Как можно больше Ложкиных

Родители Гарри Ложкина - Инна Никодимовна и Леонид Роджерович – поженились так давно, что даже не могли вспомнить свою первую встречу. Их дочь Лидия, которая вела семейную летопись, уверяла, что лет двадцать назад, когда мама ещё не страдала расстройствами памяти, она сама ей поведала, что встретила будущего мужа в песочнице. Но Инна Никодимовна от своих слов открещивалась и апеллировала к фотоархиву.
- Вот посмотри, дочка, на этом школьном снимке Лёнечка стоит от меня очень далеко, рядом с нашей красавицей и отличницей Милочкой Енотовой, за которой он тогда ухаживал. Фотографировались мы в старшей школе, а значит только что познакомились, ведь родители твоего отца – строители - переезжали с места на место, ежегодно меняя квартиры и школы.
- Стоп, но папа же говорил, что его приёмные родители были акробатами.
- Вот именно, - подтвердил глава семейства, - Папа – канатоходец, а мама – воздушная гимнастка. Они меня и усыновили в надежде, что я продолжу их цирковую династию. Но, увы, Ваш покорный слуга всегда был не гибче бревна. А строителями они уже после окончания карьеры стали. И то только папа, а мама занималась хозяйством.
- Скажите, пожалуйста, ну и что я не так сказала?
- Как что? Ты же неверно Милочкину фамилию назвала. Она Нотова, а не Енотова.
- Ну, да, - ничуть не смутившись, подтвердила его супруга, - Но она так была похожа на эту милую зверушку, что мы её начали невинно поддразнивать.
- Не мы, а ты, - перебил жену Леонид Роджерович, который всегда стоял за справедливость. – Это ты подговорила девчонок, а те уговорили своих парней издеваться над бедной девочкой.
- И для чего мне это было нужно, позволь тебя спросить?
- Сама же проговорилась, что я за ней, якобы, ухаживал. Следовательно, из ревности могла ей мстить. Я – единственный, кто за неё заступался.
- Ага, вот ты и попался, старый ловелас, - радостно закричала Инна Никодимовна, - ты за ней ещё как бегал, а вот она на тебя даже не смотрела.
- И на кого же она, по-твоему, смотрела?
- На Лёву Желанного.
- На кого? Живаный он всегда был. Вот, мастерица фамилии переиначивать. И попалась как раз ты: выходит, он не только для Нотовой желанным был, но и для кое-кого из присутствующих. Только ничего у вас с ней не вышло. Женился Лёвочка тогда на генеральской дочке. Правда, потом… 
- И вовсе не генералом был её отец, - перебила его жена, - а контр-адмиралом. Только его как раз после свадьбы дочурки с должности-то и турнули, потому, как он сильно проворовался.
- Да, видно много вынес морячок, раз его внук сейчас в Стратеги метит. А политика, доложу я вам, вещь ох какая дорогая.

Гарри Ложкин, который слышал родительские препирательства миллион раз и давно перестал обращать на них внимание, на этот раз насторожился:
- Батя, это вы про кого сейчас говорите?

Его отец, довольный тем, что ему удалось привлечь внимание «героического сынка» (так он его рекомендовал своим друзьям-доминошникам), тут же забыл про свою жену и придвинулся поближе к наследнику, который пил чай с домашними плюшками (самому Леониду Роджеровичу, в силу его склонности к полноте, есть бакалейные изделия не полагалось).
- Да про Эдгарда Желанного (тьфу ты), то есть Живаного говорю. Наш одноклассник Лёвочка женился на дочке адмирала, лет на десять его моложе. Фамилию её, извини, не помню.
- Крупаткина, - напомнила Лидия.
- Точно. Ну вот, и у них с женой… Мать, как её звали-то?
- Палома.
- Во-во, Палома. И у них родился сынок, который сейчас рвётся на место главы нашего правительства. И я тебе так Гаричек скажу (мы это с нашими мужичками во дворе решили), что неспроста всплыла вся эта грязь про нынешнего Главного Стратега. Дескать, по молодости лет он по карманам шарил, а награбленное продавал одноклассникам.
- Компромат это называется, старый дуралей, - поспешила поправить его жена.
- Сама ты такая. Не лезь, когда я с наследником разговариваю.
И продолжил, понизив голос:
- Сынок, послушай, а ты сам разве не обращал внимание, где эти грязные материалы появились? Ведь, в самой что ни на есть «жёлтой прессе». А кому они принадлежат эти газетёнки да журналишки, знаешь?
- Ну, кому?
- Лёвочкиной супружнице, как бишь её…
- Палома, папа.
- Спасибо, доча. Вот Лидушка – умница, какая: не бранится, знает, что отец её просто рассеянный...
- Маразматик, - опять вставила своё слово Инна Никодимовна.
Но поскольку говорила она это со смехом, её муж не стал обижаться.
- Да, сынок, - сказал он Гарри, со вздохом, - мы не молодеем, к сожалению. Но я много чего тебе могу ещё порассказать.
- Если вспомнишь, - засмеялась его супруга.
- Ну, всё, это уже ни в какие рамки (или ворота?) не лезет. Я ухожу к своим ребятам, они меня понимают и уважают.
- Конечно, потому что ещё большие склеротики, чем ты.

Леонид Роджерович плюнул и пошёл во двор – делиться новостями с приятелями.
Инна Никодимовна тоже отправилась на прогулку.

В этот выходной день все обитатели большого семейства Ложкиных разбрелись по своим делам: Ольга Турова – жена Гарри, вместе с младшим сыном Кирюшей отправилась в гости к Зотову и Нортон; Илья - муж Лидии, загрузив троих своих детей в машину, поехал навестить родителей. И только Гарри и его сестра остались дома: следователь Особой полиции решил подремать, а Лидия делала генеральную уборку.

