Там, где рыдает Несси. Глава 5

      Заметив, что я зеваю, Наталья повела меня на веранду. Там, за перегородкой, была оборудована уютная комнатка. Стояли: кровать-полуторка, платяной шкаф с двумя дверками, круглый стол с тремя стульями по бокам его, тумбочка, на которой примостился маленький телевизор «Рекорд». С левой стороны окна висела полка с книгами. На полу сиял чистотой и солнечными улыбками ярко-жёлтый палас на резиновой основе. Всё было советского образца. Очевидно, хозяева не захотели расстаться с нажитыми когда-то вещами и нашли им достойное применение.
      Какие книги были на полке, я не успела рассмотреть, так как внимание моё привлекла небольшая картина. На картине было озеро. Вдоль берегов его поднимались высокие холмы, освещённые предзакатным солнцем.      
      Я принялась тут же изучать полотно, однако ранняя поездка дала о себе знать и усталость овладела мною. Я зевнула глубоко и протяжно. Сон стал наполнять дрёмой мои веки. Когда глаза смежились, услышала всплеск. Что-то прохладное брызнуло мне на щёку. Вздрогнув, я посмотрела в окно – дождя не было. Глянула на потолок – сухой. Мизинцем провела по капелькам влаги и попробовала жидкость на язык. Г-м, солёная. Решив, что во время зевка выдавила слезу, стала раздеваться. Кое-как стянула одежду, подняла полог и нырнула в мягкое чрево великолепной постели. Не крутясь, не вертясь уснула.
      И приснился мне сон. Сон, который видела много раз. Вам никогда не грезились одни и те же сны? Оказывается, подобное возможно. И такие случаи не раз описывались в соответствующей литературе.
      Итак, вижу себя в каком-то монастыре. Передо мной здание древней церкви. Чудесным образом перемещаюсь в подвал её. В подвале много цепей, прикреплённых к стенам. Чей-то голос транслирует: этими цепями некогда приковывали строптивых монахов. Вглядываюсь в полумрак: где-то здесь должны быть скелеты ослушников. Но скелетов нет. Тот же голос предлагает подняться на смотровую площадку, чтобы насладиться видом озера, раскинувшегося у стен монастыря. Открываю дверь в какую-то башню. Внутри замечаю лестницу и по ней устремляюсь наверх.
      Картина, открывшаяся моему взору, достойна кисти самого титулованного художника. На величественной глади озера золотится дорожка, вытканная лучами заходящего солнца. Дорожка таинственно уходит туда, где на противоположном берегу синеют холмы, поросшие лесом. У стен башни, словно зелёные ресницы, растут камыши. Камыши не шумят, ибо на озере штиль.
      Итак, ничто не нарушает покоя водной глади. Плывущий котяра не в счёт: V-образный след его неспешного движения только подчёркивает тихую величественность пейзажа.
      «Что-то здесь не так, – приходит на ум. – Откуда кот? Кот лишний. Его не было в предыдущих снах. Да и вообще тут не было никаких животных».
      И вдруг, о боже, словно угадав мои мысли о «никаких животных», из взбунтовавшихся вод выныривает чудовище и проглатывает кота… Но нет, котик не съеден. Он сидит на голове у монстра и поёт:
Щука шла из Новгорода,
Она хвост волокла из Бела озера.
Как на щуке чешуйка серебряная,
Что серебряная, позолоченная,
А головка у щучки унизанная.   
      Я не успеваю основательно рассмотреть морского гада.  Вернее, не морского, а озёрного. Но и то, что лицезрела, привело меня в неописуемый ужас. Представьте себе: прямо из глубин взмётывается вверх нечто чешуйчатое, серо-зелёное, увенчанное небольшой по отношению к туловищу головкой, сидящей на длинной шее. Шея монстра плавно перетекает в бочкообразное тело. Чудовище огромно и страшно.
