Фелиция без друзей, 1-7 глава

Автор: Элеонора Х. Стук,- Автор книг: "Маленькая служанка Мэриголд", "Мышка", "Бремя Саломеи", "Брат Ангела", "Дом во рву" и так далее.
***
Содержание. ГЛАВА I. ДОМ На ЧЕРДАКЕ
 II. МИССИС М'Кош ПОДНИМАЕТСЯ НАВЕРХ
 III. БЕЛЫЕ ЛИЛИИ
 IV. ЗАПУСТЕНИЕ
 V. НАХОДКА ЛАЙОНА
 VI. ФЕЛИЦИЯ И ЕЕ ДЕДУШКА
 VII. СЕМЬЯ В ДОМЕ ВИКАРИЯ
 VIII. ДЯДЯ ГАЙ
 IX. ПЕРВЫЕ ДНИ В ПРИОРАТЕ
 X. БОЛЬШОЙ СЮРПРИЗ
 XI. ВСПЫЛЬЧИВЫЙ ХАРАКТЕР ДЯДИ ГАЯ
 XII. ФЕЛИЦИЯ ВЫСКАЗЫВАЕТСЯ
 XIII. ОДНАЖДЫ В СУББОТУ
 XIV. ДОРИС РЕВНУЕТ
 XV. Под ЗЕМЛЯНИЧНЫМ ДЕРЕВОМ
 XVI. ДОРИС И ФЕЛИЦИЯ
 XVII. ТРЕВОЖНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
XVIII. НЕОЖИДАННЫЙ ОТПУСК
 XIX. ИСТОРИЯ ФЕЛИЦИИ
 XX. ФЕЛИЦИЯ В БЕДЕ
 XXI. ШТОРМ
 XXII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

***
Фелиция без друзей.ГЛАВА I. Чердак Дома
*
"Вы не сможете увидеть гораздо больше, Фелиция, и я уверен, что ты
попытка ужасно глаза, сейчас. Поднимите свою работу, детей. Возможно
завтра я буду достаточно силен, чтобы немного помочь".

Фелиция, маленькая девочка примерно двенадцати лет, которые усердно СБ
рабочая швейная машинка на круглом столе, ближе к окну, готовый
вместе бегали в две длины печати она была в самом разгаре
присоединилась, а затем, опустив руки на колени жестом, выражающим усталость
с улыбкой посмотрела на свою мать, когда та
воскликнула с облегчением—

"Вот! Я закончила на сегодня. Я не так уж плохо поработала за день
в конце концов."

"Я рад это слышать; и я очень рад, что вы закончили, потому что
от шума машины у меня так сильно болит голова, что она попадает на
нервы, так что даже ночью я слышу "жужжание-жужжание-жужжание" — это
не дает мне уснуть ".

"Бедная мама!"

Голос маленькой девочки был полон глубокой печали и сожаления, так как ее
мягкие голубые глаза с тревогой изучали бледное лицо ее матери,
которая лежала — измученная, почти превратившаяся в тень — на кровати, занимавшей один угол
комнаты. На этом чердаке сдаваемого внаем жилого дома, расположенного на боковой
улице в центре города Бристоль, миссис Ренфорд и ее маленькая
дочь жили последние два года, зарабатывая
первая работала мастером по пошиву блузок и фартуков.

Несколькими днями ранее миссис Ренфорд, которая некоторое время болела
, заболела, и, к большой тревоге Фелиции, казалось, не была
становилось лучше, хотя она лежала в постели — чтобы набраться сил,
она сама сказала. Фелисия хотела вызвать приходского врача, но
ее мать решительно воспротивилась этому предложению, заявляя каждый день
к завтрашнему дню она будет чувствовать себя сильнее; тем временем нужно было проделать работу, чтобы
снабжать деньгами на хлеб насущный, и маленькая девочка была обязана это делать,
трудясь от рассвета до заката за швейной машинкой. Как благодарна
она была за то, что было лето! Хотя у них на чердаке было невыносимо жарко
дома это было лучше, чем страдать от холода, поскольку они, конечно
сделал бы, если бы была зима, ибо откуда бы взялись деньги
на покупку угля?

"Пора подумать об ужине", - заметила Фелиция после краткого молчания,
во время которого ей удалось побороть сильную склонность к
плакать, потому что она, по правде говоря, очень устала, и ее правая рука и предплечье
болели от вращения ручки машинки. "Я хочу чего-нибудь
приятно возбудят ваш аппетит, мама", она продолжалась, как она пошла к
шкаф и произведено хлеба и маленький кусочек сливочного масла, "вы
взяли почти ничего-день".

"Я ничего не хочу есть, моя дорогая", - был ответ, "но я могла бы
выпить чашечку чая".

"И ты его получишь!" - заявила маленькая девочка.

"Но у вас нет горячей воды—"

"Я легко могу раздобыть немного у миссис Мак-Кош; у нее наверняка есть чайник
кипит, потому что она всегда готовит ужин для своего мужа, я не возражаю
попросить ее об одолжении вообще".

Налив чай в коричневый фаянсовый чайник, Фелиция ободряюще кивнула
матери и покинула чердак, спустившись по лестнице
на второй этаж, где она тихонько постучала в закрытую дверь с
ее костяшки пальцев.

"Войдите", - произнес глубокий, грубый голос, который звучал как мужской, но
на самом деле принадлежал женщине. Фелиция открыла дверь и вошла в
комнату — это была уютно обставленная кухня-гостиная. Перед
камином стояла миссис М'Кош, высокая, костлявая женщина с широким
красным лицом, на котором обычно было несколько мрачное выражение. Женщина
несколько слов Миссис м'Cosh, но эти слова были в целом уж к
точка. Она жарила печень и бекон на ужин мужа, давая
ее лучшая внимание на работе в ручную.

"Пожалуйста, миссис М'Кош, - сказала Фелиция, - не могли бы вы оказать мне небольшую услугу
кипятку? Мама не прочь выпить чашечку чая сегодня вечером".

"Угощайся, дитя, - последовал ответ, - но сначала поставь свой чайник
на плиту, чтобы согрелся".

Фелисия так и сделала, наблюдая, как миссис М'Кош переворачивает печень на сковороде
. Как вкусно она пахла! Бедная Фелисия, она ничего не ела
в тот день, кроме хлеба, тонко намазанного маслом.

"Маме лучше?" - осведомилась миссис Мак-Кош, украдкой взглянув на свою гостью.
посетительница.

Фелиция покачала головой и скорбно, в слезы выступили на ее голубые глаза,
душил комок в горле.

"Нет аппетита, я полагаю?" продолжила дознаватель, "и мало
в любом случае, достаточно, чтобы поесть. Хм! Шитье блузок плохо оплачивается — гораздо лучше
зарабатывать на жизнь уборкой ".

"Мама не может скрести", - поспешно сказала Фелиция. "Она недостаточно сильна
для такой тяжелой работы, как эта".