- Слушай, сестрёнка, я чувствую, что ты можешь мне многое порассказать про Живанова энд компани.
- С чего ты взял?
- Ну, ты как-то слишком живо реагировала на эту историю.
- А как бы ты реагировал, если бы на твоего бывшего жениха напраслину возводили?
- Ты сейчас про кого, про Эдгарда, что ли?
- Про него.
- Слушай, а как вы вообще с ним пересеклись? Я, конечно, не мой папа с его провалами в памяти, но эта история почему-то мимо меня прошла.
- Естественно, ты же тогда на косморазведчика учился, потом стал пропадать в своих командировках, затем переселился на съёмную квартиру, где весело проводил время, меняя подружек.
- Ну, это ты брось. Не путай меня с Мазуриным.
- Ах, Поль, такая душка.
- Кормеллу вспомнила?
- Её. У нас же с ним такой роман завязывался в «Городе на воде».
- В твоей голове он завязался. Они же тогда как раз с Матуной сошлись.
- Уж и помечтать нельзя.
- Итак…
- Что итак, в школе я с ним познакомилась. Он с другом к нам на танцы зашёл.
- С такими-то деньжищами? Не мог, что ли, поприличнее места найти для развлечений?
- А чем плоха наша школа?
- Ну, она, скажем так, не для золотой молодёжи.
- А кто тебе сказал, что он к этой молодёжи относится? Тихий и скромный парень.
- А Ромка, значит, сам по себе появился?
- Нет, конечно, но это было уже позже, когда я университет закончила и попала на стажировку в Департамент военной обороны, куда он незадолго до этого поступил. Тогда-то у нас всё, по новой, и закрутилось.
- Только почему-то свадьбой не закончилось. Раз он такой порядочный, что же ему помешало признать собственного отпрыска?
- Ни что, а кто, – мамаша его сволочная. И, если хочешь знать, я сама отказалась от денег, которые она мне во все карманы совала, чтобы я её сына в покое оставила. Но я и тогда на деньги не сильно падкая была, да и теперь нам вполне хватает того, что Эдгард ежемесячно на сына переводит.
- Не так и много, на мой взгляд.
- Не забывай, пожалуйста, что он эти деньги не крадёт, не клянчит у матери, а зарабатывает.
-  Прямо не мужчина, а мечта.
- Не моя, заметь.
- А чья?
- Откуда я знаю?
- А что это у тебя так глазки забегали?
- Заканчивай меня допрашивать, я тебе не подопытный кролик и не обвиняемый злодей. А будешь приставать, скажу Илюхе, и он тебе наваляет.
- Очень смешно. А, кстати, про ваше с ним знакомство я тоже особо ничего не знаю.
- Не выдуривайся. Он же бывший муж нашей кузины Марины и отец Зосеньки.
- Это я знаю, конечно. Но она его так долго ото всех прятала, что мы были уверены, что Зося - безотцовщина. А о Маринином благоверном я узнал лишь тогда, когда они вместе на мамин юбилей прикатили. А Зосеньке тогда уже года три было. Или четыре?
- Пять. Вот тогда-то мы с ним и познакомились. И произошло то, чего Марина боялась, и почему его прятала – Илья в меня влюбился.
- Ну, да, а потом «развод и девичья фамилия», и появление новой счастливой «ячейки общества». Слушай, и как после такого предательства наша сестра тебя простила?
- Не знаю. Но я её обожаю, и, по-моему, это взаимно.
- Вас женщин не поймешь. Тем более зная характер нашей кузины…
- Нормальный характер. Да, она человек закрытый, но очень добрый и порядочный.
- Не сомневаюсь. Знаешь, вот сейчас слушал родителей, и думал – неужели и мы когда-нибудь такими же чуднЫми будем?
- Да уж, особенно отец. Забыть, что мой Илюша – сынок той самой Милочки Нотовой…
- Которая совершенно игнорирует общество наших предков.
- Но при этом, обожает всех своих внуков – и Зосю, и близнецов, и даже на Ромочку её любви хватает.
- А она, по-прежнему, у Паломы в услужении?
- Ты так говоришь, будто моя свекровь у Крупаткиной пыль вытирает и полы моет.
- Нет, конечно, но мне казалось, что она должна была сразу оставить должность личного секретаря своей бывшей соперницы, после того, как воссоединилась с главной любовью своей жизни.
- Ты про Льва Германовича?
- Ну, да.
- Слушай, Палома – не в претензии. Они, конечно, с мужем не развелись, а просто разъехались по разным домам, но фактически Крупаткина уже давно его от постели отлучила. Что же Живаному в евнухи записываться? Так что вполне закономерно, что он съехался с матерью своего сына.
- Илюха сейчас к ним поехал?
- Да. И Марина туда Зосю закинула, уже неделю назад.
- Поразительный, всё же, характер у нашей сестры. Дочку видит от силы раза три за год. То Зося у нас гостит, то у бабки с дедом.
- Женщина карьеру делает. Ну, болеет она музыкой, понимаешь. И, ещё…
- Чего замолчала?
- Да так…
- Начала, так продолжай.
- Ну, где-то года два назад мне начало казаться, что у неё кто-то появился.
- И исчез?
- Нет, что ты. Там, похоже, всё только развивается. Она, вон, цветёт и пахнет. Начала за собой следить, одевается как аристократка.
- А кто у неё появился? Есть у тебя какие-нибудь предположения?
- Ни малейшего. Всё, братик, извини, мне ещё второй этаж отмывать надо.
- Хочешь, помогу?
- Не надо. Я во время уборки от текучки отдыхаю и от вечного семейного гомона.
- Сестрёнка, а может тебе стоит няню нанять, да на работу выйти? Ты, ведь, у нас блестящий стоматолог.
- Была, пока не дисквалифицировалась, за шестнадцать лет сидения дома. Да, и Бродин не против.
- Вот, кстати, давно хотел спросить, почему твой благоверный не Живаный?
- Потому что так Палома решила. Ей не нужны сплетни за спиной. Ведь, моя свекровь сына родила почти одновременно с ней.
- А как так получилось, что Лев Германович бросил беременную подругу и женился на этой богачке? Денежки глаза застили, что ли?
- Да нет, он почему-то (подозреваю, не без участия коварной Паломы) решил, что Мила ему изменила. Вот и переметнулся, сдуру, на Крупаткину. Но после рождения Илюхи понял, что ошибся. Тот же на отца как две капли воды похож. Да поздно метаться было, ведь законная жена тоже уже на сносях была, а Мила тогда его даже на порог не пускала.
- Прямо драматический сериал.
- Не то слово.
- Тем более радостно, что наши любящие сердца, наконец-то, воссоединились.
- Они давно уже воссоединились, ведь, Палома почти сразу стала мужу рога наставлять. И её любовники становились год от года всё моложе. Нынешний ей в сыновья годится. Нет, погоди, даже во внуки, наверное.
- Прямо по сценарию Александрины Куирджи.
- Её лучшей подруги, между прочим. Только Куирджи за растрату осудили, а наша мерзавка папочкино состояние всё до копеечки сохранила.
- И как ей это удалось, на фоне экономической нестабильности?
- Она же свои капиталы в редких камнях держит. Свекровь говорит, что у Паломы розовыми алмазами полспальни забито. Целый шкаф с бронированными стёклами и выдвижными полками, каждая – с отдельным замком и кодом.
- И как она не боится грабителей?
- А у неё всё застраховано. Плюс дом – на сигнализации. Там в каждом цветочном горшке – тревожная кнопка.
- Понятно.
- Ну, и помимо вложения в камни и драгметаллы, она ещё разные культурные мероприятия спонсирует, и с этого свою долю имеет. Нашу Марину, ведь, тоже она раскручивает. Виолончельные сольники нынче в моде и полные залы собирают. Раньше Мариночка ещё с Валентино Гиамо выступала, но потом что-то такое случилось – то ли он зазнался, то ли голос потерял, не помню, – и Палома ему под зад дала.
- Ясно. А про то, что сейчас отец говорил, это, тоже, правда?
- Что Палома Эдгарда в Стратеги двигает?
- Ну да.
- Похоже на то. Ей эту идею её бывший любовник – политтехнолог – подкинул.
- Причём, «грязненький» такой политтехнолог.
- Не знаю, какой. Только я тебе так скажу – из Эда политик, как из меня балерина. Так что, зря его мать деньги свои тратит на разные статьи заказные. Хотя, если сынок облажается, может, она сама наше Правительство возглавит? Я этому не сильно удивлюсь. А, теперь, бери-ка, братец ведро с водой и дуй за мной, иначе мне до приезда наших нипочём не успеть.
- Так я тебе про то и говорю. Пойдём. А по ходу ответь, пожалуйста: ты сама не пожалела, что такого перспективного жениха, как Живаный, упустила?
- О чём ты? У меня – Илья, а у Эда (я в газете прочитала), невеста есть – ему под стать. С его маманей на снимке в обнимку стоит.
- Кто такая?
- Алиша Рецини. Чем не пара? Владелица модного дома и собственного одежного бренда, светская львица…
- Ох, как бы мне хотелось к этой парочке подобраться. Очень мне это по работе нужно.
- Нет ничего проще. Ты же знаком с Мазуриным?
- Конечно.
- Ну, так вот. Эта Рецини когда-то делала свои первые шаги в бизнесе под его руководством, была у Поля чем-то вроде секретарши или администратора.
- Иди ты? Здорово, конечно. Только практической пользы от этой информации я не вижу. У Мазурина же – «водный» бизнес и молодая жена.
- Которая от него сбежала.
- Что ты говоришь?
- А ты не знал? Она же – племенная принцесса. Матуна Урантуму. Как звучит…
- И что с того?
- А то, что её отчим, который сверг своего брата – Матуниного отца – неожиданно помер, его детишки – несовершеннолетние. Вот племенные вожди и присудили посадить нашу принцессу на трон.
- Отлично. Значит, Поль теперь муж королевы?
- Как бы не так. Этот брак в её краях законным не считается. Ей там какого-то племенного царька подобрали.
- И она бросила горячо любимого мужа?
- Если бы ты с ней хоть немного пообщался, как я тогда, когда мы Поля разыгрывали в его День рождения, ты бы понял, насколько тщеславна эта дама. Её же в детстве притесняли, вот она и вбила себе в голову, что должна, им назло, стать королевой, притом самой лучшей из всех. Тем более, что наше правительство ей в этом активно помогает. Это я уже от Аллы узнала.
- Бедняга Поль.
- Вот уж кого совсем не стоит жалеть: богат, всё ещё красив и, по-моему, даже рад, что избавился от своей темпераментной супруги. Всё-таки, возраст, знаешь ли.
- И они уже развелись?
- Вроде нет. Да и зачем такие формальности, если этот брак в её племени и за брак-то не считается.
- История… Слушай, а он всё ещё в своей гостинице на воде живёт, или вернулся?
- Да он там и года не провёл. У Поля же – непереносимость качки. Мне кажется, он даже на воду из-под крана спокойно смотреть не может.
- Лидуха, тормози. Что-то ты слишком хорошо о его делах осведомлена. Да и «бывшего» из поля зрения не выпускаешь. Как бы Илюхе плакать не пришлось.
Лидия немного покраснела, но ответила довольно спокойно:
- А ты полагаешь, что замотанная домохозяйка уже и помечтать не может?

