасны в эти дни, особенно к вечеру. Да и расписание наряда с которым уже вторую неделю ходит лейтенант ему известно, и оно прекрасно вписывается в план.
Марек Козинский проснулся от солнечного луча, проникшего в сарай сквозь широкие щели крыши. Они вчера хорошенько выпили в борделе. Но он никогда не оставался там, а, забрав какую-нибудь девку, шёл с ней именно сюда. Он не любил темные комнаты и висящий плотным туманом табачный дым. Эта крашеная мадьярка храпела прямо как мужик. Он предпочитал именно мадьярок. Они не болтливы и позволяют делать с собой что угодно. А сейчас эта кукла разлеглась на его френче. Не хватало ещё, чтобы она его обслюнявила, или облевала. Он растолкал девку и велел убираться. Она что-то недовольно лопотала на своём, но он даже внимания не обратил. Приведя себя в чувство ведром колодёзной воды, Марек оделся и направился в разведшколу, где обучался уже восемь месяцев. Старший группы сочувственно оглядел его и направил в один из учебных классов. Там уже сидел его одногруппник чех Юзеф Вобейда и немец Оскар. Никто не знал его фамилии, как, впрочем, и других немцев, обучающихся здесь. Эти швабы вообще к ним относились пренебрежительно, даже презрительно. И это несмотря на то что они были самыми настоящими преступниками. Половина немцев даже не скрывала, что до службы промышляла грабежами и убийствами.
Вскоре вошёл офицер и представился обер-лейтенантом Ланге. Он начал говорить, что теперь они будут готовиться отдельно от других. Они – группа. Их задача в ближайшее время – проникнуть на территорию к русским и что-то там похитить, или кого-то убить. Марек плохо соображал, но по опыту своему знал, что немцы всё равно заставят выучить все уроки. Они этого умеют добиваться. Старшим назначался Оскар. Кто бы сомневался? До чего же он дожил – москали живут в его доме, а швабы на польской земле ведут себя как господа. А ведь совсем недавно всё было наоборот. И те, и другие когда-то ели из рук его отца. Марек был отпрыском мелкопоместного панского рода. Земли его предков располагались на советской стороне, а родовая усадьба на польской, которая теперь под швабами. Теперь за рекой большевики и колхозы, а в усадьбе живет какой-то толстый немецкий полковник. Когда пришли русские, они мигом скрутили и увели отца, и никто его больше не видел. Он знал, что это дело рук обиженных его отцом бездельников крестьян. Новые власти его не трогали, но он понимал, что рано, или поздно и за ним придут. Поэтому перешёл границу переплыв речку и бросив всё. А что ему брать? У него уже ничего не было кроме пары рук. Он не мог взять с собой даже свою невесту Беату, хотя та умоляла его. Кому она тут уже нужна, раз была его невестой? Глупая девка. Ну куда бы он её взял? Беата была наполовину еврейкой. А у швабов какой-то особый нюх на евреев. И ей не было бы жизни, а через неё и ему бы не поздоровилось. Он так и не нашёл чем зарабатывать на жизнь. Всё было в руках у новых господ. Поэтому он и подался в эту спецшколу. Здесь выпускали диверсантов и разведчиков для нужд Вермахта. В последнее время нагрузки усилились. Время от времени курсантов отправляли на реальные задания к русским. И далеко не всегда группы возвращались обратно. Русские умели учиться на своих ошибках, и новая граница день ото дня охранялась всё лучше. Но на этот раз предстояла не просто операция на сопредельной территории. Надо было на самой границе уничтожить пограничный наряд и похитить оружие. Марек не верил своим ушам. Он с Юзефом был в числе лучших курсантов и должен был всего лишь добыть какую-то винтовку? То, что для этого предстояло убить несколько человек, его не заботило. Это же москали, их сколько не убей, всё равно мало. Йезус Мария, почему ты не сделаешь так, чтобы исчезли и москали, и швабы? Ведь они безбожники! Марек всем сердцем одинаково ненавидел и тех и других. Он с нетерпением ждал войны, чтобы москали и швабы поубивали друг друга.
Обер-лейтенант дал им на подготовку десять дней.
Артём в свободное от несения службы время, конечно, не бездельничал. Поговорив с начальником заставы принялся учить бойцов основам рукопашного, ножевого и штыкового боя. Учил как лучше обезвреживать, обездвиживать и конвоировать задержанного. Занятия проводились на улице, посмотреть на них приходил и сам Железных. Начальник заставы был доволен. И человек при деле и бойцы полезному учатся...
Не забыл Артём и о своём обещании сыновьям Зайцева. Первым делом сходил в деревню, находившуюся неподалёку. По пути на заставу из окна автобуса он видел, что на окраине строится изба. Там он купил и попросил разрезать пополам двухметровую доску. По вечерам в свободное от несения службы и тренировок время он вытачивал из этих досок заготовки для будущих ружей. Согласно списку, данному ему Макаровым, Егорыч купил в Бресте два оконных шпингалета, морилку, банку чёрной краски, лак по дереву, шурупы. Из гвоздей и кусков жести Артём собрал простейший механизм. Четыре пружины он добыл «ограбив» старую раскладушку, найденную за казармой. Простейшие механизмы, спрятанные в корпусе «винтовок», взводились шпингалетами и спускались с довольно громким стуком молоточков о тот же шпингалет. Через несколько дней он выдал мальчишками выкрашенные и покрытые лаком «винтовки», которые выглядели почти как настоящие. С этого дня братья не расставались с ними и ходили по пятам за дядей Артёмом, оставляя его в покое только когда их звала мать на обед.
Утром двадцать восьмого мая лейтенант Макаров с начальником заставы и политруком сидел в актовом зале в крепости на торжественном собрании по случаю Дня Пограничника. Он не очень внимательно слушал докладчиков, которые произносили фамилии незнакомых ему людей и перечисляли их заслуги, приглашая на сцену и вручая подарки и грамоты. Кроме Андрея и Ивана он был знаком лишь с майором Гречушниковым рядом с которым, как он заметил, сидела девушка. В перерыве перед концертом они взяли в буфете холодненького пивка и не спеша потягивали его стоя за столиком у стены. На другой стороне зала Артём снова увидел ту девушку, она стояла в компании с Гречушниковым и другим майором и пила лимонад. Девушка была одета в белую блузку и чёрную плиссированную юбку. Туфельки на невысоком каблучке, белые носочки… Да, всё по моде того времени, ничего необычного, но Артёма почему-то всегда умиляли женские ножки в носочках. Когда девушка поворачивалась в стороны, рассматривая картины с пейзажами и панно на стенах буфета, лёгкая юбка оборачивала её стройные бёдра, и она на мгновение напоминала древнегреческую статую. А лица её он так и не увидел. Она всё время была к нему либо спиной, либо вполоборота, а когда всё же обернулась в их сторону, то как нарочно её кто-то заслонил, вставая за столик между ними.
Перерыв закончился и люди устремились в зал, где должен был состояться праздничный концерт. Артём потерял девушку из виду и почему-то не увидел её ни рядом с Гречушниковым, ни вообще в зале. Он не мог знать, что почти половину времени, пока шёл концерт, из-за кулис за ним внимательно наблюдала пара синих глаз.
Они возвращались на заставу не по дороге, а по кратчайшему пути, по неизвестно какой причине возникшей, возможно естественным образом, просеке, разделяющей лесной массив. Егорыча сегодня решили не беспокоить. Зачем, если на заставе имелось несколько лошадей? И теперь они, пощипывая по пути свежую сочную травку, везли их обратно.
- Артём, тебе что, не понравился концерт? – спросил политрук.
- Почему не понравился? Очень даже хороший получился. С чего ты так решил?
- Я заметил, что ты ни разу не хлопал. Ни один номер не отметил. То, что не аплодировал докладчикам на официальной части, я ещё понять могу – может не любишь собрания и заседания. Хотя я, как политработник, и не одобряю такой нелюбви к официозу, но пусть это останется между нами. Ну а песни, танцы, стихи… Тем более говоришь, что понравилось.
- А правда, Артём, почему? – заинтересовался в свою очередь и Андрей.
- Да нет, парни, не в любви дело. Просто я дал когда-то слово, зарок, что ли, что не буду больше аплодировать никому, ну может в каких-то исключительных случаях могу его и нарушить.
- Ну-ка, ну-ка, это что за зарок такой, а? Хорошо, что не обет. – наседал политрук.
- Да, ладно, ребята. Ерунда просто, самому смешно. Ну, хорошо, хорошо, в следующий раз постараюсь похлопать. С меня не убудет.
- Э-э-э, так не пойдет! Давай рассказывай, до заставы ещё пара километров, – Андрей решил поддержать Ивана – пусть нам тоже будет смешно.
- Ладно, расскажу. Было это ещё в школе. В десятом классе пришёл в школу судья из райцентра. Нет, не судить, а просто с лекцией. Ну и рассказал нам несколько случаев из своей судебной практики. Нам понравился один из них, про развод семейной пары, мы и захлопали в ладоши. А наш завуч начал разъяснять нам, что аплодировать следует, если это решат сидящие в президиуме. К слову сказать, сидящие в президиуме директор школы и другие учителя тоже зааплодировали, но уже после нас. Вот как раз тогда я и решил, что отныне никто мне не будет указывать что мне нравится и когда хлопать. Вот и вся история.
- Да, – задумчиво произнёс политрук – это серьёзно. Хотя, согласен, что завуч ваш неправ, перебарщил. Но с другой стороны такой негласный этикет действительно существует.
- А подробнее про эту историю можно? – нетерпеливо спросил Андрей.
- Да обычное в общем-то житейское дело. Разводиться решила жена, а муженёк не желал отдавать обратно её приданое. Ну и после скандалов и даже мордобоя дошло дело до суда. Супругу спросили о причине развода, она и выдала правду-матку. Оказалось, что муж ничего не делает, работать не хочет, днями и ночами с дивана не слезает. И что самое ужасное – её он тоже не того… не петрушит, за весь год может пару раз, и вся любовь, как говорится. Тут не вытерпел её отец и прямо в зале суда начал ей выговаривать, мол, мы же тебя, дуру, предупреждали, мы же говорили, что лентяй он непутевый. А вот если бы он приучен был днём в поле пахать, то и ночами бы исправно пахал, но на тебе.
В просеке раздался громкий хохот, даже лошади встрепенулись от неожиданности. Уняв смех Андрей спросил:
- И что же дальше, отсудила она приданое?
- Ясное дело – отсудила. Хотя, как сказал тот лектор, судья решил в её пользу то ли из жалости, то ли ещё почему. Документов-то на приданое никаких не было.
- Артём, ещё и месяца нет, как ты у нас, а мы уже столько историй от тебя услышали. Ты как будто целую жизнь прожил и всё это с тобой происходило. Ты не только в борьбе и стрельбе мастер, но и рассказчик неплохой. Книжки писать не думал? – если бы Иван только знал, как он был близок к истине.
- Нет, конечно. Не всё, о чем рассказываю происходило со мной, или с моим участием. Я ещё и немного привираю в своих байках, само собой, для красоты.
Они уже подъехали к заставе. Железных с Зайцевым ушли в канцелярию, а Артём решил немного отдохнуть. Через три часа ему выходить.
Наряд вышел к берегу реки и пошёл на север. Пять человек, во главе наряда сержант, замыкающим лейтенант.
Наблюдатели на той стороне сообщили обер-лейтенанту Ланге, что русские вышли к границе согласно расписанию и объект вышел с ними.
Пройдя пару километров наряд пропал из виду наблюдателей. Немцы знали про эту особенность местности и поэтому спокойно ждали повторного появления в поле их зрения вон из-за того холмика.
- Товарищ лейтенант, здесь у нас «секрет», новое место, немцы про него ещё не знают.
- Предлагаешь мне тут посидеть?
- Вы же слышали что говорил товарищ старший лейтенант. Есть повышенная вероятность нарушения границы. Это же не зря говорится, и у нас своя разведка есть, но об этом тсс. – Валков приложил палец к губам – А для вашей командировки какое-то разнообразие. Сменим вас на обратном пути.
- Понял, сержант, понял. Отлично! Кто со мной будет?
- С вами Кныш. Тимоха, держи ракетницу.
Через двадцать минут наблюдатели со следующего поста сообщили, что наряд русских появился в поле зрения и проследовал по маршруту на правый фланг участка. Однако, немецкая скрупулёзность сыграла с ними злую шутку. Наблюдателям приказали сообщать о направлении движения наряда, но информировать про численность не обязали. Поэтому Ланге отдал приказ начать операцию. Его группа перейдёт реку и устроит засаду возвращающемуся наряду. Трое хорошо обученных стрелков легко справятся с пятью ничего не подозревающими пограничниками.
Артём и Тимофей уже час сидели в секрете, меньше чем через полчаса должен вернуться наряд, тогда их сменят и сменившие будут ждать другой наряд. Таким образом в секрете всегда кто-то будет находиться.
Уже начало светать, над рекой стелилась лёгкая дымка.
- Товарищ лейтенант, смотрите. – испуганно прошептал Тимофей.
С противоположного берега тихо отчалила и поплыла в их сторону небольшая резиновая лодка с тремя пассажирами. Артём знаками велел Тимофею ждать. Лодка быстро пересекла неширокое русло и с легким шорохом пристала к их берегу. Трое мужчин сошли на берег и затащили лодку в густые заросли. Их уже поджидали стоявшие за деревьями Артём и Тимофей. И тут случилось досадное. Неудобное в прибрежных кустарниках оружие, а именно полноразмерная винтовка Мосина, выдала засаду. Тимофей случайно штыком снёс сухой сучок с дерева, потеряв опору, оступился. Нарушители мгновенно среагировали на шум. Раздались негромкие пистолетные выстрелы. Тимофей, охнув, осел на землю и завалился набок. Артём получил две пули в грудь и упал рядом на спину. Троица, озираясь по сторонам подошла чтобы добить стонущего Тимофея. Второй, скорее всего, уже готов. Один из них направил пистолет на раненого пограничника, но получил удар ногой по руке от лежащего рядом лейтенанта, пистолет улетел в кусты. Артём вскочил на ноги и ударом кулака в шею опрокинул стрелка на спину. Подоспевшего на выручку напарника он встретил ногой, отшвырнув его в объятия третьему верзиле. Они оба упали на песок. Схватка происходила в полной тишине, слышны были лишь звуки ударов и топот ног, обутых в сапоги. Никому не нужен был лишний шум. Артём краем глаза заметил сверкнувшее в руках первого диверсанта лезвие. Мгновенно выхваченный чёрный нож с хрустом разрезал гортань нападавшего. Он был уже не опасен. Следующий удар рукояткой ножа по голове второму, который снова подскочил уже с ножом к лейтенанту. Послышался треск черепной коробки и вот уже этот падает как куль с мукой. Остался третий, но он, оценив ситуацию ещё до того, как подельник встретился с землёй, не разбирая дороги и ломая ветки рванул в кусты. Артём кинулся было за ним, но на песке лежит раненый товарищ.
- Тимоха, ты как?
- Т… т.… товарищ лейтенн...нант, рр...рак... кета…
- Ракета успеется. Никуда он не денется. Погоди-ка.
Он расстегнул ремень и поднял гимнастерку. Пуля прошила левый бок Тимофея навылет.
- Ну, парень, в рубашке родился. Тут ничего нет, просто дырка. Щас, потерпи, браток.
Артём достал из бокового кармана брюк экспресс-аптечку. В пластмассовой коробочке лежало всё для экстренных случаев. Основная аптечка лежала в его ранце. Он в первую очередь достал шприц-тюбик с антишоковым средством. Тимофей вскрикнул от неожиданного укола прямо в бедро через штанину. Следующий шприц-тюбик с антибиотиками.
- Так, ты запомни: я тебе от столбняка и от прочего заражения уже сделал укол. Это скажешь врачам. Понял?
Тимофей кивнул, корчась от боли.
- Ещё потерпи.
Достав маленький флакончик с распылителем Артём несколько раз побрызгал антисептиком вокруг обеих ран. Из следующего тюбика прямо в рану выдавил регенерирующий гель. Осталось закрыть раны пластырями с бактерицидным слоем. Они и кровь остановят и заразу не пустят. Использованные шприцы забросил в реку.
- Ну вот и всё. Сколько нужно ракет и каких?
- Две красные. Товарищ лейтенант, а третий-то ушел. А у нас на заставе собак нет, пока их найдем, потеряется где то, натворит он бед.
- Не потеряется, найдём.
Зарядив ракетницу Артём выстрелил красной ракетой в небо. Потом ещё одну. Если даже на заставе не увидят, то наряд точно заметит. Он срезал лямки с вещмешка оглушённого диверсанта, приволок его к дереву и протащил так, чтобы оно оказалось у него между ног и крепко связал их. Потом то же самое проделал с руками. Теперь тот лежал на животе обнимая одно дерево ногами, а другое руками. Он кинул взгляд на изрытое оспинами лицо только что зарезанного им человека и тут организм взял своё. Конечно, может быть лучше сотню врагов застрелить на расстоянии, чем вот так пустить ему кровь ножом. Хотя, когда он впервые выстрелил в человека, это тоже не прошло бесследно. Тот на вид был его ровесником и почему-то не упал, а лишь на шаг отступил и остался стоять с открытыми глазами. Оказалось, что позади был обгоревший ствол вишнёвого дерева, который удерживал его уже мёртвого. Он больше ничего не делал до самого конца боя. Ноги не слушались. Только через три часа стал приходить в себя. Такое с ним уже было, когда он студентом зашёл с сокурсниками в морг при мединституте. Кого-то они там искали. Он только издалека наблюдал, как врач засовывает руки в тело мертвеца и сгребает его внутренние органы в тазик. Да он ничего толком и не видел. Все доработало воображение. Придя домой как будто бы нормально пережившим это событие, он уснул и проснувшись понял, что отнялись ноги. Никого не звал на помощь. Как будто ждал своей смерти после того как остальной организм откажет. Обошлось. Ноги проснулись и больше в этот мединститут его не несли никогда.
И теперь стоя опершись рукой о дерево он ждал, когда рвотный рефлекс полностью отработает свою программу и угаснет. Прополоскав рот, взял автомат, лежащий на песке.
- Ну, всё, боец, я побежал, скоро ребята прибегут. А ты пока приглядывай за этим.
- Товарищ лейтенант, не надо, вы же не знаете куда он побежал, лучше подождать.
- Тимоха, любой человек оставляет следы, надо только их видеть. Ты жди ребят.
