Вратарю отдай

То, что «понедельник – день тяжёлый», Нил ощутил на себе, когда увидел бодро входящего в дверь Унара Велицына.

Начальник Муниципальной полиции – преемник Ника Шиварского – был человеком своеобразным. Выходец из «самых низов» (как он сам любил себя характеризовать) неожиданно для всех, и прежде всего для самого себя, выбился в начальники, а что делать со своей властью не знал. В итоге, он нещадно гонял своих подчинённых по всяким пустяковым делам (типа, мелкой кражи в магазине), в то время как людям Кодовского доставались самые серьёзные преступления, за которые и премии они получали существенные и благодарности от руководства. Из-за этого работники Велицына со страшной силой «утекали» либо в Особую полицию, либо в частные детективные конторы типа той, которую открыли Шиварский и Туров. Понятное дело, что Унар имел зуб на своих бывших коллег, и старался им досадить, при случае.

-  Где Ник? – прямо с порога, не поздоровавшись, приступил к допросу Велицын.
- Уехал по делам, - спокойно ответил «младший партнёр» «Неподкупных».
- Дела… Будто я не знаю, что он у Кодовского целыми днями толчётся. Как падальщик всё, что с воза упало, подбирает. 
- Чего же тогда спрашиваешь, коли сам всё знаешь?
- Не груби старшим, а то я тебя, - и «Муницыпа» (как его называли, за глаза, в конторе Шиварского) показал Нилу свой увесистый кулак (в последнее время Велицын, прямо-таки налёг на тяжёлую атлетику).
- Унар, ну, правда, чего ты к нам цепляешься? Мы же тебе всегда навстречу идём, и помочь готовы.
- Отлично, я как раз за этим и пришёл. Отпусти со мной Фиору.
- Что, значит, отпусти?
- А то... Мне нужно съездить в одно местечко, а туда без спутницы не попадёшь.
- Прямо боюсь представить, о чём ты говоришь.
- Да, ладно, не тужься. У одной моей родственницы – свадьба, она мне прислала приглашение на два лица.
- И как это связано с твоей деятельностью?
- Представь себе, напрямую.

- Там, что, кто-то ложки ворует? – рассмеялся Шиварский, который уже несколько минут стоял за дверью, прислушиваясь, о чём его бывший подчинённый говорит с нынешним партнёром.

Велицын сделал вид, что счастлив от встречи с «земляком»: - Ник, дорогой, приветствую тебя!
- Здорово, Унар! И к кому это ты на свадьбу намылился? Уж, не к Лутане ли Домбарской?
- Ну, да, а что тебя удивляет? Она же моя троюродная сестра. А тебя, что, тоже пригласили?
- А как ты думаешь, если её жених Аристарх приходится двоюродным дядей моей Моники. И для меня самого, как ты знаешь, он человек не посторонний.
- Всякий раз, когда слышу про дядю, не перестаю удивляться. Ведь, он младше твоей жены лет на…. Прости, я не то хотел сказать.
- Ну, да младше, а что такого не бывает? Поздний ребёнок. Лучше скажи, что ты там забыл, помимо бесплатного питания?
- Понимаешь, моя мать и её сестры очень встревожены. Завёлся в деревне какой-то ворюга: стоит хозяину за ворота шагнуть, он - тут как тут.
- И много пропало?
- Не очень.
- Яблони, что ли обтрясает?
- В том числе.
- Унар, я тебя умоляю. Как будто ты сам пацаном не был…
- Был, но в отличие от некоторых, ничем подобным не занимался.
- На кого это ты намекаешь? Ты, что, меня ловил?
- Я-то нет, а вот мой дядюшка, бывало.
- Что бывало? Договаривай. Ладно, я сам Нилу расскажу. Делов-то. Дядя нашего друга (кивок в сторону Велицына) был сторожем на общественном поле. Ну, мы с дружками как-то забрели туда за горохом. А этот гад на нас с кнутом бросился и так отходил, что мы чуть живые домой приползли. Но, не думай, мы ему знатно отомстили. Потом как-нибудь расскажу, с глазу на глаз.
Зато, наш дорогой Унар паинькой был. Я, правда, сам не застал момента его взросления, всё-таки у нас разница в возрасте – солидная. Но мои меньшие родственники наблюдали за ним и мне рассказывали.

Велицын, который до этого улыбался, помрачнел: - И что же они тебе такого наговорили?
- А то, что ты лет до шестнадцати за мамкину, да за теткины юбки держался. Сопли они тебе втроём вытирали, чуть ли не в подоле таскали, да с дворовыми парнями играть запрещали.
- Ну, и что тут такого? У нас в доме мужчин сроду не водилось: папаша нас бросил, когда мне и двух лет не было, а тётки - вековухи. Зато, жили мы всегда дружно.

Нилу надоело слушать чужие детские воспоминания, и он вступил в разговор:
- Да, ладно вам, не ссорьтесь, вас же обоих пригласили. Навестите родную деревню, повеселитесь на свадьбе. Вам, между прочим, предстоит породниться.
- А, и, правда, - сказал Велицын, - только я не знаю, как будет называться наше сродство.
- Седьмая вода на киселе, - буркнул Шиварский.

- Так зачем ты туда едешь, Унар, да ещё и с Фиорой? – спросил Нил, чтобы сменить тему разговора.

Но Ник и рта не дал открыть своему «земляку»:
- Да, что тут непонятного? Пытается совместить приятное с полезным: гульнуть за чужой счёт, показать «свою девушку», а заодно, и ворюгу за руку поймать. Ведь яснее ясного, что свадьбу грабитель не пропустит: либо гостей оберёт, либо их жилища, когда они пировать у Домбарских будут.
- Ник, а то, что его девушку будет играть наша Фиора, это не очень опасно?
- Не думаю. Лично я не против, пусть девчушка на свежем воздухе поболтается, отдохнёт от работы. А сам-то ты как считаешь?

Туров задумался, а потом спросил с надеждой в голосе:
- Слушай, Унар, а у тебя никого больше нет на примете? Ты же нашу контору без рук оставишь. Кто секретарские обязанности выполнять будет?
- Сам посидишь на телефоне, или Живаного посадишь. А мне искать себе другую «девушку» некогда.
- Ну, ладно, я не возражаю, - согласился Туров, - но, ведь, и у неё спросить не мешает.
- Да, я с ней уже договорился. Ну, всё ребята, пойду чемоданы паковать. Да встречи, Ник.
- Бывай.

После его ухода Шиварский с укоризной заметил своему младшему товарищу:
- Эх, Нил, какой же ты лопух, в плане личной жизни. Этот парень к твоей девушке подбирается, того и гляди уведёт, а ты даже побороться за неё не хочешь. 
- Хочу, но как?
- Да, нет ничего проще. Поедешь со мной, Моникой и её племянницей – сестрой Грегуара – на свадьбу. Наша Аннушка – девица видная, не то, что «гномик из приёмной».
- Ник, не называй так Фиору.
- Да, ладно, не кипятись. Я к тому веду, что ревность только разжигает любовь. Посмотрит твоя подружка на то, как ты востребован у женского пола, и бросит своего хлыща, - Велицына, то есть.
- А Анна не будет возражать, если я с ней поеду?
- Да, ты что? Она как раз спутника подыскивает, поскольку недавно со своим Влодеком рассталась, а одной ехать неудобно. Так что, давай, собирайся.

***
Зося Колбина, как всегда, явилась к «Неподкупным» в самый неподходящий момент: Ник раздавал сотрудникам ОЦУ (особо ценные указания) перед их с Нилом отъездом. Поэтому развлекать посетительницу пришлось Алориной.

- Желаете кофе, или чай?
- Не суетитесь, голубушка, - Зося плюхнулась в кресло и с пристрастием начала рассматривать секретаршу.

Повисла неловкая пауза.

- Ах, как я Вам завидую, - попыталась выправить ситуацию Фиора, - Ваш муж и Вы – такая чудесная пара. А как он играет, как выпрыгивает за мячом, просто настоящий артист.
- А Вы что, болельщица, или, может, его поклонница? Учтите, конкуренток я уничтожаю.
- Как?
- В основном, морально. Серж – только мой, это общеизвестно.
- Но я же на него не претендую.
- А на кого претендуете? На Нила, что ли? Так это, вообще, гиблое дело.
- Но почему?
- А потому, что даже мне его расшевелить не удалось, а уж у меня шарма, ни в пример Вашему. Простите, что я так резка, но мне за Вас обидно. Потеряете свои лучшие годы впустую. Вам уже сколько?
- Мне ещё только двадцать пять.
- Только… Я уже родила в девятнадцать. И это не единственное моё достижение. Я, между прочим, являюсь агентом своего мужа.
- Надо же.
- Представьте себе.

Тут Зося заметила в конце коридора Турова: - Нил, солнышко, а я к тебе.
- Привет. Я занят, поэтому побыстрее, если можно.
- Иди сюда, я хочу, чтобы и твоя девушка это слышала.
- Я – не его девушка, - почему-то поспешно ответила Алорина. Впоследствии она связала это с личностью Зоси (просто гипноз, какой-то).

Нил, который слышал её слова, ничего на это не ответил, хотя внутренне сжался от обиды. Он подошёл к Зосе и пожал протянутую ею (для поцелуя) руку. Та жеманно улыбнулась и заявила:
- Друзья мои, я к вам не с пустыми руками. У вас тут бывает куча народу, поэтому я оставляю у вас вот эти флеш-носители с записями. И не спорьте. Держи, вот ещё…
- А что это такое? – Нил уставился на протянутый Зосей листок.
- Аннотация к диску, в которой написано, что это – новый альбом Сержа Колбина «Мяч в воротах».
- Читать я умею, спасибо. А он что, у тебя уже и петь начал?
- Ну, если рэп можно назвать песней… Причём, заметь, все эти вещи он исполняет сам.
- А ты, значит, его продюсер?
- Ага.
- И оно стоит того?
- Уверена. Вот, послушай:

В жизни как в игре –
Если сделал пас,
Будь уверен в том,
Кто забьёт сейчас.
 
Или, вот ещё, моё самое любимое:

Чашу начал пить,
Другу передай.
Не грозит забить –
Вратарю отдай.

- Ну, как?
- Не плохо. Чьи стихи?
- Не важно. Покупаем у одного малоизвестного поэта.
- А как его имя?
- Говорю же: это неважно. Свои деньги он получает, а на авторские не претендует.
- Постой, стало быть, твой Колбин присваивает чужую интеллектуальную собственность?
- Ну вот, какая тебе разница? Мы закон не нарушаем. Я ещё не забыла лекции по праву в нашей Полицейской академии.
- Закон, может, и не нарушаете, хотя надо почитать, что там насчёт плагиата имеется. Но есть же ещё и моральные нормы.
- А ты что у нас, святой, да?
- Нет, конечно. Не сердись, - поспешно добавил Туров, зная, что ссориться с Зосей – себе дороже, а до отъезда оставались считанные часы.
- Ладно, забыли. Короче, диски берёте?
- Почему нет? Только объясни ещё раз. Значит, мы с Фиорой должны их «толкать» нашим клиентам, да?
- Дурачок, это же кавер, то есть только выжимка. Просто отдаёшь, в качестве рекламы. А они, если захотят, сами скачают со страницы Сержа. Не бесплатно, конечно.
- А могу я это подарить брачующимся?
- Каким ещё брачующимся?
- Ну, мы тут с Ником и Фиорой едем на свадьбу к родственникам Моники.
- А они обеспеченные люди?
- Полагаю, что да.
- Тогда можешь. Ну, ладно, я пошла, а то у меня Колбин внизу, в машине, наверное, совсем озверел от голода. Мы, ведь, к его родителям на обед приглашены, так что я нашу повариху на сегодня отпустила, а сама, как тебе известно, готовить не люблю и не умею.
- А новоселье, значит, зажала?
- Слушай, мы в этой квартире только месяц живём. Я сама ещё не разобралась, что там и где. Сам подумай – три этажа, куча комнат, бассейн, два гаража. А про сад я вообще молчу, он размером с футбольное поле. Придётся, видимо, второго садовника нанимать. Ну, всё, лечу дальше. Хочу ещё успеть к Кодовскому заехать. Он мне разрешил у них в приёмной диски оставить.

Фиора побежала открывать дверь, а Зося, поцеловав Нила в щёку, выплыла из конторы, на ходу шепнув секретарше:
- Подумайте над моими словами и поищите другую жертву. Может, там, на свадьбе, Вам больше повезёт, чем здесь.