"Я так понимаю, она не приучена к этому".

Миссис М'Кош отставила сковородку с одной стороны и теперь разогревала
овощное блюдо; а поскольку чайник был горячим, Фелиция добавила в чай кипящую
воду. "Дайте ему настояться на плите минуту", - посоветовала миссис
Мак-Кош, кладя несколько ломтиков печени и бекона в
блюдо для овощей. "Ну вот, теперь твоя мама выпьет хорошую чашечку
чаю, и, возможно, ей захочется немного моего "жаркого" на ужин", - добавила она
накрывая блюдо с овощами и ставя его с
чайник на подносе, который она сунула в руки маленькой девочки.

"О, миссис Мак-Кош!" - ахнула Фелиция, переполненная изумлением и
благодарностью: "Как я могу отблагодарить вас?"

"Не надо, дитя. Печень дешевая, и моему мужу осталось еще много.
Ну вот, не прекращай болтать, а иди к своей матери. Можешь вернуть блюдо
завтра".

Она вытолкала маленькую девочку из комнаты и закрыла за ней дверь.
С раскрасневшимися щеками и сияющими от радости глазами Фелиция поднялась по лестнице
очень осторожно неся поднос.

"Смотри, мама, чем меня угостила миссис Мак-Кош!" - взволнованно воскликнула она.
добравшись до чердака. "Какой прекрасный ужин! О, разве это не любезно
с ее стороны?"

"Это действительно так", - согласилась больная женщина, приподнимаясь на локте,
и с тоской глядя на блюдо, накрытое крышкой. "Что это? Пахнет
восхитительно".

"Не правда ли? Это жареная печень с беконом. Как ты думаешь, ты сможешь съесть немного?"

Инвалид подумала, что сможет, и, лежа в постели, выпила свой
чаю, который очень взбодрил и освежил ее, и съела немного
"жаркого". Но аппетит у нее был неважный, и гораздо большая половина миссис
Подарок Маккоша выпал на долю Фелиции, которая приготовила превосходный
ужин.

"Какая милая, добрая душа миссис Мак-Кош", - сказала маленькая девочка
с благодарностью. "и все же раньше я ее побаивалась, потому что у нее
такая прямолинейная манера говорить и такой острый взгляд на человека, я
полагаю."

"Мне никогда особо не о чем было с ней поговорить, - заметила миссис Ренфорд, - потому что у меня
всегда было впечатление, что по какой-то причине она не
одобряй меня. Я помню, как однажды, вскоре после того, как мы приехали сюда, встретил ее на
лестнице, и она спросила меня, почему я не пошел тушить; и когда я
сказал ей, что я очень мало знаю о работе по дому, она бросила на меня такой презрительный
взгляд. Я уверена, - жалобно продолжала бедная женщина, - я
с радостью занялась бы обугливанием, если бы могла, потому что, хотя я работала изо всех сил
последние два года моей иглой было трудно заработать достаточно на
предметы первой необходимости, и только ты и я знаем, Фелиция, как нам не хватало
иногда нам не хватало еды. Если бы ты не помогал мне во внеурочное время
и показал себя таким ловким со своей иглой, что я не знаю, что мы
должны были сделать. О, я надеюсь, что скоро мне станет лучше и я снова смогу работать!"
"Я надеюсь на это, мама", - ответила Фелиция. "Если завтра тебе не станет лучше
нам действительно нужен врач —"
"Нет, нет!" - перебила больная. "Врач хотел бы, чтобы я отправилась в
больницу или, возможно, в лазарет работного дома. Я знаю, что он бы так и сделал, и тогда нас нужно было бы разлучить! О, я бы этого не вынесла! Мы никогда не были
разлучены, и — о, пусть Бог простит меня, если я была эгоистичной матерью!—Я
всегда настраивай меня против этого! Может быть, у нас не так много времени пройдет во всяком случае, вместе, - добавила она более низким тоном.

"Что ты имеешь в виду, мама?" Фелиция спросила взволнованным голосом, взгляд
опасения закрались в ее глазах. "Ты хочешь сказать—Ах, вы не можете
имею в виду, что вы могли бы дать мне отношения моего отца?"

"Нет, нет! Неважно, что я имею в виду сейчас. Когда я потеряла своего мужа, я поклялась. Я бы никогда не бросил тебя; и хотя с тех пор я часто думал, что
возможно, действовал неразумно и вопреки твоим интересам, я никогда по-настоящему
не сожалел о занятой мной позиции. Сейчас я в лучшем случае бедное создание, Фелиция;но если бы только у меня не было той ужасной болезни два года назад, я бы смогла воспитать тебя как леди. О, это
очень, очень тяжело думать, что Бог желает всего наилучшего".
"Но Он желает, не так ли, мама?" -"Я пытаюсь так думать, моя дорогая, но, боюсь, я не очень храбрая женщина. Тем не менее, в глубине души я понимаю, что Бог действительно знает, что для нас лучше. "Будьте мужественны, и Он укрепит ваше сердце, все вы, надеющиеся на Господа". Да, мы должны быть мужественны".

Миссис Ренфорд все еще сидела в постели, обложенная подушками, а
малиновая шаль накинута на ее плечи поверх ночной рубашки. Она
была очень хорошенькой, темноволосой, темноглазой женщиной, с маленькими, изящными
чертами лица, и на ее тонких щеках играл яркий, обманчивый румянец, когда
она разговаривала со своей маленькой дочерью. Фелисия подумала, насколько лучше
ее мать выглядела сегодня вечером, и ее настроение поднялось, когда она успокоила
себя мыслью, что ей стало лучше, и
скоро снова будет хорошо.

После того, как маленькая девочка вымыла посуду для ужина и прибралась в комнате
комната — пол вокруг того места, где она сидела за работой все
день был усыпан обрывками ваты — она подошла
к окну, которое было широко открыто, чтобы впускать как можно больше воздуха,
и выглянула наружу. Луна, похожая на золотой шар, была высоко в небесах,
и освещала крыши и дымовые трубы, которые вместе с проблеском
ленивой реки составляли панораму.

"Это прекрасная ночь", - сообщила Фелиция своей матери, поднимая
свои усталые глаза к безоблачному небу. "Воздух такой свежий, и
река сияет, как серебро — кто бы мог подумать, что она на самом деле такая грязная?
О, дорогая мама, ты должна поторопиться и набраться достаточно сил, чтобы идти
на улице, если забываешь, что сейчас лето, заткнись здесь!"
***
ГЛАВА 2. Миссис М'Кош поднимается наверх

"Боюсь, эта бедная женщина на чердаке в плохом состоянии",
- заметила миссис Мак-Кош своему мужу полчаса спустя после того, как она это сделала
без лишних слов отпустила Фелицию; "Я не видел ее несколько недель, но в последний раз
когда я встретил ее на лестнице, я был поражен ее внешностью, она выглядела
как будто дуновение ветра унесло бы ее прочь, и теперь она
совсем залег".