Артём завел автомат за спину, чтобы не мешал бежать и скрылся в густых зарослях. Пробежав по лесу совсем небольшое расстояние, Артём неожиданно выбежал на открытое пространство. Он оторопело смотрел на внезапно возникшее на пути болото. Как же он мог так опростоволоситься? Даже не удосужился изучить местность вокруг заставы хотя бы по карте. Впредь будет ему уроком. А пока нужно прекратить самокопания и делать своё дело. Для начала нужно выяснить куда девался диверсант. Ага! Вот и его следы, ведут прямо в болото. Он связался с дроном. Перемещая карту по экрану часов, нашел красную точку. Дрон выдавал картинку в инфракрасном диапазоне. Вот он, третий, идет на северо-восток. Успел уйти на три километра. Что же ему нужно? Ни мостов, ни железных дорог там нет. Леса и болота между редкими сёлами и хуторками. Ну, это мы у него выясним, только когда изловим. Только нужно дополнить свою экипировку. А вот и подходящее деревце. Ну что ж, придётся причинить ущерб природе, но ничего не поделаешь, он возместит его потом, посадив полсотни берёзок, а пока…
Артём повернул автомат прикладом к себе, отжал фиксаторы и сдвинул полужесткий затыльник. С усилием полностью снял его с приклада и оставил висеть на поводке. Нажал открывшуюся овальную кнопку. Из приклада с щелчком вышло чёрное лезвие. Потянув за него, он вытянул простой инструмент треугольной формы с рукояткой. Одна сторона этого треугольника была заточена и могла служить топором. Вторая сторона имела ножовочные зубья. А основание треугольника можно было использовать как лопату. Рукоятка фиксировалась в любом удобном положении. Этот инструмент тоже был сделан по его заказу и так же не был металлическим. Единственным его недостатком был малый вес, что предполагало приложение большего усилия при рубке, зато излишне не утяжеляло само оружие. Срубить деревце, освободить его от веток, спрятать инструмент обратно в приклад. Изготовление слеги заняло не больше пяти минут. Он снова посмотрел на картинку, которую ему в режиме реального времени передавал дрон. Обращало внимание то, что диверсант двигался почти по прямой линии. Если ему известен брод через болото, то он не может быть таким прямым. В природе вообще не так много правильных геометрических форм, прямых линий и прямых углов. Значит брода нет, а всё болото вполне проходимое. Если диверсант знает об этом, то либо у него есть достоверная информация, либо он сам местный. После прихода сюда советской власти многие перебежали на польскую сторону и вполне могли служить теперь немцам. Размышляя таким образом Артём пробирался через болото ощупывая дно перед собой слегой и не переставая в уме ругать себя за то, что диверсант подготовился и предусмотрел пути отхода, а он нет. Тоже мне защитник границы. Не будет ему оправдания, если он упустит его и позволит сделать своё чёрное дело.
Обер-лейтенант Ланге позёвывая прохаживался в траншее поглядывая на противоположный берег пограничной реки. Уже совсем рассвело, пора бы посланной им группе вернуться с добычей или без неё. Иначе на них наткнется или тот наряд, за которым они следили, или идущий им навстречу. Вдруг до него донёсся хлопок и в небо взвилась красная ракета, потом ещё одна. Ракеты взлетели как раз напротив его наблюдательного пункта. Это могло означать только одно – операция провалена. Но кто их обнаружил? Ланге связался с наблюдателями на левом фланге. Те тоже видели сигнал и вскоре увидели бегущих к нему пограничников. Да, это был тот же наряд, за которым они следили. Да, они дошли до конца маршрута и уже возвращались. Всё как всегда, ничего нового и необычного. Ничего? Сколько? Нет, не пятеро, всего трое. Трое вышли из-за горки, и они же бежали обратно. Трое! Ланге понял свою ошибку. Конечно, что с них взять? Тупые служаки. Служат хорошо, но соображают плохо. Хотя он сам тоже не додумал. Кто же мог знать, что эти русские оставят «секрет» в новом месте именно сегодня.
Спустя двенадцать часов, стоя перед майором Кремером, вернувшимся из Берлина, Ланге выслушивал очередные нелестные эпитеты в свой адрес.
- Минуточку, Ланге! Вы послали троих, чтобы они справились с пятью. А судя по вашему докладу двое русских разобрались со всей вашей группой. Так какова их судьба, вы имеете сведения?
- Да, герр майор. Агент докладывает, что один убит, судя по описанию это Вобейда. Ему перерезали горло. Оскар жив, но сейчас в Бресте, в госпитале с сильным сотрясением мозга. Там же легко раненый пограничник. Про Козинского ничего неизвестно. Он сбежал и за ним в погоню ушёл тот самый лейтенант из Москвы. Их обоих ищут.
- Лейтенант погнался за Козинским? Хм… Выходит он зарезал Вобейду, проломил голову Оскару и напугал Козинского. Хотел бы я иметь у себя такого офицера. Так, Ланге, личное дело Козинского мне сюда. Наблюдать за той стороной втрое внимательней. Ничего не предпринимать. Идите!
Майор стоял перед картой участка и не знал что предпринять. Ведь об операции он доложил выше. Там заинтересовались новым оружием русских. А что теперь докладывать? Он приказал подать автомобиль. Нужно поговорить с пехотным полковником, часть которого уже неделю как расквартировывалась по окрестным селениям. Сам полк и большинство офицеров состоял из австрийцев, но полковник был ганноверцем и знакомым Кремера по французской кампании. Он понимал, что именно этот полк будет начинать спецоперацию, о которой уже говорят даже ездовые.
Марек только что перешёл болото и сидя на камне выжимал портянки. Он выбрался на сушу в подходящем месте по камням, чтобы не оставлять следов на глинистом берегу. Времени на просушку не было, и он наматывал портянки сырыми.
- А ну, иди сюда! – стоя на зыбком ковре из болотных водорослей на Марека смотрел тот самый русский, который так быстро расправился с их группой. Марек не был трусом, но этот русский по-настоящему испугал его. Он ясно видел как в него попали две выпущенные им пули. Одежда русского как-то странно вздыбилась в местах попадания и русский упал, а потом ожил и… Марек понял, что у него нет шансов, потому что тот уже направлял на него свое оружие. Или ему так показалось? Он убежал с поля боя, надеясь на то, что русский займется Оскаром и своим раненным товарищем. А он будет уже далеко. Он знает где спрятаться, Беата спрячет его и будет помогать. Но этот лейтенант как-то очень быстро нагнал его, как будто болото оставляет следы, и теперь приказывает сдаться. Ну, нет! Он не повторит судьбу отца, сгинувшего в большевистских лагерях. Он убьёт этого лейтенанта и будет дожидаться швабов вместе с Беатой. Марек нащупал шершавую рукоятку пистолета, сняв с предохранителя, выхватил его и мгновенно выстрелил в лейтенанта, до которого было не больше пятнадцати метров. Стрелял он отменно и на гораздо большие расстояния, его «L;ger» был давно им пристрелян. Однако, и тут промах. Артём среагировал на выстрел прыжком в сторону. Затем, прячась за большой кочкой, спровоцировал ещё три выстрела.
- Сдавайся и иди сюда! Сейчас придёт подкрепление и тебя всё равно возьмут. Я не отстану.
Сделав ещё два выстрела, Марек сменил обойму. Патронов больше не было. Для задачи, которая им ставилась, не нужно было много патронов. Хотя две резервные пачки всё же были у Оскара. И где теперь этот Оскар? Марек решил выманить Артёма на открытое место, где нет ни ям, ни камней, ни кустов. Он побежал прочь от болота. Русский не станет стрелять ему в спину, он вооружен до зубов и при желании легко может покончить с ним. Он задумал взять его живым. Оглянувшись, Марек увидел его всё ещё стоящим посреди болота. Пробежав ещё сотню шагов, он увидел, что русский выбирается на берег, но почему-то не бежит за ним, а идет неспешным шагом, будто прогуливаясь по берегу. Артём действительно не собирался играть по правилам Марека. Он знал, что если охотник поставит задачу, то всегда поймает свою дичь с какой бы скоростью та не убегала от него. Он не должен был допускать чтобы нарушитель вернулся обратно за кордон, и ещё нельзя подпускать его к сёлам. Лес закончился и сразу за ним простиралось свежевспаханное поле. Марек, теряя терпение, остановился и начал думать, как ему избавиться от преследователя, который шёл за ним ни сокращая, ни увеличивая дистанцию. Карабин, пистолет, нож, да ещё и свирепая как у дикого лесного кота манера драки, которую Марек наблюдал. Нет, его нельзя подпускать близко. Он раскидал сапогами комья земли, бросил вещмешок на землю и лёг в импровизированный окоп. Пока Артём медленно приближался к нему, соорудил перед собой подобие бруствера. Выставил свой парабеллум в сторону Артёма и придал ему устойчивое положение положив ствол на вещмешок. Артём видел эти приготовления и был готов в любую секунду отреагировать. Марек выстрелил, когда между ними оставалось не больше полусотни шагов. Артём словно споткнулся о невидимое препятствие и упал. Пуля попала ниже колена. Он поднялся, встал на одно колено и тут же почувствовал удар в живот. Поднявшись, он, неожиданно для Марека, пробежал по диагонали к нему шагов на двадцать и снова залёг. Встав во весь рост, Артём кинул в сторону Марека увесистый ком земли и преодолел ещё десять шагов. Сбитый с толку этими выкрутасами панский отпрыск тем не менее сделал два выстрела, но на этот раз мимо.
- Брось пистолет! Ты всё равно стрелять не умеешь.
Артём старался разозлить Марека, хотя им и так овладевал мистический ужас от непонятной неуязвимости этого русского. Он вскочил на ноги и снова дважды выстрелил с двух рук. Он не мог промахнуться, но Артём подобно Ваньке-встаньке через две секунды снова стоял на ногах. Схватив вещмешок Марек снова побежал, но оглянувшись увидел, что русский теперь бежит за ним тем же темпом. У него осталось всего два патрона, и этот большевик знает об этом. Пашня закончилась, и они выбежали на луг. Марек хорошо знал эти места. И луг, и пашня ещё совсем недавно принадлежали его семье. Если он побежит дальше, то выведет своего преследователя на Беату – уже виднелись крыши крайних хат деревни, соседней с селом Беаты. Он остановился, решив покончить с ним, или погибнуть. Артём тоже остановился, постояв минуту, медленным шагом стал приближаться к Мареку. До деревни, видневшейся неподалёку, было около километра. Он в любом случае не даст ему к ней подойти. Марек ждал, держа пистолет обеими руками. Русский снова повёл себя странно. Он надвинул своё кепи на лоб, прикрывая козырьком лицо и приближался к нему держа руки за спиной. Артём контролировал Марека видя только его сапоги. Между ними было меньше десяти метров, когда он почувствовал сильные толчки в плечо и грудь. Восстанавливая равновесие после попаданий он с удовольствием отметил отсутствие патронов у противника по положению затвора его пистолета. Марек, ничего не понимая, смотрел как русский офицер потирает плечо словно пытаясь разогнать боль от удара палкой, но не пули. Выбросив уже бесполезный пистолет, он побежал изо всех сил в сторону деревни. И тут нагоняющий его Артём понял свою ошибку. Он не мог этого предвидеть, но всё же должен был предположить и такой поворот. Марек резко сменил направление увидев то же, что и Артём. Он бежал к телеге на краю луга. Рядом с телегой стояли люди. Двое взрослых – мужчина, женщина, и две девочки. Мужчина готовил косу к работе. Похоже было на то, что семья приехала на сенокос. Марек сразу подбежал к старшей девочке, сгрёб её в охапку, выхватил нож и повернулся в сторону подбежавшего Артёма. Женщина заголосила и попыталась было приблизиться к Мареку, но тот крикнул по-польски, чтобы та стояла на месте, иначе он её дочери отрежет голову. Артёму не нужен был перевод, чтобы понять смысл сказанного Мареком. Пытаясь спасти дочь, мужчина заговорил с бандитом, называя его паном Мареком. Ого! Значит местный из бывших. Марек наорал на крестьянина приказывая заткнуться и отойти подальше.
- Отпусти её. – Артём подходил к Мареку со свободными руками – Ты же видишь, что я тебя не хочу убивать. Тебя всё равно не выпустят. Не усугубляй своё положение. Если не сдашься сам, тебя застрелят при задержании. Если навредишь девочке, я тебя убью сразу.
Девочке было лет четырнадцать. Артём смотрел ей в глаза и взглядом старался приободрить. Нож Марека остриём упирался в скулу заложницы и из ранки уже сочилась кровь.
- Оружие бросай! – ну вот, уже начался торг.
Артём не суетясь отбросил в сторону автомат.
- Всё бросай, пистолет, нож!
- Хорошо, хорошо, только не вреди ребёнку. – Артём расстегнул ремень разом снимая всю амуницию и бросил её туда же.
Марек не требовал, чтобы оружие было брошено в его сторону. Он понимал, что оно ему незнакомо, а, значит, чтобы выстрелить ему понадобится больше времени чем нужно. К тому же придется отпустить девчонку.
- Иди туда. – Марек показал ему на место в стороне, подальше от брошенного оружия.
Теперь он с ножом, а русский безоружен. Сейчас он его прикончит и заберёт то, зачем его прислали, отдохнёт пару дней у Беаты, пока русские прекратят поиски, вернётся обратно выполнив задание и получит повышение. Он отпустил девочку, оттолкнул от себя, сбросил вещмешок и начал приближаться к Артёму выставив вперед клинок. Девочка отбежала к телеге в объятия не прекращающей причитать матери. Артём стоял, опустив руки, как будто ничего не происходило. Марек был выше его на полторы головы.
Конечно, он не знал что такое недоедание и однообразная еда, что было обычным делом для крестьянских детей. Он мог вырасти таким здоровяком в отличие от них. И витаминов ему хватало и калорий было с избытком, и мясо с белым хлебом не только по праздникам. У него хватит сил задушить этого русского. А потом прикончит этого мужика, его бабу и детей. Ему придётся это сделать, если он хочет увидеть свою Беату. А она ведь совсем рядом. До него дошли слухи, что она всё ещё ждёт его.
Артём увернулся от выпада Марека. Раз, другой, третий. Марек перехватил нож клинком книзу и снова напал. Пару раз увернувшись от ударов, Артём наконец поставил блок обеими руками, потом, захватив запястье противника, ушёл с линии атаки как бы вращаясь вокруг ножа. Используя силу Марека, протянул его руку дальше по направлению её движения, затем, отпустив, ударил локтем в ухо. Пока Марек восстанавливал равновесие, Артём, выбил нож из его руки. Наблюдающие за схваткой крестьяне видели как кажущийся маленьким и щуплым перед двухметровым великаном, лейтенант, вращаясь словно раскручивающаяся пружина выпрямленной ногой ударил Марека в грудь, отчего тот пошатнулся и принял второй такой же удар в челюсть, но с другой стороны. Артём подскочил к ошеломленному Мареку и резким ударом ребра ладони в шею завершил поединок. Здоровяк лежал в траве уже не представляя опасности.
- Эй, отец, верёвку давай!
Мужик с готовностью кивнул и принес пеньковую верёвку, всё же опасаясь подходить слишком близко. Артём надёжно связал Мареку руки за спиной и решил подождать пока тот сам очухается. Подняв свою амуницию подошёл к телеге.
- Подойди-ка сюда, девочка. – он осмотрел ранку, которая все ещё кровоточила – Вот ведь сволочь что сделал. Потерпишь немного?
Экспресс-аптечка снова пошла в дело. Девочка поморщилась, когда он пшикнул на ранку из флакончика, но стояла смирно. Артём, наложил пластырь.
- Ну вот и всё. Завтра снимешь и будешь ещё красивее, а сейчас скажи мне – у вас водичка есть?
- Конечно, конечно, сынок. – женщина захлопотала, вынимая бутыль из корзины.
Артём пил не спеша, большими глотками. Так лучше всего утоляется жажда. Как назло он в этот раз не взял в наряд фляжку думая, что в ночной прохладе жажда не грозит. И это ему будет уроком.
- Уважаемый, а в селе телефон имеется? – он кивком показал на виднеющиеся хаты.
- Та не, то не село, то хутор. Село там, – мужик показал куда-то вдаль – версты три будет. Там колхоз. Милцанер есть.
- Милцанер? – Артём улыбнулся – Это хорошо. А телегу мне одолжишь, чтобы я этого борова на себе не нёс? Я верну.
- Да, бери. Стефа покажет хату милцанера.
Отхлестав Марека по щекам, Артём привёл его в чувство, и, схватив за ворот, поднял на ноги.
- Пошёл к телеге! – спустя минуту Марек оказался сидящим на задке телеги.
Артём дал ему попить воды. Пленник зло вращал глазами, но от воды не отказался. Стефа взяла вожжи, Артём сел рядом с ней, но спиной к движению, чтобы не упускать из виду Марека. Так и поехали. Стефа оказалась словоохотливой девчонкой. Несмотря на пережитое, хихикала над каждой шуткой Артёма. А может это и было реакцией на стресс. Через полчаса она толкнула его в бок указывая рукой вперёд. К ним приближался какой-то всадник. Артём велел остановиться и приготовил оружие.
Всадником оказался тот самый «милцанер» – младший лейтенант милиции Василь Панасенко.
- Кто такие, документы?
- Держи, а у этого документов нет. – Артём показал на Марека – Я с пограничной заставы, а это нарушитель границы, вы обязаны оказать содействие. Нужно связаться с заставой. Говорят, что в селе есть телефон.
- Нету, товарищ лейтенант, телефона. Уже как две недели никакой связи. Какие-то сволочи срубили столбы, аж пятнадцать штук. Ни телефона, ни радио. Надо вам в райцентр ехать. Я как раз туда по делу. К вечеру доберёмся.
- К вечеру? Нет, так не пойдёт. Потом из района ночью девочку одну с телегой отправлять? Давай сделаем так. Сейчас ты нас в селе устраиваешь, а сам скачешь в райцентр и связываешься с заставой. Найдётся куда этого запереть?
- Найдем. – милиционер всмотрелся в лицо пленника – Ба! Да это никак сам пан Козинский! Вернулся, значит, и конечно не с добром, да?
- Знаком?
- Местного пана сынок. Лютовал его папаша в этих местах, мало кто из мужиков не имеет на своём хребте отметины от его плётки. Сволочь, одним словом. Сразу в контры определился как советская власть пришла. В леса подался, учительницу убил. Взяли его и через неделю в расход. А сынок слинял за кордон. Ещё неизвестно какие за ним грешки водятся. Знаю зачем он тут появился. Девка его, Беата, тут, всё ещё ждёт дура. Вот и дождалась.
Марек слушал и до хруста пальцев сжимал кулаки. Ничего, ничего, я ещё вырвусь и припомню вам отца.
Василь долго искал хоть какой-нибудь замок, чтобы запереть дровяной сарай, в который они определили Марека. Наконец нашёл у соседа, ржавый, давно не использовавшийся. Перед тем как запереть Марека, Артём развязал ему руки и поставил в один угол грязное ведро, а в другой с чистой водой.
