Ночь перед Троицей

    Иван Фридрихович склонил свои сизые губы к Алешиному уху и шепнул: «Я – черт!»
    Хотя он за столиком чего только не творил – то превращал пиво в коньяк, то, пристукнув по пустой пачке «Примы срибной» вдруг получал красное «Мальборо», то, вытянув губы трубочкой, испускал свист, и неприступная буфетчица Лида Жоржевна прибегала, садилась к Лехе на колени и горячечно шептала: «Хочешь, пойдем, я тебе ласку сделаю губами?» - то есть, давал неоспоримые доказательства своей темной силы, но Алеха ему до конца не верил. Мало ли, сколько пишут, может это древняя техника цыганского гипноза? Да и потом, все, кому приходило по почте письмо, что вы выиграли колье из голубых топазов, но только надо выслать двести гривен за доставку – тот, выслав и получив дулю, не верит больше ни в черта, ни в Бога. А Алеха высылал два раза – один раз двести гриваков за колье и второй, когда выиграл четыре миллиона долларов – триста.
    Кафе «Зустрич» закрылось; два новых друга, Алеша и Иван вышли на улицу под ночные липы и закурили «Мальборо».
    - Так ты в натуре – сатана? – спросил, икая, Алехан.
    - Просто я работаю волшебником, волше-ебни-ком!.. – козлячьим голосом пропел Фридрихович и взъерошил Алехе прическу.
    - А ты чего тогда шляешься? - строго сказал Леха. - Завтра Троица, надо пост соблюдать… эта… всенощная, то, се? Ты какого тут придалбываешься к добрым католикам? А?
    - Ты мне нравишься! – хихикнул Фридрихович. Он был бухой как свинья.
    - А ты, часом, не педик? – грозно спросил Алехан.
    Фридрихович почему-то смутился:
    - Ну ты это, не ори! Заткнись, а то я, это, крысу из тебя сделаю, понял?
    - Да не, я так, - прищурился Алехан. – Отчество у тебя такое: Иван Фридрихович – ты не жид, случайно?
    Черт почесал в затылке:
    - Сам ты жид. Ну тебя в жопу, пошел я. Хотел тебе одну мульку с душой предложить, а теперь смотрю – хрен тебе, а не славу и богатство. Не человек, а какой-то кусок дерьма! И душа твоя говно!
    - Ну и сам пошел! – сказал Алеха. – Ицхак Срулевич!
    И они с чертом разошлись в разные стороны, не поняв друг друга и затаив самые недобрые чувства.
    Алеха пошел к себе на Покровскую, а черт пошарился в направлении Сенного.

­