"Боже мой, боже мой, - отозвался мистер М'Кош, - это печально — очень".

Муж и жена сидели за обеденным столом. У первого был
полностью насладился едой и теперь бездельничал над выпиванием
своей второй чашки чая. Это был невысокий жилистый мужчина — каменщик по профессии — с
мягким, чисто выбритым лицом, тонкими седыми волосами и парой светлых
голубых глаз. Миссис М'Кош обычно обращалась к нему "Хозяин", а он
всегда говорил о ней "миссис", но таково было общее впечатление
у посторонних людей миссис М'Кош была и хозяином, и хозяйкой. Однако
возможно, так оно и было, они были сплоченной парой, потому что Джеймс М'Кош был
уравновешенным, трудолюбивым мужчиной, а его жена была бережливой, трудолюбивой женщиной
которые сделали свой дом — второй этаж дома — удобным и
счастливым.

"Да, это очень печально", - согласилась миссис М'Кош. Она посидела в тишине несколько
минут, нахмурив брови. "Они кажутся одинокими людьми", - она
мало-помалу продолжила: "без друга в этом месте. Фелисия — почему бы
ее матери не назвать ее просто Мэри, или Сьюзен, или Джейн, или еще каким-нибудь
разумным именем? — только что была здесь, чтобы попросить немного кипятка, и она
выглядела так, что готова была упасть. Я думаю, она весь день просидела за швейной машинкой".

"Бедное дитя!" - сказал мистер М'Кош. "Такая умненькая, хорошенькая малышка
она тоже девочка, чтобы ее целый день держали взаперти на чердаке! Это
для нее очень тяжело ".

"Я не знаю, почему это должно быть для нее тяжелее, потому что она хорошенькая!"

"Я не это имел в виду, но мне всегда становится больно слышать о молодежи
люди в беде, и когда я вижу ребенка той бедной вдовы наверху,
Я всегда думаю о нашем ребенке — примерно того же возраста, что и эта Фелиция, которой она
было бы, если бы она выжила, не так ли?"

Миссис м'Cosh кивнула, ее простые лица для смягчения, ей хитрый серый
глаза тускнеют. Она никогда не была, но одного ребенка—девочку, которые
прожила всего несколько месяцев, чтобы порадовать сердца своих родителей.

"Теперь мне самому больше нравится имя Фелиция", - признался мистер М'Кош;
"оно необычное. Что заставляет вас возражать против этого?"

"На мой взгляд, это слишком вычурно; для леди этого было бы вполне достаточно,
но подумайте о девушке, которой придется зарабатывать на жизнь, будучи призванной
Фелисия! Я бы сказал, что ее мать - глупая, непрактичная женщина.
"Бедняжка!" - воскликнул он.

"Бедняжка! Легко заметить, что она опустилась в этом мире", - прокомментировал
Мистер М'Кош.

"Да, - согласилась его жена. - она умеет носить свою одежду так, чтобы
позаботьтесь о них как можно лучше, и я должен признать, что она и ребенок всегда выглядят
опрятно и опрятно. Если бы она могла помыться, ей было бы лучше сегодня;
шитье блузок и тому подобное занятие - это душераздирающий труд, и
боюсь, что после оплаты аренды швейной машины прибыль будет очень небольшой
. "Это "потливость", вот что это такое, и этого никогда не следует
допускать ".

"У миссис Ренфорд был врач?" - осведомился мистер М'Кош. Затем, как его жена
покачав головой, он решительно добавил: "Кто-то должен за ней присмотреть".

Миссис М'Кош ответила не сразу. Она скорее гордилась собой
о том, что она не имеет ничего общего со своими соседями и "держится особняком
сама по себе", как она выразилась. В конце концов, однако, она сказала—

"Обязанность служителей и посетителей округа - находить тех, кто
болен и нуждается в помощи. Вы не можете думать, что это мое дело -
вмешиваться. Миссис Ренфорд всегда держала меня на расстоянии.

Мистер М'Кош посмотрел на свою жену с улыбкой, притаившейся в уголках
его рта, и выражением веселья в кротких голубых глазах; и когда он заговорил снова, это было сделано для того, чтобы сменить тему разговора.

Ужин закончился, миссис М'Кош вымыла и убрала посуду, приготовленную для ужина,
затем села у открытого окна напротив мужа. Это был
в час дня ей больше всего понравились, но в эту ночь она не смогла воспользоваться
это так сильно, как обычно, по причине того, что ее сознание настолько полон
больная женщина наверху. Она была явно встревожена и не в своей тарелке. В десять
часов, что соответствует времени, при котором они вообще начали думать
ложась спать, она принесла Библию и прочел целую главу вслух, как она это сделала
каждую ночь. По этому случаю это была двадцать пятая глава Святого
Евангелие от Матфея, которое она прочитала, и когда она закончила, она закрыла
Библию и выглядела чрезвычайно задумчивой.
"В этих последних стихах содержится замечательное учение", - заметил мистер М'Кош
задумчиво, с лукавым взглядом на свою лучшую половину. "Поскольку вы
сделали это одному из наименьших из этих Моих братьев, вы сделали
это Мне", - процитировал он. "подумать только, что малейший акт доброты
то, что можно сделать, значит делать это с Ним! "Это серьезная мысль".

У миссис М'Кош не было готового ответа, но выражение ее лица было
мягче, чем обычно, и немного сожалеющим, когда она подумала, что
привилегия помогать другим ради Христа могла бы выпадать ей чаще
если бы она захотела.

Она не упомянула о миссис Ренфорд своему мужу на следующее
утро. Он встал и приступил к работе вскоре после рассвета и вернулся домой к
завтраку в восемь часов. Когда он снова ушел, жена ушла
ее собственный домен, и впервые за много лет она
жили в доме, нашла свой путь наверх. Пролет за пролетом она
взбиралась до тех пор, пока не достигла верхнего этажа и чердака, где жили больная женщина и ее маленькая дочь. Звук швейной машинки
донеслось до ее ушей, когда она постучала в закрытую дверь. Сразу же,
"жужжание-жужжание-жужжание" машины прекратилось, и Фелиция ответила на ее
вызов."О!" - воскликнула маленькая девочка, - "Мне жаль, что я не вернула вам блюдо;Я собиралась сделать это со временем. Это был восхитительный ужин —"

"Я пришла не из-за блюда", - вмешалась миссис М'Кош, тяжело дыша, потому что
она запыхалась после подъема, "а чтобы справиться о вашей матери.
Как она себя чувствует сегодня утром?"

