Боровск, маленький космос

Очерк о поездке 4 января 2023 года.

        Внешние характеристики города, например, небольшой, старинный, достопримечательный, они - как бы много их не было - всё равно скользят по поверхности и только лишь указывают на то, что там что-то есть. Когда приезжаешь в Боровск – незаметно втягиваешься в его ауру; и при въезде граница входа не ощущается, но когда уже стоишь на центральной площади и оглядываешься, то понимаешь, что ты уже внутри особого пространства, а всё остальное: и дорога, и разговоры, и какие-то предчувствия - они уже снаружи и теряют значимость, а всё главное - это здесь. И поначалу нет слов, а есть приятное изумление и желание смотреть, ходить, просто здесь побыть - всё обозреваемое пространство воспринимается как свой, отделённый от внешнего, мир. 
        И это мир живёт своей жизнью и не скучает; ощущается в нём какая-то, не то что жизнерадостность, а жизненность, наверно, это будет более точное определение. И при небольших размерах города нет признаков его провинциальности, брошенности, не говоря уже о захалустности, которой и в помине нет; и город не замкнут от внешнего мира, но он как будто бережно сохраняет что-то ценное своё, свою самость. Почти все достопримечательности Боровска можно обозреть с центральной площади, и это порождает ощущение энергетической сконцентрированности, как будто находишься в небольшом дружественном, но всё же отдельном княжестве.
 
        Мы приехали сюда с моим давним другом, одноклассником, с ним была его старшая дочь Анна. Как то при разговоре случайно выяснилось, что мы оба любим путешествия, это когда влечёт увидеть что-то новое, не обязательно экзотическое и прям известное и яркое, а что бы просто побывать в других местах, почувствовать их особенность и своеобразие. Когда мы общались в школе, такие интересы ещё не обнаруживались, а теперь я был рад, что они есть, совпали и к тому же - у него есть автомобиль и он тоже мне рад как попутчику.

        Мы вышли из машины, оглядывались, прислушивались. Январский день выдался без осадков, небо было слегка сероватым, но было достаточно светло, чтобы радоваться прибавляющемуся световому дню. Воздух был почти неподвижен и слегка прохладен, приятна была его чистота и свежесть. Машину мой друг припарковал около торговых рядов, они выглядели как типичный комплекс построек - обязательная принадлежность русских городов. Интересно, что место для парковки пришлось поискать; в этом маленьком городке было полно машин из разных российских регионов, и было много больших экскурсионных автобусов, одни уже стояли, другие медленно осторожно проезжали по своим маршрутам. Такая туристическая оживлённость была неожиданна, но радовала – значит не зря приехали. Мы решили просто обогнуть торговые ряды, размяться, найти улицу, которая у нас была первой по намеченному списку для осмотра достопримечательностей. Идти надо было осторожно, местами оставались несчищенные наледи на дороге.

        На другой стороне улицы я увидел необычное заведение, это было кафе, с вывеской в стиле 19-го века – «Чашечная». Да, забавно, настроение определённо поднималось. Вдоль одной стороны торговых рядов расположились частные продавцы своих домашних засолов, мёда и прочих вкусностей; внутри стеклянных баночек так красиво было уложено содержимое: овощи, зелень, кусочки лука и чеснока, что после дороги реально пробуждало аппетит и желание что-нибудь купить у этих старательных хозяев. Завернув ещё раз на 90 градусов за угол торговых рядов, мы увидели церковь, она виднелась чуть дальше в другом квартале. Церкви и музеи были обязательными пунктами для нашей экскурсий: церкви как будто выражали собирательный образ города, концентрировали в себе его дух, а музеи раскрывали подробности особенностей и истории города уже в словах, фактах и картинках. Перейдя улицу в направлении к церкви, я увидел на стенке рисунок: два голубя и надпись:

«Не спугните… Ради Бога тише!
Голуби целуются на крыше.
Вот она, сама любовь ликует, -
Голубок с голубкою воркует.
Он глаза от счастья закрывает,
Обо всём на свете забывает».

        И ниже указан автор этого стихотворения. Про эти произведения местного художника, Владимира Овчинникова, который украсил ими город, я читал в интернете, но увидеть их – это было как лёгкая приятная эмоциональная встряска, выводящая за грань привычных представлений о том, что можно, а что - не принято. Надписи и рисунки этого художника, мы встречали далее по всему городу, они вызывали добрую улыбку, поднимали настроение, как будто этот художник присутствовал с нами незримо и вёл нас по городу как своеобразный ненавязчивый экскурсовод, и рассказывал нам не только о городе, а и о своих переживаниях и наблюдениях по жизни вообще.