***
В это же время, под другой крышей тоже говорили про семейство Ложкиных.

Уложив, на дневной сон, по кроваткам Кирюшу и Ангелину (родители решили, что это имя подходит девочке больше, чем Альбина), Андрей Зубов и Ольга Турова беседовали в столовой за чаем (Алла Нортон поехала к родителям).
- Ну, и что тебе удалось выяснить? – интересовался Зотов.
- Не очень много, к сожалению. Но Ромочка на Илюху совсем не похож.
- А на нашего героя похож?
- Немного. Та же бледность и меланхоличность.
- Спросила бы у Гарика напрямую?
- А почему бы тебе этого не сделать?
- Он – мой друг. Тема первого внебрачного ребёнка его сестры всегда у нас под запретом была, тем более, что Бродин его усыновил. А «пробивать» эту информацию по своим каналам мне не хочется. Зато мы выяснили, что Эдгард Живаный, периодически, появляется на концертах Марины Кролдж. И уезжают они, бывает, на одной машине.
- Решил за сестрёнкой своей возлюбленной приударить?
- Может быть. Он, даже, на показы Алишы Рецини реже ходит. Зато, его мамаша со своим любовником-моделью там в первых рядах обретается.
 - А пиарщика, значит, она своего бросила, который в рамках грядущей избирательной компании Главного Стратега так ловко обыгрывает фамилию Эдгарда («был Живаный, стал Желанный»)?
- Она теперь с ним по-другому сотрудничает. Шучу.
- А знаешь, ведь Инна Никодимовна так Льва Германовича называет – своего бывшего одноклассника и папу Эдгарда. Я думала, что она нарочно мужа дразнит, или, правда, ошибается. Но она, похоже, больше знает, чем говорит.
- Это их дела, минувшие. Для нас же сейчас главное – прекратить клеветническую компанию против Главного Стратега Виктора Первинского. Ясно же, как день, что через покупку заказных статей Палома Крупаткина пытается скинуть руководителя нашего правительства и поставить на его место своего сынка.
- А наш мальчик сам-то желает в это ярмо влезать? Чем он вообще по жизни занимается?
- Профессиональный военный, как и его дед. Работает в Департаменте военной обороны, состоит при моём дяде советником. Звёзд с неба не хватает, но мужичок исполнительный. Не красавец. Илюха, вон, гораздо его привлекательнее. Но, как известно, на вкус и цвет товарищей нет. А насчёт политической карьеры – не думаю, что ему этого хочется, но, ведь, и без наследства оставаться – не с руки. Вдруг мамаша обидится на его отказ, да и отпишет всё своё добро приюту.
- Это вряд ли. Скажи, а ты с Летовым встречался, в последнее время?
- Да, и не раз.
- И что Президент обо всём этом думает?
- Он за Первинского – горой. Виктор – порядочный и умный мужик. Человек на своём месте. Но что делать с общественностью, взбудораженной покупными материалами? Люди требуют расследования всех «проступков» Стратега.
- А они имеют место?
- Эти засранцы ворошат его прошлое. А ты можешь назвать человека, у которого оно безупречное?
- Могу. Это мой бывший муж.
- Правда, что ли? Обидно, думал, ты меня назовёшь. Да, ладно, не смущайся, я смеюсь.
- Про тебя у меня полной картины не складывается, Андрюша, уж извини. А Руфа я знаю как облупленного.
- Ну, так и помоги его в наши союзники привлечь.
- Зачем?
- А затем, что он сейчас встречается с одной дамой, которая имеет прямое отношение к нашему делу.
- Да ладно? Хочешь сказать, что он так быстро нашёл себе другую? Но, ведь, после смерти Реджины ещё и года не прошло.
- А ему и искать не надо было. Паву Косовскую помнишь?
- Ещё бы. Это же Реджинина подружка, жена Роланда.
- Вот именно. С мужем она развелась, после того, как мы его в рудники за убийство упрятали. Так что теперь, женщина свободна, как ветер.
-  А какое она отношение к нашему делу имеет?
- Непосредственное. Её папенька, да будет тебе известно, – газетный магнат. Ему половина всех газет и журналов принадлежит.
- Подпольный миллионер?
- Не без того. Вон, для дочурки какой авто-бизнес отгрохал - и сервис и три салона продаж открыл, и  всего за два года.
- Уж, не от Паломиных ли щедрот его так попёрло?
- Думаю, эти вещи напрямую связаны.
- Слушай, я Паву всего-то пару раз видела. Серенькая такая мышка с нелепой фигурой. Мне она какой-то глуповатой показалась.
- Ну, так это нам на руку. Значит, она за твоего «бывшего» изо всех сил держаться будет. И, если ты сможешь Руфа убедить, чтобы он нам помог, глядишь, мы это дело быстро раскрутим: накажем виновных и вернём Стратегу его честное имя.
- А какой смысл Турову нам помогать? Зачем ему против будущего тестя работать?
- Ты же сама постоянно твердишь, что он – человек достойный и порядочный.
- Только занудный выше меры.
- Это к делу не относится.
- Ну, хорошо, я ему позвоню.
- И сегодня же.
- Так точно, будет исполнено.
- Не обижайся. У нас с тобой работа такая. Департамент собственной безопасности должен стоять на страже этой самой безопасности наших подопечных. А они у нас – не простые люди, а государственные мужи. Правительство взбудоражено и не может стабильно работать, Президент волнуется, народ не доволен. Чем быстрее всё это прекратится, тем лучше будет для всей Вселенной. У нас и так потрясений хватает с космическими колониями и племенными войнами. Нам нужна стабильность и мир.
- Чего ты меня агитируешь? Я всё сама прекрасно понимаю. Обещаю поговорить с Лидой и встретиться с Руфом.
- Умничка. Что бы я без тебя делал.
- Не подлизывайся, пойдём лучше на деток посмотрим. Наверняка, они уже проснулись.

***
Руф Измирович, как и предполагала его бывшая жена, отказался действовать во вред семьи своей потенциальной супруги.
- Оля, я тебе благодарен за совместные годы и за то, что вы нашли убийцу Реджины, но ты пришла не по адресу. Пава в дела отца не влезает. Ей хватает проблем со своим бизнесом. Я, вот, сам подумываю выйти на заслуженный отдых, чтобы помогать ей в её делах.
- Ясно. А Нил не лишний, в вашей идиллии?
- Хочешь его забрать?
- Что значит, забрать? Он – не вещь. Ему уже почти шестнадцать. Сам должен решать.
- И я об этом же. А с Павой мы под одной крышей не живём, поэтому сын не может нам помешать. Мне же с ним хорошо и спокойно. Он умён, воспитан и самостоятелен. Убирается, готовит, если нужно. Впрочем, если он решит из моей спокойной квартиры переехать в ваш муравейник, я не буду возражать. Но, не думаю, что для него это будет оптимально.
- Муравейник? Да у Ложкиных огромный дом, в котором у Нила есть собственная комната.
- Извини, я не хотел обидеть твоих новоявленных родственников.
-  А, по-моему, именно этого ты и добиваешься.
- Что ж, мне жаль, что мы с тобой не можем общаться цивилизованно.
- Мне тоже жаль, что я впустую трачу своё время. И, да… обещай, что ты не расскажешь о нашем разговоре своей даме сердца.
- А что в этом разговоре может её касаться? Не понимаю.
- Вот и славно. До встречи, Руф.
- Всего доброго, Ольга.

***
Этот разговор имел место пятнадцатого июля, а через десять дней Паола Крупаткина была найдена мёртвой в шикарной спальне своего самого шикарного особняка. Недалеко от места убийства несколько свидетелей видели  миловидную, но сильно взволнованную женщину, в которой по фотографиям опознали Лидию Бродину.