- Я буду рядом, если только сделаешь попытку выбраться, прострелю тебе ноги.
Василь вынес из дома нехитрую снедь – хлеб, овощи, сало и даже самогонку из погреба. Немного еды бросили в окно сарая Мареку. Артём сказал Стефе, что не отпустит её пока та не поест. Только они с Василём пропустили по стопочке, как во двор влетела та самая Беата. Она мигом сообразила где находится её Марек. Василь с трудом удерживал её, казалось, она в состоянии разнести сарай, чтобы освободить возлюбленного. Следом прибежали её родители. Василь всё же подпустил Беату к сараю, чтобы она с ним поговорила. А сам, подозвав отца, что-то ему принялся объяснять. Наверное, рассказывал ему о перспективах его домочадцев, если власти обратят внимание на связь его дочери с панским сынком. Старый еврей, побледнев, с трудом оттащил дочь от сарая, и они остались стоять за забором. Артём велел Стефе возвращаться к отцу в поле. Девочка нехотя взобралась на телегу и поехала обратно. Конечно, это было настоящим приключением для неё. Василь поскакал в райцентр, а Артём остался охранять пленника. Зевак возле двора милиционера собралось достаточно. Некоторые пытались войти, или заговорить с ним, но все попытки были сразу пресечены. Он нарочно не остался во дворе, а наблюдал за обстановкой из дома. Его не должны видеть. Ведь он страшно хотел спать, и селяне не должны были об этом догадываться. Если он замечал с их стороны какую-то активность, то моментально выходил на крыльцо и грозным тоном, держа в руках оружие, приказывал уйти. Наконец все успокоились. Артём решил подремать у окна держа в поле зрения сарай. Часы периодически будили его вибрацией. Несколько раз он выходил из дома и обходил вокруг сарая убеждаясь, что всё в порядке, пленный на месте, замок цел, да и сон удавалось хоть немного прогнать. Таким образом если кто-то и наблюдал за ним, то был бы уверен, что охрана не спит.
Застава уже давно была поднята по тревоге. Сообщения полетели в отряд и на соседние заставы. Трое нарушителей с оружием, раненый пограничник и пропавший командированный лейтенант, погнавшийся за третьим. Если диверсант смог вернуться обратно, а лейтенант до сих пор не появился, значит случилось самое плохое – погиб. Старший лейтенант Железных гнал от себя эти мысли и в то же время проклинал москвича за такую самодеятельность. То инцидент с пьяным немцем, то эта самовольная погоня. Зачем? Дождался бы оперативной группы, которая знает как и где искать. Хотя, справедливости ради, он был поражён рассказом Кныша о происшествии. Лейтенант уничтожил одного и вырубил второго. Наверное, был готов и с третьим справиться. Кроме того, Кныш утверждал, что в лейтенанта стреляли дважды в упор и тот падал на землю, но он не увидел никакой крови на его одежде, хотя уже было совсем светло. Его вместе с нарушителем он сам отвёз в госпиталь. От нарушителя пока не было толку. Он вряд ли скоро придет в сознание. А пока дополнительные усиленные наряды были выведены на маршруты. По разным направлениям на поиски третьего нарушителя были посланы конные патрули.
- Есть, есть, товарищ старший лейтенант! Нашли! – сержант Валков выбежал из узла связи и забарабанил в окно кабинета начальника заставы.
- Кого нашли? – погруженный в раздумья Железных не сразу понял о чём речь.
- Нарушитель в деревне, пойман и заперт в сарае! В пятнадцати километрах. Только что в отряд звонил их местный участковый.
- А что москвич, что с лейтенантом?!
- Да живой он, живой. Я уже Егорычу сказал, чтобы пары разводил.
- Молодец, давай-ка бери бойцов и сам мигом туда.
- Слушаюсь, товарищ старший лейтенант.
Меньше чем через пять минут четверо пограничников во главе с сержантом выехали с заставы. Через два часа Артём услышал завывания несчастного автобуса. Уже совсем стемнело, вернувшийся из райцентра участковый с карабином на коленях дремал на лавке у калитки. Беата всё так же стояла неподалеку. Артём всё это время провел сидя у сарая прислонясь к его стене, чтобы чувствовать движения пленника, если тот попытается выбраться. Пограничники удивились, когда вывели Марека наружу. Он был выше каждого из них и вдвое шире в плечах. Как смог лейтенант справиться с таким верзилой? Они посадили его в автобус и только собрались трогаться, как Артём велел подождать. Он подбежал к участковому.
- Василь, у меня к тебе просьба будет. Наверное, тебе придётся писать рапорт, донесение, или отчет. Не знаю как у вас это называется. Мне то уж точно придётся. Можно его так составить, чтобы имя Беаты в нем не фигурировало? Нужно ли тебе объяснять почему?
- Понял тебя. И правда, жаль девку, а я и сам должен был сообразить. Договорились!
Они пожали друг другу руки на прощанье. Автобус наконец тронулся в путь. Ближе к полуночи они подъехали к заставе. Андрей ждал их прохаживаясь у ворот. Тут же был и политрук. Он просто стоял на месте и непрерывно курил. Об этом говорили окурки, втоптанные в землю его сапогами. Артём сошёл с автобуса и сразу попал в объятия сослуживцев.
- Ну, брат, весь отряд заставил поволноваться – политрук говорил как бы сбрасывая тяжелую ношу с плеч. Одно дело узнать, что сослуживец жив, а другое – убедиться в этом лично.
- Приказано и тебя доставить в отряд, – сказал Железных – но я приказ нарушу. Тебе отдохнуть надо, даже в темноте видно какое у тебя лицо серое. Сейчас ляжешь спать, а этого и без тебя доставят.
- Это точно. – согласился Артём – А что если он по дороге захочет попытать удачу? Надо его связать.
- Зачем? Его же пятеро бойцов сопровождают.
- Нет, нет. – упрямился Артём – Сам свяжу и пусть едут, иначе не усну.
Он снова забрался в автобус. Снял ремень с брюк Марека, затем обхватил им его грудь и застегнул сзади за дужку сиденья.
- Ну вот и всё. Теперь, прежде чем прыгнуть, тебе придется порвать ремень, а пока ты будешь рвать, получишь прикладом в лоб. – говорил он Мареку.
Наконец автобус уехал в сторону Бреста.
- А ты, оказывается, можешь и занудой быть. – пошутил Андрей.
Они вместе посмеялись этой шутке и пошли по домам. Хотя Артём был согласен с Андреем. Он действительно был перестраховщиком, если дело касалось безопасности людей. Может именно поэтому за всё время его профессиональной деятельности ни у одного из подчинённых, выполняющих его распоряжения, не образовалось даже царапины.
- Завтра поедем в отряд, готовься отвечать на вопросы и описывать свой подвиг на бумаге. – сказал Андрей, закуривая папиросу уже лёжа на кровати.
- Ты лучше скажи почему бы не завести пару собачек на заставе?
- Ах, собаки? Да, верно, не помешают. Только вот нету их. Точнее есть, но пока не обучены. Собачью школу при округе только месяц назад сформировали. Ждём, не дождёмся.
- Понятно. Ну ладно, давай спать, а то я с седла свалюсь посреди дороги. Спокойной ночи.
Утром, укладывая амуницию и оружие в ящик-сейф, Артём встревоженно подозвал Андрея к кровати.
- Гляди-ка сюда, проведи пальцем лучше.
Андрей провел пальцами по раме кровати и хромированным дужкам державшими оружейный ящик.
- Что-то царапает, вроде.
Они отодвинули кровать подальше от стенки, чтобы осмотреть следы.
- Это ножовочное полотно, не напильник.
- Да, и совсем недавно пилили. Еще не заржавело. А почему раму пилили, ведь эти дужки гораздо тоньше?
- Андрей, он наверняка тоже так подумал. Но дужки сделаны из сверхпрочного сплава. Если и остались следы на них, то только под микроскопом можно увидеть. Их не меньше недели надо пилить самым твёрдым полотном. Но и раму срезать хлопотно оказалось. Она же из уголка пятьдесят на пятьдесят миллиметров. В общей сложности пришлось бы распилить почти двадцать сантиметров стали толщиной четыре миллиметра. А ещё шум, страх. Наверное, кто-то решил попробовать, но или сам понял все сложности этой затеи, или его спугнули.
- Нам же сейчас в отряд ехать, неизвестно когда вернёмся. Давай-ка отнесём его в оружейку.
- Не нужно. А вдруг будет ещё попытка. У нас будет шанс вычислить что за медвежатник у нас появился. За ящик я спокоен – не распилят и не унесут. Интересен вот какой вопрос – когда это случилось? Квартира ведь на виду, и кто-то из нас всегда на заставе.
- Хм, кажется я знаю когда. Четыре дня назад, в воскресенье, когда мы в волейбол играли. Ни в канцелярии, ни в казарме не было ни души кроме дневального и дежурного. Дневальный из коридора почти не видит двора. А дежурный всегда у телефона. С поста у ворот и с вышек это место не наблюдается. По-моему, я в тот день не закрыл вот это окно. Помню, что придя домой отругал себя за это. Что будем делать?
- Андрей, давай просто оставим наблюдателя, вдобавок оставим дверь открытой. Сомневаюсь, что будет попытка, но всё-таки. Я даже знаю кого поставлю наблюдать. Пошли.
Свободных от несения службы пограничников политрук по утрам собирал на небольшой лужайке за казармой. Политинформация была важнейшим делом. Артём и Андрей подошли к Зайцеву и рассказали ему о происшествии. Артём попросил политрука освободить наблюдателя от всяких занятий и поручений пока они не вернутся из Бреста. Подозвав Фархода они приказали ему взять винтовку, и сидеть на лавочке напротив квартиры начальника заставы. Он никуда не должен был уходить, не выполнять никаких приказов кроме как от политрука. Сидеть и смотреть что будет происходить вокруг него. Сходить на обед можно, но возвратиться нужно было ни минуты не задерживаясь.
- Фарход, ты всё понял? Никуда не уходи, просто сиди и смотри на дом. Можешь даже свои песни петь.
- Понял, тавариш летенант. Все сделаю.
Через полтора часа они уже были в Бресте. Как и предполагалось сначала Артёма долго и подробно расспрашивал о ночном происшествии майор госбезопасности. Он требовал изложить все подробности, вёл себя так будто жалел, что не ему довелось задерживать диверсантов. Артём забеспокоился, когда майор стал его расспрашивать про Беату. Ждала ли она того поляка, встречала ли когда его привезли в деревню, говорила с ним, или нет, если говорила, то о чём? Артём постарался рассказать всё в подробностях, стараясь не упускать деталей. А насчет какой-то там Беаты пояснил, что в дом к милиционеру пришлось ехать почти через всё село, так что пока они запирали поляка в сарае, полсела прибежало поглядеть на своего бывшего панёнка. Говорили, что он был с ними не очень обходителен и поделом, что поймали, мол туда ему и дорога. Да и во двор целой толпой заходили. С трудом они с участковым их выдворили за ворота. Может и говорила та Беата с пленником, но вряд ли бы смогла что-то существенное сказать. А потом он её толком и не видел, потому что сам старался не быть всё время на виду у селян.
Ему показалось, что майор удовлетворён его рассказом. Пришла очередь Андрея описывать свои действия как начальника заставы, а Артёму было велено весь свой рассказ переложить на бумагу в отдельной комнате. Потом над своим рапортом уже пыхтел Андрей. Последним актом пьесы стала их совместная беседа с майором. По сути на ту же тему и с теми же вопросами.
На заставу они вернулись голодные, злые и уставшие. Действительно лучше весь день ходить вдоль границы от одного конца участка до другого, чем десятки раз отвечать на одни и те же вопросы, повторяющиеся в разных вариациях.
Фарход сам подбежал к ним с докладом. Подошёл и политрук Зайцев.
- Тавариш старший летенант, все порядок.
- Никто не заходил к нам?
- Никто не был.
- А к тебе, Фарход, не подходили, не спрашивали чего ты тут весь день сидишь?
- Мне спрашивали. Пашталён был. Печкин.
- Кто??? – изумлённо переспросил Артём.
- Пашталён Печкин, ефретар.
Артём захохотал во весь голос так, что его услышали и сидевшие в курилке, и даже те, кто был в казарме прильнули к окнам.
- Ты чего, Артём? – удивленный такой реакцией политрук переглядывался с Андреем – Ты разве не знаешь, что к нам приезжает почтальон из погранотряда? Ефрейтор Печкин.
- Почтальон Печкин?! – Артём продолжал хохотать, не веря своим ушам.
Наконец он успокоился.
- Извините, товарищи, просто такое совпадение. В одном мультфильме был такой смешной персонаж – почтальон Печкин. Вот я и не выдержал. Про почтальона знал, но фамилию впервые слышу.
- В фильме?
- Ну да, в мультипликационном фильме, нарисованном.
- Ааа… Я видел такой в Минске. Пацанов своих водил смотреть. Ладно, теперь давайте по серьёзному. Можешь идти отдыхать, боец.
Отпустив Фархода, политрук начал говорить вполголоса:
- Мне это кажется странным. Я видел как он подходил к дому, как разговаривал с бойцом. Всё бы ничего, но на этот раз он приехал сам, на мотоцикле. Обычно его Егорыч привозит. Сегодня Егорыч ночует в Бресте, чтобы утром рано получить продовольствие, почтальону никакого резону нет привозить почту так срочно. Значит он видел вас двоих в крепости, знал, что задержитесь надолго. Это только предположение.
- Да, окончательных выводов пока делать не будем – вздохнув, произнёс Железных – понаблюдаем.
- Так и порешим. – согласился Артём – Давайте пойдём отдыхать. Утро вечера мудренее.
День завершился вечерней трапезой, которая состояла из обычного печенья и чая.
- Андрей, есть у меня кое-какие мысли. – произнес Артём, куря в кровати перед сном.
- Насчет почтальона?
- Нет, есть вещи поважнее этого. Найди время, сходим с тобой на позиции. Можно и Ивана пригласить. Даже лучше если он тоже будет. Не нравится мне как они обустроены.
- Ладно, с утра и сходим. Самому интересно стало что ты предложишь.
С трудом продрав глаза после вчерашнего, унтер-офицер австрийского пехотного полка неожиданно увидел на противоположном берегу реки трех русских. Ему показалось странным, что они смотрели не в его сторону, а стояли, повернувшись к реке спинами. Один из них что-то говорил, показывая рукой куда-то вдаль, а другие слушали.
- Ну вот, теперь смотрите в сторону наших позиций. Что видите? – Артём как будто знал каков будет ответ.
- Ничего особенного не вижу – пожал плечами Зайцев – ДЗОТ наш вижу, блиндаж, штабель брёвен на левом фланге. Всё.
- Вот именно! Видно всё. Смотрите как контрастирует бруствер наших окопов с травой. Искать цель не нужно, достаточно только выбрать.
- Ах вот ты о чём – покачал головой Железных – Знаем мы про этот контраст. Только нет у нас столько маскировочной сетки. Маскировать кустами тоже не выход. Листва завянет и конец маскировке.
- Зачем сетка, зачем кусты? Надо обычным дёрном бруствер обложить, полить и пусть травка растёт себе. Андрей, нужно продумать и организовать эту работу как можно быстрее.
- Дёрном? Это интересно. Только не поздно ли? Немцы все равно знают конфигурацию наших позиций, знают где пулеметные окопы, ДЗОТ и ходы сообщений.
- Да, знают, но ведь их артиллеристы не пристреливались. Если мы как следует замаскируемся, их корректировщиками придется попотеть. А сейчас они видят позиции ровной жёлтой линией на ярко-зеленом фоне.
- Артиллеристы? – политрук зачем-то оглянулся по сторонам – Опять разговоры про войну?
- Иван, давай реально посмотрим на вещи. Артём прав. Будет война, или нет, мы обязаны быть готовыми. Ну не война – масштабная провокация. В конце концов мы всего лишь маскируемся.
Вернувшись на заставу, командиры принялись разрабатывать план работ. Через два часа он был готов.
Опохмелившийся, и снова набравшийся шнапса к вечеру, унтер-офицер, осматривая в бинокль позиции русских, заметил какое-то движение. Они таскали вёдрами воду и выливали её в четыре бочки, стоявшие за траншеей на приличном расстоянии друг от друга. Наполнив их они ушли и больше унтер-офицер ничего не видел, к тому же совсем стемнело. Он счёл это событие недостойным внимания начальства и даже не подумал доложить об увиденном. Сменившие его утром однополчане заметили изменения пейзажа, который они наблюдали уже в течение месяца, именно столько они тут находятся. Позиции русских, которые всё это время отчетливо различались на расстоянии около семисот метров, исчезли. Вышка, находящаяся на некотором отдалении от траншей, была на месте, и русский наблюдатель был различим как всегда, брёвна тоже были на месте. Они видели как возвращающийся на заставу наряд пересек луг и пошёл дальше как по ровному полю, не перепрыгивая через траншею как обычно. Они что, её засыпали? Белобрысый лейтенант долго изучал изменившийся за ночь ландшафт, но в конце концов отвлекся на другие занятия и забыл про это. Он всё равно узнает, когда придет туда очень скоро. Если, конечно, вспомнит и... если дойдёт.
Тем временем на заставе кипела работа. Пограничники следующей ночью выкопали новые позиции для двух «сорокапяток», имевшихся на заставе. Они так же были должным образом скрыты. После того как был обильно полит водой уложенный на бруствер дёрн, бочки были перенесены к новым артиллерийским позициям и снова наполнены водой. В густом подлеске пушки можно было заметить не больше чем с двадцати метров. Для старых позиций из фанеры и жердей сколотили муляжи пушек, покрасили в защитный цвет и спрятали на складе до поры, до времени. На все эти работы было потрачено пять ночей. А через пять дней начальнику заставы Железных и лейтенанту Макарову поступил приказ явиться к майору Гречушникову. Приказав командирам взводов начать выкашивание травы от самого берега, лейтенанты отправились в Брест.
- Как думаешь, Андрей, зачем нас вызывают?
- Знаю ровно столько, сколько знаешь ты. Майор – человек серьёзный, зря не вызовет. Совсем недавно он и меня уму-разуму учил. Я же поначалу служил на южном участке отряда. А благодаря именно майору был назначен начальником нашей заставы. Вот так вот. А какая дочка у майора – просто огонь! – он неожиданно сменил тему – Как считаешь? Ты же её видел в крепости на празднике, мог бы познакомиться. Хороша, правда?
- Не знаю. Лица не видел, а потом и вовсе потерял из виду.