        Церковь была интересная по своей архитектуре - Преображенская церковь на взгорье.  Конечно, в Москве было множество церквей и храмов, и по исторической значимости и по уникальности архитектурных решений, многие из них превосходили подобную этой, провинциальную церковь, но здесь как-то по другому всё воспринималось, как будто в маленьких городах возникала и открывалась возможность глубже воспринять сущность каждой церкви как особого места в жизни людей, лучше почувствовать важность духовного стержня, который олицетворяла каждая конкретная церковь, как будто удавалось лучше ощутить ту любовь и старание, которые были вложены архитектором и строителями для того, чтобы люди могли приходить сюда, оставаться наедине с собой, с Богом, молиться, находить решения для своих трудных ситуаций, и пусть неосознанно, но пребывать в одном энергетическом пространстве со всеми людьми, которые разделяют и исповедуют православие.

        После церкви мы шли назад к торговым рядам, чтобы посетить краеведческий музей. Приятно было ни куда не торопиться, уже стало ясно, что мы успеем осмотреть все достопримечательности. Свежий прохладный воздух, он как будто не только оберегал свою чистоту, но и охранял тишину; звуки голосов прохожих, звуки птиц и звуки наших шагов - здесь они слышались как-то детально, как будто были преподнесены бережно, не было, ставшего привычным, утомляющего московского шумового гула, и душа отдыхала. С лица спадало напряжение, я обратил внимание, что у меня невольно возникла улыбка, просто как выражение беспричинной приятности жизни.

        Перед музеем был мемориальный сквер: каменная стена с выбитыми на нём именами погибших воинов, уроженцев Боровской земли, бюсты погибших офицеров, пушка, чуть дальше была расположена стела. Около этой стелы собирались люди, оказалось, что начинался торжественный митинг в честь годовщины освобождения Боровска, которое произошло в 1942 году именно 4 января. Митинг начала женщина, представитель администрации города; мы остановились не сговариваясь, хотелось слушать, - слова она говорила простые, но говорила от души, люди со всех сторон подтягивались, слушали, слушали с интересом, с почтением к подвигу тех солдат, которые воевали здесь; царила атмосфера неформального искреннего внимания. Да, эти слова почтения, слова благодарности - они сегодня были наполнены новым смыслом. Я вспоминал как в подростковом возрасте, в юности я не очень любил подобные мероприятия, посвящённые воинским почестям, меня больше увлекала приключенческая сторона военных событий, а необходимость долго слушать торжественные и памятные речи, честно говоря, немного утомляла, и за это сейчас мне стало стыдно. Я думал тогда, что прочный мир уже давно наступил и, что такая всепоглощающая война уже невозможна, как невозможно человеку сувать второй и третий раз свою руку в огонь, когда и так ясно, что это больно и это опасно. Я считал, что уж не стоит так много уделять внимания прошедшим событиям, а надо больше развивать науку, совершать открытия, путешествовать и радоваться жизни. Видимо люди что-то так и не допоняли, раз война разразилась по новой, вошла незаметно, для многих неожиданно, но уже ясно что масштабы её такие же всепоглощающие, только по форме и по структуре развития она – совершенно другая.
        Мы стояли и слушали, чуть переглянулись между собой и без слов поняли друг друга: это важно, всё что происходит сейчас здесь – важно.

        Потом слово взял ветеран войны, говорил спокойно лаконично, - это был невысокого роста мужчина, в военной форме, с наградами, для своего возраста он очень хорошо держался, - без лишнего пафоса он рассказал о подвиге воинов Великой Отечественной Войны, о своих земляках из Боровска, которых лично знал, которыми гордился, утрату которых лично переживал. Он замолчал, чувствовалось, что он не всё сказал, но не знает как подступиться, как выразить то, что тяготило и беспокоило его; я помню его дальнейшие слова: «Вот и сейчас идёт война» - грустно он это сказал, опять помолчал, было тихо, ни одного звука от людей, только птицы подавали голоса, а люди ждали.  Я подумал, - какого же ему, ветерану, застать на своём веку ещё одну войну, такую подлую, из-под тишка подкравшуюся. И до последнего дня не хотелось верить, что такая война возможна. Что было у него на душе - можно только догадываться. Он закончил сухо, немного нервно, просто выразил солидарность с воинами, защищающими Донбасс. Да, было ещё начало января, ещё была надежда и много признаков того, что вот-вот и скоро всё закончится. Сейчас, когда я пишу этот очерк уже июнь, и я вспоминаю тот митинг, те недоумение и возмущение, которые витали в воздухе и говорили о том, что эта война есть что-то совсем неправильное, и она должна непременно быстро закончиться. Но это было тогда, а сейчас понятно, что это даже и не просто война, а глобальный сдвиг в мире, преобразование мировой системы равновесия, а война это только один этап этого сдвига, и просто так уже не разойтись, не остановиться.