***
- Я не убивала её, поверь мне Андрей.
Измученная несколькими бессонными ночами, осунувшаяся, с синяками под глазами, но всё же очень привлекательная Лидия с мольбой смотрела на Зотова.
- Для начала, скажи, твой Рома - сын Эдгарда?
- Да. Эта стерва настояла, чтобы мальчик был записан на моё имя. Совала мне деньги, но я отказалась.
- Что же тебя туда повлекло в день убийства, объясни?
- Та самая записка, которую вы при мне нашли. Палома звала меня к себе, якобы хотела повиниться.
- С какой стати? Ведь, она давно забыла о твоём существовании.
- Не знаю, может совесть замучила?
- Кто тебе передал записку?
- Её в окно забросили, когда я на кухне крутилась. Камень, который в неё для веса был вложен, уж, извини, я выбросила.
- Найти сможешь?
- Могу попробовать. Я его под кусты жасминовые положила. Но там их много, я ими горку оформляю, так что не обещаю.
-  Допустим, ты говоришь правду. А кому ты сказала, что идёшь на встречу?
- Никому.
- Значит, ты пошла туда и никого не поставила в известность? А если бы она начала тебе угрожать?
- Я решила всё записывать на видеофон.
- Понятно. Ты пришла, позвонила в дверь…
- Да, нет, я даже туда не подходила. Стояла на соседней улице и пялилась как идиотка на её дом. Меня силы оставили. Я простояла там минут двадцать, а её, оказывается, убивали в это время. Ну, и меня, конечно, заметили соседи.
- Знаешь, почему тебе ещё не предъявили обвинение?
- Почему?
- Потому что мы успели перехватить это дело у муниципальной полиции. А ещё потому, что наш судмедэксперт – гений, а служебная собака Род – ему под стать. Они с уверенностью могут сказать (правда, не в случае овчарки), что ты не заходила в дом.
- Слава Богу.
- Не радуйся раньше времени. Твоё стояние под окнами может восприниматься не в твою пользу.
- Почему?
- Да потому, что ты могла кого-то прикрывать.
- Кого именно?
- Убийцу.
- Вы уже кого-то подозреваете?
- Есть определённые намётки. Но, боюсь, тебе это не понравится.
- Почему?
- Потому что в доме, на момент убийства, находились Марина Кролдж и твой муж.
И не двадцать минут ты стояла под окнами, а целых сорок. Может, и записку ты сама себе написала?
- Нет.
- Ладно, на это есть почерковедческая экспертиза. А сейчас, может, скажешь мне правду: почему ты не вошла в дом Крупаткиной?
- Да, потому, что видела, как к дому подошёл мой муж. Он постучал, а Марина его впустила.
- И что такого? Бродин – пасынок Паломы, а Кролдж – её подопечная.
- Не делай, пожалуйста, вид, что не знаешь про наш семейный сериал. Наверняка, уже выяснил, что мой Рома – от Эдгарда, а  Маринина Зося – от Бродина. Так случилось, что я увела мужа у двоюродной сестры. Меня это всё время мучило. И вот, некоторое время назад, мне стало очевидно, что у Марины кто-то появился. Я была за неё ужасно рада, до того самого дня, пока не увидела их вместе с Ильёй.
- В каких отношениях твоя кузина была с твоей свекровью?
- В нормальных, ведь Зосенька – внучка Людмилы Борисовны. А в чём дело?
- Кролдж утверждает, что ей позвонила твоя и её (бывшая) свекровь и попросила срочно подъехать к Паломе, которая хотела предложить виолончелистке сыграть на каком-то закрытом мероприятии. Марина приехала в особняк Крупаткиной, позвонила в дверь, но ей никто не открыл. Тогда она случайно толкнула дверь, оказавшуюся не запертой, и вошла внутрь. Сигнализация, почему-то, не сработала, но это не насторожило твою кузину. Вместо того, чтобы незамедлительно вызвать полицию, Марина прошла в дом и начала по нему бродить в поисках хозяйки, каковую и нашла в неживом виде в спальне. При этом, твоя сестра зачем-то подходила к шкафу, в котором хранились драгоценные камни и бралась за его ручку. Ящики она, на её счастье, не выдвигала.
- Может, она действовала по инерции?
- Может быть. Но это дела не меняет, поскольку самых дорогих камней, по словам любовника и прислуги, на месте не оказалось. После своей прогулки по дому, у твоей кузины, видимо, что-то прояснилось в голове, и она отправилась звонить, но опять же не в полицию, а Бродину. Это, ведь, так логично, не правда ли, звонить бывшему мужу, который тебя предал, женившись на твоей же сестре?
- Что ты хочешь этим сказать? Что они были любовниками? Ну, так я и сама об этом подумала.
- И оказалась в этой прелестной компании, которая, предположительно, убила и ограбила бабушку твоего сына. Стоять под окнами «на стрёме», как говорят уголовники, - не эта ли была твоя задача?
- Андрей, ты вообще в своём уме?
- Пока да. Хотя от вашего табора свихнуться можно запросто. Ну, допустим, я верю, что ты не вошла в дом, чтобы не смущать любовников. Допустим, твоей Марине, действительно, позвонила её и твоя свекровь, которая передала просьбу  своей хозяйки. Предположим, что я верю, также, Бродину, который приехал по звонку своей бывшей жены, и сразу же, поняв, в чём дело, вызвал нас. Только прокурора, боюсь, это не устроит. И ещё, начальник городской полиции бьёт копытом и требует передать это дело ему. А этот старый идиот имеет на меня вот такой зуб (Зотов развёл руки на всю их ширину), за то, что я занял «его» место. Он, видишь ли, мнил себя начальником Департамента собственной безопасности после ухода Летова, а я «имел наглость» занять его «по протекции». Так что, если в течение нескольких дней мы это дело не раскроем, боюсь, что всю вашу тесную компашку засадят в каталажку.
- И что мне делать?
- Бродин и Кролдж уже у нас и дают показания. Тебя мы отпускаем, пока, за недоказанностью. Гарри и Ольга в четыре руки опрашивают свидетелей, им работы хватит часов на сорок восемь. Ты же, прямо сейчас, едешь к Руфу, берёшь за руку Нила и начинаешь с ним опрашивать всех заинтересованных лиц, в следующей очерёдности: Эдгард Живаный, твоя свекровь со свёкром и мать с отцом, Зося и Рома.
- И я должна привлечь к этому делу ребёнка?
- Не ребёнка, а подростка, который учится в юридическом предуниверсарии, прочитал всю доступную ему детективную, криминалистическую и психологическую литературу. И молись, чтобы он был дома. 
- А что мы должны узнать?
- Я напишу тебе основные вопросы, а Нил разберётся, по ходу, что ещё нужно будет спросить. Хватит на меня глазеть, ступай, а мои инструкции получишь на видеофон. Живо!
 
