Дикая степь... Глава 48. Ожидание

Время действия - август 1774 г.

- А я вот думаю, откуль у самозванца столько денег, чтобы этакую прорву народу содержать? - Тимофей прищурился, глядя на колышущиеся под ветром волны ковыля. - У казаков да мужиков завсегда хлеба в обрез, чтобы себя прокормить, а тут целое войско.

- Так это… А караван тот, возля Орска который отбили? - Савелий озадаченно посмотрел на друга. - А в поместьях сколь пограб… взяли? И в каждой крепости в канцелярии казна имелась.

- Караван, говоришь? И много с того каравану прибыли? Ну, продал Емелька сколько-то товару купцу татарскому. Однако много ли денег у того есть, чтобы отдать за ненужное барахло?

- Так уж и ненужное… Небось продаст потом втридорога…

- И про имения… Не так уж и богато в тех имениях было, чтобы хватило награбленного на цельное войско. В крепостях совсем крохи. Погляди — хлеба с мякиной никто не ел, как в голодные годы. За пушки с порохом на заводах Емелька чистым золотом платил. Атаманам да старшинам жалованье давал куда больше, чем царица. Откуль такая прорва деньжищ? - Тимофей лёг спиной на траву, стараясь утишить боль, пронизывающую всё тело.

- Не знаю… - Савелий почесал затылок.

- В Яицком городке лазутчики соблазняли идти в войско Емелькино — у него, де, простые казаки одеты как у вас старшины. А откуль те кафтаны взялись? Шапки соболиные?

- Ты скажи, к чему ты клонишь!

- Да никуда я не клоню. Думки одолевают меня. Когда Емелька из Бёрдской сбегал, казаки цельный караван уводили с тюками тяжеленными. Что в тюках тех было? Никто не знает. Во дворе Ситниковском потом семнадцать бочек с медной монетой нашли, а золотых да серебряных не видали. Куда они делись? И кажется мне, что в тех вьюках их и увезли. Вот теперя подумай — где Емелька их взял? Ни в одном поместье столько деньжищ хранить не станут.

- Кто его знает… А я вот про другое думаю, - Савелий улёгся на траву рядом с товарищем, закинул руки за голову. - Всё-таки удача ему улыбается. Как нас по весне разбили — в хвост и в гриву, ан нет, вывернулся. Ушёл в горы, новое войско сколотил, Казань взял, Саранск и Пензу, всю Волгу поднял…

- Угу… А ученых мужей за что вздёрнул*? Которые звёзды считали? Чем они ему помешали?

--------

* Экспедиция под руководством российского ученого-астронома, математика и географа Георга Морица Ловиса занималась определением координат населённых пунктов и сбором данных для строительства Волго-Донского канала. Участники экспедиции были захвачены пугачёвцами около Камышина и почти все казнены, а рукописи и журналы уничтожены.

--------

- Видно, за лазутчиков царских принял их… - вздохнул Савелий.

- Видно…

- И вот я думаю иной раз, - продолжал Савка, не обращая внимания на едкие замечания друга. - А ежели бы я объявился перед казаками и сказал: «Детушки мои, я ваш император», доверились бы они мне? Пошли бы за мною, зная, что никакой я не Пётр Фёдорович? Нет, не пошли бы. Что же в нём, в Емельяне, такого, что покоряются ему все? Отчего никто из казаков не сумел так же? Отчего не Шигаев-атаман на его месте? Не Чика-Зарубин, не Овчинников? Отчего беглый донской казак Емелька?

- Который грамоту едва-едва знает, - подхватил Тимофей. - Буквы разобрать кое-как может, а писать уже никак, всё писарю поручает.

- Грамоту едва знает, а иноземных послов принимает! - с плохо скрываемым восхищением отозвался Савелий.

- Иноземных послов?! - Тимоха в изумлении приподнялся на локте, но тут же ойкнул, скривился и снова лёг на траву.