        Митинг завершился, я отметил, как слажено, даже дружно, организаторы и рабочие разбирали аппаратуру и другие принадлежности, которые были развёрнуты для митинга, разбирали как после очень важного дела, которое особенно сейчас имело большое значение.

        И только теперь мы пошли в музей, обсуждать не хотелось, хотелось помолчать, но это не было тягостным молчанием, хотелось глубже проникнуться, прочувствовать, понять суть происходящего момента, и была некоторая торжественность в настроении; мы переглянулись, как бы без слов отметили, что это очень примечательно, что мы попали на митинг. В музее были и исторические экспозиции, и выставка народных художественных промыслов, в целом, всё было интересно.

        Дальше по плану и по состоянию хотелось поесть, я предложил посмотреть, что там за такая прикольная «Чашечная». Андрей почему-то выразил сомнение, он сказал, что ему не хочется экспериментов, а хочется классически и сытно поесть. Я всё-таки уговорил посмотреть эту «Чашечную», - всего пять минут, если что, потеряем. Заведение это оказалось действительно чашечной - просто чайное кафе со своими кондитерскими изделиями, расширенным выбором чая, включая иван-чай, заманчивой надписью с названием одного из напитков - «тыквейн», - забавно, но больше оно годилось для летнего перекуса, никаких блюд для сытного обеда там и не предполагалось. Но само по себе место - прикольное, оформленное для забавы и поднятия настроения туристов: на жёлтой стене кафе изображена была как будто подвешенная указательная дощечка со стрелкой, указывающей на обзорную площадку, с надписью «Боровские дали», и на самой площадке ещё один указатель, говорящий о том, что где-то здесь есть «Музей мусора». С обзорной площадки открывался панорамный вид: и вниз в долину, где располагались дома, церковь, протекала река, и вдаль - на окрестности Боровска. Приятно было посмотреть, но Андрей напомнил, что его организм требует борща, и мы направились в кафе, которое предварительно приметили. Оформление кафе, сервировка и качество блюд были вполне на высоком уровне.

        После обеда мы, довольные и согретые, продолжили прогулку. Из окна кафе увидели вывеску «Музей компьютеров», но он оказался закрытым в этот день, но такой музей в маленьком городке это уже примечательно.
В музей Циолковского, посовещавшись, решили не ходить, чтобы успеть до окончания короткого светового дня посетить храмы и монастырь, который мы видели на въезде в город. Циолковский жил здесь и работал 12 лет, и его пребывание, работа учителем должны были внести свой вклад в формирование менталитета жителей города, какое-то возвышенное состояние ощущалось здесь, и оно являлось составной частью того, что делало город особенным. Не поверю я, что пребывание Циолковского здесь было случайным. Таких людей, способных породить и разработать глобальные и перспективные для всего человечества идеи, судьба приводит в нужные места, где энергия наиболее подходит для темы их творчества. И дом священника, где он поселился как квартирант тоже был не случаен. Дочь священника очень быстро стала женой Константина Циолковского, ну кто ещё будет говорить, что это случайно?

        После кафе, чуть пройдя в сторону наугад, мы оказались в том месте города, которое сформировалось со времён церковного раскола; здесь была староверческая церковь, школа и дома, где компактно проживали староверы ещё с тех давних времён. Одно дело знаешь про какое-то историческое событие, а другое дело – оказаться прям в том месте, куда сослали и погубили протопопа Аввакума, боярыню Морозову и других многих духовных лидеров из староверов. До сих пор мне не понятно это явление – раскол, хотя и много объяснений существует. Есть классическая официальная версия причин этого драматического и трагического явления – неприятие церковных реформ; есть и новые версии, в которых авторы находят более глубокие корни – издревле наблюдаемое на Руси противоречие между правящими классами и народом, когда правящие классы противопоставляют себя народу и не озадачивают себя понимать его нужды. Но всё равно многое не понятно. А сейчас мы ходили, смотрели, понимали, что вот они староверы так и живут здесь, никто им сейчас не мешает, а сам город как будто так и создан для того, чтобы оберегать в своём пространстве такие социально-духовные явления, для которых требуется некоторая хотя бы условная изолированность. Город был приподнят на крутых высоких берегах реки Протвы, которая петлёй огибала его, - чуть пройдя или в одну или в другую сторону, быстро оказываешься перед крутым длинным спуском берега, и первое впечатление было, что город как будто стоит на высоком холме. Это и порождало, видимо, энергетическую огороженность города.

