Прореха

Давно ли, намедни ли, накануне ли.
Далеко ли, рядом ли, здесь ли.
Не то кузнец размахнулся со всей силы, и ударил так, что твердь бытия прорвалась.
Не то растяпа пальцем проковырял дырку в мире.
Не то умник прожёг скважину в реальности.
Не то воин проколол ножом рану в порядке вещей.
Не то сама щель случилась от ветхости времён.
Только стало так, что вот она - как не зови.
Бездна.
Прореха в знакомом.
Взяли её скоморохи, и возвели вокруг неё мешок - чтобы никто в неё не рухнул.
И стали носить от гор к городам, от городов к водам, от вод к лесам, от лесов к горам. Вязли в путях скоморохи, а шли. От бурелома - к перелеску, от перелеска к выселкам, от выселков к полисам. от полисов к оврагам.
А ты - глазопялка - встретишь их, и не удержишься - что это спросишь, вы носите от гор к городам, от городов к водам, от вод к лесам, от лесов к горам и так по кругу?
И не спрашивать бы тебе.
Уйти бы тебе подобру-поздорову.
Не встречать бы тебе их вовсе.
И знаешь, что не спрашивать бы тебе, что уйти бы. Но - ведь спросишь же, а как же. Кто их встретит - каждый и каждая спросит, вот и ты спросишь.
Нет камню воли не падать вниз, нет снегу силы не таять в тепе, нет огню права не обжигать рук.
Нет ничего, чтоб встретить их — и не спросить.
Спроси, ну же.
Спрашивай.
Скоморохи вздохнут, развяжут мешок - пеняй на себя глазопялка, смотри.
Тебе бы уйти, отвести бы глаза, вырвать бы глаза тебе с корнем свои, выколоть бы тебе глаза веткой, вычерпать бы ногтями. Всё лучше, чем...
 И знаешь, что нет в мире дела хуже, чем смотреть - а посмотришь.
Как окно в ад.
Как письмо из тартара.
Как напоминание из преисподней.
Как предчувствие бесчувствия.
Как изнанка кожи.
Как выпотрошенное время.
Как гнилой сруб.
Как больной зуб.
Как бы прожилки как бы фундамента как бы древа, на ветвях которого как бы карточный домик.
Как спёртый воздух в котором разложилась каждая крупица дыхания.
Как личинки в ране.
Как вкус могильных почв.
Как телесные жидкости, наполнившие термос.
Как эпоха краха.
Как созвездия и раззвездия, что испражняют склизкий свет.
Как бы не стошнило с отвычки.
Как бы прорва.
Как бы прорыв.
Как бы нарыв.
Как ошибка, вросшая в правоту. Вросшая в правоту тогда, когда не было ещё слов этих: «правота», «ошибка». А уже и не исправишь: исправлялка не отросла. А кабы отросла — то наросла бы она поверх ошибки. А и слов-то таких не сложено, чтобы думать куда надо бы думать. А и мыслей таких мозги не носят — вот такая старая это ошибка, что мозгов ещё не было, а она — была.
Как рос домик на бездне, плоть от плоти её заблудшая. Плод от плода.
Вот так, что ли?
Ну, приблизительно.
Страшно?
Да кабы только страшно - разве ж мы страхов не знали? Глаза боятся - руки делают. Тут не то.
Как рос мостик на бездне — суть от сути её загнившая. Тень от тени.
Вот так вот?
Ну, отдалённо...
Больно?
Да кабы только больно - а то мы боли не трогали? Подуешь - и полегче. Здесь - иначе.
Как рос кто-то на бездне — след от следа её забродивший. Эхо эха.
Так?
Ну... и да и нет...
Гадко?
Да кабы только гадко - разве ж мы гадостей не едали? Заешь сладким - и баланс. А с этим -то как теперь?
 
Они завяжут мешок, и пойдут себе как шли до тебя. Пойдут прочь, брезгая знать, что встречали тебя. Пойдут прочь, от таких вот неуёмных глазопялок. И до сих это было бы беда, но от сих - это - вина. До сих это было бы свойство, но от сих - приговор. 
А впрочем...
Впрочем.
Ты вернёшься жить дальше.
И никогда ты этот тёмный просвет в привычном не забудешь - ни на миг, ни во сне ни наяву. Хмелем не вытравишь, ядом не исцелишь. Кровью не смоешь, Смертью не сотрёшь. Не отмолишь, не заговоришь. Не избыть. Не миновать. Нечего тут. Нечего.
И с того дня будешь сторониться любимых и любящих. Будешь сторониться ласки и улыбки. Радости будешь бежать и счастья. Уюта будешь шугаться и сытости. 
А льнуть будешь к самым мерзким - и чем хуже, тем лучше. И делать ты с собой будешь так: что гаже тебе - то так и надо.
А время тянется - вязкое, как больная де сна.
Время шаркает струпьями - шершавое, как клубок червей.
Время скрипит в ушах - ржавое, как мясные шестерёнки, как облачная экзема, как сбившийся с пути тупик. 
Слуги его и хранители - часы - отмеряют его мерами.
Время не лечит?
Но сказал часовщик: время не любит часов, не жалеет и не бережёт. Так и часы в срок умирают от старости - ветхие, несмазанные размазни, изношенные, заброшенные в соре предмирного праха.
И если время таково с часами — кто ты ему?
И что ему в тебе?
Калечит время.
Растягивает на дыбе, размазывает по годам, грызёт как вода грызёт камень.
А ты - всё живёшь, и помнишь.
Живёшь и знаешь.
И будешь впредь…
Бесприютно.
Неуютно.
Утло.
Зыбко.
С ясной отупелостью надкушенного сочного гнойника.
Смехач не спасёт: перо под мышку, а не перехохотать тебе бездну.
Пытач не спасёт: перо под ребро, а всё равно не перекричать тебе бездны.
Портной не спасёт тебя: рот зашил, а всё равно не перемолчать тебе бездны.
Тут не жить, не помирать: тут впору камнем стать: не глядеть, не помнить, не знать, не дышать. Намокать в дождь, нагреваться в жару, дрожать от землетрясений.
Да не дано плоти стать камнем. 
Ну так и будь с этим, пока земля терпит..
Земля - нарост на бездне, а из праха всё на неё и собрано.
Свет - нарост на бездне, а иначе и не бывало.
Тьма - нарост на бездне. Теперь - помолчим, пусть вонь наполнит ветра.
Непоправимо.
Неисправимо.
Непрерывно.
Зябко.
С отупелой ясностью недостижимо зудящих лоскутов неотчуждаемой чужеродной кожи.
Врач не спасёт тебя: лезвие в око, а всё равно не забыть тебе бездны.
Враг не спасёт тебя: будь ты мёртв, не перемертвить тебе бездны.
Инквизитор не спасёт: пламя примет тебя, но и в нём тебе будет холодно.
Ты - нарост на бездне, а прах праха не поймёт.
Ты - нарост на бездне, и на бездне нет вины, и в бездне нет греха.
Ты - нарост на бездне. Теперь - помолчи, пусть слюна капает.
Пусть себе