***
- Расслабься, Фиора, её уже нет, - Нил провёл ладонью перед лицом Алориной, точно смахивая дурман.
- Прямо, наваждение какое-то, - расстроено произнесла та, - Скажи, ты не обижаешься на меня?
- За что? За то, что поддалась её чарам? Или за то, что твоё природное чувство такта не позволило спустить Колбину с лестницы? Брось, тебе не в чем себя упрекнуть. Но, в чём Зося права, так это в том, что я, наверное, действительно не создан для брака.
- Так, ты слышал, что она мне наговорила?
- Нет, просто я наизусть выучил все её реплики. До этого, она, то же самое, внушала Дарье. Как только на моём горизонте появляется какая-либо девушка, достойная внимания, тут же возникает Зося со своими предостережениями.
- Слушай, может она тебя загипнотизировала, или порчу навела? - с огорчением произнесла секретарша.
Нил засмеялся: - Брось, Зося для меня открытая книга, все её хитрости давно известны. На них я не ведусь.
- Почему же ты тогда уверовал в то, что не создан для брака?
- Ну, я не то чтобы в это поверил. Просто, моё время ещё, наверное, не пришло. Может, дело в генетике? Ведь все три брака моего отца были поздними.
- Лучше скажи, что я тебе просто не нравлюсь.
- Ну, зачем ты так? Ты – само очарование. Это я тебе не подхожу. А ты ещё встретишь своего человека, и, может быть, совсем скоро. По крайней мере, я тебе этого от души желаю, и не буду возражать, если на свадьбе ты будешь вести себя как девушка, свободная от каких-либо обязательств.
- Значит, ты разрываешь нашу помолвку?
- А она у нас была?
- Прости, её, конечно не было. Это всё мои мечты и иллюзии. Ладно, я все дела закончила и выдвигаюсь навстречу Унару. Мы же едем на машине, поэтому у нас  должен быть ещё один день в запасе.
- До встречи! И, если Муницыпа будет вести себя неадекватно, только намекни. И, хоть я и не твой парень, но морду ему расквашу с радостью.
- Я не собираюсь тебя больше обременять своими делами. Справлюсь сама. Прощай!
- До встречи!

***
Фиора, которая панически боялась высоты, была безумно благодарна Велицыну за его предложение - отправиться в деревню на машине.
- Ах, Унар, Вы – настоящий джентльмен, - проговорила она, усаживаясь на заднее сиденье шикарного автомобиля Муницыпы.
- Бросьте, Фиора, это такие мелочи. Я, кстати, тоже, самолёты не люблю. Поэтому мне вдвое приятна эта поездка: оба не будем испытывать дискомфорта, и  наговоримся вдоволь наедине, а то на шумной вечеринке нам это вряд ли удастся.
- Признаться, я не очень люблю подобные мероприятия. Столько незнакомых людей. Мне больше по душе семейная, спокойная атмосфера.
- И тут мы с Вами сходимся, - обрадовано заключил Велицын.

Фиора никому не рассказывала, как прошла их поездка. Даже её мать, которая делала ставку на Нила и не очень приветствовала сближение дочери с начальником Муниципальной полиции, вынуждена была довольствоваться лишь краткой версией, когда её дочь позвонила ей по прибытии на место:
- Ничего такого, не было. Мы спокойно добрались до места. Унар – чудесный водитель, не гонит, соблюдает все правила.
- Вы ехали два дня, ночевали в гостинице…
- И что из того? Мы спали в разных номерах. Правда, перекусывали вместе, в фешенебельном ресторане. И за всё платил Унар.
- Ещё бы, ведь это он тебя пригласил. Да и зарплата у него побольше твоей. Во сколько раз, кстати, больше?
- Не интересовалась.
- Ну, и зря. А сколько ему лет ты, хотя бы, узнала?
- Он старше меня на двенадцать лет.
- Это ещё ничего. Но выглядит он старше своих лет.
- Потому что живёт один в просторной квартире (это я предваряю твой вопрос о жилплощади). Некому о нём заботиться. Сам готовит, сам убирается, сам одежду подбирает.
- Женат был?
- Нет.
- И девушки у него не было?
- Мама, я не спрашивала.
- О чём же вы тогда болтали?
- Ну, он рассказывал про своё деревенское детство. Его воспитывала мать и две её сестры…
- Значит, твой Унар избалован женским вниманием!
- Ну, если это так называется... Не забывай, что он выполнял всю мужскую работу по дому. Ему даже гулять некогда было. И друзей, поэтому, у него нет.
- Ах, как печально. И ты, конечно «поплыла» от жалости и сочувствия?
- Вот, представь, что нет. Я же всё время думала о расставании с Нилом.
- Может, там ещё образуется?
- Нет, не похоже. Он не рвётся на мне жениться, а я за ним бегать и умолять не собираюсь.
- Тогда, наплевать на него. Не сумел оценить такую жемчужину…
- Знаешь, мне начинает казаться, что я всё это сама придумала, с твоей подачи – и его симпатию, и мои чувства.
- Ну, конечно, во всём, как всегда, мать виновата.
- Не во всём, а в этой конкретной ситуации. Я тебя очень люблю, понимаю, что ты всё из лучших побуждений делаешь, но мамуля, мне уже пора жить своей жизнью и своей головой думать.
- Ах ты, лиса, смягчила горькую пилюлю. Ладно, живи, как знаешь. Можешь, даже, к своему отцу от нас переехать. А то он, как я слышала, разбежался со своей лахудрой, и пребывает в расстроенных чувствах.
- Ах, как жаль. Они с Евой были такой гармоничной парой. Почему ты её так не любишь, не понимаю, она же у тебя папу не уводила.
- Ещё бы эта замухрышка попробовала у меня кого-нибудь увести. И я её не то, чтобы не люблю, просто проецирую на неё своё отношение к твоему папочке. Впрочем, это наши дела. Тебе сейчас о другом думать надо. Смотри не упусти своего Унара. Лей ему мёд в уши о том, какой он сильный, умный и так далее. И не сильно там веселись, бди себя. Девичью честь, хоть это во многом и анахронизм, ещё никто не отменял. Это же деревня, за тобой там из каждого угла доглядывать будут. Не давай ему повода за тебя краснеть.
- Мамулечка, этого тебе совсем не стоило говорить. Ты же знаешь, что я девушка – серьёзная и выдержанная. И не напоминай мне, пожалуйста, что я не должна позорить своего дядю. Я и сама помню, где и кем он работает.
- Ну, то-то. Целую тебя.
- И я тебя.

***
По дороге Унар с Фиорой заехали за матерью Велицына, которая жила и работала в районном центре в двадцати километрах от родной деревни. Её маленький уютный домик очень понравился Алориной, как и сама хозяйка. 

Регина Велицына в свои пятьдесят шесть лет выглядела неплохо: минимум морщин, наличие талии, приятная улыбка. То, что она добра и великодушна, становилось понятно уже с первых минут общения.
Ей, наедине, Унар честно признался, что Фиора – не его девушка.

- А она тебе нравится, сынок?
- Очень, мамуля.
- А ты ей?
- Не знаю. У вас же, женщин ничего не поймёшь. К тому же она хорошо воспитана, а потому сдержанна и молчалива.
- Прекрасно. Будет компенсировать твою разговорчивость.
- Я что, так много болтаю?
- Сейчас не знаю, мы же видимся раз в год, по обещанию. А в детстве ты говорил, не умолкая. Ну, как твоя работа, нравится тебе?
- Да. Хотя руководить большим коллективом, конечно, не просто.
- Тебе обязательно надо жениться, дорогой, ведь семейного человека подчинённые больше уважают.
- Да, я и не против. Только, вот, девушки на меня не сильно засматриваются, хотя я сделал себе рельефную фигуру. Торчу в этом зале почти ежедневно, а толку - ноль.
- А ты взгляни на себя получше: стрижка – не модная, одежда – помятая.
- Я же – с дороги.
- Это – не оправдание. Вон, Фиора твоя – тоже с дороги, но выглядит и одевается, как куколка, и ни одной складочки на одежде.
- Да, ты права. И то, что она такая миниатюрная мне тоже нравится. Не то, что наши деревенские девахи. А, может, мне, правда, стрижку поменять? Турлик у вас ещё работает?
- Зачем он тебе? Давай, пока твоя попутчица отдыхает, я тебя сама подстригу. Всё же я – мастер высшей категории.
- И, по-прежнему, работаешь до изнеможения.
- Пока силы есть. А там видно будет.

Фиора с радостью согласилась «прилечь на часок» в «маминой светёлке» (как называл эту комнату Унар), а Регина с сыном перешли в другую комнату, в которой «парикмахер высшей категории» принимала, в свои выходные, частных клиентов. За стрижкой родственники продолжили разговор.
 
- Отец тебя навещает? – как бы, между прочим, спросил Унар.
- Да, периодически.
- Поражаюсь тебе, мама, как ты его после стольких лет простить смогла?
- Да, что в этом такого? Он же меня и тебя всю жизнь любит. А то, что женат, после нашего развода, был, так что? Детей там не было, любви тоже.
- Но он, хоть, развёлся с ней?
- Да.
- И ты готова его принять обратно?
- Не знаю, дорогой.
- Только не вздумай его опять сажать себе на шею. А то жилья у него своего нет, заработки – от случая к случаю.
- Что поделаешь, он же человек свободной профессии.
- Ну, конечно. Только, если он вздумает тебя обижать, я ему такую развесёлую жизнь устрою, мало не покажется.
- Об этом он догадывается. Да и не будет он меня обижать. Ты же знаешь, что твой папа - человек беззлобный.
- Дармоед он хороший. Но это твоя жизнь, я в неё лезть не буду.
- А ты не хотел бы повидаться с отцом?
- Не уверен. И, вообще, мне этот разговор не приятен. Я бы хотел его прекратить.
- Как хочешь, сынок. Вот я тебя и достригла, за разговором. Ты у меня теперь красавчик.
- Спасибо, мамуля.
 
***
Тётки работу Регины не оценили. Когда довольный и благоухающий Велицын вплыл в их деревенский дом, старшая из сестёр – Малица – даже хохотнула и заявила, безапелляционно, что лучше бы он постригся на лысо.
Младшая из сестёр – Карина – её поддержала: - Ты кого из себя строишь, племяш, подростка, что ли? У нас так только малолетки стригутся: спереди – чёлочка, сзади – под ноль.
- Замолчите, - прикрикнула на них средняя сестра – мать Унара – он лет десять сразу сбросил. Вам бы самим не мешало почаще в салон ходить.
- Ага, некоторые уж и так молодятся, и этак, а на них всё равно никто не смотрит - съязвила Карина.
- А некоторые уже лет тридцать не могут определиться, чего им хочется – замуж, или так... Всё «в ромашку» играют, - беззлобно засмеялась мать Велицына.

Карина надулась и отошла от сестры.

- Куда вещи нести, тётушка? – обратился Унар к Малице, - сюда или в летний домик?
Та задумалась на минуту, а потом махнула рукой: - Сюда заноси, а там решим.
- Что случилось? -  вопросительно взглянула на сестру мать Унара, - у нас ещё кто-то гостит?
 Малица смущённо молчала. За неё ответила Карина:
- Наша сестрица к старости умом тронулась. Стала бродяг привечать. Поселила в летний домик такого страшилу, какого свет не видывал. Лохматый, хромой и немой.
- Ну, что ты выдумываешь? – огорчённо произнесла Малица, - у него не лохмы, а кудри седые. И не немой он, а молчаливый и стеснительный. Хромает это да, потому что увечный. Жить ему и правда негде, вот я и взяла его в работники.
- Много он тебе помогает? – с издёвкой в голосе спросила Карина, - Сама всё в огороде делаешь.
- Зато он дом охраняет, пока нас нет, - заступилась за работника Малица.
- Да он первый у тебя всё вынесет, вот увидишь, - возмущённо заявила Карина и, плюнув, отправилась на кухню, где до этого поставила опару под пироги.