"Пожалуйста, входите", - сказала больная, узнав голос посетительницы.
Затем, когда миссис М'Кош вошла в комнату, она воскликнула с неподдельной радостью ее тон: "Как мило с вашей стороны прийти справиться обо мне! Я так рада
видеть вас, потому что хочу поблагодарить вас за вашу доброту к нам прошлой ночью". -"Не стоит благодарности", - ответила миссис М'Кош.
Она взяла стул, который Фелиция поставила для нее у кровати, и продолжила
критически рассматривать лицо больной женщины.

"Но я должен упомянуть об этом, потому что я чувствую себя очень, очень благодарны", - Миссис Renford сказал, улыбаясь. "Да благословит тебя Бог. Вы доказали себе действительно сосед".

Румянец миссис М'Кош стал еще гуще, пока не приобрел оттенок пиона. Ее глаза
бродили с лица больной женщины стройные, белые пальцы которой
нервно покрывало, и с жестом, который был полностью
женственная и добрая, она покрыла их с ее большой силы как она спросила—
"Что вы ели на завтрак?" -"Чашку чая. Я ничего не мог есть — у меня нет аппетита. Но я не думаю, что сегодня мне хуже, я чувствую себя лучше. Знаете, я думаю
ваша доброта приободрила меня? Мы так одиноки — Фелиция и я."

"Вы не могли бы послать за кем-нибудь?" - поинтересовалась миссис М'Кош. "У
вас нет родственников?"

"Никто из моих собственных. Я никогда не знала ни отца, ни матери; я воспитывалась в Лондоне у француженки, мисс де Мюссе — одной из лучших женщин
которая когда-либо жила! Я всегда был очень музыкальным, и когда я вырос, это было обнаружено, что у меня прекрасный голос, который мне так повезло иметь
хорошо тренированный. Я упорно работал, и, со временем, я настроен как
музыка и пение хозяйки. Я бросила свою работу, когда вышла замуж; но когда
мой муж умер вскоре после рождения Фелиции, я снова взялась за нее и
неплохо зарабатывала себе и своему ребенку до двух с небольшим лет
много лет назад. Тогда у меня была тяжелейшая болезнь. Я подхватил брюшной тиф,
и долгое время лежал на пороге смерти; я потерял свой прекрасный голос и
был частично парализован на много месяцев ".

"Дорогой, дорогой!" - сочувственно сказала миссис Мак-Кош. "Это было началом
ваших неприятностей, я полагаю?"

"Да. Когда я достаточно поправилась, чтобы снова работать, я поняла, что моя карьера как преподавателя музыки и пения подошла к концу. Я так и не восстановила свой голос, но паралич через некоторое время оставил меня, и я могла пользоваться руками для шитья. К тому времени те небольшие деньги, которые я скопила, были все истрачены;и я не знал, что делать".
"Что заставило тебя приехать в Бристоль?"
"Я знал бригадира здешней фабрики, и она пообещала мне работу. Она
сдержала свое слово, но работа была слишком тяжелой для меня. Я не мог этого сделать, и — так легко скатиться под откос —"

"Нет, нет, не говори мне больше", ворвались Миссис м'Cosh, и там
нотка искреннего сочувствия в ее глубокий, грубоватый голос; "я могу догадаться
как все прошло. Что тебе сейчас нужно сделать, так это собраться с силами,
и постарайся не волноваться. Что ж, я полагаю, мне не следует задерживаться дольше, потому что я мешаю Фелиции работать."

"Не могли бы вы прийти и посидеть со мной часок этим вечером, пока Фелиция
уйдет выполнять кое-какие поручения?" нетерпеливо спросила больная.

"Конечно", - последовал немедленный ответ.

"О, спасибо тебе! Фелисия не хочет оставлять меня одну. Я буду так
рада, если ты придешь, потому что я хочу с тобой поговорить".

Миссис М'Кош кивнула и вышла из комнаты, жестом пригласив Фелицию следовать за ней она. За дверью она прошептала маленькая девочка, чтобы запустить
внизу, в настоящее время и принести стакан яиц и молока, которое она
хочу смешать ее мать.
"Что она сказала, дорогая?" - спросила миссис Ренфорд, когда Фелиция вернулась, и
услышав ответ, она пробормотала: "Как это очень, очень мило!" Позже она смогла
выпить часть яйца и молока и заявила, что чувствует себя лучше, ее
головная боль прошла, и она действительно думала, что завтра сможет
встать. Фелисия была так обрадована, услышав, что ее мать говорит с надеждой
что ее сердце пело от радости, пока она работала. Во второй половине дня миссис
Ренфорд села на кровати и проделала отверстия для пуговиц в куче блузок
которые ждали ее последних штрихов. Задолго до того, как ее задача была
в конце она очень устала, но ей удалось довести дело до конца;
затем, слишком усталая, чтобы говорить, она откинулась на подушки, чтобы отдохнуть.

Жаркое летнее солнце светило в открытое окно, и в комнате
становилось все более и более душно, в то время как Фелиция безропотно трудилась,
редко отрывая глаза от своей работы. Наконец, однако, она сделала
какое-то замечание и, не получив ответа, повернулась, чтобы посмотреть на свою мать. Миссис Ренфорд лежала белая и неподвижная, и Фелиция подбежала к ней с криком тревоги обнаружив, что она потеряла сознание.
***

ГЛАВА 3. Белые лилии

Неизмеримо напуганная открытием, что ее мать была совершенно
без сознания, Фелисия позвала миссис М'Кош, которая омыла больной
лицо и руки холодной водой и вскоре ей удалось привести ее в чувство и
чтобы успокоить маленькую девочку, которая, дрожа, стояла у кровати. Один
пункт, на котором теперь настаивала миссис М'Кош, заключался в том, что
следует вызвать врача. Соответственно, послали за приходским врачом, который приехал и очень тщательно осмотрел больную женщину. Он говорил о болезни сердца
и общей слабости, но к большому облегчению матери и дочери
он не предлагал перевести пациента в больницу. Он сказал бы
участковой медсестре заглянуть к нему, сказал он, и он также поговорил бы с
сменяющим офицером.

"Тем временем я возьму на себя заботу о том, чтобы миссис Ренфорд
ни в чем не нуждалась, - заявила миссис М'Кош. - Я живу в этом доме и разбираюсь в уходе за больными".
Доктор кивнул и откланялся, пообещав зайти снова
на следующий день. Миссис М'Кош последовала за ним вниз и провела с ним
краткое совещание, прежде чем он покинул дом. Десять минут спустя она
снова появилась на чердаке, неся поднос, на котором стоял чайник, три
чашки, пирожное и тарелка с изящно нарезанным хлебом и маслом.

"Я подумала, что нам всем было бы приятно выпить чаю вместе", - заметила она
ставя свою ношу на стол. "Теперь, Фелиция, постарайся приготовить
хорошую еду, чтобы доставить мне удовольствие, и ты тоже постарайся, моя дорогая", - добавила она, взглянув на больную.

"Я никогда не смогу отблагодарить вас за вашу доброту", - ответила миссис Ренфорд
с довольно неуверенной улыбкой. Она была глубоко тронута тем, как
Миссис М'Кош назвала ее "моя дорогая".