- Да, верно, на концерте её не было. Скорее всего в госпиталь свой ушла. Там я её впервые и встретил, когда Кныша отвозил. А познакомил нас майор, он следом за мной туда пришёл
- Ну, ничего, повидаешь ещё. Может живот у тебя заболит, или снова зуб, так ты не переноси на ногах, сразу поезжай в госпиталь. Если ради девушки, то это не стыдно.
Артём намекал на недавние страдания Андрея от зубной боли. Никак не удалось его тогда отправить к врачу. И у самых крепких людей бывает страх перед зубной болью, и они предпочитают её перетерпеть, чем обратиться к зубному врачу. Вот и Андрей тогда наотрез отказался ехать в госпиталь. Боль удалось унять только благодаря настою из трав, собранных Артёмом на берегу реки.
Так, подшучивая друг над другом, они доехали до крепости.
- Проходите, товарищи, присаживайтесь. Ну, как дела у вас, как проходят испытания, лейтенант Макаров?
- Всё отлично, товарищ майор.
Испытания? Артём уже успел забыть про них. Он просто нёс военную службу, участвуя в жизни заставы.
- А ты что скажешь, Андрей, доволен тем, что именно к тебе Макарова прислали?
- Еще как доволен, товарищ майор! По правде говоря, поначалу сомнения были, но сейчас совсем другое дело. У меня бойцы стали дисциплинированнее, лейтенант занимается с ними рукопашным боем и спортивной подготовкой. Да и по стрельбе показатели сильно выросли, мы специальные журналы завели, там всё наглядно видно по каждому бойцу. На днях закончили работы по маскировке позиций, оборудовали ложные для артиллерии. Сейчас очищаем сектора стрельбы от растительности. Наметили занятия по тактике. И это всё благодаря Макарову.
- Ого! Обязательно при первой возможности заеду на твою заставу. Очень интересно. А теперь к причине вашего вызова. Она больше касается тебя, Макаров. Эти твои испытания оружия на «носкость» ... Не достаточны, ли, может можно их завершить? Сколько вообще они должны длиться?
- Три-четыре месяца, может полгода. – Артём был немного озадачен – Товарищ майор, вы просто интересуетесь, или есть какие-то причины их немедленно прекратить?
- Товарищ майор, мы же только набрали темп с боевой учебой и вот так сразу прекратить? – Андрей тоже не понимал чем так вредны эти испытания.
- Ну-ка отставить! Вы мне тут ещё бунт не устройте. А занятия, товарищ начальник заставы, можно и нужно проводить непрерывно и независимо от наличия, или отсутствия помощников. Командировка Макарова рано или поздно всё равно закончится и что тогда? Я пока только спрашиваю ваше мнение, но ведь не просто так вас вызвали. По мне так лейтенант хоть целый год мог бы служить у нас, если такая от него польза, но обстоятельства часто сильнее. Чтобы долго не говорить дам вам почитать кое-что. Читайте, а я покурю.
Это были копии допросов, пленённых Макаровым диверсантов. Поляк Марек Козинский отвечал односложно, либо отделываясь общими фразами вроде: «нужно было кого-то похитить, или убить, что-то принести». Зато немец Оскар Горецки вполне четко указал на цель операции. Это был московский лейтенант, прибывший с каким-то новым оружием. В общем оружие и было главной целью. И лейтенанта, и весь наряд можно было уничтожить. При возможности похитить и лейтенанта пусть даже в виде трупа, чтобы это выглядело как предательство. Руководил операцией некто обер-лейтенант Ланге, но понятно, что был над ним кто-то поважнее.
- Вам теперь понятна наша озабоченность? Мы же не можем допускать, что немецкая разведка после провала откажется от своих планов. А если им всё же удастся? Представляете сколько голов полетят со своих плеч? – майор явно был взволнован – Так что продолжение испытаний под большим вопросом. И это не только моё мнение. – он многозначительно поднял глаза кверху. – Что скажете?
- Товарищ майор… – начал было Железных, но Артём перебил его жестом.
- Извини, Андрей. Товарищ майор я, пожалуй, соглашусь с завершением испытаний. – Андрей с удивлением посмотрел на него, но промолчал – Но может разрешите некий компромисс?
- Компромисс? Давай компромисс, лейтенант.
- Сегодня седьмое июня. Я прошу разрешить мне пробыть у вас ещё всего две недели. Остались начатые и незавершённые дела, можно даже сказать – программа. Нужно именно столько времени. И начальство уважим и с пользой потратим время.
- Хм. Две недели – это по двадцать первое число. Ну, лады. Поговорю с начальством. Но чтобы оно согласилось на компромисс нужны ещё какие-нибудь ограничения. Например, запрет тебе выходить на обход участка границы в ночное и даже вечернее время.
- Принимается. – Артём с удивительной для Андрея готовностью принимал все условия – Двадцать первого июня я приду к вам и закрою командировку.
- Отлично! Жаль, конечно, такого знающего специалиста отпускать, но, во-первых, ты не из нашего ведомства, а во-вторых… Вон оно как обернулось. Можете быть свободны.
Половину пути до заставы лейтенанты ехали молча. Наконец Андрей не выдержал.
- Артём, без обид, но ты меня неприятно поразил своим моментальным согласием. Надоело у нас, да, снова в большой город потянуло? Я пойму, ты скажи.
- Что ты, дружище? Ничего похожего. Как раз-таки наоборот. Мне нравится эта служба, я даже забывать стал зачем изначально сюда приехал. Но ты сам посуди: если начальство так забеспокоилось, то оно своего добьётся, и я может уже завтра был бы обязан собрать вещички и ту-ту на поезд. Да оно и право в своём беспокойстве. Надеюсь, что майору удастся уговорить высокие чины в отряде принять этот компромисс. Так что у нас с тобой целых две недели, а это немало. Кстати, давай завтра устроим пикничок с шашлыками. Воскресенье же.
- Ну что ж. Может ты и на этот раз окажешься правым. Слушай, а переводись к нам в погранвойска. Ты же тут на своём месте, всё уже знаешь, многое сам умеешь. Кстати, ты заметил, что у меня на должностях комвзводов сержанты? Командиров не хватает. Да и я сам не слишком-то образован.
- Как? А я думал, что ты кадровый.
- Какое там – кадровый. Я на сверхсрочной до старшины дослужился. Потом финская. Сюда перевели уже лейтенантом, а старлеем я всего пять месяцев, столько же и заставой командую, вот и её мне уже здесь вручали. – Андрей с гордостью погладил орден Красной Звезды, алевший на груди – За финскую. А идея с шашлычками мне ох как нравится. Егорыча утром раненько откомандируем на рынок за мясом и винцом, и местечко подходящее у нас найдется.
Артём удивился как быстро и чётко был организован пикник. Он ещё умывался во дворе, а Егорыч уже возвращался с рынка. Автобус был небольшой, но казался ещё меньше от радостного гвалта непоседливых сыновей Зайцева. Кроме Маши, жены Ивана, женскую часть компании составила жена Егорыча Агафья Петровна, которую все звали тётей Гашей, и его две дочери пятнадцати и семнадцати лет. Мальчишки не оставляли в покое Артёма прося оценить как они умеют бороться. Они же целыми днями наблюдали тренировки солдат и старались подражать всему. Подчиняясь воле детей, Артём почти всё время провел играя с ними. Маша и тётя Гаша согласились во мнении, что этот серьёзный на вид парень на самом деле был большим ребенком.
Пикник прошёл на славу – было шумно и весело. Вернулись на заставу уже под вечер. На вверенном им участке границы не случилось никаких происшествий. Жизнь была прекрасна.
Ровно через неделю четырнадцатого июня, майор Гречушников, как и обещал, приехал на заставу. Его встретил политрук Зайцев. Он сообщил, что Железных сейчас на стрельбище, а Макаров в наряде.
- Ну что ж. Тем лучше. Покажите мне позиции заставы, погляжу как вы их обустроили, кстати познакомьтесь: моя дочь, Алёна.
Девушка приветливо кивнула политруку выходя из машины. Машина была открытая и она прикрывалась от летнего солнца зонтиком и весьма кокетливой шляпкой. Алёна села в тени на лавочку у забора и с интересом наблюдала за сыновьями политрука, которые крутились возле отца, разговаривавшего с майором. Они «обстреливали» и своего отца, Гречушникова, и Алёну из игрушечных ружей явно кустарного производства, но очень похожих на настоящие. Вместо затвора к ним были прикручены обычные оконные шпингалеты. Мальчишки деловито «взводили» ружья и, направляя их по целям, нажимали на спусковые крючки. К удивлению Алёны ружья издавали громкий металлический стук имитируя выстрелы. Очевидно в них был вделан какой-то механизм.
- Алёна, поедешь с нами? – Гречушников садился в машину с Зайцевым.
- Нет, пап, жарко. Я тут в тенёчке подожду. – она проводила взглядом отъезжающую машину и подозвала мальчишек – Ну-ка, ну-ка покажите что это у вас за ружья? Кто их сделал, ваш папа?
- Нет, не папа. – ответил старший – Дядя Алтём сделал.
- Дядя Артём? Какой он молодец, ружья прямо как настоящие.
- А ещё вот чего сделал. – младший достал из кармана какую-то палочку, сунул в рот и пронзительно засвистел.
Вслед за ним и старший достал свисток. У Алёны заложило уши.
- А ну прекратите, не приставайте к тёте! – Маша подошла к лавке, на которой сидела улыбающаяся девушка. – Вы извините, им бы только пошкодить.
- Да нет, ничего. Это ваши мальчики?
- Да, наши. Сорванцы каких поискать. Только Артём и может их угомонить. Вот целую неделю по вечерам им ружья делал, а они наблюдали. А эти свистки они нарочно ломают, чтобы он им сделал новые.
- Они мне уже рассказали про дядю Артёма.
- Он у нас на все руки мастер. Недавно собрались турнир по волейболу провести. Начали было играть, а свистка для судьи не нашлось. Так Артём сбегал вон к той иве и через десять минут принёс два свистка. С тех пор он каждый день для мальчишек их делает. Хотите квас холодненький, из погреба?
- Спасибо, не откажусь. Такая жара!
Алёна сама напросилась приехать на заставу, услышав, что отец собирается как раз туда где служит приезжий москвич. Сказала, что хочет прокатиться, мол до встречи с подружками уйма времени и ей нечем заняться. Во время беседы с Машей она искала его глазами, но лейтенанта нигде не было видно. Ей было невдомёк, что услышанная во время доклада политрука фамилия Макаров и упомянутый мальчишками «дядя Алтём» – это один и тот же человек, как раз тот, кто её интересовал. Её так и подмывало напрямую спросить о нём у Маши, но пока она пыталась справиться со своей нерешительностью, вернулся отец с политруком.
Майор был впечатлён проделанной работой.
- Надо бы этот опыт распространить на других заставах. А что это за разноцветные щиты на поле, мишени?
- Никак нет, товарищ майор. Это тоже придумка Макарова. Щиты размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров установлены на каждой сотне метров начиная с пятисот от наших позиций. Ближе всех красные щиты на пятидесяти метрах – дистанция броска гранат, потом жёлтые на ста метрах и так далее. Со стороны противника они выкрашены в одинаковый зелёный цвет.
- Да у вас творческий подход к боевой работе, как я погляжу. Значит Железных на стрельбище? Я сам туда доберусь, вы занимайтесь своими делами.
Машина остановилась рядом с Алёной и Машей и тут же была обстреляна из засады сыновьями политрука. Алёна попрощалась с Машей, и они выехали с территории заставы.
Стрельбище находилось неподалёку, в стороне от дороги в широком овраге. Не окликая Железных майор некоторое время наблюдал за учебой пограничников. Из-за выстрелов Андрей не услышал как подъехала штабная «эмка» и не сразу заметил начальство. Он подбежал к майору.
- Товарищ майор, третий взвод выполняет учебные стрельбы.
- Вижу, вижу, Андрей, что выполняет. Расскажи-ка, чем твои бойцы заняты?
- Стрельбу со стационарных положений лежа, стоя и с колена они освоили. Они уже неделю так тренируются, но без стрельбы. Сегодня им выданы по две обоймы. Стрелок должен после каждого выстрела сменить позицию и произвести прицельный выстрел. В целом результаты неплохие.
- А что делают ваши пулеметчики? – он указал на пулеметный расчёт, который по команде поднимал «Максима» со дна окопа, заправлял ленту, потом почти сразу её извлекали из приёмника и снова опускали пулемёт в окоп.
- Лейтенант Макаров нас убедил, что станковый пулемет очень уязвим от огня артиллерии и снайперов из-за высокого профиля. Он может быть легко засечён и уничтожен, если вести непрерывный огонь слишком долго. Поэтому мы решили научить расчёты быстро готовить его к стрельбе и так же быстро исчезать из поля зрения противника. Предполагается, что станковыми пулеметами следует вести огонь на критически близкой дистанции, когда противник не может применять артиллерию. Метров двести, а может и сто. А в остальных случаях будут работать ручные пулеметы. Их расчёты мы учим часто менять свои позиции, не увлекаться длинными очередями. По-моему, это мудро, хотя и почти совсем не стыкуется с боевым уставом.
- Может в этом и есть какой-то смысл. Устав уставом, но и он не может быть догмой. Оружие совершенствуется, меняется и диктует новую тактику. Видишь, Алёна, какие новаторы у нас служат. Не хочешь пострелять? – спросил он у дочери заранее зная ответ.
Она никогда не прикасалась к его кобуре, если даже та висела не на месте, а уж сам пистолет обходила стороной, и если он лежал на столе, или комоде то не подходила к ним.
- Папа, ты шутишь? Я же не приближаюсь к оружию. – Алёна была разочарована. Москвича не оказалось и на стрельбище.
- Ладно, дочь, поехали.
- Товарищ майор, а может пообедаете у нас?
- Благодарю, но у меня много дел, да и Алёнка в кино опоздает. Передайте Макарову, что его предложение принято и он может спокойно пробыть тут до двадцать первого июня. Тем более, что от него такая отдача в боевой подготовке. Я передам в округ обо всём, что тут происходит. Сейчас и сам понимаю всю важность вашей работы. Обстановка на границе и в мире наэлектризована. Нужно быть готовыми. Но без фанатизма. Понимаешь меня?
- Слушаюсь, товарищ майор! Так точно – понимаю.
- Папа, а Макаров – это тот самый московский лейтенант, которого недавно искали? – спросила Алёна уже в машине, правильно рассудив, что пребывание до двадцать первого июня может касаться как раз того самого командированного лейтенанта.
- Да, доча, он самый. Ты его могла видеть на торжественном собрании двадцать восьмого мая.
- Видела, они все время с этим старшим лейтенантом вместе были. Ничего так, очень даже симпатичный. – улыбнулась девушка, придерживая норовящую слететь с её головы шляпку.
- Правда? Ну вам, барышня, виднее. А вот то что умный – это факт. Да и не робкого десятка, как оказалось. Настоящим воином себя показал. И диверсанта поймал, и девочку местную от его ножа спас, да ещё и невесту того диверсанта пытался выгородить, участкового местного тоже убедил её не упоминать. Надеялся, что мы купимся на его объяснения.
- А что сейчас с той девушкой?
- Ничего. Решили не трогать её. Только пару вопросов задали. Конечно, она не при чем.
- Кстати, знаешь, папа, наш главврач хотел бы с ним познакомиться. Он, когда увидел как обработаны раны того пограничника, очень удивился. А ещё боец рассказал, что товарищ лейтенант уже сделал ему укол от заражения и еще какой-то, после которого ему стало легче, Константин Сергеевич до сих пор интересуется где и как его можно увидеть. В самом деле мы же солдата отпустили через два дня, потому что ни температуры, ни кровотечения не было.
- Уедет он скоро, доча. Командировки рано, или поздно заканчиваются. Да и не до свиданий ему сейчас. Видела же каким серьёзным делом ребята заняты.
Машина уже въехала в Брест. Алена сошла в условленном с подружками месте, а майор уехал в направлении крепости.
Девушка была разочарована сегодняшним утром. Она же надеялась хоть на мимолетную встречу с московским лейтенантом. Алёна злилась на всех и на себя: на подружек, которые глупо хихикали над каждым словом сопровождающих их парней, на отца, который так неудачно выбрал и день, и время для посещения заставы, на главврача, который так не вовремя срочно вызвал в госпиталь прямо перед её выступлением со стихами Маяковского на Дне Пограничника, да и на самого Маяковского тоже. А больше всего на этого московского лейтенанта Макарова. Он, видите ли, в наряде! И зачем только она целый час наблюдала за этим москвичом в щёлочку между занавесом и стеной? Чтобы её номер отменили из-за чьего-то расшалившегося высокопоставленного желудка? Просто хотела, чтобы он её увидел! Она ведь так переживала, когда услышала, что раненый пограничник был вместе с лейтенантом, который пропал и теперь его ищут всем отрядом. С каким трудом она дождалась окончания смены, чтобы сразу прибежать к отцу в надежде хоть что-то узнать о нём.
Почему случилось не наоборот, почему не лейтенанта ранили, чтобы она его перевязывала и ухаживала? А зачем ей это? Алёна испугалась собственных мыслей и решила забыть лейтенанта.
- Хайль Гитлер, герр оберст! – майор Кремер вскинул руку входя в кабинет полковника австрийского полка
- Здравствуй, Отто. – лениво ответил коротким кивком головы полковник Карл Эккерт. – Судя по твоему приветствию ты не просто навестить меня пришёл. Что же нужно от нас, простых пехотинцев офицерам всемогущего абвера?
- Как видно не всемогущим, если обращаюсь к тебе, Карл. Группу, которую я посылал, постигла неудача. Да что там, полный провал. Сам знаешь какой у меня контингент. Мои проверенные люди прибудут только через насколько дней.
- А я чем могу помочь? У меня простые солдаты, которые умеют только стрелять и жрать шнапс.
- Мне не нужны твои люди, Карл. Но я хочу, чтобы они кое-что сделали. Это им под силу. Твой полк ведь нацелен на направление пограничной заставы, верно? Тебе поставили задачу за полчаса, максимум за час смять русских и выйти в тыл русским, окружая Брест. Не удивляйся моей осведомленности. Тут даже не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять замысел командования.
- Допустим, Отто. Полчаса для моих головорезов – это слишком долго. Они пройдут к Бресту останавливаясь по пути лишь затем, чтобы справить нужду.
- Прекрасно. Я хочу, чтобы до твоих солдат был доведён приказ пленных и раненых большевиков не расстреливать, сразу не расстреливать. И самое важное – я хочу, чтобы было собрано всё оружие русских, которое найдётся там.
- Зачем это тебе? И кому нужны старые русские винтовки?
- В том то и дело, что среди них может оказаться совершенно новая винтовка. Операция, которую мы провалили, касалась именно этого оружия. Ну а если удастся захватить живым его обладателя, то это будет зер гут! Я боюсь, что мои люди не поспеют к сроку начала этой грандиозной операции.