- Рассказывай, сестрица, - потребовала Регина, когда они с Малицей остались наедине (Унар с Фиорой раскладывали свои вещи в комнатах, на которые указала им Карина).
- Нечего рассказывать.
- Это что, Мирек?
- С чего ты решила?
- Забыла? Ты мне сама говорила, что он объявился.
- Вот я идиотка, склеротичка старая. Конечно, я же тебе звонила, когда он «нарисовался».
- Зачем ты его снова приняла?
- Во-первых, не приняла, а держу на вроде слуги, а во-вторых, чья бы корова мычала. Про Игорька напомнить?
- Игорь – мой бывший законный муж, отец моего сына. А твой любовник – алкоголик и вор, который сбежал с твоими деньгами.
- Да, но это дело – прошлое. Я с ним сближаться не собираюсь, пустила его из человеколюбия. Пить он уже давно бросил, ещё тогда, когда его собутыльники избили и на мороз умирать выбросили.
- И на него, конечно, нашло просветление, и он увидел смысл жизни…
- Можешь смеяться, сколько тебе вздумается, но деньги, которые он тогда у меня украл, он мне все до копейки вернул.
- Да что ты говоришь?
- Представь себе. Я их уже на свой счёт перевела.
- А я думала, под половичок запихнула?
- Нет, сестрёнка, я больше там денег не храню.
- А воры об этом знают?
- Я им не докладываюсь.
- Только вся деревня о твоём тайнике знает.
- А всё из-за Козлятихи. Это она подсмотрела, как-то, что я оттуда деньги достаю, и понесла по деревне. Вот с этих пор я и не держу дома ценностей. А для отвода глаз мешочек там (под досочкой и половичком в своей комнате) с бумажками резаными оставила. Я про это в фильме видала, про мошенников и фальшивомонетчиков.
- Хитра, ничего не скажешь. А вор, небось, того только и ждёт, когда в доме никого не будет.
- Помрёт, дожидаючи. Я на улице-то почти не бываю с тех пор, как с работы ушла. Так, только изредка в огород  хожу, и то вперевалку, - ноги-то у меня совсем отказывают. Да и Каринка надолго из дома тоже не выходит. До продуктового и обратно.
- Ясное дело, куда же ей ходить-то? Она у нас всю жизнь на хозяйстве сидит, пироги печёт.
- Есть куда, - сказала Малица, выразительно глядя на сестру.
- Что, опять ретивое взыграло?  К Жану, что ли бегает?
- Не бегает. У него же Райка – старшая дочь – её на дух не переносит. Вот они и взяли манеру в лесок похаживать. Думает, что я ничего не знаю, а я раз за травками целебными пошла и на их шалаш наткнулась. Хорошо ещё вовремя спрятаться успела и они меня не заметили. Но, если я – старая хромоножка – их застукала, так и другие могут. Вон, Козлятиха… Она меня старше, но здоровее раз в десять, если не больше. Её куда только не заносит. А, если она чего увидит, сама знаешь, враз по деревне понесёт. Позору тогда не оберёшься.
- И что, Жан этого не понимает?
- Понимает, наверное, но куда денешься-то? Четверым детишкам наша Каринка ко двору пришлась, а пятой… Просто, Мегера натуральная. В кого пошла, не знаю. Мать её покойница – тихоня была, а этой палец в рот не клади. Её и отец родной боится, и сестрица наша тоже.
- Никогда не поверю, чтобы Карина какой-то соплюхи испугалась.
- Да, я не об том страхе-то говорю. Она не столько Райки боится, сколько не хочет отношения со своим полюбовником портить.
- Но, ведь, он её замуж звал…
- И, что толку? Эта змеюка, его дочурка, ни перед чем не остановится – или по башке Каринке шарахнет, или еду ей отравит.
- Брось на человека наговаривать.
- Был бы человек, а то девчонка совсем. Но, с характером!
- Да, дела. Ну, а ты, сколько будешь своего бывшенького здесь держать?
- По правде, он мне за эти полгода надоел, хуже горькой редьки. Я его сама пугаюсь, когда в огород выхожу. Так-то он – тихий, но внешне… Карина права – очень уж он с лица страшен. Вот, кабы, ты ему какую работу у себя в городе подобрала…
- Ты что, очумела? Кто его возьмёт с такой биографией и физиономией?
- Может, сторожем куда.
- Ну, не знаю. Давай свадьбу отгуляем, а потом подумаем.
- Ладно. Сегодня, кстати, у нас Домбарские ужинают.
- О, тогда надо поскорее на стол накрывать. А то время быстро бежит.
- И я про то же. Только, знаешь, что, сестра, ты, пожалуйста, Каринке не говори, что это Мирек. Сама-то она его нипочём не узнает, а я не хочу, чтобы эта засранка  надо мной смеялась.
- Хорошо, не волнуйся, я никому не скажу. 

***
Вечером того же дня, за столом в просторной гостиной Велицыных собрались за столом: сёстры - Малица, Регина, Карина, их двоюродный брат Гунар Домбарский с женой Вестой, дочерью Лутаной, племянник Весты Влодек Шошек и Унар с Фиорой (после поездки на автомобиле они уже были «на ты»).

- Так ты, говоришь, Унар, что Шиварские приедут с Аннушкой и её парнем? – спрашивал глава семейства Домбарских, одним глазом поглядывая на Влодека.
- Ну, да.
- Смотри-ка, - покачала головой Веста, - быстро она замену нашему племяннику нашла. Парень-то, хоть, толковый?
- Конечно. Детектив из конторы Ника.
- Значит, умный, - заключила Карина.

Старшая сестра посмотрела на неё с неодобрением: - И совсем ничего это не значит. Будто наш Влодек – дурачок не образованный. Всё ж таки, курсы специальные закончил, с любыми механизмами враз разберётся.

Карина, поняв свою оплошность, прикусила губу: - Я же их не сравниваю.

- Да, ладно вам всем, - сказал Шошек, прекращая жевать мясную отбивную, - вы словно меня хороните. Ну, не сложилось у нас с Анкой, что за беда?

- А, чего она взбрыкнула-то? – опять встряла Карина.
За племянника ответила Веста: - Мало, вишь ли, он зарабатывает. И жилья своего нет.
- Так ему же дед полдома отписал. Ей что мало? – удивилась Регина.
- Тётя Веста, ну что Вы всё переворачиваете? Люди подумают, что Аня –  меркантильная, - заступился за бывшую девушку Влодек.
- А что, не так разве? – спросил Гунар, - или сейчас это по-другому называется?
- Дядя, она просто хочет стабильности. Это нормально.
- И правильно, - поддержала его сердобольная Регина, - В городе, вон, знаете, как всё дорого. Анечка и Грегуар работают, не покладая рук, а на своё жильё так и не заработали, живут на съёмной квартире. И тут, у их матери, домишко не велик. Как отца-то их бревном прибило, когда он баню строил, совсем они обнищали. Сарай, вон, как покосился.
- А всё, потому, что она людей дичится, ваша Марта Тодлек. Я ей предлагал свою помощь, - заявил Домбарский.

Веста взглянула на мужа с тревогой, а дочь - высоченная девица с простоватым лицом, грубоватым голосом и топорными манерами - поспешила поддеть отца:
- Так ты, видно, денег за эту помощь запросил многовато. Она и нашла себе работника подешевле. Пан Крумлик ей и сарай достроит и дом поправит.
- Цыц, - гаркнул на неё отец, - не лезь не в свои дела. Разбаловала тебя мать, старшим грубишь. Ну, ничего, муж тебя уму разуму научит.
- Кто кого ещё научит? - заметила Малица, -  Аристарх только с виду грозен, а в душе – добряк и…
- Простофиля, - добавила Веста, - сидит на своей кузне за копейки и прибавки не просит. Его хозяин уже и себе дом поправил, и дочке с сыном по квартире в городе справил.
- Так много зарабатывает? – удивился Велицын.
- Да, слушай ты её, - ответила за мать Лутана, - они же наследство получили от городской бабки. Вот та – богатая была, а эти – так, мелочь пузатая. Если хотите знать, Аристарх за нашу свадьбу свои кровные заплатил.
- Замолчи, - зашипела на неё мать, - не позорь отца.
- И не подумаю, - заартачилась невеста кузнеца, - папаша перья да хвост распушил, все думают, что он свои деньги тратит, а мой жених, из скромности, помалкивает.
- Смотрите, как надулся, - девица ткнула пальцем в сторону отца, - расскажи лучше своей родне, сколько ты за своё согласие с Аристарха вытряс? И Вы, мамаша, помалкивайте. Если бы не мой «простофиля», ваш урожай бы под дождичком мок, а не лежал в новом сарае, который он построил. Тьфу на вас.
- Да, что ж ты такое говоришь, племянница? - возмутилась Малица, глядя на поникшую чету Домбарских, - ведь родители твои это.
- Ой, не Вам меня совестить, тётушка, - отмахнулась разошедшаяся Лутана, - прямо сплошные святоши. А сами всю жизнь Карину заедаете, жизни ей не даёте. Она на вас и на огороде ишачит, и у плиты стоит с утра до вечера. А деньги, кто для вас обеих зарабатывает? Не Регина ли, тяжким трудом?
- Что же мы, по-твоему, дармоедки? – возмутилась Малица.
- А то кто же? Тётя Карина ни дня не работала, а Вы, тётя Малица все свои трудовые грошики под половичок прячете. И раз вы обе на деньги тёти Регины живёте, значит, вы и есть тунеядки.
- Ну, знаешь, - Малица поднялась со своего места и указала дерзкой родственнице на дверь.

Но, к удивлению Фиоры, нахалка даже бровью не повела:
- Да, сидите Вы, я к тёте Регине пришла. Никуда не пойду, пока с ней не поговорю.

Малица «проглотила» эту дерзость и, как ни в чём не бывало, отправилась на кухню за пирогами. За ней засемеиила младшая сестра.

Гунар и Веста, молча, уплетали жаркое, в то время как их дочь рассказывала Влодеку, какое платье на свадьбу она себе справила.
Фиора, будучи девушкой не глупой, поняла, кто главный в этом семействе.

Регина позвала Лутану в свою комнату, чтобы показать, в каком наряде она собирается на свадьбу, а Унар пригласил Фиору прогуляться. Та охотно согласилась, ведь ситуация была неловкая, а она - посторонний человек – вообще не должна была при этом присутствовать.

- А, может, ты хотела дождаться десерта? – спросил Велицын, заботливо накидывая на секретаршу свой пиджак.
- Нет, спасибо, я и так уже объелась. А тебе, кстати, очень идёт новая причёска. Ты стал как-то по-другому выглядеть.
- Как подросток?
- Нет, как очень интересный и современный мужчина.
- На работе мои дармоеды, ей-ей, по этому поводу пройдутся.
- Глупости. Я думаю, твои подчинённые должным образом оценят новый имидж руководства.
- Спасибо, Фиора, ты очень любезна. Прости, что тебе пришлось всё это выслушать, - Велицын указал рукой на свой дом.
- Они всегда так ругаются?
- Бывает. Здесь народ – простой. Иной раз такое ляпнут…
- Но ты же – совсем другой.
- Наверное, потому, что меня мама воспитывала.
- Да, она у тебя очень хорошая: добрая и деликатная.
- Точно. Вот, сейчас, гарантирую, она что-то из своих украшений Лутане подбирает. Альтруистка, - при этих словах лицо Велицына озарилось улыбкой.
- Ах, Унар, ты, оказывается, такой симпатичный. Почему ты никогда не улыбаешься?
- Ну, при моей должности это не совсем уместно.
- Глупости, вот Ник всё время хохмит. Извини, тебе, наверное, неприятно про него слышать?
- С чего ты взяла?
- Ну, мне казалось, он над тобой вечно подтрунивает?
- О, это у него такая манера разговаривать. От него и Монике вечно достаётся.
- Знаешь, а сейчас ты на моего дядю похож. Он, тоже, за Ника заступается, говорит, что у того жизнь была тяжёлая.
- Так и есть. Ведь, Ник – круглая сирота. У него и родители, и дед с бабкой заживо сгорели в доме. Что-то там с проводкой было не в порядке. Только твой шеф и спасся. Ему тогда лет пять было.
- А кто его вырастил?
- Родители Аристарха – тётка Люся и дядя Егор Карповичи. У них детей своих долго не было. Вот они и усыновили чужого ребёнка.
- А у Ника совсем родных не осталось?
- Почему же? Остались – двое дядек. Один – не женатый – всегда в разъездах был. Он – плотник. С него и спроса нет. А второй… сам по себе, вроде, нормальный мужик. Но его баба – это просто ураган: злая, завистливая и жадная.
- Они и сейчас живы?
- Не знаю. Шиварские, ведь, не из нашей деревни. А Ника тётка Люся выкупила у его родных, когда про его горе узнала.
- Ничего себе. Мало того, что эти жмоты сами его не взяли, так ещё и продали чужим людям.
- Ага. Но, как видишь, эти чужие люди из него человека вырастили. Да, ещё и Монику – дочь тёти Люсиной племянницы – за него отдали.
- Слушай, я уже совсем нить потеряла. Дети, внуки, племянники и племянницы, тётки и прочие. Как вы сами не путаетесь?
- А мы об этом просто не думаем. Знаем, что на одной половине деревни живут Домбарские и их родня (мы, в том числе), а на другой – Карповичи и их сородичи.
- А теперь, значит, они породнятся?
- Точно так.
- Слушай, а приёмные родители Ника живы?
- Отец помер лет пять назад, а мать, как не странно, жива, только плохо видит и почти ничего не слышит. Но её родной сын – Аристарх - с ней носится, как со  списанной торбой.
- Ну, теперь, когда там водворится Лутана, старушке несдобровать.
- Это ты зря. Лутана – неплохая. Она просто дитя природы. Всё время в поле. Обветрилась, огрубела. Но тётку Люсю она не обидит. А то, что на родителей своих срывается, так это понятно – жуки ещё те.
- Но она и на твоих тёток кричала.
- И тоже заслуженно. Из-за них же, в конечном счёте, мой отец сбежал. Когда бабуля жива была, она мне рассказывала, что отец, когда уезжал, сильно плакал и мать с собой звал. Но мне тогда всего два года было, куда ей с таким малышом ехать. У отца – ни кола, ни двора, он же – не местный и, вообще, человек свободной профессии (как мама говорит) – поэт, журналист. А здесь у матери – дом и семья. Тётки ещё сейчас чуток подобрели, а видела бы ты их, когда они в самом соку были. Словом, отца я понимаю, но не одобряю, хотя и простил его давно. Мы даже с ним видимся, изредка.
- Какой ты молодец. А твои тётки, они, почему не замужем? Из-за вредного характера?
- У Малицы жених-военный погиб, а Карина любила, всю жизнь, женатого человека.
- А он?
- И он её. Но когда у него жена умерла, и он Карину замуж позвал, она ему отказала. Сказала, что уже перегорела. Но я думаю, что это из-за его пяти ребятишек. Ведь тётка чадолюбием никогда не отличалась.
- А этот вдовец жив?
- В прошлом году жив был.
- И на свадьбу придёт?
- Конечно. На этой свадьбе вся деревня гулять будет.
- Без исключения?
- Думаю, да. Ну, пойдём уже домой, а то совсем стемнело. Завтра мне рано вставать: еду в аэропорт, встречать твоего шефа с компанией. Тебя не приглашаю, отдыхай.
- Спасибо! Я с удовольствием останусь с твоей мамой.
- И без удовольствия с тётками, я понял. Но тут уж никуда не денешься. Вот такой довесок получается.