"Пожалуйста, не пытайся", - последовал быстрый ответ; "У меня есть предположение, что если я
если бы ты была больна, ты бы сделала для меня столько же. Да, я знаю, ты бы сделала. Теперь, Фелиция,
разрежь торт, пока я разливаю чай ".

Маленькая девочка подчинилась. Она выглядела довольно бодрой и улыбалась,
правда заключалась в том, что она думала, что ее мать не могла быть очень больна,
поскольку врач не распорядился о ее переводе в больницу; и она
испытала такое облегчение от того, что он этого не сделал, что почувствовала себя вполне беззаботно. Бедная маленькая девочка, она и не подозревала о беде, которая
надвигалась на нее!
Миссис М'Кош наблюдала за ней со смешанным выражением сочувствия и
нежность, которая не ускользнула от больной, которая в конце
ужина предложила Фелиции выйти и выполнить поручения
она упомянула ранее в тот же день. Соответственно, Фелисия отправилась
вперед, неся большую связку блузок и фартуков, которые нужно было доставить в
магазин, в котором работала ее мать, удовлетворенная осознанием того, что
Миссис М'Кош останется на чердаке до ее возвращения.

"Действительно, она очень, очень добрая", - с благодарностью подумала маленькая девочка;"и, кажется, она ладит с мамой лучше, чем поначалу".

Она отнесла блузки и фартуки в магазин и получила оплату
за их пошив — конечно, небольшую сумму, но достаточную, чтобы
купить несколько продуктов. Как ей хотелось иметь возможность купить что-нибудь
очень приятное для своей матери! Она задержалась у продуктовых магазинов
разглядывая витрины, но никто не обратил на нее никакого внимания. В
Бристоле, этом городе благотворительности, как и в большинстве других мест, именно достойные
бедняки, как правило, остаются без внимания.

"О, если бы я только была богата!" - вздохнула Фелиция, время от времени останавливаясь перед
цветочным магазином. "Как бы я хотела, чтобы у меня было несколько таких цветов для мамы! О,эти розы и лилии! Как бы она обрадовалась, увидев их!"

Молодая леди — симпатичная молодая леди, одетая в бледно-голубое платье — вышла из в этот момент из магазина, неся большой букет белых лилий. Фелисия
отступила, чтобы дать ей пройти, и когда она сделала это, глаза другой остановились
на ней ясным, наблюдательным взглядом, который уловил выражение
на лице маленькой девочки отразились восхищение и тоска. Молодая
леди не произнесла ни слова, но она улыбнулась — Фелисия никогда не забудет эту улыбку, она была так полна понимания и доброжелательности — и выбрала несколько
стебли цветов, усыпанные распускающимися бутонами, она осторожно вложила
их в руку Фелиции, прежде чем та быстро прошла дальше. Это был один из тех
изящных, спонтанных поступков, которые всегда так милы, потому что совершенно
неожиданны, и лицо Фелиции засияло от восторга.

"Как мило с ее стороны! Интересно, что заставило ее это сделать?" - думала она, пока
спешила домой. "И я так и не поблагодарила ее! Она ушла через мгновение!
О, как будет довольна мама!"

Придя домой, она тихонько прокралась наверх, размышляя о том, что ее мать
может быть, и спит, но, напротив, она оказалась очень бодрой
и перевела пару настороженных темных глаз на дверь, когда вошла ее маленькая
дочь. На ее худых
щеках были следы недавно пролитых слез, но она улыбнулась, увидев цветы, воскликнув—
"Лилии! О, какие прелестные! Где ты их взяла?"

Сказала Фелисия, вкладывая цветы ей в руку. Она склонилась над ними, упиваясь их восхитительным ароматом.
Я люблю их. "Подумайте о лилиях", - сказала она
мягко. "О, миссис Мак-Кош, Бог послал их, чтобы напомнить мне о Его
обещаниях и о моей неверности. Разве это не похоже на это?"

Миссис М'Кош кивнула. Взглянув на нее, Фелиция с чувством
смятения заметила, что она тоже плакала, и даже сейчас ее глаза были
полны слез. О чем они с матерью говорили? Фелисия
задумалась. Маленькой девочке вскоре предстояло научиться, потому что, когда их соседка спустилась вниз, чтобы приготовить ужин своему мужу, а Фелисия
убрала продукты в шкаф и расставила цветы в высокая банка из-под маринадов стояла на столе, миссис Ренфорд подозвала ее к кровати.

"Я хочу поговорить с тобой, доченька", - сказала она с легким
нерешительность в ее тоне. "Нет, дорогой, я не слишком устала. То, что я должна
сказать, должно быть сказано сегодня вечером, потому что у меня может не быть другой возможности—"  "Почему нет, мама?" Фелиция быстро вмешалась, ее голос выдавал беспокойство, которое она испытывала.

"Потому что, дорогая, я очень больна. Врач говорит, что мое сердце очень в
плохом состоянии; я и сам так думал некоторое время, и я должен положить
мой дом в порядок, так сказать—""Мама!"
Это был чрезвычайно горький крик, полный печали и страха, прорывающийся наружу
охваченная горем, Фелиция безудержно зарыдала. Миссис Ренфорд
смотрел на нее с жалостью, бормоча: "Бедное дитя! Бедное дитя! Моя бедная
маленькая девочка!"
Наконец до Фелиции дошло, что ради своей матери она должна
попытаться взять себя в руки, и, стараясь подавить рыдания, она вытерла
слезы из глаз, но они текли снова.
"О, мама, не может быть, чтобы ты была настолько больна!" - воскликнула она наконец. -"Да, моя дорогая, это так. Я не возражаю, кроме тебя, и—и
даже для тебя, Фелиция, это может быть к лучшему. Не смотри на меня так
с упреком, дорогая, я знаю, что говорю. Послушай меня, маленькая
дочь, и не усложняй нам обоим жизнь больше, чем ты можешь помочь".

"О, мама, я постараюсь не делать этого! Но, о, что мне делать, что мне делать
что делать, когда— когда—"
"Когда я уйду? Именно об этом я и хочу с тобой поговорить. Ты
знаешь, дорогая, у тебя есть родственники в Сомерсете, твои дедушка и
бабушка — родители твоего отца".
"Мне невыносимо думать о них, мама. Они были жестоки к тебе".

"Они не были добры", - признала миссис Ренфорд, "но— но они не
поняли. Они так и не простили своего сына за то, что он женился на мне, и когда он умер, они бы забрали тебя у меня, это правда; но — я не хочу тебя
размышлять об этом. Я верю, что когда меня не станет, они дадут тебе дом.
Я обсуждал это с миссис Мак-Кош, и она согласна со мной
что тебе следует обратиться к ним — но не пока я жив; я не могу расстаться с
тобой пока, мое дорогое, ненаглядное дитя."