- Ну да. Я когда сотником у его был, пришлось мне у одного… французишки… в свите состоять. Охранять его от наших вахлаков, одним словом, чтобы не причесали его ненароком. Важный, видно, был человек.

- Откуда он у нас взялся?

- Да кто его знает… Я не спрашивал, да и он по-русски ни бельмеса. Через толмача только и отдавал нам приказанья. Сказывали, через Туретчину по Чёрному морю добирался, потому как мимо Петербурга к нам его бы никто не пропустил.

- Вон оно что… Тайные сношения через Туретчину, с которой у нас война…

- У царицы война, а не у нас.

- Теперь мне всё как на ладони видно! Вот откуль деньги у Емельки.

- Чего это? - хмыкнул Савелий.

- Россия нынче с турками воюет. Один человек знающий мне всё обсказал. Майор отставной, шибко умный человек. Он говорил, что Россия выхода к Чёрному морю ищет, а туркам это не по душе. Знают ведь, собаки, что ежели корабли наши в том море закрепятся, то Россия силу обретёт больше прежнего. Вот и гадят. Видишь, Савка, армия заместо того, чтобы турку воевать, здеся самозванца гоняет.

- Ну, так то турки. А француз-то причём?

- Сказывал тот майор, что царица наша Екатерина замахнулась крест поставить на Храме Святой Софии, который турки нынче в мечеть свою превратили. А поставит она его, только если наши корабли к другому морю выход откроют. Забыл, как оно называется*. А вот тогда и французам не поздоровится. И не только им. Вот и выходит, что Емелька как чирей на заднице у царицы свербит, недругу её помогает. А пуще всего нечисть всякую иноземную радует, что русский русского побивает.

--------

* Европейские государства опасались выхода Российского флота в Средиземное море

--------

- Вона как… А чего же ты мне раньше об этом не говорил? - Савка сел, обхватив колени руками.

- Разговору об том заходило, вот и не говорил.

- А я ведь, Тимоха, не только этого важного француза у Емельки видал. Были ещё эти… тьфу, чёрт, слово забыл… волонтёры… Те по-русски кое-как говорили, да всё одно видно, что не русские. Только в нашем вавилоне их не шибко заметно было, сам понимаешь. Слух даже разносились, что один из них к армейским офицерам вхож и склонял их перейти на сторону Емелькину.

- А им, иноземцам, чем больше в России смуты, тем лутче.

- Выходит, недруги наши его, Емельку-то, сговорили чудом спасшимся императором назваться? Выходит, он нарочно воду мутит, а вовсе не за свободу?

- Может, он и сам не понял, куда встрял. Может, сперва и впрямь по-хорошему хотел, добра людям желал. А потом власть голову вскружила, взаправду императором себя почувствовал. Однако недругам нашим он удобен, на такое им не жаль денег потратить.

- Как же теперя, Тимофей? - лицо Савелия скривилось, будто нудная боль мучила его. - Вот изловим мы его, кончится эта война. А что же будет тем, кто ему поверил, кто пошел за ним? Ведь не пожалеют за бунт!

- Эх, Савка… Война эта всё одно кончится. Казаков в войске почти не осталось, башкиры далеко от дома уходить не хотят, а необученные мужики воюют плохо. Куда им супротив царских полков, которые турок били! Всё одно расправы не миновать! - Тимофей сел, прислушиваясь к своему телу. - Поедем, Савка. Пора. Вечер близко.

К закату солнца путники добрались до хутора в три домика, где переночевали, а наутро отправились дальше — догонять стремительно уходящие от правительственных полков остатки пугачёвского войска. Нагнали к вечеру другого дня, когда уставшие от длительных переходов люди расположились на ночлег у самого берега Волги.

Савелий подсел к костру, возле которого с задумчивым видом лежал пожилой яицкий казак:

- Здорово живёшь, Иван!

- Савелий, ты? - казак приподнялся, приглядываясь к нежданному гостю. - Давненько не видали тебя. Думали уж, что погиб ты где-нито, али в застенках у царицы страдаешь.