        И если вернуться на смотровую площадку у кафе «Чашечная», то прямо сразу за оградой площадки виден спуск, идущий далеко и круто вниз к реке, внизу образуется просторная долина, слева и справа эта долина охвачена крутыми высокими берегами как закруглениями концов полумесяца. На правом берегу вдали виднелся деревянный храм, и туда мы решили поехать на машине, прикинули, что пешком это займёт минут 40 и в этом нет смысла. Храм этот - Покровская церковь на Высоком - так она называлась, церковь действующая, в очень хорошем состоянии. В 14 веке здесь был основан монастырь, в 16 веке была построена деревянная церковь, которая и стоит до сих пор, обновили только некоторые брёвна к 2009 году, так что самому храму уже 400 лет!  Рядом была гостиница для паломников, всё это – вполне примечательное и красивое место; уголок этот был многолюден, и машины - одни приезжали, другие уезжали, и людей много ходило, и даже лёгкий гомон голосов был здесь слышен.

        Андрей, ещё когда я предлагал эту поездку, сомневался в том, что нужен ли целый день, чтобы гулять в этом городе, - а то посмотрим пару церквей, - говорил он, - а потом будем слоняться, искать где согреться. Теперь он был увлечён осмотром деревянной церкви, был удовлетворён впечатлениями и сказал мне, что зря он сомневался, не ожидал, что будет так интересно.
Ну и крутой же берег был, у края которого стояла церковь, на вид метров сто вниз шёл спуск, аж дух захватывало. Когда мы возвращались после осмотра, шли по дороге от церкви, на встречу попалась женщина, и она шла устремлённой деловой походкой и везла за собой санки.
 - Наверно кататься собралась с горочки, - сказал я. 
 - Ага, самое оно, - засмеялся Андрей. Анна, дочь Андрея тоже хохотнула, представив, видимо, такое катание.
 
        Мы поехали обратно. Уже начинало смеркаться, а хотелось успеть в тот монастырь, который мы видели на въезде в город.
Как только спуск с холма стал более пологим, обнаружил себя поворот направо к монастырю. Мы подъезжали, Андрей сбавил скорость, - и темновато уже было, и место надо было найти для парковки - на небольшой площадке перед входными воротами в монастырь уже стояло несколько машин. Когда мы только приближались, от вида высоких стен монастыря, от крепостных башен этих стен, от виднеющихся зданий храмов на территории монастыря веяло какой-то значительностью, ощущалась плотная аура, добрая и сильная. Это был Пафнутьево-Боровский монастырь. Мы вошли, справа была скульптурная композиция на тему вертепа, дальше был главный храм, но мы решили сначала прогуляться по территории монастыря, пока ещё не так сильно стемнело. Мы зашли за здание храма, там были хозяйственные постройки, кельи монахов, часовня. Был виден какой-то обелиск, мы подошли, это было мемориальное надгробие бывшего настоятеля этого монастыря, качественно и с любовью выполненное. Пока мы разбирали надпись на этом надгробье, быстрым шагом к нам приблизился монах, высокий, в чёрном одеянии; как то резко и энергично подошёл, Анна даже немного испугалась и замерла, а монах, особо не предавая значение нашему присутствию, остановился у надгробия, перекрестился и прочёл короткую молитву, и также уверенно и быстро удалился по своим делам в сторону храма.
        Обычная ситуация для монастыря, но это нас как-то встряхнуло. Я чувствовал, что меня охватывает состояние внутренней тишины, почтения, внимания, благоговения. Мы переглянулись, обменялись впечатлениями, поняли, что у всех у нас именно такое состояние, и решили пойти уже внутрь главного храма. Правда, Анна призналась, что испугалась, когда подходил монах, и подумала, что он нас будет отсюда прогонять. Андрей подшутил над её страхом, успокоил её, мы все усмехнулись; это не нарушило состояния, а только немного расслабило внутреннее напряжение.