- Если только русские вздумают стрелять по нам, мы там камня на камне не оставим за пять минут. Может и твоя русская винтовка даже не уцелеет.
- Обломки тоже сгодятся. Дальше дело конструкторов и учёных.
- Ладно, в конце концов у каждого свои задачи. Будешь здесь, при моём штабе, когда начнётся. На ту сторону пойдём, когда всё будет зачищено.
- Прекрасно, Карл. Между прочим, у меня сохранился французский коньяк. Помнишь тот чудный ящик в парижском магазинчике? – Кремер открыл потёртый кожаный портфель
- Неужели?! Да, действительно тот самый коньяк. Славно время провели тогда. Сейчас бы сюда этих французских шлюх.
- Ничего, это тоже скоро будет…
Алёна проснулась как всегда рано, но почти сразу снова уснула. Папа уже ушёл на службу, и она была предоставлена сама себе. Впрочем, Алёна в свои двадцать лет была вполне разумной и самостоятельной девушкой. Потеряв мать семь лет назад, она училась всему сама и неплохо справлялась со всеми бытовыми вопросами пока отец нёс службу. А сегодня на календаре суббота двадцать первого июня и у неё долгожданный выходной. Зато завтра нужно было пораньше появиться в госпитале, потому что намечались очередные учения санинструкторов. Значит будет выезд в поле не меньше чем на три дня, их будут учить как оказывать первую помощь раненым, как выносить их с поля боя. Больше всего Алёне не нравилось то, что вместе с раненым нужно было выносить и его винтовку. Она панически боялась любого оружия и предпочитала не прикасаться к нему. Все попытки отца помочь ей преодолеть этот страх и даже научить дочь стрелять не имели успеха. Так что на учениях она просила солдата, изображающего раненого самому брать свою винтовку, положить её себе на живот, а уж она как-нибудь дотащит его до медпункта. Но это будет завтра. А пока дожидавшиеся её гимнастёрка и юбка висели на спинке стула, санитарная и противогазная сумки висели на вешалке в прихожей, в вещмешке было собрано всё, что может понадобиться девушке за неделю полевой жизни. А плащ-палатку ей раздобыл папа, чтобы было удобнее тащить на ней «раненого» бойца. Алёна не просто работала в госпитале, она была военнослужащей в звании младшего сержанта. Когда отца перевели в Брест из Минска она заканчивала медицинское училище и некоторое время жила в семье его сослуживца. В Брест приехала вслед за отцом год назад.
Проснувшись ещё раз, она долго нежилась в постели. Потом всё-таки встала и подошла к открытому окну. Прямо перед окном росла черешня. Она посмотрела на спелые ягоды и немного расстроилась, из-за того, что не может до них дотянуться, потому что все ягоды в пределах досягаемости были ею съедены. Приведя себя в порядок после сна, девушка подошла к комоду открыла верхний ящик, развязала кожаный шнурок замшевого мешочка. В нём хранились мамины украшения, кольца, браслеты, серьги, медальоны и золотые часики. Она ничего не собиралась брать оттуда. Это было чем-то вроде ежедневного ритуала. Так она вспоминала маму. Алёна постоянно носила украшение, подаренное ей мамой за год до смерти – простенькие позолоченные серёжки с синими камешками. Позавтракав чаем с вареньем, она вышла из дома. Подружки уже ждали её в небольшом парке. С ними были трое местных парней. Они были студентами, учились в Минске, а тут проводили свои каникулы. А много ли развлечений в таком небольшом городке? В парке погулять, по рынку пройтись, можно в киношку, или на танцплощадку, но это вечером. А ещё можно зайти к дяде Соломону и сфотографироваться на память. Но недавно рядом с рынком появилось лёгкое строение. Это был тир. Хозяйничал в нём пожилой поляк дядя Томаш. Недостатка в желающих пострелять не было, особенно по воскресеньям. Но сейчас всего трое парней и две девушки быстро тратили карманные деньги на пульки. Третья девушка, не участвовала в этом соревновании и только смотрела за происходящим со стороны. Она заметила приближающегося к ним военного и сразу узнала его. Это был тот самый лейтенант Макаров, о котором недавно рассказывал отец. Алёна помнила, что папа ждал его у себя в субботу, то есть именно сегодня, чтобы закрыть командировку. Значит он уже побывал в крепости.
Алёна сделала правильные выводы: Артём действительно возвращался из крепости от её отца, майора Гречушникова. Поднявшись утром, стараясь не разбудить Андрея, вышел из ворот заставы, пошёл в город по просеке и к девяти утра уже был в крепости. У Гречушникова он пробыл недолго, зато перед этим целых два часа заняло оформление документов, в том числе и проездных. Майор расспросил о его работе, поинтересовался впечатлениями о командировке и посетовал, что не может его оставить послужить здесь подольше, потому что польза заставе от его знаний очевидная, да и вообще дело не только в этом, а ещё… Артёма удивило, что Гречушников как-то внезапно остановился и странно посмотрел на него, будто желая о чём-то поговорить, но не стал допытываться у старшего по званию. Они тепло распрощались. Проходя по двору крепости, Артём отметил какую-то суету, солдаты загружали самое разное имущество в стоящие у ворот складов грузовики. Краем уха он услышал слово «учения». То же самое увидел, проходя мимо госпиталя и так же услышал про учения от куривших у ограды санитаров. Только вот не удалось ему узнать на какой день и час они назначены. От этого зависела жизнь многих из этих людей в крепости и в госпитале. Размышляя таким образом он зашёл в маленький вполне соответствующий размерам города ресторанчик, чтобы подкрепиться. К обеду на заставу он всё равно не успеет. Выйдя из ресторана Артём зашел постричься в парикмахерскую, а после неё отправился прямиком на рынок. Нужно купить то, что пригодится в дороге. Он плохо ориентировался в городе, поэтому шёл на заставу наугад по улочке, идущей в её сторону. Она и вывела его прямиком к сооружению похожему на гараж. Стены его были расклеены объявлениями и киноафишами, на которых местные хулиганы успели оставить свои «автографы» в виде усов, длинных ушей и рогов, пририсованных углём к изображениям знаменитых актёров. С торца будки были распахнуты ворота, виднелась стойка, возле которой группа парней и девушек смеясь и подшучивая друг над другом, стреляла по фигуркам.
Артём подошёл к ним и остановился явно заинтересованный шумной деятельностью стрелков. На него сразу обратила внимание одна из девушек.
- Ой, товарищ военный, присоединяйтесь к нашей команде. Правда, в ней только девушки, вы ведь не откажетесь нам помочь, а то нас двое против троих.
- Так ведь и вас трое.
- Ну что вы! Алька наша трусиха, страшно боится оружия. Ну что, поможете нам?
Только сейчас Артём обратил внимание на ту, которую назвали Алькой. Она была настоящей красавицей. Чистое личико, обрамлённое светло-русыми волосами, свободно заплетёнными в короткую, ниже плеч, косу, прямой, чуточку вздёрнутый носик, в меру пухлые чувственные губки, а нижняя слегка выпячена, что придавало ей сходство с капризным ребёнком, который готовится заплакать для достижения своих целей. Стройную фигурку облегало светло-серое платье в мелкий горошек с отложным воротничком и короткими рукавами-фонариками. Ножки почти детского размера одеты в белые носочки и обуты в красные туфельки на невысоком каблучке. На плече висела ярко-красная, в тон туфелькам, сумочка, в которую кроме косметики ничего и не положишь. Однако, Артём отметил, что на лице девушки не было и миллиграмма какого-либо крема, румян, или пудры. Ну, разве только немного помады. Да и зачем ей косметика? Единственным её украшением, кроме юности, были позолоченные серёжки с камешками под цвет её глаз.
Девушка смотрела на мир удивительно ясными синими глазами. Он почувствовал, что и она смотрит на него с интересом.
- Галка, товарищу лейтенанту некогда нам помогать, – вступила в разговор другая девушка, – гляди сколько всего он накупил для дома, для семьи.
Действительно, полная авоська в руке бравого лейтенанта выглядела довольно нелепо. Выйдя из крепости, Артём купил две буханки ржаного хлеба, круг колбасы, солидный шмат сала, две пачки печенья, кило сахара, кило гречневой крупы, пачку соли, восемь пачек чая, две пачки трубочного табака, пять пачек папирос, два куска мыла. Две бутылки пива и несколько вяленых рыбёшек были куплены уже на выходе с рынка.
Повесив авоську на сучок ближайшего дерева, Артём подошёл к стойке.
- Ну что, постреляем, какие условия?
- Да, простые условия, – ответил один из парней, – кто больше настреляет тот и выиграл.
- И всё? А если я все мишени выбью, что мне за это будет?
- Ничего не будет. Только слава победителя. Приз будет если после мишеней четыре свечки погасить, а их никто никогда не гасил и не погасит. – скептически усмехаясь сказал второй парень.
- Вот как! Это правда, уважаемый? – спросил он хозяина тира.
- Так, так, пане поручник. – ответил Томаш – Все мишени, а потом свечки. Один промах и всё сначала.
- А какой приз будет?
- Вот: любая, пан поручник. – хозяин тира показал на полку.
Артём посмотрел на мягкие игрушки, потом улыбнулся и обратился к синеглазой девушке.
- Какой бы вы хотели приз? Он будет ваш.
- Хочу вон того котёнка. – неожиданно для самой себя ответила ему девушка, словно давно ожидала этого предложения.
Игрушечный котёнок был очень похож на настоящего, он был рыжим в полоску и с такими же синими, как у неё, глазками.
- Сейчас. – Артём стал переламывать ружья, осматривая их стволы на свет. Наконец выбрал одно. – Хозяин, выдай-ка боеприпасы.
Томаш отсчитал ровно двадцать пулек, именно столько фигурок было на стенде. Он был уверен, что до свечек дело не дойдёт.
Артём поднял ружьё и, даже не опираясь на стойку, начал стрелять. Сразу закрутилась мельница, выскочила кукушка из часов, спикировал по проволочке самолётик, медведи застучали по наковальне, один за другим пали разномастные буржуи-капиталисты, последним аргументом стал выпавший в виде кукиша ответ Чемберлену. Зрители начали радостно аплодировать уже после пятого попадания. Наконец пульки закончились. Дядя Томаш, предвидя расходы, нехотя отправился к стенду ставить свечки. Когда он вернулся на своё место, зрители начали возмущаться. Вместо четырёх горело шесть свечей.
- Тихо, тихо, панове. Ну добже, добже. Можно не попадеть один раз. – пытаясь оправдать свое нежелание расставаться с призами, успокаивал зрителей хозяин тира.
- Спокойствие, товарищи, только спокойствие. – обратился к зрителям Артём – Где четыре, там и шесть.
Он не воспользовался милостью хозяина, позволившего промахнуться один раз. Шесть свечек были погашены шестью выстрелами. Наверное, это было впервые в истории городка, потому что по меньшей мере полтора десятка человек, собравшихся у тира, аплодировали Артёму как какому-нибудь артисту. Томаш пустил Артёма за стойку и тот взял с полки мягкую игрушку.
- Это вам, на счастье. – сказал он, вручая котёнка синеокой красавице.
Девушка слегка зарделась и с едва скрываемой радостью приняла подарок.
- Спасибо. – почти шёпотом произнесла она, но Артём услышал.
- Отлично стреляете, товарищ лейтенант. – Артём обернулся. Позади стоял незнакомый подполковник артиллерист. Под руку его держала улыбающаяся женщина. – Надеюсь и из боевого оружия так же уверенно поражаете цели.
- Учился снайперскому делу, товарищ подполковник.
Артём отметил про себя, что подполковник внимательно присматривается к нему, словно пытается запомнить.
- Это хорошо, а ещё лучше, если вашему умению будете обучать других.
- Так точно, товарищ подполковник. Обучаю по мере возможности.
- Вот это дело! Всего хорошего. – подполковник в сопровождении женщины ушёл по направлению к рынку.
Артём повернулся, чтобы продолжить знакомство с девушкой, но её уже не было на месте. Он видел, как она в сопровождении подружек выходила из парка. Подружки смеясь пытались выхватить из её рук игрушку, но девушка, прижав котёнка к груди, не отдавала им его. Чувство тревоги захватило его. Что с ней будет завтра, как её предупредить, как спасти? Побежать следом и сказать, чтобы уезжала прямо сейчас из города? Глупо, не поверит, да ещё и посчитает сумасшедшим. Просто похитить и увезти её самому подальше… Допустим. А застава, а ребята? И что с того, что он больше не служит там? Нет, он их не бросит. А эта девушка… Только какое-нибудь чудо может помочь ей.
Тяжело вздохнув, он снял свою авоську с сучка и пошёл на заставу. Его не пугала пешая прогулка на несколько километров. Тем более, что больше делать ему ничего не надо. Он уже закрыл командировку и был свободен от службы. Оставалось дожидаться завтрашнего дня.
Артём добрался до заставы к пяти часам. Зашёл сразу в дом и выложил на стол содержимое своей авоськи. Пришедший вечером Андрей застал его за колкой сахара. Артём раскалывал крупные кубики ножом. Образовавшиеся осколки складывал в металлическую баночку.
- Ты что, в дорогу готовишься? В поезде ведь и так поят чаем, и даже сахар дают. – сказал Андрей, разглядывая этикетку на пачке грузинского чая.
- А может я пешком пойду в Москву. – пошутил Артём, завинчивая заполненный колотым сахаром контейнер. Андрею послышалась какая-то горечь в его шутке – Андрей, давай перекусим. Я и сала купил, и колбаску, и рыбку, а пиво в ведре, наверное, уже холодное. Раза три воду менял.
- Неплохая идея, старик. А то я с этими бумагами засиделся и ужин прозевал. – Андрей принялся нарезать сало и обратил внимание, что на подоконнике стоят ещё несколько контейнеров. – А там что, тоже сахар?
- Нет, в одной банке чай, в другой соль, табак, и в двух банках гречка.
- Ты и впрямь как будто собрался в поход. Сейчас, наверное, только в горах не найдёшь папиросы и гречку.
- В горах, само собой. Но и в лесах такая же проблема.
- Ой, темнишь ты чего-то братец. Ну да не буду расспрашивать. Все что мне следует знать, я и так узнаю в своё время. Такой будет твой ответ, правда?
- А ты неплохо изучил меня - рассмеялся Артём.
Они, уже ставшие друзьями, подшучивая друг над другом, продолжили нехитрую трапезу.
Выкурив по папиросе оба прилегли на свои кровати не раздеваясь.
Андрей быстро уснул, утомлённый перебиранием бумажек. Ему приходилось и хозяйственной деятельностью заниматься, к чему у него совершенно не имелось ни таланта, ни желания. Артём почти непрерывно курил, вспоминая синеглазую девушку. У него сердце обливалось кровью, когда он представлял себе что может с ней случиться совсем скоро, а он ей даже помочь не может. Даже мысли о том, чтобы не возвращаться на заставу, а попытаться найти и спасти её у него не возникло. Оставалось надеяться на какое-нибудь чудо.
Раздался настойчивый стук в дверь. Андрей сразу проснулся. Артём открыл дверь, в комнату вошёл встревоженный пограничник.
- Товарищ старший лейтенант, телефонограмма из отряда.
Читая телефонограмму Андрей менялся в лице.
- Тревога! Заставу в ружьё! Вернуть наряды с маршрутов. Построиться у казармы. Политрука я сам подниму.
Боец мигом выскочил на улицу. Через несколько мгновений в ночной тишине раздался сигнал тревоги – обычный школьный звонок. Артём очень удивился, когда собравшийся выходить, Андрей извлёк из пространства между стеной и шкафом автомат – новенький ППД. Он даже не знал про него. Уже перед дверью, Андрей обратился к нему:
- Надеюсь ничего серьёзного не будет. Так уже бывало перед твоим приездом. Не знаю, вернусь ли к утру. Так что давай сейчас попрощаемся. Я уже распорядился чтобы Егорыч утром тебя отвёз в город к вокзалу. Поезд на Минск отходит в семь утра. Хотел тебя сам проводить, но видишь как…
- Спасибо за заботу, дружище. Я сам приду на позиции, там и попрощаемся если будет нужно. Но у меня к тебе будет просьба. Если можно, задержись на минутку.
- Что за просьба?
- Будить Егорыча не будем, но ты напиши ему записку, чтобы ехал не к вокзалу, а за город. В направлении на Гомель.
- Хм. А ты действительно решил в леса податься. Как и обещал, не буду расспрашивать. Надо, так надо. – Андрей написал записку на листке, вырванном из блокнота Артёма, и поставил свою подпись – Ну всё, я пошёл. Удачи тебе, друг!
- Удачи нам всем, друг!
Они обнялись на прощанье, и Андрей ушёл в темноту. Артём догадывался о происходящем. Начальник заставы получил приказ к полуночи занять боевые позиции и быть готовым к отражению нападения всеми имеющимися средствами.
Он надеялся, что его друг не забудет ни одного пункта из того порядка действий, который они вместе продумывали как раз на этот случай. Как очень скоро выяснилось, всё было выполнено. И боеприпасы, имеющиеся на складе, все до единого патрона и снаряда, были распределены по позициям, и макеты орудий установлены на места, и артиллерийские расчёты сразу начали поливать землю перед орудиями водой из бочек, чтобы было меньше пыли от выстрелов.
Пока застава готовилась к чему-то неизвестному, Артём мылся в летнем душе во дворе. Освежившись, собрал мыльницу, зубную щетку и полотенце. Войдя в дом посмотрел на часы. Шёл второй час ночи. Он переоделся в свою полевую форму, предварительно сняв и вывернув верхний чехол камуфлированной стороной наружу, пристегнул к ней капюшон. Потом достал ранец из чемодана. Предметы личной гигиены были уложены в отдельный мягкий футляр. В ранец ушли и банки с подоконника. В нём уже находились три банки с тушёнкой и купленные на рынке две пачки печенья. Вынув из ранца два холщовых мешочка положил в один целую буханку, оставшуюся после ужина половину второй буханки завернул в какую-то местную газету. Во второй мешочек ушло сало.
Словно спохватившись достал из ранца защитные очки с дымчатыми стеклами-хамелеонами и тактические перчатки. Очки были снабжены эластичным ремешком, и он их приладил к головному убору, просунув ремешок в специальные петли. Подумав с минуту, достал два перевязочных пакета и спрятал их в боковые карманы куртки.