***
Аннушка Тодлек – предмет обожания Влодека Шошека – была девицей дородной, ростом почти с Нила (а в нём было около двух метров). Она напоминала Турову дойную корову, которую он видел в Сан-Матино, куда приезжал на дачу к Зотовым. Та также меланхолично что-то пережёвывала и смотрела на мир, с безразличием, своими бесцветными глазами.

Моника всю дорогу пыталась расшевелить племянницу, но та отвечала на её вопросы однозначно (да, нет), и продолжала молча страдать.
- Да, что случилось-то? – не выдержал Шиварский. Чего ты так загрузилась?
- Там Влодек, - призналась, наконец, Анна.
- Откуда информация?
- Мне Лутана звонила.
- И, что, ты теперь с обрыва бросишься? – спросил Шиварский.
- Зачем? – с недоумением спросила Тодлек.
- Вот и я о том же. Ну, расстались вы, жизнь-то не кончается.
- А то, может, ещё и помиритесь, - предположила сердобольная Моника.
- Нее, - со слезами на глазах замычала Аннушка, - я его обидела, сказала, что он не умеет денег заработать.
- А ты, значит, умеешь? – усмехнулся Шиварский, - прямо озолотилась в своём баре, да?
- Нет.
- Тогда чего зарываешься?
- Мужчина должен семью содержать, - заныла Тодлек.
- Это кто же тебе такую чушь в голову вбил?
- Так во всех книжках написано, - упрямо ответила Аннушка.
- Да, не трогай ты её, - попросила Моника мужа, - пусть поплачет.
- Ещё, чего, - заявила её племянница, размазывая слёзы по широкой физиономии,  - буду я о нём плакать. Пусть сам плачет. Я-то вон с женихом еду, а у него нет никого.

Нил с интересом посмотрел на «коровушку», как он её стал называть за глаза.

- Он же только понарошку твой жених, - поправила её Моника.
- Ну, и что? – спокойно ответила Анюта, - а у Шошека и такого нет.
- А если он, всё-таки, с девицей явится? – поинтересовался Шиварский.
- Тогда я их обоих убью, - равнодушно ответила «коровушка», и, откинувшись в кресле, мирно проспала весь полёт.

***
Фиора не успела попрощаться с Унаром. Она проснулась после его отъезда и почти сразу спустилась со второго этажа, где ей отвели комнату между «двумя тётушками», как пошутил Велицын. Сам он ночевал внизу, в комнате своей матери, которая на время переехала в пристройку к их дому. Заботливый сын настаивал, чтобы мать оставалась в своей комнате, но она заверила, что отсюда ей даже удобнее выходить в огород. Да и птичник размешался тут же, под боком, в тёплом сарайчике.

Два огромных алабая жили в отдельной пристройке, но кормить их старшая сестра никому не доверяла. Малица считала, что собаки должны слушаться одного хозяина.

В самом углу участка находился летний (не утеплённый) дом, в котором обычно хранилось ненужное барахлишко (поломанные садовые инструменты, ветхая одежда), которое следовало бы давно выбросить, но рука не поднималась. Сейчас в этом доме воцарился Мирек Кочульский, бывший любовник Малицы. Когда-то она сошлась с ним от одиночества, после смерти своего жениха, а сейчас подобрала из человеколюбия.

После лёгкого завтрака (два сырника, яйцо – от собственных кур, и стакан парного молока - от соседской коровы), Алорина решила прогуляться по деревне, предварительно уточнив, не нужна ли хозяйкам её помощь.
- Брось, дочка, тебе отдыхать надо, наработалась, наверное, в своём городе, - отказалась от её услуг старшая сестра.

Регина куда-то ушла по своим делам, а Карина, которая искала повод повидаться с любимым мужчиной, предложила сопроводить гостью.
- А то ещё обидит тебя кто. Примут за шпиёнку, - сказала Фиоре младшая из тёток.

***
Родная деревня Велицыных вытянулась вдоль дороги. Внизу, под горой жили Домбарские и их родня, а на самом взгорке размещались Карповичи и компания. Через глубокий ров от них стояло несколько домов, которые построили приезжие – кто-то для летнего проживания, кто-то – для постоянного. Здесь жил с семьёй  ветеринар Ловасский – человек уважаемый и востребованный (он лечил не только животных, но и местных жителей, за неимением в деревне врача).
Здесь же, по соседству, стоял огромный терем, который возвёл для своего семейства многолетний поклонник Карины – Жан Думов. Сам хозяин, ещё издалека заприметив женщин, выдвинулся им навстречу и чопорно раскланялся:
- Милости просим, всегда рады гостям, вернее гостьям.
- Ну, не знаю, Жан, я-то не против, а вот, как Фиора решит?

Алорина поняла, что тётке очень хочется зайти в дом, и она согласилась:
- Если мы Вас ни от чего не отвлекаем…
- Да, бросьте, у меня без церемоний. Ребята сейчас у своей тётки гостят. У меня их пятеро, наверное, слыхали?

Фиора замялась, и Карина поспешила придти ей навстречу:
- Они же с Унаром только вчера приехали. Первый раз она у нас, не успела ещё ни с кем познакомиться.
- О, тогда проходите, устраивайтесь за столом, а я похлопочу. Карина, не поможешь мне?
- Да, пожалуйста.
- А Вы, девица, не грустите. Вот Вам журнальчик модный, полистайте. Это моя старшенькая привезла из города.

Тётка вместе с хозяином отправилась на кухню, откуда до Фиоры стал доноситься приглушённый смех и звон посуды.

Листать журнал секретарша не стала. Вместо этого она внимательно пригляделась к обстановке. Вся мебель, очевидно, была ручной работы: деревянный стол, деревянный шкаф для посуды, деревянные стулья с причудливо выгнутыми ножками, тумбочка и этажерка из того же материала. Комната был просто наводнена резными безделушками. Здесь были сундуки и сундучки разных размеров, вазы, картины и скульптурки животных. Видно было, что работать по дереву хозяину нравится.

На полу лежали вышитые и вязанные коврики с половичками, на диван сверху было накинуто сшитое из цветных лоскутков покрывало.
Чувствовалось, что дом свой хозяин любил и сумел привить такую же любовь к домоводству своему многочисленному потомству.

На столе, за которым сидела Фиора, тоже были ручные изделия – вязаные салфетки, деревянный поднос с такими же столовыми приборами, квадратный вазон с конфетами и сахарница необычной формы: снизу – перевёрнутая трапеция, в которую вставлен цилиндр, сверху - круглая крышка с ручкой в виде изогнутой змейки. Девушка взяла сахарницу в руки и стала её рассматривать.

В этот момент в комнату вошли Жан и Карина.
- Что, нравится? – не без удовольствия в голосе, спросил секретаршу хозяин дома.
Та кивнула: - Знаете, я как-то видела целый гарнитур с подобными змейками. Помню, поразилась тогда, какая тонкая работа.

- Где видели? – живо заинтересовался Думов.
- На выставке, которую мой отец проводил. Он же у меня Президент гильдии краснодеревщиков.
- То-то, я смотрю, лицо знакомое, - просиял хозяин, - Вы же у него на стенде работали. Фиора Алорина, да?
- Верно.
- А Ваш папа – сам Тимур Алорин?
- Так и есть, - подтвердила девушка.
- Ну, ты представляешь, Каринчик, как мир тесен, - обратился к тётке ещё более повеселевший хозяин, - Великий Тимур Алорин… Да, я ему в подмётки не гожусь. А идею со змейкой это, ведь, мне Ваш отец подсказал, за год до выставки. Я же, несмотря на мой возраст, начинающий подмастерье, а он Мастер. Да…
- А как Вы реализуете свои изделия? – спросила Фиора, в которой проснулась задремавшая, было (во время работы в детективном бюро), предпринимательская жилка.
- Реализую? Да, бросьте, кому здесь это всё нужно? Деревенский народ – скупой и на деньги, и на похвалы. Зато, охотно принимают мои вещицы даром.
- Но, это же – расточительство, - ужаснулась Фиора.
- Слышь, Каринчик, а ты всё надо мной смеёшься, что я дурью маюсь. Ну, пришла мне на старости лет в голову такая блажь – резать по дереву. Я, ведь, милая девушка, всю жизнь дома да бани строил, и не всегда деревянные. Колодцы тоже копал. Вот, посмотрите, какие у меня ручищи огромные. А сейчас потянуло на мелочёвку. Раньше, сдашь заказчику дом, он тебе заплатит хорошо, даже сверх того, что было условлено. А радости никакой нет, удовлетворения, что называется. А тут змейку ничтожную вырежешь и радуешься как ребёнок. Вот, что это такое? Как объяснить? Моя старшая – Раиса – прямо говорит, что у меня обратное развитие началось, в детство впадаю.
- Много она понимает, твоя Раиса, – фыркнула Карина.
- Не скажи, всё-таки в академии учится, психологом будет. Им, прям, с первого курса такие вещи рассказывают, до которых я только сейчас, к своим шестидесяти годам дошёл.
- Но, дошёл, ведь, - резонно заметила любимая женщина.
- Да, а как дошёл? Жизнь меня мяла и корёжила. Ведь, я, Фиора, вдовец. И сам в этом виноват. Ну, кажется, родили двоих, и ладно. Сам-то я, вообще один ребёнок в семье. Но, вот, вступила блажь в голову – хочу большую семью. Совсем моя Эмма замучилась – несла и несла. А как пятый сынок родился, сломалось у неё что-то в организме. Она, вообще-то, хлипкого телосложения была и болела часто. А тут совсем слегла, и, если бы, вон, не Карина, мне бы нипочём с детишками не управиться. Вы не думайте, я не какой-то упырь не благодарный, я эти дела ценю. Замуж, вон, постоянно её зову. Как год траурный прошёл, сразу Кариночке руку и сердце предложил.
- Ну, хватит, - прервала его тётка, - что ты при посторонних про такие дела говоришь?
- Это кто здесь посторонний? Это дочь Алорина – посторонняя? И не подумаю молчать. Ты меня вечно оговариваешь – туда не ходи, Малице не груби, виду не показывай, что чувства у нас. Надоело, слышишь?
- Замолчи, а то я уйду.
- Ну, и ступай, а рот мне нечего затыкать. Посудите сами, Фиора, я – человек не пьющий, всё до копейки, что заработаю, в семью несу. Всё здесь, включая этот дом, вот этими руками собрал. Другая бы бегом побежала, а эта ещё фардыбачится.

- А почему я упираюсь, не хочешь сказать, раз ты уже начал? – взвилась Карина.
И, обратившись к Фиоре, промолвила, с горечью:
- Он меня обвиняет, что я Малицу боюсь, но это всё – глупости. Мне на неё наплевать, как и ей на нас с Региной. Строит из себя Мисс Целомудрие, а сама просто лопается от злости, что на нас мужики смотрят, а на неё нет. Как Юрек её погиб, она ему недолго верность хранила. Нашла себе какого-то забулдыгу. Так и тот от неё сбежал, предварительно обчистив. Вот она и бесится, в старых девах. Но я не её опасаюсь, а то, что дети меня не принимают, как я не стараюсь. Особенно, Раиса.
- Стерпится, слюбится, - буркнул Думов, - она молодая, дурь в башку лезет, кровь играет.
- Она меня сразу невзлюбила, - с грустью сказала Карина, - Как мать её померла, она за старшую осталась, хозяйкой себя в доме почувствовала. А две хозяйки на одной кухне – сами знаете, никогда не уживутся. Вот и встречаемся, когда она в город уезжает на учёбу. Сегодня приехать должна, ведь завтра свадьба.
- Да, жду её к вечеру. Но, Вы не думайте, моя Раиса – девчушка хорошая, просто в голову себе вбила, что я её любить перестану, если Карина к нам переедет. Другие-то ребятишки не против (у меня ещё три пацанёнка и одна дочурка). Все уже школьники, учатся хорошо. Сейчас, вот, к тётке их отправил, чтобы под ногами не болтались, не мешали взрослым. Свадьба же, что это такое? Одним – веселье, а другим - пьянство и бузотёрство.
- Что ты Фиору пугаешь? – попыталась урезонить его Карина, - почему обязательно должны быть драки?
- Да, потому, что народ соберётся разный. Это я не пью, а другие себе позволяют. И реакция может быть непредсказуемой.
- Ну тебя, давайте лучше чай пить, - махнула на него рукой тётка.
- Золотые слова, Каринчик, - согласился Думов.