      Я вскрикиваю и закрываю голову руками. «Что случилось?» – осведомляется невидимый гид. «Та-а-м…» – произношу я, но тут же замолкаю, так как поверх решётки, ограждающей площадку, показывается противная (то ли овальная, то ли круглая?) голова, увенчанная маленьким выпуклостями, отдалённо напоминающими корону. Котика на монстре нет. Голова, нет… головища, доверчиво прижимается к моему телу. К моим ногам стекают вёдра воды. Мощные брызги падают мне на лицо. «Да оно рыдает! Боже, несчастное животное рыдает», – с горечью осознаю я, распробовав солёный вкус брызг. В душе начинают пробуждаться нежные чувства к неведомому зверю… 
      Потом морда животного превращается в удивлённое лицо Наташиного мужа Юрия. «Мама!» – истошно кричу я и… просыпаюсь. Поддерживая одной рукой полог, а другой теребя меня за плечо, у кровати стоит Наталья. Во всём её облике читается тревога. 
      – Я уж, грешным делом, подумала, плохо тебе. Ишь, как вспотела. Щёки-то вон какие мокрые.
      – Да приснилась чушь несусветная.
      – Ничего, забудется. Это усталость с дороги. Пойдём-ка, выпьешь молочка да поешь блинчиков с творогом.
      – Спасибо, Наташа, что-то не хочется. Я лучше полежу... А Юра вернулся?
      – Не знаю, где его черти носят. Вроде, непьющий у меня. Такого не было, чтобы долго задерживался. И мобильный не отвечает. Обзвонила друзей-приятелей. Никто не видел моего Юрика. Но все талдычат в один голос: найдётся, мол. Одним словом, Каролина, пропал мужик. – Лицо подруги тут же омрачилось тенью тревоги.
      – Давай в милицию обратимся?
      – Пустое. Милиция начнёт поиски только на третьи сутки.
      – Нужно съездить на место рыбалки. Может, пируют. Отмечают большой улов.
      – Да нет. Он бы сообщил. А впрочем, поехали, чем чёрт не шутит.
      Накатанная гравийная дорога вскоре доставила нас на место. С этой дороги, взобравшейся на холм, мне открылась панорама похожего на реку природного водоёма шириной примерно с километр, а длиной, как сказала подруга, вёрст сорок. Но сорок километров – это длина основного рукава. А у этого озера десятки притоков, заливов, затонов и прочих геологических, или географических? премудростей. Каждый год весной, а иногда и летом, когда идут проливные дожди, озёрная вода устремляется внутрь скал, холмов, небольших гор, которых тут предостаточно. Год от года водные потоки размывают мягкие породы и образуют самые причудливые пещеры. Таким образом, под землёй в некоторых местах текут карстовые реки. Говорят, эти реки доходят аж до самого океана. Вот почему в озере иногда вылавливают чудную рыбу, которая, по мнению знатоков, водится только в океанических водах.
      Богачёва, равно как и его машины, нигде не было. Да и вообще берега озера сегодня пустовали. Мы с Натальей обследовали излюбленные Юриковы места, заглянули под каждый куст, каждое дерево, но увы, Юра словно испарился.
      – А где следы протекторов шин? – спросила я Наталью.
      – Все паркуются у дороги, – сказала она. – Здесь ил да песок – колёса вязнут.
      На обратном пути я исподтишка наблюдала за подругой. С лица её сошёл румянец, около губ и на лбу обозначились лёгкие морщинки. А ведь их с утра не было.
      По приезде домой я тайком от Натальи позвонила в милицию. Какой-то весельчак, глупо хохотнув, предложил мне терпеливо дождаться утра, а утром не сильно ругать мужа. Не стала объяснять остолопу, что я в разводе, и просто положила трубку.
      Наташа куда-то ушла. От нечего делать я глянула в окно: подруга стояла у арки и с кем-то разговаривала по мобильному. Лицо её было серьёзным и сосредоточенным. Но вот она заулыбалась, и улыбка не сходила с её уст вплоть до возвращения в дом.
      Засвистел чайник. Я кинулась на кухню. Когда вернулась, застала её сидящей на диване. Услышав мои шаги, она как-то странно посмотрела на меня и сказала: «Будем чай пить». Глаза её при этом лучились, а на лице опять обозначился румянец. Что бы это значило? Может, Юра нашёлся?