***
Алиша Рецини, вместе с Полем, встретилась с Аллой Нортон в кафе. Красивая, ухоженная, одетая с иголочки владелица дома мод собственного имени выглядела немного растерянной.
- Алла, дорогая, я не понимаю, за что убили несчастную Палому. Нет, у неё, конечно, была куча недоброжелателей, но убийство - это моветон. Хорошо, хоть, у Эдгарда есть надёжное алиби – он был в это время со мной. Мы обедали в ресторане, у всех на виду. А вот, Марине не позавидуешь. С ней там, говорят, был ещё сын этой кошмарной Нотовой.
- Ты их хорошо знаешь?
- Если ты говоришь про Кролдж, то я её, конечно, знаю, ведь Палома носилась с ней как со своей любимой игрушкой: куда бы не шла, везде её рекламировала. Мариша хоть приоделась немного за те два года, что Крупаткина её раскручивала. Но может, ей её хозяйка не доплачивала, и та ей отомстила?
- Курочка моя, - вмешался в разговор Мазурин, - ты, кажется, не очень-то её жалуешь.
- Кого, Палому или Кролдж?
- Да обеих.
- Дорогой, к Паломе я относилась как к будущей свекрови. Она меня привечала, и с бизнесом помогла. Характер у неё, конечно, был не сахарный – могла накричать, высмеять при всех за малейшую оплошность. Капризная была, но не злая и не злопамятная. Скорее, взбалмошная. Я её уважала за то, что она умела заводить полезные знакомства и за то, что она родила моего будущего мужа.
- А Кролдж чем перед тобой провинилась? – спросила Алла.
- Да ничем. Она, вообще, была не нашего круга.
- Ого, с каких это пор ты так вознеслась моя птичка? - с усмешкой произнёс Мазурин.
Та немного покраснела: - Намекаешь на моё происхождение? Что ж, мать – алкоголичка и неизвестный отец, - это, конечно, не те родители, о которых можно мечтать. Но, зато, моя бабка с дедом, которые меня удочерили после преждевременной смерти маман, были из высшего общества. А относительно Кролдж… Наверное, я не точно выразилась. Она, вообще не из какого круга. Она – раба музыки. Её не волнует ничто земное. Если бы не настойчивые просьбы Паломы, Марина бы так и не начала за собой следить. Как вспомню её эти вытянутые на рукавах кофты и странные мешковатые юбки... Всё это мы с неё безжалостно содрали и одели в одежду из моей новой коллекции (фигура у неё – не плохая, вынуждена признать). Мои стилисты над ней хорошенько поработали. И за всё это – никакой благодарности. Ну, что поделать, - творческий человек. Я ей никогда не доверяла, в отличие от Паломы, и сами видите, чем это всё закончилось.
- Ты полагаешь, Алиша, что это она убила Крупаткину?
- Аллочка, а что есть какие-то сомнения? Ну, возможно, не одна, а с этим странным Ильёй.
- А его ты за что не любишь? – опять с усмешкой спросил Мазурин.
- Поль, не смейся надо мной, прошу. Ну, может, я не умею выражать свои мысли, что теперь? Я не испытываю к этому Бродину никаких эмоций, он для меня – пустое место, обычный инженер-электрик. И при этом – трое детей и жена-домохозяйка. О чём, скажите, думают эти люди? Так вот, лично к нему я не испытываю неприязни. Но его мамаша – это сгусток негативной энергии, которая одним взглядом способна испепелить собеседника. Она меня заставляла ждать в коридоре, перед кабинетом Паломы, по полчаса. То хозяйка прилегла, то она нездорова, то просто в плохом настроении. Эта дрянь отчитывала меня как девочку, если я опаздывала на встречу с Крупаткиной. Да, она же только ноги об меня не вытирала. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что она и Марину постоянно унижала. Та от неё частенько плакала.
- А к своей хозяйке Нотова как относилась?
- С глубочайшим почтением, просто лебезила перед ней. Ещё бы, ведь Палома ей и платила неплохо и не возражала против того, чтобы она к её мужу переехала. Правда, покойнице это только на руку было, ведь ей её Живаный хуже горькой редьки надоел. Жалкий тип.
- А твой Желанный, тебе самой не надоел? – поинтересовался Поль, с издёвкой в голосе.
- Представь себе, дорогой, не надоел. Эдгард – очень рассудительный и по-настоящему светский человек. Конечно, он – не хапуга, но теперь, после смерти Паломы, ему вообще не о чем беспокоиться. Он теперь до конца жизни может не работать.
- А как скоро ваша с ним свадьба? – спросила Нортон.
- Ой, Аллочка, теперь уж и не знаю. И, хотя мы с его матерью все детали продумали – как приглашения должны выглядеть, какой свадебный торт будет, дата свадьбы назначена ещё не была.
- А предложение-то он тебе сделал? – поинтересовался Поль.
- Это такие формальности, поверь. Мы за пять лет с ним стали одним целым. А предложение – этого просто не требовалось. Теперь же ещё похоронные мероприятия. С одной стороны из-за этого отодвигается свадьба, с другой – общее горе нас ещё больше сплотит.

***
- Мазурин, принеси тазик, меня сейчас вырвет, - попросила Алла, когда её сводный брат вернулся, проводив подругу до её машины.
- Поняла, наконец, с кем мне приходится иметь дело? И это, заметь, ещё не самый плохой экземпляр.
- Какая шкура.
- Да обычная баба. В меру циничная, расчётливая и самовлюблённая.
- Может, недолюбленная?
- Не знаю.
- Неужели, она не догадывалась, что у её жениха был роман на стороне? Обычно, женщины такое чувствуют.
- А зачем ей это было знать? Она понимала, что Палома никакого мезальянса не допустит. А интрижка – ну, у кого их в высшем свете не бывает.
- Мерзость какая.
- Нортон, прекрати. Это просто параллельный мир, где всё и все продаются. Вон, красавица «Кормелла» тоже, ведь, в своё время, на Эдгарда клюнула.
- Может, это любовь?
- Не знаю, не знаю. Этот вояка на героя-любовника ни с какой стороны не тянет. Ладно, побегу, у меня там один жирненький заказик наклёвывается.
- Спасибо и удачи!
- И тебе, сестрёнка!

***
Судмедэксперт Крис Ноки – седовласый господин средних лет с бархатным голосом и приятной улыбкой – сидел перед Зотовым в выжидательной позе.
- Слушайте, док, что же это было, на самом деле – убийство или самоубийство?
- Сложный вопрос. На пакете, в котором лежали лекарства, куча разных отпечатков – и покойницы, и её секретарши, и её любовника, и Кролдж.
- Передозировки не могло быть?
- Не исключено. И знаете, там очень любопытный подбор лекарств. Обычному человеку он ни о чём не скажет.
- Да уж. Я просмотрел все протоколы предварительных опросов. Любовник утверждает, что Крупаткина принимала порошки от мигрени. Нотова говорит, что давала хозяйке таблетки, по часам, от желудочных болей. А виолончелистка показывает, что у Паломы было повышенное давление и пилюли она глотала довольно часто.
- Всё ложь. Нет, может им она так и говорила. Но я бы Вам рекомендовал встретиться с лечащим врачом покойной.
- Вы будете смеяться, но она панически боялась медиков, и никогда к ним не ходила. У неё электронная медицинская карта почти пустая.
- Кто же ей тогда прописал эти лекарства от склероза?
- От склероза?
- Ну, да. Это сильнодействующие препараты, которые прописывают на начальной стадии болезни Альцгеймера. Похоже, наша дама постепенно теряла память. Если Вы дадите мне команду на вскрытие, я попытаюсь восстановить полную картину её заболеваний.
- О чём речь, сейчас же подпишу приказ.
- Благодарю Вас, Андрей Викторович.
- Док, а эти таблетки… насколько они реально могли оттянуть развитие заболевания?
- Не сильно. К сожалению, мы так и не научились полностью вылечивать пациентов с провалами в памяти. Это проблемы генетиков. Обратитесь к Алле Ивановне, если хотите знать подробности.
- Спасибо, мне хватает Ваших слов. Скажите, а что там с картиной перемещения по дому Марины Кролдж?
- Всё, как я Вам и говорил: вошла в дом, прошла по коридору в гостиную, далее – на второй этаж. Вошла в спальню, потолклась в дверях, подошла к покойной, подёргала её за рукав халата, отскочила. Затем  стала бессистемно бродить по комнате. Зачем-то подошла к шкафу с камнями, взялась за ручку, но не потянула её, а просто подержалась. Может, ей стало плохо в эту секунду, не знаю. Затем пошла вниз, налила себе воды из кувшина, присела, оперевшись на ручку кресла. Встала, подошла к сумке, вытащила телефон и позвонила.
- Бродину?
- Так говорят оперативники. Только, на мой взгляд, сначала она хотела набрать другой номер. Судя по всему, то был номер этой возрастной секретарши. Но в последнее мгновение девушка отдёрнула палец и позвонила тому, кого Вы назвали.
- А что Вы, кстати, можете сказать про него?
- Здесь всё предельно ясно: вошёл в дом, поднялся, в сопровождении дамы, на второй этаж, заглянул в дверь спальни и тут же отправился вниз, звонить в наш департамент. Далее, ничего не трогая, сидел на стуле у двери, до моего приезда.
- Понятно. Значит, убить Крупаткину он не мог.
- Если только не сделал это раньше.
- Что?
- Не могу утверждать, но судя по отпечаткам на ручке входной двери, он в этот же день, но ещё до визита Кролдж, уже заходил в этот дом. Но впустила его, судя по отпечаткам на дверной ручке, секретарша. Потом, она же закрыла за ним дверь.
- А сама Нотова, когда ушла из дома?
- Не гарантирую точность, но незадолго до прихода виолончелистки.
- И дверь не закрыла?
- Почему же, дверь она закрыла. А открыла её вновь сама хозяйка, правда она, зачем-то, делала это в перчатках. Очевидно, дама не знакома с достижениями криминалистики, иначе одела бы резиновые перчатки, вместо тонких шёлковых.
- Любопытно, может, она ждала какого-то секретного человечка? А что там насчёт времени смерти?
- Смерть наступила в то самое время, когда Кролдж бродила по дому. Перед приёмом лекарств, покойница выпила снотворное. И уже засыпая, приняла свою убийственную смесь из двадцати таблеток.
- Так всё же сама она это сделала, или ей кто-то помог?
- Снотворное, гарантирую, она выпила сама. Насчёт таблеток не уверен, хотя похоже на то. И ещё, Андрей Викторович, там был один порошок – самодельный. И, хотя Крупаткина не принимала его в тот день, я бы хотел знать, что это за снадобье. Могу я обратиться к Алле Викторовне и её биологам?
- Разумеется, почему Вы спрашиваете?
- Соблюдаю субординацию.
 