Перед самым уходом гостей, дверь в комнату открылась и на пороге появилась молодая симпатичная блондинка в модном брючном костюме.
- Я так и думала, - заявила она, с усмешкой, - кот из дому, мыши в пляс.
- Раиса, ты откуда? – удивился, вскакивая со своего места её отец.
- Из аэропорта, не поверишь.
- Ты же собиралась позже прилететь.
- Собиралась, но передумала. Мне Моника предложила с ней и с Ником на машине Унара поехать. Ну, я и поменяла билеты на рейс пораньше. А чего ты так разволновался? Тебе же ещё лучше – не надо меня встречать.
- Ну, мы пойдём, пожалуй, - сказала Карина, вставая.
- Чего так? – спросила Раиса, с издёвкой, - посидели бы, а там уже и ужин.
- Не дерзи, - прикрикнул на неё отец, но не очень убедительно. Чувствовалось, что он пасовал перед своей учёной дочерью.

Та махнула рукой, и сказала, с деланным безразличием:
- Да, пожалуйста. Только пусть она меня сама не провоцирует. А то, как я уезжаю, она к тебе бегом бежит. И это в её-то возрасте.
- По-моему, это не слишком вежливо и совсем не великодушно, - не выдержала Фиора, которой надоело быть в роли статиста.
- А Вы, вообще, кто? – уставилась на неё Раиса.
- Это девушка Унара, - заискивающе ответил её отец.
- А, понятно. Извините, что при Вас наши дела обсуждаем. Это всё так давно тянется... Ну, конечно я не права, прости, Карина. А ты, папа, определись уже, чего ты хочешь: чтобы я уехала, или чтобы она здесь не появлялась?

С этими словами Думова развернулась на каблуках и вышла за дверь.

Когда, через несколько минут Карина и Фиора выходили из дому, они увидели, что Раиса стоит у дверей соседнего дома и о чём-то оживлённо беседует с крошечной  старушкой. Девушка показывала рукой на дом, а её собеседница качала головой и хваталась за сердце.

- Только этого не хватало, - ужаснулась, увидев эту картину, Карина.
- Что случилось? – спросила встревоженная Фиора.
- Райка сейчас наплетёт Козлятихе, а та по деревне понесёт. Вот увидишь, до дома ещё не дойдём, а Малица уже всё знать будет.
- Ну, и что такого? – не поняла девушка.
- Да то. Приврёт эта вредная старуха с три короба. И тебя ещё к этому приплетёт, не отмоешься. Хотя, тебя-то, может, и не тронет, а мне на люди, точно, сегодня  показываться не стоит. Ну, пойдём, а то торчим тут, как столбы соляные.
- А кто она такая, эта Козлятиха?
- Козлова её фамилия. Старушка – наивреднейшая. У неё трое сыновей было, все в город от неё сбежали. А ей-то питаться чем-то надо, вот она и сдаёт половину своей холупки всяким шаромыжникам. Сейчас у неё Крумлик живёт, тот, который дом у Тодлеков правит. Ну, помнишь, Лутана про него ещё говорила?
- Да, вспоминаю.
- Вот, что я тебе скажу. Как у нас этот плотник подозрительный появился, так и начались здесь все кражи. Вроде, по мелочи пропадает, но неприятно. Выйдет человек утром, а у него кто-то вишню или яблоню обтряс, или стащил корыто для свиней. У нас, например, пропал топор. Если честно, то я на Малицу грешила, с её склерозом. Но, теперь думаю, что нет. У Жана, вон, вообще улей утащили.
- С пчёлами?
- С сотами. Он там мёд держал. А так как у него целая пасека, можешь представить, на какую сумму его обчистили.
- А почему именно Крумлик это должен делать?
- Ну, не знаю. Остальные-то - местные, за ними такого раньше не водилось. И дачники у нас – народ всё больше тихий и степенный. Правда, Малица утверждает, что это Козлятиха делает, из вредности, чтобы всех рассорить.
- Это уже какая-то экзотическая версия.
- Верно. Ну, пойдём уже. Чего ты всё время перед этим мостом застываешь?
- Высоты боюсь. Да, и мост ваш мне доверия не внушает, хлипкий какой-то.
- Это точно. Я Жану все уши прожужжала, а он говорит, что если мост нормальный сделать, или, там, овраг засыпать, вся деревня здесь ошиваться будет, а так поостерегутся, из-за старого перехода.
- Логично.
- Вроде да. Но я думаю, ему просто от своих деревянных штучек отрываться не хочется. Как дитё малое: сядет с утра, и до вечера мастерит всякую ерунду.
- Зря Вы, у него же руки золотые.
- Я и не спорю. А ты, правда, считаешь, что он это всё продавать может?
- Ещё бы. В городе сейчас как раз мода на такие вещи интерьерные, под старину. Озолотиться мог бы Ваш Жан.
- Мог бы, если бы не натура его широкая и не лень-матушка: раздаёт свои поделки направо и налево, вместо того, чтобы в город везти, на продажу.
- Так и я о том.

***
Накануне свадьбы случилась неприятность: мать Унара подвернула ногу на огороде.
- Вот, молодец, сама ловкость, - «похвалила» её Малица, - ну, и сестрицы у меня – одна на другой конец села бегает к полюбовнику многодетному, другая ноги ломает. В итоге, одна не идёт на свадьбу, потому, видите ли, что ей людям в глаза смотреть стыдно, а вторая инвалидом заделалась. Опять мне за всех отдуваться, на этой свадьбе.
- Ну, ты же не одна туда пойдёшь, - сказала Карина, которая растирала мазью ногу средней сестры.
- Конечно, - поддержала её Регина, - с тобой Унар и Фиора будут.
- Вот, вы молодцы, какие, - с раздражением проговорила Малица, - они же – молодые, им танцевать и веселиться надо. А я, старая карга, только мешать им буду. Да, видно, нечего делать, придётся тащиться к этой Лутане проклятущей. Опять она меня вышучивать будет, перед народом позорить.
- Не волнуйся, - успокоила её Карина, - ей не до тебя будет, вся деревня, ведь, соберётся с окрестными городами, да пригородами.

***
Невеста была в белом платье до колен и с белым веночком на голове. Она легко выпрыгнула из машины, и с улыбкой наблюдала, как её жених, весь взмокший и несчастный, бочком вылезает с заднего сиденья.
Аристарху сшили новый серый костюм, в котором он чувствовал себя неловко. Кузнец надел торжественную одежду второй раз в жизни. В первый раз он появился в подобном виде на своём выпускном, и то сделал это только по настоянию своей девушки, которая час назад стала его законной супругой.

- Что же ты, зятёк? - упрекала его Веста, - первый же должен был вылезти, и руку невесте подать.
- Да, ладно, Вам, маманя, - загудела Лутана, - ничего он Вам не должен. Ну, запутался человек немного, с непривычки. И не невеста я ему, а законная жена. Во, видали?
С этими словами «молодая» показала всем собравшимся своё обручальное кольцо. 

- Слышь, Лутана, - закричал кто-то из толпы, встречавшей кортеж новобрачных, - брульянты-то есть в тоем кольце, аль нету?
- Это у тебя мозгов нету, - отвечала законная жена Карповича, - а в кольце всё, что надо есть.
- А у жениха такое же изделие? – закричали из толпы, - покешь, Аристарх.
- Да, ну вас, - отмахнулся молодой, но руку с кольцом поднял и показал присутствующим.
- Небося, камней там помене будет, чем у Лутанки-то, - раздались голоса.

На «инсинуации» молодые отвечать не стали (хотя это была чистая правда: в кольце жениха драгоценных камней не было вовсе), а торжественно направились к дому Аристарха, где и должна была пройти свадьба.

На пороге дома их встречали родители - тётка Люся и Гунар. Веста шла за молодыми, и говорили, что и как им следует делать:
- Поклонитесь родителям. Вот так. Теперь оторвите от каравая по кусочку. Можете оба одновременно это сделать.

- Эх, ты, Аристарх. Ну, что за лопух, - опять раздались голоса из толпы сопровождающих, - Лутанке первой дал хлебушка оторвать. Теперича она за главную в доме будет.
- А то она бы не была за главную, если бы он оторвал, - резонно заметил кто-кто.

Тетка Люся плакала и благословляла, по очереди, молодых. Гунар пытался что-то сказать, но тоже готов был разрыдаться. Одна Веста вела себя спокойно, потому что была сосредоточена на соблюдении неписаных правил и свадебных традиций.

***
Фиора, вместе с Унаром и Малицей, сидела за одним столом с молодыми и их родителями.

Шиварский, как почётный гость, восседал (с Моникой) за одним столом с самыми важными людьми – ветеринаром (с женой и сыном), Думовым (с Раисой), кузнецом - начальником Аристарха (с женой и дочерью) и директором местного подсобного хозяйства, в котором трудилась новобрачная. Последний явился в одиночестве, так как его жена посчитала ниже своего достоинства присутствовать на деревенской свадьбе (она была дочерью какого-то городского чиновника средней руки). Директор извинился за жену, сославшись на её мнимое недомогание.

Козлятиха, которую усадили неподалёку, тут же зашептала своей товарке – бабке Щеголихе (Щегловой), что, небось, директорша ждёт малыша.
- И то пора, - закивала та, - поди, уж, лет пять женаты, а всё без наследников.

Нил, Аннушка и ещё три молодые пары заняли стол у окна, а Влодек с тремя холостыми парнями и пятью незамужними девушками примостился на лавке за длиннющим столом, на другой стороне которого расселись на лавках, стульях и табуретах (кому, что досталось), в произвольном порядке, местные жители.

Те, кому места в доме не хватило, разместились на улице, под липами.

После тостов за здоровье молодых, произнесённых Вестой, Унаром, Думовым, Шиварским, ветеринаром и директором хозяйства (кузнец – начальник Аристарха – так и не смог выдавить из себя пары связных слов, как не старался), слово попросил Влодек:
- Друзья мои и любимые родственники, все мы тут собрались, чтобы поздравить молодых. Я тоже присоединяюсь к этому делу. А ещё предлагаю поиграть в одну игру. Раньше, ведь, как было? Невесту выкупали или крали. Сейчас этим никто даже заморачиваться не будет. А я, вот что придумал: давайте устроим соревнование между городом и деревней.
- Это как же? - закричал кто-то, - верёвку, что ль, перетягивать будем, или вперегонки побежим?

Народ одобрительно засмеялся, признавая шутку удачной.

- Да, нет. Я предлагаю стихотворный марафон.
- Дак, ведь, окромя тебя здесь никто стишки складывать не умеет, - закричали с дальнего конца стола.
- А чего вы за других говорите? – Шошек повернулся к столу, за которым сидел Туров и Аннушка.

- Может, схлестнёмся? – поинтересовался Влодек у Нила.
- Не слушай этого дурака, - зашептала Аннушка своему «жениху», - он тебя задирает.
- Если честно, то я слаб в этом деле, - спокойно и честно признался, вслух, молодой детектив.
- Что же, значит, я всухую победил? - засмеялся Влодек.

- Не спеши, паренёк, Ведь тебе невдомёк, Что найдутся герои, Кто тебя враз умоет, - раздалось от дверей.

Гости замерли, потом раздались хлопки и голоса:
- Гляди-ка, Игорёк нарисовался.
- Кто это?
- Да Унара же папаша. Луханский.
- Не Луханский, а Лузанский.
- Какая разница. Ишь, притащился без приглашения. И Регина с ним.

Новый гость нисколько не смутился от этих слов. Он подошёл к столу молодых и указал на новобрачного:

Я не сам пришёл,
Аристарх пригласил,
А для верности я и жену прихватил.

Раскрасневшаяся Лутана, которая «не пропустила» мимо ни одного тоста, басовито засмеялась: - Молодцы, что пришли, не слушайте вы их, - она указала на гостей, - садитесь с нами, мы подвинемся. Эй, кто там, принесите скамейку из сада.
- Не надо, - остановила её Регина, - мы за общим столом присядем.
- Ну, как хотите.

После того, как гости за длинным столом подвинулись и дали пришедшим место, дружки стали подначивать Шошека: - Что, Влодя, стух? Порвал тебя Унаров батя?
- И ничего не порвал, - огрызнулся молодой человек, - Что я, по-вашему, изверг, старика добивать?
- А раз так, - подбодрил его Лузанский, - может, продолжим?