      За чаем в основном молчали. Лишь один раз, задумчиво откусив пирожное, она обратилась ко мне:
      – Грандиозные дела у нас намечаются, Каролина.
      – Что за дела? – поставила я чашку на стол.
      – Государственная тайна… – И опять молчание, и снова невидящий взгляд в пустоту и загадочная, не свойственная ей улыбка. Молчание прервал звонок. Подруга вздрогнула и метнулась в прихожую. Открыла дверь – но в дом никто не вошёл. Я только услышала: «одну минутку». Она вернулась на кухню, распахнула шкафчики и достала коробки. Вытряхнув в пакеты кондитерские изделия, она выскочила вон. Я снова глянула в окно и узрела её, беседующую с двумя женщинами и одним мужчиной. В руках все трое держали Натальины подарки. Обе собеседницы – молодые ещё, но уже с увядшими лицами – были в резиновых калошах и старенькой спортивной одёжке. На ногах мужчины красовались короткие резиновые сапоги, одет он был в полинялую камуфляжную форму. Слов я не расслышала, однако поняла: Богачёва что-то им втолковывает, отчего те кивают в ответ.
      – Это кто? – спросила я, когда она перешагнула порог кухни.
      – Работники.
      – Чьи?
      – Наши.
      – Что?!
      – Юра – индивидуальный предприниматель.
      – Но это же эксплуатация чужого труда?
      – Мы им платим, у них есть отпуска, больничные.
      – Оплата конфетами, пряниками, пирожными? – съязвила я.
      Она не обиделась, что было заметно по её недрогнувшему лицу. Я это её стоическое поведение восприняла как результат учительской закалки.
      – Плата начисляется в рублях и регулярно, – пристально взглянув мне в глаза, произнесла она: – Ещё что-нибудь? – Я качнула головой: мол, всё ясно. На этом наш разговор сошёл на нет. Было видно, что ей сейчас было не до меня, она думала о чём-то о своём. Вот только о чём? Или о ком?
      За ужином Наталья всё же разговорилась. Она дала понять мне одну важную вещь: работники – свободные люди. Если их что-то не устраивает, сказала она, они в любое время могут написать заявление об уходе. Но, кажется, недовольных нет. С другой стороны, зарплата, которую они здесь получают, их единственный заработок в условиях тотальной безработицы. Таким образом, она и Юра помогают обездоленным. Тем обездоленным, которые, по словам одного реформатора, не вписались в рынок и могли бы пополнить список упавших «в бездну, разверстую вдали». А ведь у каждого работника семья, и детей нужно кормить и обучать. Это мы с Юриком, продолжала она, предприимчивые и полные энергии. Однако эта энергия и предприимчивость ничего бы не значили без предварительного финансового вложения. Зять деньгами помогал, пока не раскрутились. Но ведь не у всех есть зятья, у которых свой бизнес в Москве. Да и не у каждого есть предпринимательская жилка. А кто-то страдает и отсутствием элементарного здоровья. Без здоровья в бизнесе никуда. Ведь не даром говорится: будет здоровье – будет и остальное. «Насчёт конфет… – она выразительно глянула мне в глаза. – У нас три магазина в деревнях. Если я чувствую, что не успеваю реализовать товар вовремя, я раздаю его неимущим. Дату, учти, никогда не перебиваю. Это не в моих правилах. Девчонки-продавщицы предупреждены».
      Беседа была продолжена после ужина. Она затянулась далеко заполночь, и только где-то в районе двух мы легли спать. Перед этим не забыли выпить домашнего кефирчика, который у Богачёвых был отменно вкусный.
      Богачёва постелила мне в детской на диване, а сама свернулась калачиком в спальне на широкой супружеской постели. 
      Мне показалось, в эту ночь она вообще не спала, хотя и я тоже долго лежала с открытыми глазами. 
     Пошлые заверения стража порядка по поводу предполагаемого местонахождения Наташиного мужа не подтвердились: Юра не вернулся домой и на следующий день, в субботу.