Открутил «барашки» и снял хомуты, удерживающие оружейный ящик на кроватной раме, снял кодовый замок. Закрыв ранец, вынес его на улицу и спрятал в зарослях крапивы за уборной. Хомуты и замок полетели в выгребную яму. Пусть им достанется только обычный жестяной ящик. Вернувшись в дом занялся оружием. За всё время пребывания на заставе он не сделал ни одного выстрела из своего автомата. Те двести патронов, которые были выданы в первый день так и были при нём. Но его оружие всегда было готово к действию. Теперь нужно его немного доукомплектовать. Всё это время в ранце лежал специальный оптико-электронный прицел, сделанный по его заказу. Он мог использоваться и для снайперского огня на дистанции до семисот метров и как обычный коллиматорный прицел для ближнего боя. Но в нём было гораздо больше функций, пользоваться которыми можно было только обладая часами, которые он носил не снимая. В зависимости от взаимного положения трёх кольцевых переключателей режимов он показывал параметры погоды, азимут направления стрельбы, расстояние до цели, артиллерийскую шкалу, количество боеприпасов в магазине, уровень заряда батареи. Режимов работы прицела было три. Обычный с увеличением от нулевого до пятидесятикратного. Второй режим Артём называл «орлиным взором». В начале нажатия на спусковой крючок изображение в зависимости от расстояния, моментально увеличивалось до оптимального, при котором стоящий в полный рост человек на расстоянии в километр показывался на восемьдесят процентов диаметра поля зрения и возвращалось в заданный режим после его отпускания. Третий режим – «львиный глаз», был похож на второй, но с тем отличием, что увеличивалась только центральная часть поля зрения.
Прицельная марка во всех режимах смещалась и меняла форму от правильной окружности до овала, относительно центра поля зрения, обозначенного перекрестьем, в зависимости от расстояния до цели, угловой скорости её перемещения, угла наклона осевой линии ствола, направления и силы ветра, метеоусловий, и почти в точности соответствовала области возможного рассеяния пуль. Имелся и инфракрасный датчик для работы ночью, в туман, в условиях дождя и снегопада, режим фото-видеокамеры и многое другое. Во всех режимах прицел мог синхронизироваться с часами и позволял прицеливаться из скрытой позиции, глядя только на экран. Такой обширный набор функций позволял и без того отличному стрелку, которым был Артём, в несколько раз увеличить точность и скорость переноса огня с одной цели на другую.
Вставив кронштейн прицела в пазы специальной т-образной планки на осевой линии автомата, Артём зафиксировал его в одном из заранее отмеченных положений. Через секунду раздался короткий тихий свист. Это означало, что прицел синхронизировался с оружием и теперь составляет с ним единое целое. Закончив подготовку, он огляделся. Да, пожалуй, и это надо сделать. Звездочка с форменной фуражки и петлицы с лейтенантскими «кубарями» были сорваны и спрятаны в нагрудный карман. Сама фуражка, гимнастёрка, галифе и хромовые сапоги были без сожаления изрезаны на лоскуты. Пусть это не имеет никакого значения, но ничего моего не может быть хоть как-то использовано врагом.
Шел третий час ночи. Артём вышел на улицу и сразу направился к дому политрука Зайцева. В одном из окон горел свет. Конечно, Маша не спала. Она была женой пограничника и несла свою службу готовая ко всему. Он осторожно постучал по стеклу.
- Маша, это я, Артём, выйди пожалуйста.
Дверь очень быстро открылась. На пороге кутаясь в платок, стояла испуганная молодая женщина.
- Артём, что-то случилось, что происходит?
- Маша, конечно случилось, мужа твоего ведь подняли по тревоге. Работа такая. Ты вот что – буди детей, бери документы, деньги, ценности, тёплые вещи, еду на пару дней. Я сейчас к Егорычу и вернусь помочь тебе. Собирайся без лишних вопросов, быстро и без паники. Время дорого.
- Артём, а… – но он не дал ей продолжить.
- Ивану я сам скажу и объясню. Поторопись, пожалуйста.
Странно, но такой резкий и даже грубоватый тон успокоил Марию. Она пошла собирать детей.
Артём уже будил Егорыча. Тот спросонья не мог сообразить почему надо куда-то ехать среди ночи.
- Егорыч, ты мужик и я тебе могу об этом сказать. Очень опасно может быть этой ночью оставаться на заставе. Особенно женщинам и детям. Застава поднята по тревоге и сейчас вся на боевых позициях.
- Вот так дела. Что же делать?
- Скажи жене и дочкам, чтобы собирались. Документы, деньги, теплые вещи. Продукты, сколько сможете унести. А сам пригони свою колесницу. Бензин в баке есть?
- Есть, утром залил по горло и никуда не ездил.
- Отлично, действуй, дорогой.
Через полчаса Маша с хныкающими, недовольными столь ранним пробуждением мальчишками и Агафья Петровна с дочками сидели в автобусе. Они смотрели на разговаривающих вполголоса Артёма и Егорыча, но ничего не слышали.
- Егорыч, не расспрашивай меня. Скоро сам поймешь. Повторю: им – он кивнул в сторону автобуса – здесь не место.
- Но куда ехать, в крепость?
- Ни в коем случае! Забудь про крепость. Её нет, не существует. Вывезешь их за город и дальше повезёшь насколько горючего хватит. Нет, не на Минск. Отставить! Лучше на Гомель, только на Гомель!
- Как же это? Меня же поймают и посадят.
- Егорыч, ты же знаешь окольные дороги, а если тебе известны звериные тропы, то ещё лучше. Вот по ним и езжай. Кстати, вот приказ начальника заставы. С печатью. – печать Артём поставил сам десять минут назад взломав дверь в кабинет Андрея и ящик его стола, в котором она хранилась. Ничего, ради такого дела можно. – Давай подъезжай к воротам, я им этот приказ покажу, потом отдам его тебе.
Так и поступили. Пограничники на КПП не задавали вопросов. Была объявлена тревога и какой угодно приказ мог поступить. Тем более, что автобус они выпускали при лейтенанте Макарове, успевшем приобрести крепкий авторитет у всего личного состава.
Проводив автобус, Артём подозвал караульный наряд.
- Вот что, ребята, постарайтесь как следует закрепиться тут. Заприте ворота и никого незнакомого не впускайте, а если будут в наглую ломиться – огонь на поражение.
- А кто может сюда ломиться, товарищ лейтенант?
- Немцы. А может это будут бывшие белогвардейцы, служащие сейчас фашистам. Диверсанты, одним словом. Вы прикрываете наш тыл.
Проинструктировав солдат, Артём пошёл в сторону границы. Ровно в два пятьдесят пять ночи он спрыгнул в траншею рядом с политруком.
- Макаров, ты как здесь?
- Да вот, не хочу вас одних оставлять. Помогу чем смогу. Лишний ствол помехой не будет.
- Какой ствол? – Иван покачал головой, а из блиндажа вышел Железных – Может ты хочешь свой автомат в бою проверить? Так не будет боя. Часам к десяти утра тревогу отменят, как не раз бывало. Тебя Егорыч будет ждать. Андрей, ты не сказал ему?
- Всё я ему сказал. Он даже вещи собрал, продуктов в дорогу накупил. Видно, решил отложить отъезд. – смеясь ответил Андрей. Он был рад другу – Но, Артём, в самом деле, Егорыч ведь будет ждать.
- Егорыч уже уехал. – ошарашил офицеров Артём.
- Как уехал, куда?
- Командир, я позволил себе немного самоуправства. Иван, я разбудил твою жену и детей и вместе с семьёй Егорыча отправил их с территории заставы. Они сейчас, скорее всего, подъезжают Бресту.
- Что??? – Иван вплотную приблизился к Артёму. – Что ты несёшь? Если только это не шутка, то я…
- Не шутка, товарищ политрук.
- Не знаю в какую игру ты играешь, лейтенант, но я замалчивать эту историю не буду. Неужели и правда не понимаешь, что натворил?
- Видно не понимаю, раз натворил. Просто я хочу спасти от беды женщин и детей, твоих детей, Иван. Можешь мне ничего не объяснять. Дело сделано.
Артём старался говорить вполголоса, в то время как Иван всё больше распалялся, не думая о том, что его слышит почти вся застава.
- От какой такой беды? Какую ещё непонятную нам сторону своей личности ты раскрываешь? Я давно о чём-то таком подозреваю. Кто ты такой вообще?
- Погоди, Иван, надо бы разобраться без крика. Артём, скажи, что такого ты сказал Егорычу, что он тебя послушал и выехал?
- Я показал ему твой приказ, который ты написал для меня. Правда, он был без печати, поэтому я перед этим проник в твой кабинет, взломал двери и ящик стола, и поставил печать сам.
- Ты слышишь, Андрей, слышишь этого преступника? Он почему-то думает, что это ему сойдет с рук. Рахимов, ко мне! Арестовать лейтенанта. Лейтенант Макаров, сдать оружие! – политрук потянулся к кобуре.
Подбежавший сержант Рахимов стоял рядом в нерешительности переводя взгляд с политрука на лейтенанта и начальника заставы.
- Артём, скажи толком что происходит? – Андрей старался быть спокойным – Я же писал записку, чтобы тебя отвезли за город, как ты и хотел, а ты поставил печать и… Ты не уехал сам, а пришёл сюда. Почему?
- Я же сказал, что хочу их спасти. Если бы я не превратил твою записку в приказ, Егорыч мог наотрез отказаться уезжать.
- Да от чего спасти, чёрт тебя дери?! – политрук уже не сдерживая эмоции.
- Значит они сейчас в крепости? – вслед за политруком теряя терпение спросил Андрей.
- Нет, я ему строго-настрого запретил даже приближаться к крепости. Он должен проехать город, или объехать его окольными путями и ехать насколько хватит бензина на восток.
- Какая муха тебя укусила? Почему не приближаться к крепости? Ведь должны быть какие-то причины. Мы их узнаем наконец?
Артём, медля с ответом, кивал головой и посматривал на часы. Все вдруг замолчали, словно ожидая чего-то. Минуту спустя уже светлеющее небо с западной стороны вдруг озарилось короткой вспышкой. Через несколько секунд до них донёсся грохот разрыва и почти сразу резкий оглушающий звук орудийного выстрела. Потом ещё и ещё. Начался артиллерийский налёт.
- Крепость обстреливают… Крупный калибр… Гаубицы, или мортиры… Фугасными… – Андрей машинально посмотрел на часы – Три семнадцать…
Железных имел боевой опыт и по звуку мог определять тип орудий и боеприпасов. Война очень быстро учит всех, кто с ней соприкасается.
- Вот ты и ответил на свои вопросы, Андрей. Вот почему нельзя прятаться в крепости. Только бы Егорыч сделал всё правильно, тогда, Иван, у твоих детей будет шанс спастись.
Он совершенно не держал зла на Ивана, понимая его негодование.
- Откуда ты знал? – Зайцев понемногу начал осмысливать совершённое лейтенантом в ином свете.
- Да тут и знать нечего. Крепость – это капкан. Всех, кто сейчас там находится ожидает либо смерть, либо плен. Это война, братцы!
Война!
Они ждали, готовились к ней и всё же её начало стало неожиданностью.
Вся застава смотрела в сторону Бреста, некоторые даже вылезли из траншеи, чтобы увидеть хоть что-то кроме вспышек на ночном небе. Впрочем, небо уже не было ночным. Это ведь была самая короткая ночь в году.
Послышалось монотонное гудение, как будто рой из миллионов пчёл приближался с запада. Над ними проплывала армада бомбардировщиков. Они летели бомбить Минск. Пара самолётов кружила над крепостью сбрасывая на неё и на город свой смертоносный груз. Со стороны реки послышались выстрелы. Через несколько минут в траншею впрыгнул наряд сержанта Валкова.
- Товарищ старший лейтенант, немцы переправились на наш берег и накапливаются. Уже примерно две роты группируются. Переправу наводят. Заметили нас, обстреляли.
- Ну что ж, будем встречать как положено. Застава, к бою! Всем занять места согласно боевому расписанию! Ну что, товарищи командиры, распределим зоны ответственности. Я буду в центре, Иван, возьмёшь правый фланг, а тебе, мой ясновидящий друг, достанется левый. Огонь открывать только по моей команде.
Артём улыбнулся, приложил руку к козырьку и пошёл на свой левый фланг, положив на патронные ящики купленные вчера папиросы.
Алёна вернулась из кино к восьми часам вечера. Показывали «Весёлых ребят». Она уже видела этот фильм в Минске, но не отказываться же из-за этого от компании подружек. Да и внимание парней льстило девушке. Завтра ей точно испортят настроение своими учениями, так хоть сегодня весело пройдёт суббота, тем более что ей удалось не только встретиться с Макаровым, но даже перекинуться с ним парой слов. Алёна даже не думала о том, что эта встреча окажется последней. Не верила, не хотела в это верить. Выбежав из парка вместе с подружками, она вдруг подумала: «Ой, мамочка, какая же я дура! Ведь он…». Удивив девчат внезапно возникшими делами, Алёна окольными путями побежала обратно к тиру. Ну, конечно там уже никого не было. Дядя Томаш закрывал двери тира на амбарный замок. Рядом с ним стоял подполковник, отвлёкший Макарова вместе с той женщиной. Подполковника она не раз видела в крепости и в городе. Он не был пограничником. А женщина эта была ей знакома. Ей даже довелось поговорить с ней, когда она заходила в машинописное бюро погранотряда, где эта женщина работала. Кажется, её звали Агнешкой. Алёна отметила, что дядя Томаш разговаривает с подполковником вполголоса, постоянно оглядывается вокруг и при этом стоит как будто в позе просителя, подобострастно кланяясь ему. Девушка не придала этому никакого значения. Мысли её были заняты другим. Она шла домой строя планы как встретиться с лейтенантом ещё раз. Конечно! Завтра же воскресенье, а лейтенант может выйти в город. И куда он придёт? Естественно к тиру, или в парк. Он умный, судя по словам папы, он сделает именно так, чтобы её встретить. А она… Нет! Как же она могла забыть? Ведь ей завтра надлежит явиться к пяти утра в госпиталь, в шесть они должны выехать в лагерь на учения, будь они неладны, а поезд на Минск отходит в семь утра. Она узнавала, потому, что скоро сама собиралась ехать поступать в институт. А ведь и Макаров может не прийти, он же должен уехать в свою Москву, пусть даже и задержится на пару дней, всё равно учения продлятся дольше. Остаётся надеяться на какое-то чудо. Может случится что-то такое, что и с учений она вернётся раньше, и Макаров решит задержаться. В самом деле, не обязательно же он должен будет уехать на следующий день.
Конечно будет чудо!
Надежда на него неожиданно подняла девушке настроение, и она вприпрыжку вбежала во двор.
К её удивлению отец был дома и даже приготовил ужин ожидая дочь. Искренне обрадовавшись редкой возможности побыть вечером рядом с любимым папой, она чмокнула его в щёку и побежала мыть руки. Отец заметил, что на комоде вдруг появилась мягкая игрушка.
- Где это ты такого рыжего купила, на рынке?
- Нет, папа, не покупала. Это приз из тира, за меткую стрельбу.
- Меткую стрельбу? Кто же тебя смог научить стрелять?
- Ну что ты, пап? – она засмеялась – Это не я. Представляешь, совершенно случайно рядом с тиром проходил лейтенант, а девочки предложили ему пострелять. Он и согласился.
- И что же, хорошо стрелял?
- Конечно хорошо, если приз выдали. Этот Томаш с такой неохотой его отдал. А лейтенант выбил все мишени, да ещё и шесть свечек погасил вместо четырёх.
- Стрелял лейтенант, а приз почему-то у тебя оказался.
- Ну да. Он ещё до того, как начать стрелять, спросил какой приз я бы хотела. Я сказала, что хочу котёнка и через десять минут он мне его подарил.
- Надо же! И кто же это был, он пограничник, я могу быть с ним знаком?
- Ну конечно, пап. Это был тот самый Макаров из Москвы. Он с рынка шёл с полной авоськой всякой всячины. Прямо как хозяюшка какая-то.
- Макаров? Ну, тогда понятно почему ему удалось взять приз. Он сам других учит стрелять, точнее учил. Это он от меня шёл, командировку закрывал, оформлял проездные документы и прочее. Уезжает завтра в свою Москву, а жаль. Нам бы такого толкового спеца, дефицит кадров страшнейший на новой границе.
От майора не ускользнула реакция дочери на это известие.
Алёна потупила взгляд и отвернулась, стараясь не смотреть отцу в глаза.
- А что же ты его отпустил? Придумал бы причину и задержал на пару месяцев.
- Да я бы с радостью, дочь. Только вот наверху думают по-другому. Его хотели услать от нас сразу после того случая с диверсантами. Удалось уговорить начальство повременить на две недели, но вот и они прошли.
Они поговорили ещё на другие темы, обсудили, когда Алёне ехать в Минск поступать в медицинский институт. Она же целый год усиленно готовилась. Легли спать уже ближе к полуночи. Однако, сон к майору не шёл. Он снова вспомнил про Макарова. Они сегодня утром немного поговорили с ним на отвлечённые темы. У Гречушникова осталось ощущение какой-то большой тревоги, исходящей от этого парня. А сейчас почему-то тревожно было у него самого на душе. Он уже третий час курил у открытого окна, смотря на виднеющиеся башни крепости и вдруг понял что его тревожит. Алёна! Отец смотрел на улыбающееся во сне почти детское лицо дочери – единственного своего родного человечка и сердце его сжималось от страха за неё. Но что с ней может случиться, когда он рядом? Нет, всё равно тревожно тут. Надо поскорее отправить её в Минск. Он завтра же займётся этим. Посмотрев в который уже раз на спящую дочку, он вдруг обратил внимание, что она спит, прижав к груди ту самую игрушку, подаренную ей Макаровым. Его дочь влюбилась? Она ведь понимала, что он тут ненадолго, а теперь узнала, что он завтра, точнее, уже сегодня будет в поезде по дороге в Минск и они могут никогда не встретиться, и всё же надеялась на встречу. К тому же они едва знакомы. Майор вспомнил как Алёна осторожно расспрашивала его про москвича в день его приезда, подозрительно настойчиво просила взять с собой на заставу, говоря, что ей скучно сидеть дома. А сейчас явно расстроилась узнав, что лейтенант уедет утром. Да, верно говорят, что женщины живут эмоциями и эти эмоции не подчиняются никакой реальности.
Он закурил очередную папиросу, но не успел сделать пару затяжек, как небо озарила вспышка, через несколько секунд задрожал пол под ногами и раздался грохот разрыва. Потом они стали следовать один за другим. Прошедший бои у озера Хасан и финскую войну он не мог спутать летнюю грозу и разрывы крупнокалиберных снарядов. Он так и стоял у окна, пока один из снарядов не разорвался вне крепости, совсем близко от их дома. Мощная взрывная волна захлопнула створки окна, задребезжали и посыпались стёкла.
- Папа, что это?! – Алёна проснулась после первого же разрыва, но не вставала, стараясь понять происходящее.