- Погоди, отец, - вдруг заговорил Велицын, - у меня же – твои гены, да и дед мой, по материнской линии, Унар Велицын, вроде как сказителем был. Может, я попробую с Влодей сразиться?

Регина с восторгом посмотрела на сына, а Фиора незаметно пожала его руку.

Влодек усмехнулся и закричал, перекрикивая гомон гостей: - Ну, попробуй, деточка, напиши ответочку.

Велицын, не растерявшись, ответил скороговоркой:
- Ты мне – не батя, Мой ответ – нате: Хвастал хвост, что лисой рулит. А теперь, гляди – на стене висит.

- Так не интересно, - запротестовала Лутана, - вы будете, как петухи задираться, а мы, на вас глядючи, скучать должны? Это моя свадьба, не хочу такого.
- А чего ты хочешь? – спросил Шошек.
- Того... Сочиняйте стихи про гостей. Ты, Влодя – первые строчки говори, а он, пусть, - последние.
- Идёт, - согласился Шошек, который против Велицына ничего не имел, а хотел лишь подразнить Турова, к которому Аннушка так и льнула.

Шошек подошёл к столу молодых и сказал: 
- Представим, что Аристарх говорит своей жёнушке:
Мы стоим друг друга, любовь моя.

Унар поднялся со своего места и, подойдя к Влодеку, продолжил, глядя на новобрачных:
- Ведь я это – ты, а ты это я.

- Горько! – закричали гости.

Лутана притянула к себе смущённого Аристарха и поцеловала его в губы. Затем, подойдя к Унару, чмокнула его в щёку: - Спасибо, братик!

- Ладно, про молодых сказали. Старичков, думаю, мы трогать не будем – сказал, закипая, Шошек, - давай-ка вот про этих ребят поговорим.
С этими словами племянник Весты подошёл к столу, за которым сидела его бывшая невеста.

Народ зашушукался.

Влодек начал:
- Эй, хлыщ городской, отвечай, не робей,
Зачем ты прилип к невесте моей?

Унар продолжил:
- Ты сам её бросил, а я подобрал
Я – парень не робкий, хотя - не амбал.

Шошек обернулся к Велицыну и прокричал:
- Нарвёшься сейчас на кулак, ты браток

Велицын спокойно закончил:
- Мой будет побольше, а твой – с ноготок.

Этого Влодек, конечно, стерпеть не мог. Он набросился на Унара, повалил его на пол и начал пинать ногами. Первой сориентировалась Лутана. Она выскочила из-за стола, подбежала к дерущимся и со всей силы ударила кузена своим увесистым кулаком в глаз. Влодек охнул и присел на пол.

А дальше произошло то, чего никто не мог предвидеть. Аннушка с дикими воплями вскочила со своего места и как фурия налетела на невесту.
Шиварский, Думов, Велицын и Нил бросились их разнимать. Один Аристарх тупо таращился на эту картину.

Гости были в восторге, они улюлюкали и всячески подначивали дерущихся.
Побоище закончилось через десять минут. Девушек растащили, Влодека подняли с пола и усадили на место. На его глазу расплывался разноцветный синяк.
В запале драки Аннушка порвала платье Лутане, и та, сорвав со своего мужа пиджак, прикрывала им дыру на плече.

Веста с негодованием подошла к Анне и велела той убираться «по добру по здорову». Нил, было, собрался проводить «невесту», но та, отмахнувшись от него, как от назойливой мухи, подошла к Влодеку и протянула ему руку. Парень, сорвавшись с места, обнял свою бывшую невесту. Затем они, вдвоём, гордо проследовали на выход.

- Нет, какова Анютка, - засмеялся Шиварский, когда молодые люди вышли, - вернула-таки своего жениха.

Лутана услышала его слова и проговорила, со злостью: - А я-то тут при чём? Моё платье, между прочим, больших денег стоило.
- Не волнуйся, дочка, мы тебе другое купим, - начал её успокаивать Гунар.
- Ты купишь? – взвилась молодая, - Да, у тебя ничего нет. Ты же – банкрот. Вечно влезаешь в какие-то авантюры. Мы из-за тебя по миру скоро пойдём. В ноги кланяйся Аристарху, что он наш дом обратно выкупил.
- Дочка, - замолчи, - начала, было, Веста, но Лутана её прервала:
- Идите вы вон, все. Никого не хочу видеть.
Она разрыдалась и, выскочив из-за стола, побежала к двери. Никто даже не пытался её остановить.
Аристарх, низко опустив голову, поплёлся за женой.

Веста обратилась к гостям:
- Всякое бывает в семье. Не обращайте внимания. Свадьба есть свадьба. Кушайте, пожалуйста, веселитесь.

Некоторые из гостей послушали её совета и остались, но другая половина начала потихоньку расходиться.
Вслед за Думовым (Раиса осталась и пересела за «молодёжный» стол) ушёл ветеринар с семьёй и директор.

Куда-то подевался Гунар. Веста отправилась его искать, а вслед за ней побежала Козлятиха.

Регина с Лузанским увели с собой Унара с Фиорой.
 
Послеживать за гостями осталась тётка Люся, Малица, Моника с Ником и Нилом, Щеголиха и старший кузнец с женой.
 
***
- Молодец, сынок, - похвалил Лузанский своего сына, когда они, вчетвером, после непродолжительной прогулки по деревне, расселись на лавочке возле дома Велицыных, - здорово ты срезал этого шалопая Влодека.
- Да, уж, - подтвердила Регина, - не ожидала от тебя такого.
- Мне тоже очень понравилось, как быстро и красиво ты всё рифмовал, - присоединилась к дифирамбам Фиора.
От её слов Унар окончательно расцвёл:
- Я, признаться, и сам от себя не ожидал, хотя иногда пописываю стишки.
- Правда? – с интересом спросил его отец, - Покажешь?
- Пишу в стол, нечего там показывать.
- А я тоже с этого начинал, потому что стеснялся. А, потом подумал, что хорошо бы мнение потенциальных читателей узнать и вышел со своими стихами на городскую площадь. Помнишь, мать?
- Конечно, помню. Я, ведь, Унар, твоего отца встретила, когда мы со школой ездили на экскурсию. Вышли мы тогда из музея, а он стоит, в лёгкой курточке на ветру и что-то лопочет себе под нос.
- Вот, значит, каким ты меня запомнила? – засмеялся Лузанский.
- А ты что думал, Игорёк, я тебя за твои вирши полюбила? Да, я тогда ничего и не расслышала.
- А потом начала меня разыскивать…
- И вовсе не я тебя разыскала, а моя подруга – Шурка Урусова. Ты же ей тоже понравился. А для храбрости она и меня с собой взяла к тебе на свидание.
- Как не стыдно, мамуля? - пожурил Регину её сын, - ты, оказывается, отбила жениха у своей подруги.
- И, вовсе нет, - запротестовала мать, - Шурка просто нашла его телефон, а звонила я. Её, вообще, никто не просил меня на первое свидание брать. В чём, скажите моя вина? В том, что мы с твоим отцом друг другу понравились с первого взгляда?
- Ну, а у вас, как было? – спросил засмущавшийся, от её слов, Лузанский Фиору, - Как вы встретились?
Унар и Регина с тревогой посмотрели на девушку, но та не растерялась:
- У нас всё было гораздо банальнее, мой дядя и Унар работают в одной системе.
- А, через родственника, значит? - понимающе кивнул Лузанский, - Это, конечно, надёжнее всего, а то на улице знакомиться опасно, можно на какого-нибудь нехорошего человека нарваться.
- Слушай, отец, - решил сменить тему Велицын, - мама говорила, у тебя сборник вышел?
- Есть такое дело, - улыбнулся Лузанский, - вернее сказать, сборничек. Я его скоро буду презентовать широкой публике в столичном книжном магазине. Приглашаю вас с Фиорой.
- Спасибо, - поблагодарила девушка, - я обязательно приду.
Затем, взглянув на Велицына, поправилась: - Вернее, мы придём. Правда, Унар?
И тому ничего не оставалось, как подтвердить своё согласие.
- Отлично, - обрадовался Лузанский, - а потом, после мероприятия, я вас всех приглашаю на чай…
И, обернувшись к Регине, добавил, в проброс: - и на новоселье.
Та охнула: - Ты купил квартиру? Но как?
- Вот женщины, - указав на неё Унару, сказал Лузанский, - всему-то они удивляются. А я, может, днями и ночами писал стихи и прозу для всяких разгильдяев.
- А они её за свою выдавали? – спросила Фиора.
- Точно так.
- А почему же ты не издал всё это под своим именем? – удивился Велицын.
- Да потому, сынок, что Игоря Лузанского никто не знает, и сроду ему столько издательство не заплатит, как какому-нибудь…
Лузанский смолк, а Фиора закончила: - Сержу Колбину.
- Кому? – проговорила заинтригованная Регина.
- Великому вратарю современности, - пояснил её сын, - То-то я смотрю, Фиора, вы с Туровым  какие-то диски гостям раздаёте. Я, уж, грешным делом, подумал, что у вашей конторы совсем дела – швах.
- Нет, - улыбнулась Алорина, - у нас всё в порядке, просто Зося попросила Нила сделать рекламу её мужа, который решил рэпером заделаться.
- Так, что, отец, - повернулся к Лузанскому Унар, - угадала Фиора?
- Сынок, я с людьми контракт подписываю, по которому не имею права ничего рассказывать.
- Значит, говоришь, достойно платят? - задумчиво произнёс Велицын.
- Унар, ты никак конкуренцию своему отцу составить хочешь? – погрозила ему пальцем Регина.
- Ну, и ничего страшного, - миролюбиво сказал Лузанский, - можно и в тандеме работать.
- А у нас получится? – произнёс Велицын с кислой миной, и добавил: - Я ведь, тебя совсем почти не знаю, отец. Ну, сколько мы за всё это время с тобой раз виделись? По пальцам же двух рук сосчитать можно.
Регина с тоской посмотрела на сына: - Унар, не надо.
- А почему, собственно, не надо? – прервал её Лузанский, - если торчит заноза, её надо вытаскивать, чтобы не тянула. Давай, сынок, поговорим.

Велицын вопросительно взглянул на Алорину и на мать. Регина подошла к девушке и взяла её под руку:
- Фиора, дадим этим большим мальчикам поговорить?
- Конечно.
- Вот и отлично, а мы прогуляемся немного.
- Далеко не ходите, - заботливо сказал Лузанский, целуя Регину в щёку, - вон, как стемнело внезапно. А всего-то семь вечера.
- Мы здесь, под фонарями походим, вдоль домов. Не бойтесь и не торопитесь.
- А мы, тогда, в другую сторону пойдём, - ответил Лузанский.

***
Аристарх искал Лутану повсюду, и только через час сообразил зайти к Домбарским. Дверь не была заперта на замок, и кузнец спокойно проник внутрь.

Новобрачная лежала в свадебном платье на высокой кровати (в своей комнате), даже не откинув покрывала. Понять, что она жива, было не сложно – Лутана храпела на весь дом.

Аристарх присел на стул, стоявший у окна, и начал наблюдать за гостями, которые разбредались с их свадьбы. Печали у него не было, как и стыда. Он давно знал свою любимую и досконально изучил её характер. В деревне тоже все знали, чего можно ожидать от дочери Домбарских, поэтому с ней предпочитали не связываться. Многие и на свадьбу-то пришли только из уважения к Карповичу.
И при всём том, Аристарх знал определённо, что его избранница – самая лучшая девушка на свете: она была добра к нему и к его матери; хорошо готовила; любила и умела всё делать по хозяйству; не чуралась никакой работы и была верна их детской клятве (пожениться и жить вместе, до гробовой доски).

Лутана заворочалась во сне, видимо замёрзла. Её муж встал и поискал, чем можно её накрыть. Вдруг, в углу комнаты, из-под груды каких-то тряпок послышался то ли стон, то ли вздох. Аристарх боязливо подошёл к тому месту, откуда слышались звуки, и сбросил верхние тряпки.

- Веста, что с тобой? – спросил кузнец свою тёщу, которая дрожала мелкой дрожью, свернувшись калачиком.
Та что-то промычала, уставившись на него невидящим взглядом.
Ему показалось, что она помешалась, и Аристарх, от ужаса отшатнулся и выскочил из дома, глотнуть свежего воздуха и позвать на помощь.

По улице кто-то шёл, кузнец замахал руками: - Эй, сюда, сюда.

Прохожие оказались четой Шиварских, которые, вместе с Туровым, возвращались к себе. Они втроём остановились в пустом доме матери Моники. Сама старушка давно переехала к дочери и зятю в город, а ключи от деревенского дома отдала «деткам», которые иногда приезжали сюда отдохнуть от городской суеты.