Фелисия обвила руками шею матери и поцеловала ее с
страстной нежностью. Теперь ее слезы перестали литься, но сердце
было полно тупого чувства отчаяния.

"Сегодня мой разум был сильно обеспокоен сомнениями и страхами", - призналась миссис Ренфорд, - "но когда вы только что вошли с этими
лилии, они напомнили мне об обещании Христа заботиться о Своих. Разве
Он не сказал: "Не бойся, малое стадо"? И ты, и я принадлежим к Его пастве
Фелиция, и хотя нас вскоре разлучит долина
смертной тени, мы встретимся снова. О, моя дорогая, эта мысль
теперь должна быть нашим утешением!" Миссис Ренфорд в изнеможении откинулась на подушку, но вскоре она продолжила разговор.

"Я совершила очень много ошибок в своей жизни", - печально призналась она.
"Мне не следовало выходить замуж за твоего отца без согласия его родителей,
но я была молода и легкомысленна, и я не понимала, что они могли
так сильно не одобрять меня, как они. Я была воспитана не так, как они
считала, что жена их сына должна была быть. О, Фелиция, если к тебе придут лучшие
дни, не позволяй им заставить тебя забыть прошлое, и—и—если
кто-нибудь попытается научить тебя стыдиться своей матери, помни
что, хотя она была "никем" и не очень мудрой, она любила тебя и
пыталась научить тебя быть хорошей девочкой, и — она сделала все, что могла.
Бог не просит большего, чем это, и вы знаете, что Его суд - это не
мирская, но бесконечно любящая и милосердная".

"О, мама, ты думаешь, я могла бы когда-нибудь стыдиться тебя?" Фелиция
спросила с разбитым сердцем в голосе. "О, почему ты говоришь со мной так
это? Возможно, в конце концов, доктор ошибается, и ты выздоровеешь".

"Конечно, может быть и так; я слышал, что врачи не всегда могут сказать наверняка
как это будет, когда пациент страдает от болезни сердца. Но если
он прав, ты сделаешь так, как я хочу, не так ли?"

Фелисия молча кивнула, и ее мать была удовлетворена.

"Я дала миссис М'Кош инструкции, как действовать. Я чувствую, что она одна из них
чтобы ей доверяли, и она доказала, что она добрая и отзывчивая —
настоящий друг в беде." Миссис Ренфорд сделала паузу, и ее глаза блуждали по
цветы на столе — комната была полна их аромата. "Как
прекрасны эти лилии!" - воскликнула она с нотками удовольствия в голосе.
"Боже, благослови молодую леди, которая подарила их вам,
кем бы она ни была. Они пришли как послание от Бога".
В течение нескольких дней лилии цвели в банке из-под маринадов, в то время как больная женщина час от часу слабела. Фелисии пришлось прекратить работу,
потому что ее мать не могла выносить стук швейной машинки;
и вместо этого она проводила время, ухаживая за дорогим инвалидом, который
следил за ее накануне любящим, задумчивым взглядом. Миссис М'Кош приходила и уходила; доктор был очень добр и внимателен, и участковая медсестра позвонила
посмотреть, что она может сделать; но миссис Ренфорд выходила за рамки человеческой помощи. Однажды утром я застал ее лежащей, бледную и безжизненную, с улыбкой невыразимого удовлетворения на губах, а миссис М'Кош — ее некрасивое лицо
распухло и побагровело от слез — возложила на нее чистые белые лилии
грудь, а затем повел Фелицию, ошеломленную горем от понесенной ею потери
без сопротивления вынесенную из комнаты.
***
ГЛАВА 4.Опустошение

"КАКОЙ потоп!" - воскликнула миссис М'Кош, подходя к окну, где
Фелиция стояла, глядя на улицу. Она положила свою большую руку с
доброжелательным нажимом на плечо маленькой девочки, когда говорила. "Я
боюсь, что мастер очень промокнет, возвращаясь домой с работы. Единственное, чему я рад и это тому, что днем не было такого дождя ".

"Да," согласилась Фелиция, "я рада, что все было хорошо, пока... пока все не закончилось".В тот день они с миссис М'Кош последовали за ее матерью к ее последнему месту земного упокоения на кладбище, и теперь она испытывала
острее, чем когда-либо, то чувство опустошенности, которое обрушилось
на ней, когда она покинула камеру смерти три дня назад.
Погода, которая была сухой, хотя и затянутой облаками, на протяжении всего
утра и второй половины дня, теперь превратилась в дождь, который лил
проливными потоками и стекал ручьями по водосточным желобам по обе стороны
улица. Фелиция сказала, что погода соответствовала ее ощущениям
она думала, что почувствовала бы свое горе еще острее
если бы в тот день светило солнце.

Последняя неделя прошла для маленькой плакальщицы как сон. Она была
искренне благодарна мистеру и миссис М'Кош, которые не только дали ей
убежище в своем собственном доме, но и спасли ее мать от
унижение похорон нищего; и теперь она думала о том, что она
не может дольше оставаться с этими добрыми друзьями, она должна сдержать свое
обещание, данное матери, и отправиться к родственникам своего отца.

"Как бы я хотела остаться с тобой совсем", - прошептала она мало-помалу,
ее мягкие голубые глаза сияют сквозь слезы— "с вами и дорогим мистером Маккошем!"
"Ах! Я бы хотела, чтобы мы могли оставить вас, моя дорогая, и я уверена, что хозяин тоже!"
"Предположим, мои дедушка и бабушка не хотят меня", - предположила
Фелиция, вздыхая: "Что мне тогда делать?"
"Ну, тогда ты можешь вернуться к нам. Да, я серьезно. Мы с Учителем
обсуждали этот вопрос прошлой ночью, и он сказал, что я должен внушить тебе
что ты никогда не останешься без друзей в этом мире, пока мы живы ".

Фелиция импульсивно обвила руками шею доброй женщины, и
восторженно обнял и поцеловал ее. Насколько бы она предпочла встретиться лицом к лицу с будущим с мистером и миссис М'Кош, чем с незнакомцами вроде ее родственников.
Но нужно было сдержать обещание, данное матери. О, она так надеялась
ее бабушка с дедушкой откажут ей в доме!

Позже вечером, после того, как мистер М'Кош вернулся с работы и
поужинал, они с женой разговорились о перспективах Фелиции
в жизни. Оказалось, что он наводил справки о родственниках маленькой
девочки и узнал, что они жили в доме под названием
Прайори, на окраине деревни N-, в Сомерсетшире.
Адрес был у Фелиции в записной книжке ее матери, в которой
хранилось несколько важных документов, в том числе свидетельство о браке ее родителей. -"Мне говорили, что Прайори - прекрасное место", - заметил мистер М'Кош. "мой приятель работал там однажды, когда мистер Ренфорд вносил некоторые изменения в свой конюшни, но больше половины дома закрыто. Разве это не кажется
каким-то неправильным, - продолжал он задумчиво, - думать о Фелиции и
бедняжке, которая ушла жить наверх, на этот чердак, когда там так
много комнат, так сказать, пустует в этом огромном доме?"