***
Валентино Гиамо – известный когда-то оперный певец – растерянно взирал на Турову:
- Поверьте, я не понимаю, кому могло взбрести в голову грабить и убивать бедную Палому.
- От кого Вы узнали, что её ограбили?
- А разве её не из-за этого убили?
- Отвечайте на мой вопрос, пожалуйста.
- Извините, мне позвонил её муж, то есть не муж…
- Любовник?
- Да, он же тоже итальянец, как и я. Кому же ему ещё поплакаться, как не мне. Мы же были дружны с его дядей, какое-то время.
- Это Диналли Козамо Вас познакомил с Крупаткиной?
- Нет. Сеньора Палома сама услышала меня в театре и пригласила составить дуэт с милейшей Мариной Кролдж – виолончелисткой. А уже потом мы подружились с Диналли.
- Почему с Вами расторгли контракт?
- Эта печальная история.
- Расскажите, пожалуйста.
- Кто-то наговорил на меня напраслину, а наша хозяйка ему поверила.
- Сеньор Гиамо, я так и буду тянуть из Вас информацию по ниточке?
- Простите. Ну, я люблю, иногда, пропустить стаканчик доброго вина, уважаемая сеньора. Но я не пьяница, поверьте. Как-то раз, накануне выступления, мы хорошо посидели с моими земляками, а наутро у меня пропал голос. Сеньора Палома была в бешенстве, и, не разбираясь, выкинула меня вон. И если бы не добрейший сеньор Козамо, который мне периодически, по старой дружбе и из сочувствия к моим бедам, подбрасывает монет, старый Гиамо умер бы от горя и голода.
- Где Вы работаете сейчас?
- Вернулся в театр. Но, увы, на третьи роли. Пока я блуждал по городам и весям с прелестной сеньорой Кролдж, моё место занял молодой проходимец.
- Какие чувства Вы испытывали к Крупаткиной, после того, как она Вас выгнала?
- Чувство сожаления. Я её не убивал и не грабил, сеньора Турова, правда.
- Когда Вы в последний раз были в её доме?
- Я никогда там не был. Меня не удостаивали такой чести.
- А где Вы встречались с Козамо?
- В кабачке, в театре или у меня в коморке под крышей.
- Вы знакомы с Эдгардом Живаным?
- Немного. Он иногда приходил на наши концерты.
- С невестой?
- Шутите? Он же пытался ухаживать за сеньорой Кролдж, букеты ей носил и всё такое.
- Они вместе с концерта уезжали?
- Не знаю. Я не следил за ними.
- Благодарю Вас, сеньор Гиамо.
- Не стоит. Мне приятно доставить удовольствие такой прекрасной сеньоре.

***
Диналли Козамо, как сразу же заметила Турова, сильно нервничал. И она решила действовать на удачу:
- Сеньор Козамо, где розовые алмазы из коллекции Паломы?
- Я не знаю.
- Это неправда.
- Почему Вы мне не верите? Потому, что я не Вашей крови?
- Ладно, пока оставим эту тему. Вы знакомы с Александриной Куирджи?

У Козамо перехватило дыхание:
- Я про неё слышал.
- И только? Разве не она Вас познакомила со своей подругой?
- Даже, если и так, что в этом плохого?
- Ваша специальность, сеньор?
- Я много кем работал.
- Из Вашего дела я узнала, что на своей родине Вы работали поваром. В нашем городе Вы подвязались в роли модели. На подиуме Вас и приметила Куирджи, с которой Вы состояли в близких отношениях.
- Всего полгода.
- А потом она передала Вас своей подруге?
- Ну, знаете ли, сеньора, я не сумочка, чтобы меня передавать. Палома мне очень нравилась, а с Александриной у нас просто был рабочий флирт.
- Вы знаете про завещание Крупаткиной?
- Нет.
- Странно, а нотариус утверждает, что Вы привлекались Паломой в качестве свидетеля нотариальной сделки.
- Да, но я не знаю, что там было написано. И притом, её секретарь тоже подписывала бумагу.
- Как Вы полагаете, Вам что-нибудь достанется по завещанию Вашей любовницы?
- Не знаю. У меня и так всё было. Палома меня постоянно баловала всякими безделушками.
- Намекаете на то, что у Вас не было причины её убивать.
- В точку, сеньора. Да, у меня и свидетель есть, который подтвердит, что я не мог быть в это время в особняке. Мой земляк.
- Вы говорите про Валентино Гиамо?
- Ну, да.
- Не очень-то он надёжный свидетель, Вам не кажется?
- Почему это? Мы с ним, конечно, выпивали, но…
- В котором часу Вы к нему пришли и во сколько ушли?
- Пришёл я к нему вечером, накануне этого происшествия. Мы выпили, потом он пригласил меня у него остаться, чтобы не ехать по темноте. Утром мы выпили ещё по стаканчику, потом проговорили часов до двенадцати. Затем, он начал распеваться – готовился к вечернему выступлению. И в семь вечера мы вышли из дома. Я проводил его до театра, а потом поехал домой. Палому убили днём, так что я чист, сеньора.
- Не уверена. Хорошо, допустим, в убийстве Вы не виноваты, но к краже камней отношение иметь можете.
- Да что Вы заладили: камни-камни. Им цена – копейка в базарный день, - запальчиво сказал Козамо и осёкся.
- То есть, Вы хотите сказать, что украденные камни были подделкой?

