Пушкин и Вяземский автор легенды о гибели друга-со

Осенью 1836 г  в разгар конфликта Пушкина с двумя гей-баронами – д-Антесом и ванн Геккереном князь П.А. Вяземский встал на сторону Конгрегации клеветы «свинского« (по Пушкину) Петербурга, поддержав, в частности, молву о гареме в доме друга-соперника (при этом добиваясь взаимности от его женки!)
После гибели Пушкина сей князь, явно завидовавший славе Пушкина, вдруг в превратился в знатока истории конфликта, его тайн и мотивов … Фактически в со-авторстве с другим поэтом и царедворцем – бастардом и поэтом В.А. Жуковским -  он стал основным  творцом легенды о гибели Пушкина
Вот один убедительный пример = фрагмент письма князя П. А. Вяземского к вел.князю Михаилу Павловичу от 14 февраля 1837 г, в котором они «воспроизводит» события того дня, когда он получил конверт с ноябрьским пасквилем:
«4 ноября прошлого года моя жена вошла ко мне в кабинет с запечатанной запискою, адресованной Пушкину, которую она только что получила в двойном конверте по городской почте. Она заподозрила в ту же минуту, что здесь крылось что-нибудь оскорбительное для Пушкина. Разделяя её подозрения и воспользовавшись правом дружбы, которая связывала меня с ним, я решился распечатать конверт и нашёл в нём диплом, здесь прилагаемый. Первым моим движением было бросить бумагу в огонь, и мы с женой дали друг другу слово сохранить всё это в тайне.
Вскоре мы узнали, что тайна эта далеко не была тайной для многих лиц, получивших подобные письма, и даже Пушкин не только сам получил такое же, но и два других подобных, переданных ему его друзьями, не знавшими их содержания и поставленными в такое же положение, как и мы.
Эти письма привели к объяснениям супругов Пушкиных между собой и заставили невинную, в сущности, жену признаться в легкомыслии и ветрености, которые побуждали её относиться снисходительно к навязчивым ухаживаниям молодого Геккерена; она раскрыла мужу всё поведение молодого и старого Геккеренов по отношению к ней; последний старался склонить её изменить своему долгу и толкнуть её в пропасть.
Пушкин был тронут её доверием, раскаянием и встревожен опасностью, которая ей угрожала, но, обладая горячим и страстным характером, не мог отнестись хладнокровно к положению, в которое он с женой был поставлен; мучимый ревностью, оскорблённый в самых нежных, сокровенных своих чувствах, в любви к своей жене, видя, что честь его задета чьей-то неизвестной рукой, он послал вызов молодому Геккерену, как единственному виновнику в его глазах, в двойной обиде, нанесённой ему в самое сердце. Необходимо при этом заметить, что как только были получены эти анонимные письма, он заподозрил в их сочинении старого Геккерена и умер с этой уверенностью. Мы так никогда и не узнали, на чём было основано это предположение, и до самой смерти Пушкина считали его недопустимым. Только неожиданный случай дал ему впоследствии некоторую долю вероятности. Но так как на этот счёт не существует никаких юридических доказательств, ни даже положительных оснований, то это предположение надо отдать на суд Божий, а не людской» (подл. на  фр.)

Вопросы для допроса:

1. Отчего князь наврал  вел. князю про историю своего экземпляра пасквиля?

2. Откуда  князь узнал об интимной стороне отношений Пушкина и бестолковой кокетки Натали: «Эти письма привели к объяснениям супругов Пушкиных между собой и заставили невинную, в сущности, жену признаться в легкомыслии и ветрености, которые побуждали её относиться снисходительно к навязчивым ухаживаниям молодого Геккерена»

3. Зачем князю потребовалось врать члену дома Романовых, что Пушкин до самой смерти был уверен в авторстве Диплома Ордена кокю? Наоборот, Пушкин быстро понял, что погорячился и Геккерны тут не при чем и указал на иных лиц – графинь М.Д и Со. Б. (т.е. Марию Дмитр. Нессельроде и гр. Софью Бобринскую)
 
4. Отчего такой намек: «неожиданный случай дал ему впоследствии некоторую долю вероятности“? Это умышленная ложь и цель ее одна = обосновать свою версию, что эпицентр виновников в «кружке красных» императрицы … Тем самым князь наводил пытливых на ложных след, уводя от истинных заговорщиков, устроителей западни поэту и их Штаба

5. Самая большая ложь: «Пушкин был тронут её доверием, раскаянием и встревожен опасностью, которая ей угрожала». Ибо сия ля-ля-ля противоречит записи Пушкина в дневнике: «Il l’a trouble” = Он(д-Антес) тронул ей сердце