Из воспоминаний. Армян на Колыме

Когда мне тоскливо, начинаю вспоминать людей, которые оставили след в моей жизни. Прихоть мозга реанимирует полузабытые эпизоды тяжелой, но яркой биографии. А на удивительных людей, мне действительно везло. Пусть простят меня, за то что за давностью лет мог запамятовать некоторые имена. В следственный изолятор, однажды привезли одного деда, если не ошибаюсь, по имени Армен, или мне так кажется. Потому что по нации был армянин. Деду было глубоко за восемьдесят лет, и закрыли его по 102-й статье, за убийство. Статья тяжёлая, и срок ему корячился немалый. Он так и говорил: буду доживать в тюряге. Дедуля был очень колоритный: кучерявая седая шевелюра, стеганый бушлат безрукавка и кирзовые сапоги с цигейковой шапкой. Как говорится: по полной вкован и готов к этапу на зону. Дед был сторож на рынке на свободе. Жена, дети и внуки. Что там произошло, история умалчивает. Почему он оказался в тюрьме. Раньше у него был уже срок, но до войны. Сидел в колымских лагерях. Там и познакомился со своей будущей женой, с которой потом прожил вместе всю жизнь. В лагере он работал в "теплом "местечке "а именно-в бане. В те годы баня была общая, женская и мужская в одной зоне. И были определённые дни: женский и мужской. Дед был с удивительным чувством юмора и светлой памятью, несмотря на свой почтенный возраст. Как-то мы с ним чифирнули, и он рассказал одну историю. Однажды, когда был женский день в лагере, он приготовил баню для помывки, и сидел у себя в шушарке (подсобное помещение). Как говорится: в хер не дул, и мечтал о золотой свободе. А о чем ещё мечтать. Женщины уже мылись, но несколько особенно активных дам ворвались к нему в эту шушару. Он даже толком ничего не смог сообразить, как эти голые нимфы, вернее фурии-налетели скопом на молодого симпатичного армяна. Одна ему грудь в рот начала совать, другая за член, третья на голову залезла...
Армен орёт: помогите! Спасите! Пожалейте, не надо! Но озверевших без мужской ласки баб было уже не унять. В общем, он кое-как вырвался, и прямиком на вахту. Отделался малой кровью, так сказать. У него на руке была наколка, коряво выколота. Большими буквами"МАНЯ". Вот не помню, в честь своей любви наколол, или нет.

 (продолжение следует)