Итальянец схватился за голову, закрыл глаза и закачался на стуле из стороны в сторону:
- Говорила мне мать, что мой язык надо отрезать.
- Прекратите истерику и рассказывайте, в чём дело.
- Я не виноват. Это всё Палома. Она меня заставила заказать эти стекляшки.
- У кого?
- У моего дяди – ювелира.
- А где настоящие алмазы?
Козамо засмеялся: - Да не было у неё никаких алмазов.
- Но, ведь она же их застраховала в солидной компании. Или Крупаткина подкупила оценщиков?
- Нет. Она им показала настоящие камни. Ей их Куирджи «подогнала» с работы. У Александрины в сейфе много такого добра лежало.
- Для неё Вы тоже дубликаты заказывали?
- Нет. Алекс я напрямую с дядей свёл. Это уже их дела. Но, по слухам, поработали они знатно. Недаром, Паломиной подружке такой срок отстегнули.
- И где сейчас Ваш дядя-умелец?
- Там, где Вы его нипочём не достанете. Помер мой дорогой родственник в прошлом году. Перебрал домашнего винца и заснул прямо на земельке. Простудился и всё…
- Кто, кроме Вас, Вашего родственника и Крупаткиной с Куирджи, знал о Ваших махинациях?
- Да никто не знал. Александрина язык за зубами держать умела, потому и продержалась на должности двадцать годков.
- Как Вам Крупаткина объяснила свои действия с камнями?
- Ну, сказала, что у неё проблемы с наличностью. Об этом, рано или поздно, узнают клиенты их с Алишей модного дома, и тогда им совсем несладко придётся. А если толстосумы поймут, что она не просто всё потратила, а выгодно вложилась в камушки, ей из уважения понесут свои монеты.
- И что, поверили?
- Да, не особо. Лучше бы она на меня бизнес записала, чем на эту Рецини недоделанную.
- Почему недоделанную?
- Уж больно кичится своими предками покупными.
- Как это покупными?
- Очень просто. Девка из самых низов вылезла. Ведь, если бы Куирджи, случайно, на её мамашу-алкоголичку не наехала, не видать бы нашей Алише счастья.
- Мне казалось, что там была другая причина смерти.
- Ясное дело. Алекс же не полная дура, заплатила кому надо, и пожалуйста – чистая карточка. Типа, несчастный случай – поскользнулась дамочка, по пьяной лавочке, и затылочком о камушек припечаталась.
- Откуда Вы всё это знаете?
- От Паломы. Я ведь это Вам не просто так говорю, сами понимаете. Куирджи больше того, что за растрату дали, всё равно не дадут. Крупаткиной уже всё равно. А мне может и зачтётся моё признание? Ведь я про камушки молчал не из-за себя.
- Посмотрим. И кто же воспитывал Рецини?
- Да одни такие бездетные провинциалы с чистенькой биографией. Алекс знатно поразвлеклась, рассказывая, как придумывала девке новую биографию. Дед с бабкой, как же… Куирджи там за всё платила, а потом бизнес совместный открыла для нашей дурёхи и своей лучшей подруги.
- А Крупаткина ей там для контроля нужна была?
- А то для чего же? Только из Паломы – тот ещё бизнесмен. Она всё делала по указке своей подруги. У Алекс голова будь здоров как варит. Она же ей даже из-под ареста советы давала.
- Вот как? И каким образом?
- Почём мне знать?
- Начали, так договаривайте.
- Ну, вроде, через адвоката своего.
- Что ж, в общих чертах расклад понятен. А не припомните, кто устанавливал сигнализацию в доме Вашей близкой подруги?
- Чего же не припомнить. Это уже при мне было, как раз после истории с камнями и моим дядюшкой. Бродин устанавливал. Он же эти сигнализации сам и разрабатывает.
- А кто из домашних знал принцип включения и отключения защиты?
- Только Палома и Нотова.
- Вам не доверяли?
- Слушайте, мне это самому не надо было.
- И всё же, кто, по-Вашему, взял камни из шкафа?
- Понятия не имею, - итальянец осмелел и поудобнее уселся на стуле, обхватив правой рукой спинку.
- Когда Вы в последний раз навещали Крупаткину?
- За неделю до убийства.
- У вас был гостевой брак?
- Типа того. Она же тётка – возрастная. Не хотела, чтобы я её по утрам без «штукатурки» видел. А мне и хорошо – гуляй не хочу.
- У Вас кто-то был?
- Вы про подружку? Ну, постоянной не было, а так на ночь-две.
- А Палома, кроме Вас, с кем-нибудь встречалась?
- Не замечал. Ей и меня хватало. Я, знаете ли, ух…
- Можно без подробностей?
- Как угодно.
- Что скажете про Эдгарда?
- Думаете, это он камушки прихватил?
- Я просила его охарактеризовать. Что он за человек, на Ваш взгляд?
- Ни то, ни сё. Палома из-за него дёргалась, мечтала ему, да внуку, что-нибудь оставить.
- Какому внуку?
- Я думал, Вы знаете? От той бабёнки, которая сейчас живёт с сыном Паломиной секретарши Нотовой.
- Откуда Вы про это узнали?
- Да все домашние знали, что у Эда есть внебрачный сын. Только Палома ему денег на парня не из вредности не давала, а потому как давать особо нечего было. Только Маринка ещё какие-то деньги приносила, и Алиша - немного.
- Вы тоже были на содержании у Паломы?
- В каком смысле?
- В прямом.
- Думаете, я – альфонс?
- А что, это не так?
- Да я для неё всю грязную работу выполнял.
- Какую, например?
- Телохранителем её был и водителем, когда она куда ехала. Вот, взять хотя бы случай, когда она  Гиамо выгнала. Он же чуть её не прибил. Я его перехватил на подходе к её дому, когда он с ножом к ней бежал. Потом ему денег подбрасывал, из своих карманных, чтобы он на неё зуб не держал.
- А какие отношения у Рецини были с Вашей любовницей?
- Деловые, какие же ещё.
- Но ведь модельер, кажется, была невестой Эдгарда?
- Чушь собачья. Эта девка сама себе всё напридумывала, а Палома ей подыгрывала. Мне она говорила, что эта подзаборница её сыну не пара. Но, из-за общего бизнеса она с ней ссориться не хотела. А у Эда, похоже, был роман на стороне.
- И Рецини об этом знала?
- Возможно. Только она о себе невесть что возомнила, и считала, что это всё у него не серьёзно. Лезла к Паломе с какими-то открытками пригласительными, фотографиями свадебного торта, даже платье примеряла подвенечное, из своей же коллекции. Совсем без мозгов баба.
- А ей Палома показывала свои «алмазы»?
- Нет, никогда. В её спальню только я был допущен, да секретарша. Не знаю, почему Палома этого гренадёра возле себя держала.
- Вы про Нотову?
- Ну да, бабина здоровая и пёрла как танк. Спала с Лёвочкой, ребёнка от него имела, и служила, как пёс, законной супружнице своего Живаного. Мне кажется, Палома её для смеха держала, из мести мужу, что он эту Милочку когда-то выбрал.
- И как она ему мстила?
- Да через Нотову же. Она её постоянно унижала. Как гости придут, давай Милочку гонять – то чай принеси, то музыку включи, то очки отыщи. Та из последних сил по этажам летала. Мне кажется, Палома специально эти вещи в разных местах раскладывала, а потом смеялась, вместе со своими гостями, когда та в красных пятнах приползала.
- Спасибо, Вы очень нам помогли, сеньор Козамо.
- Да, пожалуйста. Я могу идти?
- К сожалению, Вам придётся задержаться.
- Вот дерьмо, я так и думал, что попаду в историю со своим языком длинным.

***
Лидия выполнила задание Зотова на «отлично». С помощью Нила, которому его мать выдала удостоверение стажёра Особой полиции, Бродина опросила всех своих родных. Протоколы и аудио-записи разговоров были предоставлены для расшифровки Зотову, который вместе с Гарри Ложкиным и Ольгой Туровой попытался систематизировать весь этот богатый материал.
- Посмотрите, ребята, как чётко парнишка формулировал вопросы – восхищался начальник Департамента собственной безопасности Межпланетного Комитета.
- А как он выводил их на откровенность, - вторил ему Ложкин.
- Давайте мы хотя бы очертим круг подозреваемых, - предложила Турова.
- А пусть это сделает наш герой, позови-ка Нила, - попросил Зотов.