"Это кажется в высшей степени несправедливым!" - возмущенно воскликнула миссис М'Кош. "Мистер Ренфорд
должно быть— - Она резко замолчала, сомневаясь, будет ли разумно
сказать, что она думает о дедушке Фелиции.

"Вы слышали, какой была моя бабушка, мистер Мак-Кош?" - спросила
Фелиция с тревогой.

"Нет, моя дорогая, мой приятель никогда ее не видел, и ему сказали, что она редко выходила на улицу
за исключением поездок в хорошую погоду. Приорат - очень старый дом,
прекрасно расположенный посреди прекрасного пейзажа. Что ж, Фелиция,
ты едва узнаешь себя там!"-"Возможно, я никому не буду нужна", - сказала Фелиция с небольшим сдавленным всхлипом.

Но мистер М'Кош придерживался другого мнения и так и сказал. Он подумал
такой хорошенькой маленькой девочке, как Фелиция, были бы очень рады в большом,
одиноком доме, который его друг с трудом изобразил ему. Это
казалось странным, после всего, что он услышал, что внучка мистера Ренфорда
должна быть его гостьей, и он посмотрел на нее с некоторой тоской
выражение его мягких голубых глаз, которое Фелиция заметила и удивилась.

"Как ты думаешь, когда мне следует отправиться в Монастырь?" спросила она со слезами в голосе.
"Ну, дай подумать, сегодня пятница", - задумчиво заметил мистер М'Кош;
"мы хотели бы задержать вас до понедельника, если вы останетесь, а, миссис?"
Миссис Маккош молча кивнула.

"Если я останусь!" - воскликнула Фелиция. "О, если бы я могла всегда жить с тобой, как бы я была рада! Но я обещала маме поехать к папиным родственникам, и, конечно, я должна поехать". - сказала она. - "О, если бы я могла всегда жить с тобой, как я была бы рада!"
"У них самые лучшие права на тебя, моя дорогая. Тебе не кажется, однако, что тебе
следовало бы написать и сказать, что ты приезжаешь?" И мистер М'Кош с сомнением перевел взгляд с маленькой девочки на свою жену.
"Нет, - ответила последняя, - ее мать сказала, в частности, что она должна была
уехать, чтобы ее бабушка с дедушкой могли ее увидеть".
"Но у меня нет денег", - сказала Фелиция, болезненно покраснев.

"О, с этим мы справимся!" - успокаивающе сказал ей мистер М'Кош. "У вас
денег на дорогу будет очень мало. N — это всего час езды на поезде
из Бристоля это по главной линии ".

"Но— но ты уже потратил на меня столько денег", - с огорчением пробормотала
маленькая девочка, "на меня и... на нее! О, не думай, что я не понимаю
осознаю все, что ты сделал для нас! Я знаю, что ты заплатил за похороны, и
мое новое черное платье и шляпу, и— и я ничего не могу сделать для тебя взамен!
Я так многим тебе обязана - так сильно!". - Она улыбнулась. - Я знаю, что ты заплатил за похороны, и мое новое черное платье и шляпа, и—и я ничего не могу сделать для тебя взамен!

"Не обращайте на это внимания, - серьезно сказал мистер М'Кош, - мы были рады
помочь". Он закашлялся, как будто у него что-то застряло в горле, затем
продолжил: "У нас с миссис когда-то тоже была маленькая девочка, моя дорогая;
она пробыла с нами недолго, и мы думали, что это было жестоко тяжело
Бог должен забрать ее. Когда мы услышали, как земля упала на ее маленький
гроб, мы почувствовали — ну, примерно то же, что вы чувствовали сегодня днем, я полагаю — как хотя наши сердца никогда не перестанут болеть, как будто мы никогда не сможем быть снова счастливыми из-за нашей потери; но время шло, и мы были рады
знать, что наш ребенок был в безопасности с Богом. Если бы она была жива, она была бы примерно твоего возраста, и это заставило нас полюбить тебя, не так ли?" - спросил он, поворачиваясь к своей жене, которая кивнула в знак согласия.

Это был первый случай, когда Фелиция услышала упоминание о мёртвом ребенке, и она была очень тронута. У нее самой было разбито сердце, она могла проникнуться горем этих хороших людей и посочувствовать им. Она потеряла свою мать; они потеряли своего ребёнка.

На следующий день она нанесла прощальный визит в дом , который когда - то принадлежал ей и дом ее матери в течение последних двух лет. Дом уже был сдан в повторную аренду, и новый жилец должен был въехать в дом той ночью. На чердаке было безупречно чисто, потому что миссис М'Кош тщательно вымыла пол
и протерла несколько предметов мебели, принадлежавших хозяйке дома.

Бедная Фелисия бросилась на колени рядом с пустой кроватью и разрыдалась
сердце ее разрывалось; затем, измученная неистовством своего горя, она подползла
к окну и выглянула на знакомый вид. Это почти казалось,
хотя она должна была услышать голос своей матери, обращающийся к ней в настоящее время. В
на прошлой неделе появились так нереально, как ужасный сон, финальная сцена
который был принят вчера во второй половине дня. Фелисия никогда не была на похоронах
до похорон ее матери, и теперь, когда она стояла у открытого окна,
ее полные боли глаза поднялись над крышами и верхушками дымоходов к широкому
простор неба над головой, она вспомнила вступительные слова Службы
предыдущего дня. И когда она тихо повторила их про себя, они
упали, как целебный бальзам, на ее сердце—

"Я есмь воскресение и жизнь, говорит Господь: верующий
во Мне, хотя бы он был мертв, все же он будет жить; и всякий, кто живет и
верит в Меня, никогда не умрет"."

Ее мать верила, в этом она была уверена, поэтому ей нужно
не бояться за нее. И за себя — о, она не должна быть трусихой,
она должна доверить свое будущее рукам Божьим! Она оглядела маленький
чердак и подумала, увидит ли она его когда-нибудь снова. Она могла представить
свою мать, сидящую за круглым столом и работающую на швейной машинке, даже
лучше, чем она могла представить ее на кровати в углу. Она была
рада этому, потому что предпочла бы думать о ней хорошо, а не плохо. Как
яркой и жизнерадостной она была в дни своего здоровья, и какой храброй
она встретила болезнь и смерть. Что это был за стих, который она повторила ей
однажды, когда она, Фелисия, была склонна поворчать? Ах, она
вспомнила! И она надеялась, что никогда не сможет забыть.

 "Бог никогда бы не послал тебе тьму
 Если бы Он знал, что ты сможешь вынести свет;
 Но ты бы не цеплялся за Его направляющую руку
 Если бы путь всегда был светлым;
 И ты не научилась бы ходить верой,
 Могла бы ты всегда ходить зрением ".