И, наконец, вскочила с кровати встав посреди комнаты в ночной рубашке босиком среди осколков стекла всё ещё прижимая к груди игрушку.
- Дочка, успокойся, наверное, снова провокация. Скоро закончится. Мне надо в крепость, а ты не выходи пока на улицу и в окна не выглядывай. – Гречушников уже обул сапоги и собрался бежать в штаб.
- Папа, я хочу с тобой, мне страшно!
- Ну-ка прекратить панику! Ты же дочь красного командира! – он подошёл к дочери, нежно обнял её и поцеловал в щёчку – Ничего не бойся, просто делай своё дело, а к крепости даже не приближайся.
- Папа…
- Ну всё, дочь, будь умницей.
Майор Гречушников выбежал на улицу и направился к крепости. Алёна, присев на стул, прислушивалась к канонаде, которая то утихала, то усиливалась. Немцы переносили огонь с одних рубежей на другие и стреляли не только по крепости. Из окна был виден дым пожаров, возникших в разных местах города. К грохоту разрывов прибавилось монотонное гудение сотен самолётов, летевших на восток. Алёна наконец обратила внимание на усыпанный стеклом пол. Принесла из прихожей веник с совком и принялась наводить порядок. Убрала все до единого осколки в ведро для мусора. Посмотрев на разбитые окна подумала, что теперь надо бы где-то разыскать хорошего плотника. Да, подобными делами в их маленькой семье занималась именно она. Между тем канонада прекратилась, но со стороны крепости слышались частые хлопки выстрелов. Наконец до неё дошло, что там шёл самый настоящий бой. Артиллерийская канонада перемежалась с ружейными выстрелами и пулемётными очередями. Неужели немцы перешли границу? Уже почти пять часов утра, ей пора идти в госпиталь. Папа сказал, чтобы она не приближалась к крепости, но как же не приближаться, если госпиталь находится у самой крепости? Ещё он сказал «делай своё дело», а её дело быть там. Значит она пойдёт в госпиталь.
Алёна быстро одела форменную юбку и гимнастёрку, затянув ремень на последнюю дырочку, которую шилом проделал папа, обула сапожки. Да, именно сапожки, потому что кирзовых сапог её размера на складе не нашлось. Ей сказали, что, возможно, таких и не делают вовсе, потому что армия – не детский сад. А эти сапожки ей пошил в Минске папин знакомый сапожник, дядя Миклош. Она в них и на учениях была и на танцы ходила, а они всё как новые. Взгляд упал на кровать. Алёна развязала узел вещмешка, рыжий котёнок быстро перебрался в него с подушки и был уложен рядом с кульком конфет. Накинув его на спину, она повесила на одно плечо санитарную сумку, на другое противогазную. И обязательный для молоденькой девушки атрибут – красная дамская сумочка – тоже не забыта. Ведь в ней не только помада, а ещё зеркальце, расчёска и блокнотик с карандашом. Открыв её, Алёна с минуту решала оставить в ней диплом и метрику, которые она заранее положила, чтобы не забыть взять их с собой в Минск, или положить их обратно в комод. В конце концов решила всё оставить, чтобы потом не искать и не забыть. Комсомольский билет и солдатская книжка уже находились в кармане гимнастёрки.
Форменная синяя беретка, плащ-палатка и фляжка с водой завершили её экипировку. Она вышла на улицу и сразу очутилась в хаосе. Все куда-то бежали, что-то кричали размахивая руками. Алёна пошла к госпиталю. На улицу из-за угла выехало несколько грузовиков. Они медленно, чтобы не задавить людей, двигались навстречу. Когда последний поравнялся с ней, она вдруг услышала:
- Гречушкина, куда идёшь, совсем ополоумела, что ли?
Так коверкать её фамилию мог только завхоз госпиталя. Делал он это не нарочно, просто никак не мог запомнить и часто шутя спрашивал её скоро ли она выйдет замуж и сменит фамилию, чтобы он не ошибался.
- Останови, – велел он шофёру – медсестру возьмем.
- В госпиталь, дядя Коля, у нас же учения.
- Какие ещё учения? – завхоз вышел из кабины – Отучились уже, война идёт!
- Какая война? А вы куда едете?
- На кудыкину гору. Погляди в кузов, увидишь какая война.
Алёна встала на подножку и заглянула в кузов. Он был полон окровавленных солдат. Многие даже не перевязаны.
- Поняла теперь? В госпитале никого нет, и госпиталя нет, разбили и сожгли. Полезай в кузов, я успел немного перевязочного захватить, три сумки там. Ребята кровью истекают. Надо вывозить их отсюда. Полезай, Алёнка, и поехали, а то накроют нас здесь!
Алёна с помощью дяди Коли забралась в кузов с заднего борта и сразу подумала, что не сможет им помочь. Она же привыкла делать перевязки в спокойной обстановке, когда за ширмой только ты и пациент. А в кузове, можно сказать, друг на друге, лежало не меньше двадцати человек, полуторку сильно трясло на каждом ухабе. Как же в таких условиях делать перевязку таких серьёзных ран? Машины выбиралась из города, она понемногу приноровилась держать равновесие и начала перевязывать раненых по очереди, сейчас важно хотя бы кровь остановить. По крайней мере трое в кузове уже были мертвы. Наконец колонна из пяти машин выбралась из города и поехала на восток.
Собрав бойцов левого фланга, Артём давал им последние наставления перед предстоящим боем.
- Ребята, мы вас учили воевать как могли. Сейчас вы нам покажете насколько хорошими учителями мы были. Теперь вот что. Даже не скрывайте, что вам страшно. Это нормально. Когда начнется бой, вам нужно только перетерпеть полминуты и страх уйдёт, уступив место… Там сами поймёте чему. Твёрдо запомните: страх надо преодолеть, иначе гибель. Потому что он вас потянет туда, – он показал рукой в сторону тыла – а там нет спасения. Даже не надейтесь. Может быть вы и останетесь живы, но будете жить в позоре. Кто согласен на это, может прямо сейчас уходить, потому что нет на таких людей надежды. Больше мне сказать нечего.
- Товарищ лейтенант, никто не побежит, – сержант Валков оглядел свой взвод – будем фашиста валить. Возьмите, товарищ лейтенант. – он протянул Артёму каску.
- Ну, тогда по местам, бойцы. – он подождал пока пограничники заняли стрелковые позиции и подошёл к пулеметчикам – Вам следует быть особенно внимательными и очень терпеливыми, потому что захваченные азартом боя можете забыть или проигнорировать то чему учились в последние дни. Вы поняли, о чем я говорю?
- Так точно, поняли, товарищ лейтенант.
- Нет, вы не поняли, потому что пулемет у вас сейчас должен быть на дне окопа, а он у вас где?
Расчёт понял свою ошибку и доведёнными до автоматизма движениями спрятал «Максима».
- Вот так лучше. – Артём повернулся, чтобы пойти в свой окоп у сложенных в штабель брёвен, которые планировалось использовать для сооружения ещё одного ДЗОТа.
- Товарищ лейтенант, разрешите спросить.
- Спрашивай, Тимофей.
- Вы сказали, что страх уступит место чему-то, а сейчас говорили про азарт. Это то самое, азарт вместо страха?
- Да, Тимоха. Азарт не только у картёжников бывает. Это нормальное мужское состояние. Азарт охотника, азарт спортсмена, азарт воина, азарт бабника. – резюмировал он улыбаясь.
- Ясно, товарищ лейтенант.
Спустя минуту, сидя в своём окопе и надевая защитные перчатки, Артём сам старался унять волнение, переходившее в мелкую дрожь.
- Вижу немцев, идут! – раздался чей-то голос.
- Всем внимание! Без команды огня не открывать. – Андрей тоже старался казаться спокойным и собранным, поэтому отдавал приказания короткими фразами – Будем подпускать ближе. На триста метров. Белый щиток. Каждый намечает цель и ведет её. Целиться тщательно.
Артём уже наметил свою первую цель. Вот он – белобрысый лейтенант, Он видел его на той стороне несколько раз. Немец даже приветливо махал ему рукой каждый раз, когда они видели друг друга. А теперь он, бодро размахивая автоматом, подгонял свой взвод солдат, одетых в униформу мышиного цвета идущих убивать его, Андрея, Ивана, и ту синеглазую девчонку. Ничего, они ещё узнают насколько непрактичной окажется эта их «Feldgrau» – полевая серая. В ней им летом будет жарко, а зимой холодно. Узнают, если переживут этот день, а уж он постарается, чтобы его пережило как можно меньше серых. Первым же выстрелом он погасит свет в глазах этого лейтенанта. Прицельная марка уже давно была наведена на него и жить ему оставалось только до команды Андрея. Те, которых он вёл, как будто тоже не особо верили, что эти метры, которые они проходят, могут стать последними в их жизни. Ну что ж недолго осталось – поверят.
- Застава, по нарушителям границы Союза Советских Социалистических Республик…! – последовала пауза.
«Молодец Андрей» – успел подумать Артём.
- … Огонь!!!
Меньше секунды после этой короткой команды прожил белобрысый лейтенант. Прицел позволял видеть траекторию пули, и он проследил её путь до того момента как она вошла в голову этого австрияка.
И где-то в Линце, или Граце, а может и в самой Вене у австрийской матери кольнуло в сердце. Может быть даже ей придётся поплакать над телом сына, если только мифический «тысячелетний Рейх» потратится на перевозку трупа. Но нет, его просто закопают тут на чужом берегу, возможно даже креста не поставят. Нет, ему вовсе не жалко её. Пускай. Чем больше там будет таких матерей, тем лучше. Он постарается умножить их число.
Вслед за лейтенантом к своим праотцам отправился пулемётчик, так и не успевший сделать ни одного выстрела. Артём быстро переводил огонь от цели к цели. Теперь он выискивал унтер-офицеров. Ни у кого не было шансов. Один выстрел – один труп. Пока наступавшие на левый фланг немцы сообразили залечь, их взвод поредел почти наполовину. Лишённые командиров и ошарашенные неожиданными потерями эти сверхдисциплинированные солдаты были близки к панике.
Предоставив своему взводу добивать уцелевших, Артём решил поискать важные цели в центре и на правом фланге. Протяжённость позиций заставы по фронту чуть превышала четыреста метров и достать любого метким огнём было для него несложно. Пограничники наносили чувствительный урон противнику, однако и у них появились первые потери. Четверо было убито, семеро ранено. Рубежи удерживало девяносто бойцов, ещё шестеро оставались в карауле у ворот заставы. Это было меньше чем стрелковая рота, поэтому и такие потери были для них значительными.
Потеряв почти всех командиров и пулемётчиков, немцы решили отступить и перегруппироваться. На едва успевшей снова пойти в рост траве осталось валяться не меньше полусотни трупов. Им не дали подойти ближе чем на двести метров, поэтому «Максимы» пока в бой не вступали.
- Оружие зарядить и убрать с бруствера. Осмотреться. Быть готовыми. Отнесите его туда, под берёзку. – Артём имел ввиду погибшего бойца – Перевяжите раненых, кому тяжело, отведите в блиндаж.
Он увидел Андрея, обходившего позиции, и пошёл ему навстречу.
- Ну что, брат, тяжко? – предложив папиросу Артёму, спросил командир.
- Война вообще тяжёлая работа, ты лучше меня знаешь.
- А ты чего капюшон набросил? Вроде бы дождя не намечается.
- Ага, вот когда артиллерия по нам работать начнёт, тогда поймёшь. Страсть как не люблю землю за воротником.
- А у тебя опыт имеется?
- Имеется, но не будем об этом.
- Ладно. – понимающе кивнул Андрей – А насчет артиллерии ты прав. Удивляюсь отчего они сразу с неё не начали.
- Наверное крепость у них в приоритете, вот все стволы туда и направили. Сейчас подумают и будут нас разносить в щепки.
К ним подбежал командир артиллерийского расчета.
- Товарищ старший лейтенант, разрешите открыть огонь осколочными, если ещё полезут. А то сидим там как на курорте.
- Отставить! И вам работа найдется. Надо танков дожидаться, не зря они переправу наводят. Одними гранатами от них не отобьёмся. Вы у нас как стратегический резерв, обнаружитесь раньше времени и нас за полчаса размажут. Ждать танки!
- Разрешите идти?
- Иди, сержант и повнимательнее там, пока вышли разведку, пусть проверят подходы.
- Слушаюсь!
Долго ждать не пришлось. Перегруппировавшись немцы снова пошли в атаку. На этот раз они были гораздо менее наглыми, к тому же шли при поддержке четырёх бронетранспортёров.
К ним подбежал политрук.
- Андрей, эти пулеметчики не дадут поднять голов, надо бы их сжечь.
- Знаю, но… пушечки наши сразу засекут.
- Не надо пушечками, я щас. – Артём решил начать с правого фланга.
Пулемётчики на броневиках действительно не давали пограничникам высунуться из окопов. Двое уже были ранены. Дождавшись, когда пулемётная очередь пройдёт у него над головой, Артём быстро поднялся и с трёхсот метров точным выстрелом утихомирил первого. Остальные сразу заметили стрелка, но прежде чем они успели повернуть пулемёты в его сторону, ещё один был сражен. Нырнув в траншею Артём пробежал по ней метров шестьдесят. Выглянув на секунду из окопа, наметил цели и выстрелил два раза подряд быстро перенося огонь с одного броневика на другой. Потом снова на второй, потому что на место убитого стал другой пулемётчик. Теперь он контролировал ситуацию, не давая членам экипажей взяться за пулемёты и постепенно вышибая тех, чьи головы виднелись над бортами. Броневики остановились, потому что сократившееся расстояние больше не позволяло пехоте прикрываться за ними. Железных и Зайцев, поражённые такой быстрой и точной стрельбой, чуть не упустили момент. Немцы подошли совсем близко и если бы пограничники опоздали, то ворвались бы в траншею.
- Пулемёты, к бою!!! – заорал Андрей. – Огонь по готовности!
Наконец дождавшиеся своей очереди пулемётчики моментально подняли свои адские машины со дна окопа. Заправка ленты, взведение оружия и наводка заняли от силы секунды четыре. Сказалась тренировка. Проверенное десятилетиями оружие, хоть и морально устаревшее, наносило убийственный урон противнику. Отсчитав двадцать секунд, расчеты убрали пулемёты в окопы. Непрерывно меняющие позиции расчёты ручных пулемётов довершали дело. Тех, кто не побежал обратно к берегу добивал безжалостный снайперский огонь. Броневики поползли назад.
Наблюдавший за уже второй неудачной атакой полковник Эккерт приказал связать его с артиллеристами.
- Я хочу, чтобы вы разнесли там всё! Что? Какой приказ? Вы приданы моему полку. Какая, к чёрту крепость? Если тут ляжет мой полк, чем я буду окружать Брест? Достаточно пары залпов. Да, начинайте! Нет! Сначала разнесите эти курятники, сожгите там всё! Их бабы вместе с щенками ещё там. Сожгите их!
Командиры курили в траншее у блиндажа обсуждая возможные действия противника. Собственно, у немцев не было иного выбора. Слева обойти они не могли, потому что на открытой местности попали бы под огонь крепостной артиллерии. Справа позиции заставы вплотную примыкали к болоту. За это направление отвечал сержант Рахимов со своим отделением. Болото вполне можно было преодолеть и пройти в тыл пограничникам. Но это при условии, что за переправляющимися не наблюдает хотя бы один пулеметчик. Быстро передвигаться по вязкому илистому дну среди густых водорослей было невозможно. Немцы про все эти особенности местности были прекрасно осведомлены. И обойти это болото безнаказанно было нельзя – соседняя застава давала не менее жёсткий отпор. Так что им идти только в лоб. На маленьком пятачке уже полегли две роты немцев, и это ещё десять утра.
Над головами пограничников раздался вой, и в следующую секунду со стороны заставы послышались разрывы. Немцы утюжили жилые домики, склады и казарму. Из-за деревьев не были видны разрушения, появился черный дым. Что-то горело. Обстрел длился минут десять, потом наступила гнетущая тишина. Со стороны заставы прибежали четверо бойцов. Они несли фляги с водой. Вода была необходима и людям, и пулемётам.
- Товарищ старший лейтенант, – доложил один из них – склад горит, казарма горит. Домики порушены. Ваш целый почти, только крыши нет, а товарища политрука дом снесли полностью. Караул у ворот, там пока спокойно, все живые.
При словах о домиках лицо Зайцева посерело. А если бы Маша и дети были в доме…
- Артём! – он окликнул лейтенанта, который уже шёл на левый фланг. – Артём, я…
- Не надо слов, Ваня. Всё было правильно. Просто я знал немножко больше чем вы, а вы всё узнали сейчас. Никто не в обиде. Главное, чтобы они смогли выбраться из этого ада. А я вот думаю об одном человеке и не знаю как ей помочь, даже не знаю где её найти. Вот сейчас бы побежать в Брест и разыскать, но… Каждый делает своё дело.
- Да, верно. Спасибо тебе. Век буду обязан.
- Ну что за глупости, товарищ политрук? – Артём улыбнулся – Давай-ка лучше займёмся делом, а то от командира влетит.
Тишина закончилась так же внезапно, как и началась. На пограничников обрушился град снарядов. Немцы работали не по конкретным целям, а по площадям. Корректировщики с западного берега не могли направить огонь ни по пулеметным точкам, ни по артиллерии русских. Они их не видели. Проснувшиеся во время атаки пулемёты исчезли как по команде так быстро, что они не успели отметить их положение. Наблюдательная вышка русских была чуть ли не единственным ориентиром, по которому они направляли огонь, да и та была уже снесена точным попаданием.
Немцы работали добросовестно, куски земли и мелкие осколки сыпались с неба почти непрерывно. Артподготовка закончилась, нужно было оценить ситуацию. Нет, немчура даром хлеб не ела. Появились серьёзные потери. Прямым попаданием уничтожен пулемётный окоп в центре, расчёт погиб. У блиндажа опустив голову сидел Андрей. Артём подбежал к другу.
- Командир, ты ранен? – он увидел полные слёз глаза – Что?
- Ивана убило.
Политрук лежал на дне траншеи.
- Товарищ командир, – обратился к нему сержант Рахимов – разрешите похоронить политрука. Всех пока не можем, но хотя бы его.
Не дожидаясь ответа, бойцы начали копать могилу недалеко от траншеи.
Андрей словно впал в ступор. Столько он спорил с политруком, столько раз ссорились чуть не до драки. Они совершенно по-разному смотрели на многие вещи, на то что происходит в стране, в армии. Казалось, нет больших врагов чем они. Но так могло показаться со стороны. А на деле Ивану даже в голову не приходило доносить на Андрея даже после того как тот проговорился о своём отце – белогвардейском штабс-капитане, служившем у Юденича. Андрей в который уже раз перебирал документы политрука словно не веря в случившееся.