Нил, всё ещё немного смущаясь в обществе таких корифеев сыска, начал свой доклад:
- Подозреваемыми в убийстве, если оно действительно имело место, могут считаться те, кто имел непосредственный доступ в дом Паломы Крупаткиной: Людмила Борисовна Нотова, её муж Лев Германович Живаный, их сын Илья Львович Бродин, Эдгард Львович Живаный, Алиша Рецини, Диналли Козамо, Марина Кролдж, горничная Гентриетта Лионская и, периодически, садовник Иван Щупов. Двое последних, в день убийства, были отпущены Нотовой, якобы по указанию хозяйки. Из перечисленных лиц в спальню на момент, предшествующий убийству, могли заходить только четверо: секретарь, сын, любовник и сама хозяйка дома. Свежие следы рук и отпечатки ног в день убийства принадлежат Крупаткиной, Нотовой, Бродину и Кролдж. Все, кроме Бродина, оставили отпечатки пальцев на пакете с таблетками и порошками Паломы. Секретарь объясняет это тем, что пять раз в день выдавала своей забывчивой хозяйке её таблетки, по одной штуке за раз, от желудочных болей. Кролдж показывает, что пакет она подобрала с пола машинально, когда ходила по спальне. 
- А от паталогоанатома есть информация?
- Крис Ноки сделал вскрытие покойной и установил, что патологий желудочно-кишечного тракта у Крупаткиной не наблюдалось, но были некоторые проблемы с мозговым кровообращением. Судебно-медицинский эксперт считает, что у неё должны были наблюдаться провалы в памяти (постоянные или периодические), а таблетки, которые она, по-видимому, сама себе выписала, опираясь на доступные медицинские источники, ей не помогали.
- Значит, она стремительно теряла память? – спросил Ложкин, - А не могла она, в этом случае, по ошибке принять лишние таблетки?
- Двадцать штук за раз? – иронично поинтересовался Зотов. – Исключено, если она не совсем впала в маразм. Но об этом, как я понял, речи не было, Нил?
- Нет, она очень хорошо соображала. Её близкие говорят, что Крупаткина была излишне рассеяна, но это касалось только домашних дел: то очки теряла, то какие-то бумаги. Правда, пару раз она забыла закрыть шкаф с драгоценными камнями. Но алмазная коробка даже при открытой дверце шкафа не доступна. Она под отдельным кодом, а ключи от неё хозяйка дома прятала ото всех своих домашних.
- И всё-таки, именно эта коробка (или ящик) с самыми дорогими камушками пропала.
- Да, розовых алмазов не досчитались.
- Представители страховой компании – в шоке, - добавила Турова.
- И теперь Эдгард озолотится, да? – спросил Ложкин.
- Учитывая признание итальянца, вряд ли, - с сомнением произнёс Нил. – Пока камни не отыщутся, и не будет проведена новая экспертиза, страховку никто не получит.
- Понятное дело, - кивнул Зотов, - Слушай Нил, а что у всех, кого ты перечислил, с мотивами?
- Здесь всё не так очевидно, как может показаться. По завещанию, Эдгарду Живаному отходит всё недвижимое имущество и драгоценности. Но, как выяснилось, у Крупаткиной были огромные долги, так что из имущества (а это пять особняков, три квартиры и четыре машины), после расплаты с кредиторами останется только небольшой дом, в котором сейчас проживает законный муж покойной и квартира их сына Эдгарда. Машину, на которой ездит младший Живаный, он купил на свои деньги, а квартиру на него мать переписала ещё при жизни.
- И что, в завещании больше никто не упоминается?
- Упоминается, Козамо. Но ему отписана только небольшая сумма денег.
- А ещё Марианна Куирджи, - добавила Турова.
- Ого. И что получает жена автогонщика и дочь легендарной Александрины?
- Две картины из коллекции отца Крупаткиной, которые, по мнению эксперта, ценности не представляют.
- Если позволите мне сказать, - вмешался Ложкин, - то я бы посмотрел, нет ли там чего в рамах?
- Неплохая мысль, - одобрительно кивнул Зотов, - Оля, распорядись, пожалуйста.
- Вы удивитесь, но по просьбе Нила наши ребята уже распотрошили эти портреты.
- Ну, не томи, вижу же, что ты что-то скрываешь от общественности.
- Они нашли там эти алмазы.
- Стекляшки, ты имеешь в виду?
- Эти стекляшки потянут на целый остров.
- Как же так? Ведь, по словам итальянца, она вернула подруге настоящие алмазы, после их оценки.
- Так она сказала этому болвану, чтобы он её не обокрал, наверное.
- Полагаешь, они это вместе с Куирджи обстряпали.
- Уверена. Она, кстати, подала на досрочное освобождение. Как раз камушки пригодятся, в новой-то жизни.
- Но, если картины Марианна получает только после смерти Паломы, значит, она сама с собой покончила.
- Ну, конечно. Она же была убеждена, что стремительно теряет память. Каково это осознавать женщине, которая даже стесняется показаться молодому любовнику без макияжа. Но, самое интересное, даже не это.
- А что же?
- Биологи твоей жены провели экспертизу порошка по просьбе Криса Ноки. Один из этих ребят вспомнил, что когда-то уже работал с этим составом, по просьбе Александрины Куирджи, в её бытность на посту начальника Департамента научных изысканий.
- Ну-ну.
- Ты же помнишь, наверное, шумную историю про омолаживающий препарат компании «Руваш»?
- Не особо.
- Ну, эти ребята впаривали чудо-таблетки, которые, действительно, поначалу, приводили к разглаживанию морщин, но давали очень серьёзный побочный эффект.
- Дай угадаю, провалы в памяти.
- Ага. Горе-косметологов наказали, а порошок, похоже, Куирджи решила доработать.
- И испытала на своей подруге Крупаткиной?
- Видимо. Только не предупредила Палому о «побочке». А та, не разобравшись, добровольно свела счёты с жизнью.
- Предварительно написав завещание и упаковав алмазы в картины для Марианны.
- Какое благородство, - саркастически заметил Ложкин.
- По отношению к подруге, да, - ответила Турова, - но не по отношению к своим близким. Ведь, она там всё так обставила, что под подозрение попали: Нотова – удачливая соперница Паломы; Марина – нежелательная возлюбленная её сына; Лидия – бывшая любовница Эдгарда; Бродин…
- А Илюха-то чем ей не угодил? – удивился Ложкин.
- Представь, что Лидию оправдывают, по какой-либо причине (а ведь так и получилось, потому что она не решилась войти в дом). Но её семья всё равно пострадает, лишившись кормильца.
- Так как она себе всё это видела? – спросил Зотов.
- Пусть Нил скажет, это его версия, - предложила Турова.
Её начальник одобрительно кивнул.

Нил встал, но Зотов кивком усадил его на место: - Говори без церемоний.
- Хорошо. Про записку для Лидии Леонидовны мы всё узнали. Камешек в окно кинул Рома. Он, оказывается, не так давно узнал правду своего рождения.
- Подслушал? – усмехнулся Зотов.
Нил кивнул:
- В общем, он узнал адрес отца, а позже, вместе с ним, стал наведываться и к бабушке. Во время одного из визитов, Крупаткина и попросила его незаметно подкинуть записку его матери.
- Не исключено, что она и вправду хотела зарыть топор войны, - добавила Турова.
- Да, - подтвердил Нил, - но Марину Кролдж, Илью Бродина и Людмилу Нотову она, действительно, хотела подставить.
Попробуем восстановить события того дня. Садовник и горничная заранее  отпущены на выходной. Крупаткина вначале приглашает к себе Бродина, под предлогом проблем с сигнализацией. Ей, конечно, нужно было, чтобы его отпечатки остались на рубильнике. Илья Львович пришёл, осмотрел систему, ничего не обнаружил и, попрощавшись с хозяйкой, зашёл к матери (у неё в доме была отдельная комната). Они попили чай, после чего он поехал на работу.
Затем, хозяйка просит секретаря позвать виолончелистку под предлогом обсуждения концертного тура. После этого Нотову отправляют домой. Далее, Крупаткина в перчатках отключает сигнализацию, вытаскивает застрахованные (настоящие) алмазы, раскладывает их в пакетики и помещает в подрамник. После чего спускается вниз, открывает замок, прикрывает дверь. Затем идёт в спальню, где принимает снотворное, а после него – двадцать сильнодействующих таблеток.
В это время в дверь звонит Кролдж, которой никто не открывает. Она некоторое время ждёт, потом толкает дверь, которая оказывается не запертой. Далее…
- Далее я уже знаю от Ноки, - нетерпеливо прервал его Зотов, - И за ручку шкафа она ухватилась потому, что едва не потеряла сознание, а в спальне даже стула не было. Вначале, бедняга хотела позвонить Нотовой, потом решила её не беспокоить, понимая, каким ударом для той будет гибель хозяйки. Была ещё мысль позвонить любимому мужчине – Эдгарду Живаному. Но ситуация к романтике не располагала. Догадываясь, что её могут обвинить в смерти Крупаткиной, Кролдж позвонила отцу своей дочери – человеку надёжному и трезвомыслящему. Всё так, Нил?
Мальчик кивнул.
- Вот и отлично! Всем спасибо! Дело считаю закрытым.

***
В досрочном освобождении Александрине Куирджи отказали. Алмазы были направлены в казну.

Итальянца, за мошенничество, привлекли к следствию, но за активное сотрудничество с этим же следствием приговорили к условному сроку. Получив сумму, завещанную ему Крупаткиной, Козамо предпочёл вернуться на родину.

Рецини, отказавшаяся от мечты стать женой Живаного, оставшись без финансовой поддержки со стороны Паломы (читай Александрины), закрыла своё дело и на оставшиеся на руках деньги отправилась в экскурсионный тур по Вселенной.

Выдержав положенный траур по матери, Эдгард женился на Марине, после чего они, вместе с Зосей, поселились в доме Живаного и Нотовой. Через некоторое время туда же, к своему отцу и деду, переехал Рома. Лидии это было только на руку, потому что на свет появились очередные близнецы – Лина и Лана, которые требовали повышенного внимания.
- Браво, сестрёнка, - сказал Гарри, встречая её из родильного отделения, - Ложкиных должно быть больше.
- И Бродиных тоже, - добавил с притворной обидой Илья.