- Брат, это ты? – обрадовался кузнец.
- Что случилось? – тревожно спросил Шиварский.
- Там, - Аристарх указал на дом, - там Веста, она рехнулась.
- Перестань, - недоверчиво произнесла Моника, - наверное, просто, перепила.
- Пойдём, - Шиварский дёрнул своего названного брата за рукав.
- Иди первый, - пробормотал кузнец, - я чокнутых, того… боюсь.
- Ладно, - Ник не стал с ним пререкаться и, осторожно ступая, вошёл в комнату, на которую указал Аристарх.

Веста продолжала лежать в том же положении. Моника подбежала к ней и начала её гладить: - Что случилось, моя хорошая? Успокойся, всё в порядке.
Домбарская уставилась на неё и, казалось, что-то мелькнуло в её сознании:
- Зачем она ему так сказала?
- Кто?
Веста ничего не ответила, лишь покачала головой и повторила:
- Зачем она ему так сказала?

- Что нам с ней делать, Ник? – тревожно спросила Моника.
- Не знаю. Похоже, она в состоянии шока. Кто-нибудь здесь что-нибудь понимает?

Нил выступил вперёд:
- Может, она говорит про Лутану?
Веста встрепенулась, заслышав имя дочери: - Лутана…
- Позвать её? – спросила Моника.
Веста не среагировала на её слова, и опять проговорила, как в бреду:
- Зачем она ему так сказала?

- Да про кого ты говоришь? – не выдержал Шиварский, стряхивая тряпки, под которыми лежала Веста.
- Лутана что-то сказала Гунару? – опять спросил женщину Нил.
При имени мужа Веста затряслась, как в лихорадке.

- Оставьте её в покое, - попросила мужчин Моника, - идите на террасу, а я попытаюсь её успокоить.

- Какие мысли, партнёр? – спросил Шиварский Турова, когда они, вдвоём, вышли из комнаты и водворились на террасе (верный Аристарх остался рядом с женой).

- Что-то здесь произошло нехорошее. Помнишь, когда Лутана пожаловалась на то, что испорчено дорогое платье, её отец начал её успокаивать.
- И она его обвинила в том, что он тратит семейные деньги. Ты про это говоришь?
- Вероятно. Знаешь, я тут перебросился парой слов с Фиорой. Она пожаловалась на грубые нравы местных жителей.
- Кого именно?
- Раисы Думовой, которая третирует Карину.
- Знаю про эту историю. Про кого ещё говорили?
- Про семью Унара. У них накануне обедали Домбарские. Так Лутана умудрилась нагрубить и своим родителям, и тёткам Велицына.
- Что она конкретно говорила?
- Лутана или Фиора?
- И та, и другая.
- Фиора ничего не говорила, кроме того, что я уже тебе сказал.
- Так быстрее звони ей.
- А вдруг они с Унаром…
- Слушай, сейчас не до политесов. Давай я ей сам позвоню.

Через десять минут встревоженная секретарша, вместе с Велицыным, уже была в доме Домбарских.

- Вспоминай, и побыстрее, что говорила Лутана, - насел на секретаршу Шиварский.
Фиора вопросительно взглянула на Унара.
Тот кивнул, успокаивающе: - Говори, всё как есть. Не нужно беречь моих чувств.
- Но ты же и сам там был, - проговорила Фиора.
- Да, был, но мне ничего в голову не приходит. Я же весь вечер на тебя смотрел, и никого не слушал.
Алорина зарделась от удовольствия и начала свой рассказ:
- Я думаю, что Веста упрекает Лутану в том, что та всё время отца обвиняет в отсутствии денег.
- Это мы и так знаем, - проговорил Шиварский, - что ещё там было, на этом вечере?
- Много чего. А, вспомнила… Лутана обвинила тёток в том, что они тратят деньги, которые для них зарабатывает мама Унара. Карина, ведь, никогда не работала, она у них хозяйством занимается, а Малица всё что зарабатывает, прячет под половичок. Да, так она и сказала.

- Понятно, - протянул Нил.
- Что тебе понятно? – удивился Велицын.
- Гунара вечно тюкают, что он не умеет зарабатывать деньги. Его это очень обижает. Дочь свою он любит.
- Да не тяни ты, - поторопил его Шиварский.
- Я не тяну, я провожу линию, - сказал Нил, - поймите вы: если человек не может честным путём заработать деньги, где он их возьмёт?
- Украдёт у того, кто их прячет под половичком? – догадалась Фиора.
- Вот именно.
- Что же ты тянул? – закричал на него Велицын, - тётка Малица же домой пошла.
- И твои родители тоже, - проговорила Фиора, с ужасом глядя на Унара.
- Думаю, что Гунара там уже нет, - сказал Шиварский, - иначе бы Веста так себя не вела. Скорее всего, он украл деньги и прибежал домой их прятать, а она его застала за этим занятием.
- И он её чем-то напугал, - добавил Нил.
- Тёткиным топором, - завопил Велицын.
- Что же мы тогда тут все торчим, как идиоты? – закричал Шиварский.

Аристарха оставили в доме Домбарских, на тот случай, если хозяин явится домой.
- Моника, объясни этому олуху, что он должен делать. Сама проверь, чтобы все двери были закрыты.
- Я всё поняла, не волнуйся за нас.
- Как там, Веста, не оклемалась?
- Я ей дала успокоительное, и она заснула.
- А Великанша?
- Лутана ещё спит, если ты про неё говоришь.
- А то про кого же?
- Ну, не знаю, может про нашу Анечку. Она же тоже не Дюймовочка.
- Точно. А куда её понесло, на ночь глядя?
- Думаю, Влодек проводил её до дома. Надеюсь, по крайней мере. Ох, я же совсем забыла…
- Что такое, чего ты за голову хватаешься?
- А то, что Гунар, в своё время, за Марту сватался. И, когда её мужа бревном придавило, опять к ней подкатывать начал, в помощники по хозяйству набивался.
- Думаешь, у неё прячется?
- Даже думать об этом боюсь.
- Так, Унар, ступайте с Нилом к вам домой, я отправляюсь к Влодекам, Фиора остаёшься здесь, и не протестуй, будешь на подхвате у Моники. Всё.

Когда Унар, в компании с Нилом, добежал до своего дома, то сразу понял, что дело плохо:
- Гляди, какая там иллюминация.
- Ну, и что, вечер же уже, - не понял Нил.
- Ты просто не жил в деревне, а тем более с моими тётками. Они в это время чуть ли не с лучиной сидят.
- Но, сегодня же – праздник, да и гостей в доме много.
- Это ничего не значит.
- Тогда, давай, лучше, с заднего входа зайдём.

Но этого не потребовалось. На крыльцо выскочила Регина:
- Сынок, беда.
- Что случилось? Тётку обокрали?
- Да, нет, у неё и красть-то нечего было.
- Как так? А знаменитый половичок?
- Да, она туда бумагу в мешочке запихнула. Его и похитили.
- Отлично, что же ты переживаешь?
- Пойдёмте, сами увидите.

Мирек Ковальский лежал на спине посреди комнаты Малицы. Его сокрушил страшный удар по темени.
- Да, - сказал Нил, который опустился на колени перед покойником, чтобы рассмотреть его рану, - видимо, его ударили обухом топора, со страшной силой.

Регина вспомнила, как Малица жаловалась ей на то, что бывший любовник ей надоел за полгода его пребывания в их доме. Она вопросительно посмотрела на сестру, которая сидела на стуле рядом с кроватью, оперевшись на её спинку.

- Ну, что ты на меня уставилась? – спросила Малица злобно, - не убивала я его. Конечно, силы бы у меня хватило, но зачем мне это делать? Он же ничего здесь не украл.
- Не украл, - как эхо произнёс Нил, - скорее, он пытался остановить грабителя.

Велицын повернулся к матери: - Рассказывайте, что здесь было.
- Ну, когда вы с Фиорой от нас с отцом отелились, мы собрались идти домой. И тут увидели Малицу, которая, как раз тоже к дому шла.
- Свет во всём доме горел?
- Да не было света, это мы включили.
- А где Карина? Она, ведь, дома оставалась.
- Мне тоже хотелось бы это знать, - произнесла Малица, глядя на сестру.
- Ну, ушла она по делам.
- Куда? Ведь, её сердечный друг на свадьбе был.
- Слушай, я не знаю. Ей кто-то позвонил, и она спешно засобиралась. Оделась нарядно и выскочила, я даже спросить не успела, куда её понесло. А сейчас её телефон не отвечает.
- Батюшки, - забеспокоилась Малица, а может, её тоже топориком уходили?
- Типун тебе на язык, - замахала на неё сестра.

- Ладно, с Кариной мы разберёмся, - прервал их Велицын, - где отец?
- Он вокруг дома ходит, проверяет замки на всех сараях.
- А почему, тогда, не слышно собак? – забеспокоилась Малица, - их, что зарубили?
- С какой стати? – поинтересовалась Регина, - просто они Игоря знают, а потому помалкивают.
- И, наверняка, они и на Гунара не лаяли? – спросил Туров Малицу.
- Конечно, нет, он же мне их сам от своей собаки принёс, ещё щеночками. А причём здесь мой брат?
- Да, притом, что вам нужно срочно закрывать все двери и окна, - сказал Велицын, - ваш братишка подозревается в ограблении и убийстве.
- А кого он ограбил? – непонимающе проговорила Малица.
- Ненормальная, - ответила Регина, - да, тебя же и ограбил.
- Но там, ведь, только бумага была.
- А он знал об этом? – спросил Унар.
- Конечно, нет, - ответила его тётка, - я же не обязана никому о своих делах докладываться.
- Подожди, - перебила её Регина, - так ты считаешь, сынок, что это Гунар сделал?
- На сто процентов не уверен, но есть такие подозрения. Никому об этом не говорите, - предупредил он женщин.
- Ясное дело, - пообещала его мать, - я прослежу, чтобы она помалкивала.
- А чего ты в меня пальцем тыкаешь? – обиделась Малица, - я, может, в печали? Не у тебя же близкого человека убили. Да ещё и труп посреди комнаты валяется. Как мне теперь здесь спать?
- Поспишь в комнате Карины.
- А она где спать будет?
- Пусть сначала явится.

По ступенькам раздались шаги.
- Кто там? – окликнул Велицын, держась за карман, в котором у него лежал пистолет.
- Это я сынок, вернее это мы, - отозвался Лузанский.
- Кто мы?
- Я и Ник.

Сначала в комнату вошёл Шиварский, за ним заглянул отец Велицына, который, впрочем, входить не стал. В небольшой комнатке и так был переизбыток народу.
- Что у Тодлеков? – спросил Шиварского Унар.
- Да, ничего особенного. Там Влодек плотно обосновался. Я ему всё объяснил и оставил за старшего. Марта охает, Аннушка сияет. Сеновал их я проверил и все постройки тоже. Чисто.
- Куда же он подевался? – спросил Туров.
- Да куда угодно, в деревне полно всяких построек. И не забывайте, что лес рядом. Опять же дорог куча – мог на шоссе кого-нибудь поймать или по просёлочной тропинке в соседнюю деревню сбежать.
- А его машина, - с досадой начал Велицын, - мы же её не проверили.
- Это ты не проверил, - усмехнулся Шиварский, - а я проверил – в гараже она стоит. Кстати, сейчас окружные спецы подъедут – следователи и медики. Я их сразу же вызвал, как ты мне насчёт покойника позвонил, Нил.
- Ник, может, мы всё-таки попробуем Гунара поискать, пока он ещё дел не натворил? – спросил Велицын.
- Не возражаю. Только мне и вам нужны фонари. Регина, можешь поискать?
- Конечно, Ник. Только они в летнем доме лежат, а я одна туда идти боюсь.
- Не вопрос. Пойду с тобой.
- И я с вами, - вызвался Лузанский.
- Опасаешься, что приставать к твоей жене начну?
- Опасаюсь, но не этого. Как бы вам в темноте по голове не прилетело.

Когда Шиварский и родители Велицына вышли из дома, за угол метнулась какая-то тень.
- Бабка Нюра, выходи, я тебя видел, - заорал Шиварский.
Козлятиха, которая подслушивала под дверью, боязливо выбралась на свет фонаря.
- А, это ты, Никушка? А у меня уже и душа в пятки ушла.
- Чего так?
- Да я тут такого навидалась.
- Рассказывай. Давай на террасу зайдём.
- Может, мы пока с Региной за фонарями прогуляемся? – спросил Лузанский.
- Можешь и один прогуляться, если не боишься. А Регина пусть с нами посидит.
- Хорошо.