- Жив, слава те, Господи, и на свободе. С товарищем вот моим сына евойного ищем. Андрей Калмыков, не знаешь такого?

- Нет, не знаю… Устраивайтесь со мной. Кулеш скоро доспеет, - Иван радушно взмахнул рукой, приглашая путников к костру.

Тимофей устало опустился на землю, закрыл глаза.

- Про Афанасия-то, Хлопушу нашего, не слыхал ничего? - спросил Иван.

- Как не слышать… - Савка раскрыл седельную сумку, доставая оттуда сухари и вяленую рыбу. - Казнили Хлопушу в Оренбурге. Головёнку снесли да на колу на площади поставили.

- Эх ты… - перекрестился Иван. - Вот и нам не сносить головы.

- Что так? Разве не чаешь до Москвы дойти? - с нарочитым удивлением спросил Савелий.

- Да какое там до Москвы! - безнадёжно махнул рукой Иван. - Наши, яицкие, казаки, воевать уже не хотят. Донские пошли было, только как признали в ём своего, так и назад развернулись. А мужики-то с охотой идут, да ведь у них ни коней нет, ни оружия, и бою они не обучены. Что с имя делать? До какой там Москвы! Недолго уж нам осталось. Слыхал ли ты, царица с турками мир заключила, и генерал-порутчик Суворов со своим войском на нас идёт?

- Не слыхал, - Савелий задумчиво огладил бороду.

- То-то беда.

- Да тебе-то что за беда? Чай, простых казаков на плаху не отправят.

- Был я простым, а теперя у Емельяна Ивановича в полковниках хожу! - в голосе Ивана звучала досада.

Савелий огорчённо присвистнул.

- Да… Полковник над мужиками, - продолжал Иван. - Приходят ко мне и спрашивают, дескать, выдай мне лошадь, выдай пистолет. А где я взять должон? Я к государю, а он мне — нету у меня ни коней, ни оружия. Государь-то наш, Емельян Иваныч, нынче гол как сокол. Всё золото в степи под Оренбургом закопал, когда от Голицына уходили.

Тимофей со значением посмотрел на Савелия.

- А где он то золото добыл? Может, ишшо разок там взять можно? - с невинным видом похлопал глазами Савка.

- Дык… Сказывали, что он к нам в Яицкий городок уже богатым приехал. Это когда он ишшо Емельян Иванычем был. А где он богатство своё добыл — про то один Господь ведает.

- А я тебе скажу! - повернулся к нему Тимофей. - Турецкий султан ему золотишка дал. А король французский ишшо добавил.

- Да ну! - недоверчиво хохотнул Иван.

- Вот тебе и «ну». Были мы с Савелием на Дону, в станице Зимовейской, где Емелька ране жил. Нужду полной ложкой хлебал. Ну то ладно, бедность любого одолеть может. Однако от станичников мы о нём слова доброго не услыхали. Службу нести не шибко хотел, всё в бега норовил податься. А на Яик богачом явился. Ходят слухи, что в он Польше побывать успел. И когда под Оренбургом в осаде стояли, французских послов принимал!

- Ну так… принимал, видал я…

- А для чего, скажи мне на милость, французскому послу с каким-то казаком якшаться? Или, думаешь, он поверил, что Емелька — это выживший Пётр Фёдорович? Небось, настоящий-то языкам обучен был, а энтот только с толмачом может. И послы те через Туретчину к нам добиралися. Вот и подумай, зачем это туркам нужно было. Денежки они Емельке исправно доставляли, вот и жило войско евойное богато. А нынче, вишь, самозванца генералы царские побивать стали. Понятно, что дело его проиграно, тратиться султану теперя не для чего. Да и сам говоришь, мир у нас с имя установился, воду мутить можно, а денег на это жалко. Потому и гол Емелька нынче как сокол.

- Было дело, говорил он, дескать, в Туретчину уйдём, ежели туго станет. Что же, выходит, что он лазутчик султана? - помолчав, сказал Иван.