- Артём, значит ты вчера в отряде узнал про это… про войну? – и не дождавшись ответа от Артёма, Андрей произнёс – Как же ты хорошо придумал.
- О чём ты, командир? – Артём протянул другу папиросу.
- С печатью. Хорошо придумал. Маша спасётся и дети.
- Я сломал её, раздавил каблуком.
- Правильно. Иди к своему взводу, Артём. Они сейчас пойдут.
Со стороны реки послышался рёв моторов и металлический скрежет. На заставу медленно ползли танки – железный аргумент немцев. Давя гусеницами трупы своих солдат, они упорно шли вперёд.
Дистанция сокращалась. Шестьсот метров, пятьсот, четыреста... Ещё сотня метров и они выйдут на красную линию. Артиллеристы терпеливо ждали. Наконец вырвавшийся вперед танк смял гусеницей красный щиток и сразу получил снаряд в борт. Почти одновременно с другого фланга железный монстр закрутился на месте, потеряв гусеницу. Крутился он ровно столько времени сколько понадобилось расчёту, чтобы загнать второй снаряд в моторное отделение. Из этого танка так никто и не вышел, зато экипаж первого танка пришлось уничтожать пулемётным огнём. Командир третьего танка засёк русскую пушку. Один меткий выстрел и орудие разметало взрывом. Экипаж четвёртого тоже оказался на высоте – русская артиллерия уничтожена. Но так им только казалось. Это были ложные позиции. Пехотинцы, идущие следом, приободрились и побежали вперёд. Проехав ещё пятьдесят метров оба танка как будто наткнулись на невидимую преграду. Опять с флангов выстрелили пушки. Следом заработали пулемёты. Проредив как следует порядки противника, пограничники пошли в контратаку. Меньше пятидесяти человек схлестнулись в рукопашной с двумя сотнями. Артём бежал прямо на огромного двухметрового верзилу. Этот был даже покрепче Марека Козинского. Прыжок и нога нашла опору в виде винтовки, которую верзила держал в руках поперёк тела. Быстрое, доведённое до автоматизма движение и страшный чёрный штык на всю длину вонзился в основание шеи верзилы. Артём соскочил с безвольной туши раньше, чем она коснулась земли. С этим кончено. Второго встретил прикладом в челюсть с последующим уколом в печень. Тут же сам ощутил удар в бок. Серый унтер, пытавшийся заколоть его штыком, обомлел, когда понял, что на этом русском какая-то броня. Но поделиться этой новостью с другими не успел, потому что получил в грудь сокрушающий удар магазинной коробкой и упал с выколотым глазом.
Увлечённый битвой, Артём всё же наблюдал за полем боя и отметил, что не зря он гонял ребят до седьмого пота. Вот она – выучка! Отработанными на многочасовых занятиях приёмами они усердно работали штыком, прикладом и даже лопатами. Немцам казалось, что русских стало в десять раз больше, хотя соотношение сил было четыре к одному в их пользу.
Подняв автомат, Артём решил положить десяток немцев, спешивших на помощь своим. Всего два выстрела. Он забыл перезарядиться. В конце концов противник дрогнул и побежал от сумасшедших русских.
- Не преследовать! Назад! Всем назад! – Андрей с трудом приводил в чувство разгорячённых схваткой пограничников. Артём, выхватив пистолет, поражал бегущего врага. Его примеру последовали остальные. Сменив опустевшую обойму и сделав ещё несколько выстрелов, Артём наконец опомнился. Андрей чуть не пинками гнал всех обратно.
- Назад, назад, ребята! Сейчас пулемётами ударят!
Это было вовремя. Они едва успели добежать до своих окопов, как по брустверу начали шлёпать пули. Двенадцать бойцов остались лежать на поле. Пограничники платили слишком большую цену. Сколько ещё продержатся четыре десятка бойцов? Но об этом никто не думал. Самая большая ценность сейчас – это кружка воды и папироса.
После очередной артподготовки противник снова пошёл в атаку и снова был отбит. Подпустив немцев поближе измотанные, израненные пограничники забросали их гранатами. Одно орудие всё же было обнаружено и уничтожено вместе со всем расчётом, но то, которое стояло на левом фланге, ещё жило, хотя стреляло очень редко. Все понимали, что конец близок, враг слишком силён и напорист, а им уже никто не придёт на помощь. Застава отражала девятую атаку.
- Андрей, патроны кончились. – Артём ввалился в ДЗОТ, командир уже сам вёл огонь из пулемёта.
- Знаю. Мы всё принесли из склада. В гражданскую с таким запасом воевали бы месяц, а сегодня хватило на несколько часов. Сколько у тебя там людей осталось?
- Не знаю точно. Может пятеро, а может… Не знаю.
Немцы в очередной раз откатились, и они вместе вышли из ДЗОТа, чтобы выкурить по папиросе.
Вдруг Андрей задал ему вопрос, казалось бы не ко времени и не к месту, но почему-то ничуть не удививший Артёма:
- Артём, а у тебя девушка есть, кто-нибудь будет тебя встречать на московском вокзале?
- Нету.
- Как же так? Москва ведь такой большой город, девчонок полно, а ты теряешься. Парень ты видный, девчонки на тебя засматриваются. Что смеёшься? Я ещё в городе это заметил.
- Да вот так. И в Москве я недавно. Почти всё время был занят на работе. Не встретил там никого, а вчера одну красавицу видел. Ради такой можно и про Москву забыть.
- Правда, и где же?
- В городе, когда от майора возвращался. – Артём рассказал ему про тир.
- Познакомился, хотя бы имя её узнал?
- Точно не знаю. Алька, вроде. Аля, Алла, Алина, Александра, Алевтина… Вариантов много. Меня какой-то подполковник отвлёк, а она ушла.
- А ты задержись на пару дней. Брест не Москва, можно поискать. В воскресенье вся молодежь на улице, в парке, или у речки. Вот отгоним германца и поищем твою красавицу.
Артём ничего не ответил, только закурил очередную папиросу. Андрей вынул пистолет из кобуры, зарядил его и, проверив запасную обойму, положил обратно.
- Артём, ты иди. Уходи пока можно. Дальше мы сами.
- А я-то чего?
- Ты не пограничник, у тебя нет приказа охранять границу. И потом … – он горько усмехнулся – командировка твоя закончилась, испытания прошли на славу. Новое оружие, побывавшее в бою, бесценно.
- Насчёт оружия ты прав, конечно. И возразить нечего. А вот с остальным извини. Никуда я не пойду, а ты даже приказать мне не сможешь.
- Это почему?
- Забыл, да? Я же печать уничтожил.
Они посмеялись над этой шуткой.
- Ладно, пойду я к себе. Ещё увидимся.
Андрей не стал отвечать. Артём не встретил ни одного живого в траншее. В пулемётном окопе курянин Тимоха Кныш смотрел в небо широко открытыми глазами. И Фарход не расскажет в родном Канибадаме услышанную от московского лейтенанта новую байку про Насреддина.
И даже у мёртвых в подсумках не нашлось ни одного патрона. Ничего, ещё не всё. У него остался полный магазин, и он постарается, чтобы каждая пуля нашла свою цель. А вот и серые. Они стали очень осторожны и пугливы. Передвигаются перебежками и ползком. Расходуя последнюю ленту короткими очередями их сдерживал старший лейтенант Андрей Железных. Целясь особенно тщательно, лейтенант Макаров пригвождал к земле одного за другим. У него опустел магазин, зато ещё тридцать серых трупов обезобразили левый берег Западного Буга. Немцы почему-то не пошли дальше, а стали быстро отходить. Последняя пуля поразила долговязого унтера уже в спину. Боеприпасы можно добыть у врага, у каждого серого трупа найдётся хотя бы пачка патронов, вдобавок на поле валялось по меньшей мере три пулемёта, ему надо только преодолеть какую-то сотню шагов. В наступившей тишине слабо слышался рёв двигателей. Но танки не появлялись.
Артём уже приготовился бежать за трофеями, но что-то его остановило, когда он посмотрел в сторону ДЗОТа.
Он увидел, как Андрей вышел из укрытия с биноклем и стоя во весь рост осматривал поле боя. К звукам боя долетавшим сюда из крепости они уже настолько привыкли, что не обращали внимания. Но такого душераздирающего воя ещё не было. Мощный фугасный снаряд упал в полусотне шагов. Следующие падали всё ближе и точнее. Вот почему немцы отступили на этот раз.
Артём снова с беспокойством посмотрел в сторону Андрея. Корректировщики наверняка направят огонь на ДЗОТ. Словно услышав мысли Артёма, Андрей с каким-то спокойствием, не спеша снова вошёл внутрь.
- Андрей, нет!!! – только успел он прокричать, как на месте ДЗОТа возник гигантский фонтан земли.
Фугас попал в цель с дьявольской точностью, похоронив его друга. Он даже не успел до конца осознать эту потерю, как получил страшный удар по голове. Каска и энергопоглощающий материал его «недобудёновки» смягчили удар, но он был слишком сильным, и Артём провалился в темноту…
Колонна из пяти полуторок успела отъехать от Бреста всего на десять километров. Казалось, что ад остался позади, канонада была слышна не так громко. Алёна отчаянно пыталась спасти тех, из кого вместе с кровью уходила жизнь. Послышался быстро нарастающий гул. Она обернулась. Их нагоняли два низко летящих самолёта. На их крыльях появились мерцающие вспышки, Алёна даже различила сыплющиеся вниз гильзы. Очередь прошлась вдоль левого борта, добивая раненых и, прошив кабину, настигла вторую машину. Она через стекло видела, как водитель уткнулся лицом в баранку, и их машина начала съезжать в кювет. Заехав задним колесом в какую-то рытвину, она сильно подпрыгнула и начала заваливаться на правый борт. Алёна не смогла удержаться и к своему счастью выпала из кузова. Она покатилась вниз по склону и со всего размаха упала в какую-то зловонную жижу лицом. Это был пересыхающий к середине лета ручей. Совсем недавно он был ещё полон воды и поэтому ил не успел затвердеть. Она выбралась из этой чёрной грязи и увидела лежащую вверх колёсами машину. Кузов облитый бензином из пробитого бака горел как свечка. Раненые солдаты оказались в ловушке, а она ничем не могла им помочь. Огонь охватил уже всю машину и подойти к ней было уже невозможно. Страшные крики сводили её с ума, и она тоже начала кричать, зажав уши ладонями. Тем временем пара «Мессершмитов», завершив боевой разворот, уже гналась за другими машинами. Алёна увидела, как от самолета отделилась и полетела вниз небольшая бомба, попав точно в середину кузова первой машины, которая разлетелась во все стороны. Она зачем-то побежала к остановившейся колонне, но очередное попадание бомбы в другую машину остановило её. Очень скоро и оставшиеся машины были уничтожены. Поняв, что живых на дороге больше нет, Алёна решила бежать за несколькими уцелевшими солдатами, которые направлялись к лесу. Не зная сколько времени длился этот бег, она вдруг поняла, что давно потеряла их из виду и теперь стояла совсем одна посреди леса. Не понимая куда идти, решила вернуться на дорогу. Но как? Она даже не знала с какой стороны прибежала сюда. Девушка села на землю и горько заплакала от пережитого. Для одного дня было слишком много ужасных событий. Нет, нельзя тут оставаться, надо вернуться домой. Зачем же она уехала? Надо выбрать направление и идти. Даже не думая о том, что нужно как-то сориентироваться хотя бы по солнцу, она пошла наугад, лишь бы не оставаться тут. Она шла, наверное, два или три часа, а лес всё не заканчивался. Наконец, выбившись из сил, прислонилась к дереву, закрыла глаза. Сквозь шорох листвы послышались какие-то звуки. Она разобрала звуки моторов. Значит где-то рядом дорога. Внезапно лес закончился, она увидела множество грузовиков с людьми. Едва прошла к дороге еще шагов двадцать, как её заметили. Чужая речь привела её в чувство. Немцы! Два мотоцикла съехали с дороги и направились к ней. Алёна попятилась назад и наконец сообразила развернуться и побежать обратно в лес. Сзади раздались выстрелы. Пули свистя пролетали совсем рядом срезая ветки и шлепаясь о стволы деревьев. Девушка бежала не разбирая дороги, и кричала обхватив голову руками. Уже не слышны были выстрелы и пули не долетали до неё, а она всё бежала пока, совершенно обессилев, не упала на прошлогоднюю прелую листву. Потеряв чувство времени Алёна лежала неподвижно несколько часов переживая сильнейший шок. Постепенно приходя в себя начала осмысливать своё положение. Она совершенно одна посреди леса. На дорогах немцы. Как случилось, что они уже добрались так далеко от границы? В любом случае ей нужно выйти к людям. А где эти люди, куда идти, чтобы выйти хотя бы на какую-то деревню? Посмотрев на кроны деревьев, по листьям позолоченным заходящим солнцем, она поняла, что скоро стемнеет. Куда-то идти нет больше сил, значит нужно найти место для ночлега. Впервые в своей жизни девушке предстояло провести ночь одной в лесу. Повинуясь каким-то инстинктам Алёна выбрала место в густом кустарнике. Найдя какую-то палку положила рядом с собой надеясь с её помощью отбиться от волков. Она ещё не понимала, что самыми опасными существами были, есть и будут те, которые ходят на двух ногах. Удивляясь самой себе обнаружила, что ничего не потеряла. И санитарная сумка и противогаз и даже красная сумочка всё еще были при ней. В вещмешке из съестного были только конфеты. Она съела несколько карамелек, чтобы хоть немного утолить голод, запила водой из фляжки. Когда наступили сумерки, измученная девушка положила под голову санитарную сумку, закуталась в плащ-палатку и сразу уснула.
***
- Аллё, Артём, здравствуй. Это Сергей, мы с Родионом у твоего дома. Хотим поговорить. Где ты сейчас?
- Я у себя на участке. На Второй Индустриальной. Приезжайте сюда.
Через десять минут Сергей и Родион приехали по указанному адресу. Это был большой участок, на котором не было ни единого деревца, ни кустика. Судя по всему, тут готовилось строительство дома. Небольшой, но юркий экскаватор сновал внутри котлована углубляя и расширяя его. В углу участка стоял давно снятый с производства и вооружения армии грузовой автомобиль ГАЗ-66. Кабина была демонтирована и стояла в стороне, двигатель так же был снят. Несколько человек устанавливали другой двигатель, во всяком случае это должно быть двигателем, хотя и мало походило на него, настолько необычного вида был этот агрегат. В кузове явно нестандартного размера тоже работали люди.
Артём наблюдал за всем этим сидя за столом под навесом рядом с ветхим домиком, похоже, оставшемся от прежних хозяев участка. Подошедших братьев сильно удивил вид племянника. Артём был облачён в военную форму довоенных лет прошлого века. Два кубика в петлицах говорили о лейтенантском звании, на ремень была прилажена кобура, но пистолета в ней не было.
- Артём, ты никак занимаешься историческими реконструкциями?
- Можно и так сказать.
- А что всё это значит? – Родион показал на котлован – Собираешься строить дом?
- Не собираюсь, а уже строю.
- У меня есть знакомые строители, я тебе их пришлю. Классные мастера. И делают за недорого.
- Зачем? У меня свои мастера имеются. Не стоит беспокоится.
Артём увидел недовольство в глазах Родиона, который не любил, когда отказываются от его помощи. Неоднократно наученный неудачным опытом, он знал, что если понадеяться на Родиона, то дело, если не погибнет окончательно, но замедлится на века, да ещё и обойдётся очень даже дорого.
- А проект есть? Если что, у меня… – но Артём не дал ему договорить.
- Всё есть, начерчено, рассчитано и подсчитано. Всё согласовано и в БТИ, и в управлении архитектуры, и в пожарной инспекции, и во всех других инстанциях.
- Да? Ну ладно. Нам твой сосед сказал, что ты не живёшь в отцовском доме. Это правда?
- Да, правда. Тот дом – прошлое. Я пока живу здесь. Это настоящее. – Артём кивнул в сторону старого домика – А когда построю дом, то буду жить в нём. Это будущее.
- А что будет с тем домом, продашь? Если что, не ищи покупателей, я могу купить за разумную цену. Мне район тот нравится. – Родион явно желал поучаствовать в жизни Артёма. – Сам понимаешь, что за него много не дадут, но я…
- Нет, продавать не буду. Ничего с ним делать не буду, только время от времени ремонтировать, чтобы не разрушился. Вы лучше скажите зачем меня искали.
- Артём, – наконец взял слово Сергей – нас всё-таки беспокоит вопрос с поминками твоего отца. Мы понимаем, что есть воля умершего, но ведь есть и пожелания родственников. Он ведь не был для нас чужим. Как-то это не по-людски.
- Что именно?
- Ты на похоронах объявил собравшимся, что не будет никаких поминок и сбора денег. Ни сейчас, ни после. Что же получается? Закопали и разошлись, да? Никто даже не понял почему гроб был закрыт. Мы всё же решили организовать сороковины. Вот это и хотели тебе сказать.
- Вот как. Ну что ж. Организовывайте, если вам так хочется.
- Правда? И ты не возражаешь против годовщины тоже?
- Не возражаю, конечно. Но только учтите: если кто-либо из вас хоть слово скажет про памятник, или хотя бы простой крест, то я наварю на ограду решётку, чтобы никто не смог приблизиться.
- Артём, как тебя понимать? Против поминок не возражаешь, а насчёт памятника так категоричен.
- Очень просто понимать. Как поступать с могилами решаю только я. Как наследник, как хозяин. Надеюсь тут не о чём спорить. А вы можете устраивать какие угодно поминки, я этого запретить не могу, но и участвовать не буду.
- То есть как? – поразился Родион – Все придут помянуть твоего отца, а тебя, его сына не будет?
- Не будет. Если для вас желание вашего брата пустой звук, то делайте что хотите.
- Артём, пойми нас правильно… – Сергей уже понял, что Артёма не переубедить.
Такой же как у отца упёртый характер, будет стоять на своём независимо от того прав он, или нет. Никаких сомнений, что это сын Алексея, больше того – это сам Алексей воплотился в нём.
- Я вас понимаю, но решений своих менять не буду.
Братья уехали от племянника раздосадованные. Сергей раздумывал над сложившейся ситуацией, а Родион был сильно разочарован отказом племянника принять помощь от него, такого всемогущего, с обширными связями по всему городу и даже области. Ему и в голову не приходило, что можно так быстро, меньше чем за месяц купить землю и оформить документы на строительство. И это всё без связей и «магарычей»? Тут что-то не так.
Продолжение следует
Своё время. Глава 2. Артём
© Copyright: Артём Маилов, 2023
Свидетельство о публикации №223062400979
Свидетельство о публикации №223062400979
Рецензии