- Ну, вещай, болезная, - подбодрил Шиварский Козлятиху, когда они втроём расселись на стульях на террасе.
- Ох, и натерпелась я, милок.
- Помнится ты за Вестой и Гунаром рванула?
- А ты, касатик, глазастый.
- Работа такая. Ну, и чего дальше было?
- Гунар прямиком сюда побёг. Только вначале в палисадник залез и вытащил какую-то дерюгу. А потом, как он её развернул, я чуть замертво не легла. В неё  топор был завёрнут. Я, прямо извелась вся, чего это, думаю, он, на ночь глядя, рубить собрался. А он возьми и рубани по замку подвесному. А потом ключ достал и второй замок открыл, - тот, что в двери. Потом в дом забрался. Я уж было хотела до Малицы бечь. Вдруг, гляжу, с другой стороны к дому Веста крадётся. Видать, тоже за мужем следила. Я её окликнуть хотела, насчёт топора предупредить. Только не успела. Гляжу, она в сторону метнулась, а из огорода это чучело вылезает.
- Сторож?
- Он. Видать, услышал, что кто-то в дом забрался. Короче, стоим мы с Вестой, - она за одним деревом, я – за другим. Гунар-то себя тихо вёл и свет не включал. А этот лохматый, видать, фонарик с собой прихватил. Потом, вообще, свет на втором этаже зажегся, в комнате Малицы. Слышу, кто-то забасил. Это сторож, наверное, на Гунара нашего кричал. А потом всё смолкло. А ещё минут через пять Домбарский из дома стреканул, только его и видали. Я думала Веста за ним побегёт, а она, - нет, в дом зачем-то пошла. Там же двери открытые были, заходи, кто хочет.
- Ты, небось, и сама туда заглянула? – подмигнул Козлятихе Шиварский.
- Хотела, Никуша, да забоялась. Там же это чучело огородное оставался. Небось, по ящикам хозяйским шарил. 
- А свет наверху горел, когда туда Веста пошла, не помнишь?
- Горел. А потом погас. И вскорости она на улицу выскочила. Дверь прикрыла и побегла в сторону своего дома.
- А Домбарский с топором был, когда выбегал?
- Нет. С топором Веста была. Но, вроде, Гунар чего-то белое в руках держал – то ли оно из ткани было, то ли из бумаги, не рассмотрела я. У меня, касатик, глазки-то уже не те.
- Зато ушки – на макушке. Чего ещё видела?
- Ну, видела, как здесь, вон, Региночка со своим Игоряней прогуливалась, как молодёжь ихняя у калитка целовалась.
- Какая молодёжь? – не понял Шиварский.
- Да Унар же, со своей кралей. Фиорой, что ли, её кличут?

Шиварский крякнул, Регина довольно улыбнулась.

- Ну, и чего потом было?
- Потом Унару кто-то позвонил, и они с девчонкой упорхнули. Потом, Малица приволоклась, и вон енти – Игорь да Регинка. Они увидали, что замка-то нет, и в дом рванули. Потом свет зажёгся. А опосля Анькин отставной жених с Унаром прибежал, и в дом они впёрлися. А потом ты, Никуша, пришёл, и туточки шастать начал. Мне же хоть плачь, стою здеся в темноте и боюсь с места сдвинуться.
- Ещё бы. Небось, такого кино в жизни не видела?
- И похлеще видала, милок. Так, можно мне уже домой идтить, али я здесь чего свидетельствовать должна? Того и гляди, у меня самой чего-нибудь спереть могут.
- Чего у тебя переть-то, аппарат самогонный, что ли?
- Откедова?
- Оттедова... Самогонку из чего гонишь? Из того, что жилец твой по садам да огородам натрясает?
- Почём знаешь?
- Слушай, я тебя насквозь вижу. Будешь продолжать своими делишками заниматься, доложу местным полицейским, заберут тебя как миленькую.
- Да я ж тебе помогла, про Гунара, вон рассказала. Я же – наипервейший свидетель.
- Это ты верно говоришь. Поэтому, никуда ты не пойдёшь, а при мне останешься, пока следственная бригада не прибудет.
- Хочешь меня с потрохами сдать?
- Дурёха, если бы хотел, давно бы сдал. Думаешь, не знаю, что ты свой аппарат в овраге прячешь? Мы же ещё когда пацанами были, нашли его.
- Батюшки святы, так вот кто у меня из ведёрка отливал.
- Ну, это большой вопрос. На деревне много народу было.
- Много, только таких бедовых, как ты, Никуша – ещё поискать.
- Ладно, разошлась больно. Ну-ка, тише. Слушай, Регина, мне показалось, или там, в огороде что-то скрипнуло?
- Туда же Игорь пошёл.
- Нет, это не у домика было. Кто-то, похоже, в кустах засел. Сидите тихо, я сейчас его шугану.

Шиварский ещё не успел дойти до чернеющих кустов смородины, как из-за них выскочил Гунар. Перескочив через невысокую ограду в дальнем углу сада, он устремился прочь.
Из летнего домик выскочил Лузанский и, вместе с Ником, побежал за Домбарским.

***
Недаром Фиора боялась идти по шаткому мостику. В темноте, с разбега, Гунар заскочил на него, попытался ухватиться за перила, но промахнулся и ласточкой полетел с обрыва.
Лузанский с Ником затормозили в последнюю секунду.

- Не успели, - сказал Шиварский, с досадой.
- Как глупо и страшно оборвалась жизнь человека, - констатировал поэт.
- Он уже переступил черту, Игорёк. Оттуда в нормальную жизнь не возвращаются.
- Ты про убийство Мирека?
- Это Ковальский был? Ёлки-палки, теперь понятно, чего это Малица, вдруг, так раздобрилась, - бродягу пожалела. Тебе Регинка про него сказала?
- Нет. Сестра просила Регину никому не говорить, что это её бывший. Просто, когда мы труп обнаружили, Малица начала кричать «Мирек», и я понял, кто это. Сам бы я его никогда не опознал, ведь он здесь появился, когда мы уже развелись.
- Да, дела. Ну, что, сами в овраг полезем, или следственной бригады дождёмся?
- Мне бы не хотелось в один день найти сразу два трупа. Я – не такой закалённый, как ты, Ник.
- Ладно, давай, тогда присядем здесь, на завалинке. О, кстати, козлятихин жилец с добычей топает, гаси фонарь, сейчас мы его прихватим.

Действительно, плотник с ведром, полным вишни, направлялся к мостику, чтобы перебраться к старухиному дому, в котором он снимал одну комнатёнку.

Шиварский преградил ему путь так внезапно, что воришку чуть инфаркт не хватил.
- С почином, пан Крумлик. Да, Вы ведёрко-то попридержите, а то самогон не из чего варить будет.   

Крумлик задрожал всем телом и присел на корточки перед своим мучителем.
- Ну, про ягоды-фрукты всё понятно. Корыто свистнули, чтобы урожай промывать или мешать удобней было. А для чего Вы топорик прихватили, уважаемый? – спросил его Шиварский.
- Какой топорик?
- Тот, которым сегодня человека укокошили.
- Отпустите меня, я никого не убивал. Яблони и прочий компот - это я, сознаюсь. Но на мокрое дело я бы не пошёл.
- За что сидели? – спросил Шиварский, который по манере разговора понял, кто перед ним.
- Начальник, я шулер. А, здесь, от голода, ещё и вором стал. Вспомнил детство…
- Вам, что мало платят за Ваш труд? – поинтересовался Нил.
- Нормально платят, но я всё жене отправляю… бывшей, на сынишку. Он у меня болезный.
- Мы проверим, - строго сказал Унар.
- Я вам не вру, клянусь, - Крумлик перекрестился, - вор, да, картёжник, тоже, да, но не мокрушник.

***
Следственная бригада подтвердила все предположения Шиварского и Турова: про то, что «захоронку» из-под половичка вытащил и унёс Гунар; что орудие убийства - топор (который нашли на заднем дворе Домбарских) - вынесла Веста.

Гунара вытащили из оврага со сломанной шеей. По прихоти судьбы, убийцу и убитого отправили в морг на одной машине.

Бизнес Козлятихи «накрылся» украденным корытом, в которое упал Домбарский. Самогонный аппарат куда-то таинственно исчез. Шиварский подозревал Крумлика, но Малица уверяла, что Козлятиха сама лазила в овраг, вытащила «своё хозяйство» и перепрятал его у Щеголихи.

- Помнишь, Нил, я тебе обещал рассказать, как мы тогда наказали сторожа, который нас отлупил за горох?
- Конечно.
- Ну, так вот, мы его угостили Козлятихиным самогоном, в который подмешали снотворное бабки одного из наших пацанов. А когда он уснул, вычистили «под чистую» одно из общественных полей. Скандал был жуткий.
- И, что, его наказали за это?
- Пожурили.  На место сторожа, знаешь ли, очереди не выстраивалось. Так что, мы с ним поквитались. А, чтобы он на нас зла не держал, мы ему выдали место захоронки козлятихиного самогона, с уговором, что он не будет оттуда много отливать.

***
Веста пришла в себя на следующий день. Она призналась, что Гунар ей как-то, то ли в шутку, то ли всерьёз, признался, что хочет Малицу заставить с ним поделиться. Но, Веста решила, что муж просто хочет занять у сестры денег. Всё же, после слов Лутаны на свадьбе, ей пришло в голову за Гунаром последить. И предчувствия ей не обманули, он-таки решил ограбить Малицу. Веста хотела его остановить, но, передумала, когда увидела топор. Она знала, что муж в гневе бывает страшен и под его горячую руку лучше не попадать.
Предупредить сторожа об опасности она не могла, ведь, тогда бы Гунару не поздоровилось. Но то, что она увидела в доме, Веста не забудет никогда. Одно дело – покойник, другое дело – убитый, а убийца – любимый муж. В состоянии шока она оттуда сбежала. Зачем и когда прихватила топор, уже не помнит. Гунара больше не видела. Прибежала домой, упала на кровать, и тут её накрыл такой ужас, что она и соображать перестала.

Рядом с бедной вдовой, почти неотлучно, находились Моника и Лутана. Последняя не могла себе простить, что довела мать до такого состояния.
- Знаешь, Моника, - признавалась новобрачная, - отца мне не жаль, он сам виноват. Вечно всем недовольный, сварливый, жадный. За нами каждую копейку считал, а сам просаживал большие деньжища, не пойми где. Мать мою он никогда не любил и она это знала. Всю жизнь к Марте бегал. Я теперь, даже, думаю, уж не он ли спихнул Анкиного отца? Они же вместе баню строили.
Мама, вот, меня упрекает, что это я его на воровство толкнула. Но, ведь, честному человеку, сколько не пеняй, он же на такое не пойдёт.
-  Ты мать береги. Видишь, как она переживает. Убивается по любимому мужу. Даже топор за ним подобрала. Надеялась, наверное, что не найдут убийцу, если улик не будет.
- Маму я в обиду не дам. Мы с Аристархом решили пока здесь пожить. А там, посмотрим.
- А тетю Люсю одну оставите?
- Зачем одну? Я к ней каждый день ходить буду. Что мне сложно и на неё еду готовить? Или, думаешь, я порядок поддерживать и там и тут не сумею?
- Но, ведь, у неё - куры и огород.
- Кур себе возьмём, а с огородом мы с Аристархом управимся легко. Я, наверное, вообще с работы уйду. У меня муж прилично зарабатывает. Ему хозяин обещал денег прибавить, так что проживём.
- Ну, и отлично! Поздравляю с законным браком!
- Спасибо, дорогая!

Фиора тоже решила уволиться из конторы «Неподкупных». Во-первых, отец звал её обратно в семейный бизнес. Во-вторых, она получила предложение руки и сердца от Унара, и дала согласие, на радость собственной мамочке. В-третьих, работать под руководством человека, который её отверг, гордая девушка не хотела.

- Упустил, значит, очередную возможность? – спросил Шиварский Турова, когда Фиора сообщила им о своём решении уволиться.
- Ник, ты же знаешь фразу: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно кому повезло».
- Слабое утешение.
- И вовсе нет. Я верю, что ещё встречу своё счастье. А пока мне и одному неплохо.
- Ну-ну, только не упусти сой шанс и не тяни с детьми, как мы с Моникой.
- Благодарю за совет!
- Не стоит благодарности! Вратарю отдай!
- Непременно.
- Как там, кстати, Зоськин рэпер поживает?
- Нормально. Только он больше не музыкант, а ресторатор. Они меня на открытие своего первого клубного кафе зовут.
- С кем пойдёшь?
- Вот думаю, может Аню вашу попросить?
- Влодека не боишься?
- Нет. Мы теперь с ним – приятели. Он считает, что они благодаря мне помирились.
- А тётка с дядей, значит, не при чём?
- Вам он тоже благодарен.
- Ну, и на том спасибо! Так, с кем пойдёшь, если Анка откажется?
- Попробую договориться с нашим новым секретарём, которого уважаемый Унар нам, по-родственному, сосватал. Правда, не знаю, кем они теперь друг другу приходятся, - Велицын и Думова, если его тётка вышла замуж за её отца…
- С Раисой собрался договариваться? Боюсь, ты и здесь опоздал. Её уже наш Ромка на свой День рождения пригласил. А что? Она - из многодетной семьи, он – из многодетной семьи. Найдут общий язык.
- Что ж, совет да любовь! Значит, пойду один.