        Храм был высокий, просторный, людей было не много, свод открывал пространство вверх, невольно хотелось поднять голову, и было ощущение, что поднимаешь взор не просто к своду, а как будто к небесам. Я перекрестился, сделал несколько шагов, и как будто раздался неслышимый звук «у-ух», и меня захватило в особое пространство и состояние: внутри тишина, время остановилось, небо открыто ввысь. Какие-то личные переживания, страдания, злости, беспокоившие до этого, - они все не то что ушли, а обозначились как неотъемлимые составляющие мозаики жизни, наряду с великим множеством других переживаний и чувств; и они уже не беспокоят, а воспринимаются как должное, воспринимаются с благодарностью как источник душевного опыта. Я стоял и проживал это состояние, такое со мной было впервые, похожее было, но такое сильное – только здесь. Страхи, обиды, которые совсем недавно мешали воспринимать полноту жизни, отнимали столько внимания и сил, теперь вызывали улыбку, усмешку над самим собой, над своей глупостью. Я посмотрел на своих спутников и по их лицам понял, что они проживают что-то подобное. Да, мы потом ходили по храму, смотрели иконы, каждый по своему маршруту; я интуитивно находил нужные иконы и молился. Храм и не торопил и не удерживал, он просто позволял быть в нём и помогал проживать то, что поднималось из души. Но пришло время отправляться назад. На площади перед входом уже скопилось много машин, они подъезжали к вечерней службе, и номера были не только калужской области, но и московской. Мы молча подошли к машине, расселись, Андрей завёлся, мы поехали, всё было в порядке, но тихо, всем хотелось побыть в тишине. И только через минут пять мы заговорили. Оказалось, что и Андрей и Анна также допереживали это особое состояние, что возникло в храме.
  - Да, - прервал тишину Андрей, - не ожидал я, что такое сильное впечатление будет.
- Ага, - подтвердила Анна, - сильный какой-то храм.
- Да, - подтвердил я, - что-то совсем необычное, я такого состояния ещё не встречал. И это надо же, хорошо, что мы оставили этот храм на конец, он, прям как завершающий мощный аккорд. А?
- Да, - подтвердил Андрей, - прям как аккорд - мощно, если бы мы его посетили в начале, то это было бы не то.
- Вон что, - продолжил я, - мы же невольно ехали молча, не сговариваясь, видите.
- Да, говорить то и не хотелось, под впечатлением были, - сказал Андрей.  – Намоленный храм.
- Да, и вроде не такой уж старинный, но что-то в нём есть особое, - сказал я, - видели, сколько машин съезжалось, когда мы выходили?
        - Да, похоже, на службу съезжались, и номера из разных регионов, серьёзно здесь всё, - сказал Андрей, – сколько монастырей видел, но этот... производит впечатление, сильно всё здесь, сильно.

        Вдруг справа от нас чуть в глубине от дороги я увидел здание с вывеской, которая заинтересовала меня: «Ноосферная школа». Я обратил внимание своих попутчиков, выразил удивление. Это было трёхэтажное здание, похожее на школьное, в хорошем состоянии и по всему – действующее заведение. Мы стали гадать - что это за школа такая, какая-то частная или школа дополнительного образования? Анна предложила мне посмотреть в интернете, я набрал.
- Ого, какие здесь чудеса, - воскликнул я, - это действительно общеобразовательная школа, но проводящее обучение на основе учения Вернадского. Но здесь и место! Совсем не простой город Боровск!
- Да, и Циолковский и Вернадский, прям космос какой-то! - сказал Андрей.
- Вот так живёшь и не знаешь, что у нас есть, пока не приедешь и не увидишь, - сказал я. – Реально интересное место. Вообще Калужская область она довольно развитая, но чтоб прям – Ноосферная школа, это круто!
- Да, тоже не ожидал, - дополнил Андрей, - удачно съездили, интересно. Это ты здорово отыскал этот Боровск. Зачёт тебе!

        Мы спокойно возвращались. И ещё как послесловие хочу упомянуть художественный музей, куда я сходил один. Андрей и Анна не проявили интереса, решили отдохнуть и подождать меня в машине. Это был персональный музей местной художницы Людмилы Киселёвой. Я вошёл и после первой увиденной картины решил, что потянуло меня сюда не зря! Какой-то удивительной жизненной силой были наполнены её картины, автор преподносила своё интимное ощущение ценности каждого мгновенья жизни. Перед некоторыми картинами хотелось стоять, они как будто говорили со мной, располагали к спокойному доброму состоянию. Но и что-то пронзительное было в этом состоянии, наверно, боль и благодарность одновременно.  Выяснил, что эта женщина, художница, была парализована с детства, научилась рисовать, так и жила, ходить и двигаться не могла, но закончила Заочный Университет искусств, создавала картины, стала членом Союза художников, писала книги, стала членом Союза журналистов, и умерла то совсем недавно, в 2021 году.  Я был впечатлён, купил альбом этой художницы и был тому очень рад. Смотрел его дома, сразу до конца и не пролистаешь, - каждая репродукция как будто доверительно рассказывала о том чувстве, которое проживала художница, - хочется закрыть альбом, прожить, поразмышлять, и только потом продолжить просмотр.

Продолжение http://proza.ru/2023/03/14/1787