- Выходит. А вы его первые помощники. Не сносить теперя вам головы, ох не сносить.

- Что ж делать? Бежать нешто? - в голосе Ивана звучала растерянность.

- Споймают.

- Значит, нет нам спасенья?

- Есть. Изловите смутьяна да властям сдайте. Будет вам за то прощенье.

- Изловить?.. А ежели не выйдет у нас? Войска-то у него вона… две тыщи. Отобьют. И у царицы прощенья не заслужишь, и перед Емелькой виноватым станешь. Вздёрнет на первом суку.

- Так ты сам не вяжи его. Ежели не сладится дело, скажешь, что ни при чём.

- А кто же свяжет?

- Да хоть бы и мы… Только не мешайте нам, а мы дело сделаем…

- Да мы уж и сами с атаманами да полковниками кумекали и так и сяк… Обговорить нешто ишшо раз…

- Обговорите, что ж… - согласился Савелий. - Без ихова согласия всё равно ничего не сделать.

Иван поднялся, немного постоял в задумчивости, а потом махнул рукой и решительно направился куда-то в сгустившиеся почти до полной темноты сумерки.

Вернулся не скоро. Сел молча на расстеленный в траве бешмет, уставился на тлеющие угли костра.

- Кулеш-то твой доспел давно. Поел бы ты! - сказал Савелий, улыбаясь одними глазами.

- А? Да… И вы угощайтесь. Совет мы держали с атаманами. Они согласные. Только не время сейчас. Несподручно покамест. Вы вот что… хутор один есть, я укажу вам. Там покуда поживите. А когда случай выйдет, мы вестового за вами пришлём.

Вестовой прискакал дней через десять, когда Тимофей с Савелием уже заскучали, живя у реки в землянке старого казака, и стали опасаться, что атаманы вязать Пугачёва передумали.

- А ежели он утекёт на Терек али на Туретчину? - тревожился Савка.

- Ежели утекёт, то плохо. Будет оттель воду мутить. С другой стороны, чтобы воду мутить, нужны деньги. А вот тут не известно — станут ли ему их давать, - хмурился Тимофей.

- Станут… Врагам нашим любая смута в России хороша, любое неустроение.

- Может, сами поедем да повяжем втихую? Выкрадем среди ночи?

- Чай, у него охранников хватает.

Однако гонец приехал, коротко сказал, что войско Емелькино разбито у Чёрного Яра, а остатки его вместе с самим Пугачевым переправились на левый берег Волги. Савелий с Тимохой помчались к указанному месту, однако самозванец уже ушёл на восток, пересёк Ахтубу, и на левом её берегу держал совет со своими полковниками, куда двигаться дальше.

- Айда, детушки мои, вниз по Волге, до Каспия. Оттуда скрытными дорогами переберёмся к запорожцам на Украину, али можно на Туретчину к некрасовцам! - убеждал самозванец полковников.

Полковники переглядывались, мысль про то, что заслан Емелька турецким султаном, запала им в душу, и каждый думал про себя: «Ты-то у султана в чести будешь, а нам как бы рабами у басурманов не сделаться!»

- Небось, генералы царские так же думают, - с важным видом сказал атаман Чумаков. - Там и будут поджидать, чтобы изловить тебя, государь. Нет, никак не можно нам теперь вниз по Волге иттить.

- Какие же у вас мысли об том?

- Надобно в Башкирию уходить. Там у тебе, государь, люди верные. Там в горах да лесах укроют тебя.

- Что ж… Так тому и быть! - согласился Пугачёв.

- Только иттить надо не вдоль Волги, а напрямки, степями. Не станут генералы за нами в степь соваться. Дойдём до Узеней, там роздых коням дадим, сами дух переведём маненько, потом уж решим, каким путём до Камня добираться будем.

На том и порешили. Пошли таясь, кружными путями. И не заметил Емельян Иваныч, что стал отряд его на двух человек больше.

Окончание следует...