Она пыталась бы ходить верой, но ее страшила мысль о том, чтобы столкнуться
те, кто, как она знала, презирал и не одобрял ее мать; и
в глубине ее сердца все еще теплилась надежда, что ее бабушка и дедушка будут
закроют перед ней свои двери, и в этом случае она с радостью вернется к
друзьям, которых Бог создал для нее в трудную минуту. Мистер М'Кош
был всего лишь рабочим, и его жена была всего лишь работающей женщиной, но в них не было ничего "общего", как понимала это слово Фелиция, и она
был уверен, что она была бы вполне довольна жить с ними.

Внезапно в дверях появилось румяное лицо миссис М'Кош,
и ее глубокий голос прервал размышления Фелиции—"Ты пробыла здесь достаточно долго, дитя, - сказала она, - лучше пойдем вниз".
"Иду-иду" Фелиция ответила легко, и хотя ее лицо было опухшим
и ее глаза покраснели от плача, голос у нее был вялый, меньше, чем
в течение последних нескольких дней.

"Я пришла искать тебя, потому что боялась, что ты горюешь", - сказала миссис
М'Кош заботливо объяснил: "Это естественно, что ты должен, но положись
поверь, тебе не нужно горевать о ней".

"Нет, это из—за меня - я полагаю, это эгоистично. Мне кажется, я никогда
могу снова быть самим собой. Теперь, когда ее нет, все изменилось ".

"Я думаю, когда теряешь кого-то, кто тебе очень дорог, ты никогда не сможешь
быть совсем таким, каким был раньше", - задумчиво произнесла миссис М'Кош. "это придает человеку
торжественное чувство - знать, что есть кто-то, кто тебя нежно любит
кто-то ждет тебя на Небесах, не так ли?"

Фелиция согласилась; и, еще раз окинув комнату долгим взглядом, она
последовала за миссис М'Кош вниз по лестнице. Таким образом, она навсегда попрощалась с своим домом на чердаке.
*/**

ГЛАВА 5.Находка Льва

МИССИС М'Кош и Фелиция стояли на нижней платформе Бристольской железной дороги
станции, ожидая прибытия поезда, на котором последний
должен был отправиться в N—. Очень хорошенькая, интересная маленькая девочка Фелиция появилась в своем аккуратном черном платье и шляпке, выглядя моложе ее
на двенадцать лет из-за своей маленькой, хрупкой фигуры. Она очень крепко держала руку своей спутницы, затянутую в мешковатые хлопчатобумажные перчатки, и пристально смотрела
в ее широкое красное лицо с печальными голубыми глазами, поскольку минуты
слишком быстро ускользнуло, приблизив время отправления поезда
совсем скоро он должен был прибыть в Бристоль.

"У вас есть сейф для карманных книжек?" - вопросительно спросила миссис М'Кош.
"Да, здесь", - ответила Фелиция, дотрагиваясь до груди своего платья.

"Правильно, моя дорогая; все, что тебе нужно сделать, это передать это в руки твоего дедушки. Затем, если он скажет, что ты должна остаться, ты пришлешь мне сообщение, и я сразу же перешлю твою посылку ".

"И если он скажет, что не хочет иметь со мной ничего общего, я сразу же вернусь
обратно", - заявила Фелиция. "Мистер Маккош дал мне достаточно денег, чтобы
купить билет домой. Возможно, ты увидишь меня снова сегодня вечером".

Она пыталась говорить спокойно, но губы у нее дрожали, а глаза были затуманены
Миссис Мак-Кош ободряюще улыбнулась ей и попросила держать себя в руках.
сердце.

"Учитель предложил, чтобы я сама отвезла тебя в Монастырь, Фелиция", - сказала она "но я подумала, что так не пойдет. Твои родственники - благородные люди,
видишь ли, и они могут не понимать, как я стал твоим другом."

"Я скажу им", - быстро вмешалась Фелиция, сверкнув своими
голубыми глазами и благодарным пожатием своих маленьких пальчиков на большой руке
она так нежно обняла его: "Я скажу им, что вы и мистер
Маккош - мои лучшие и дражайшие друзья, и я объясню все, что вы
сделали для нас с мамой. О, как бы я хотела, чтобы вы тоже поехали!"

Миссис М'Кош, скорее, хотела этого сама. Она также была очень встревожена
а также не на шутку любопытна узнать, какой прием встретит Фелиция, когда
она появится в Приорате. Однако в этот момент прибыл поезд
и, схватив маленькую девочку на руки, она нежно поцеловала ее
.

"Прощай, дитя, и да благословит тебя Бог", - сказала она своим глубоким голосом
необычайно мягким тоном. Затем она поспешно добавила: "Будь хорошей девочкой и
слушайся своих бабушку и дедушку, если они решат дать тебе дом, и я
полагаю, они в любом случае не смогут отказаться обеспечивать тебя. Мастер
и я бы очень хотел удочерить тебя, но твой отец был джентльменом,
похоже, и ты принадлежишь к другому классу людей, чем тот, которым занимаемся мы,
и так— и так — ты понимаешь, что это никогда бы не подошло."

Они обнаружили пустое купе с угловым сиденьем, которое заняла Фелиция.
Возможности для дальнейшего разговора частного характера не было;
и несколько минут спустя поезд отошел от станции. Фелисия
высунула голову из окна и попыталась улыбнуться, но это была очень
жалкая попытка, потому что в глубине души она была глубоко опечалена.

Миссис М'Кош стояла на платформе, размахивая своим носовым платком, пока не
проводив взглядом поезд, скрывшийся из виду, она повернула назад
направляясь домой, действительно очень подавленная. Она сильно сомневалась, что когда-нибудь увидит Фелицию снова.

"Интересно, почему Бог должен был позволить нам привязаться к ребенку, если Он
хотел, чтобы она ушла прямо из нашей жизни", - размышляла она. "Возможно, он
просто хотел использовать нас на время. Что ж, мы не будем роптать на
это, потому что, возможно, то немногое, что мы смогли сделать, Он будет считать сделанным для Него. Бедная маленькая Фелиция! Я надеюсь, что ее знатные родственники будут хорошо к ней относиться
и сделают ее счастливой".

Тем временем поезд уносил Фелицию за пределы дыма и копоти
города в более чистую, приятную атмосферу, и вскоре он уже мчался
между приятными лугами, где шла сенокоска. Через
открытое окно вагона доносились восхитительные ароматы цветов, и когда
поезд — очень медленный — останавливался на маленьких станциях линии, Фелиция
была очарована их ухоженными садами.

Как все было прекрасно в тот прекрасный летний день! Настроение маленькой
девочки начало подниматься, и ее охватил трепет счастья
сердце, только для того, чтобы мгновение спустя уступить место приступу печали при
мысли о том, что рядом с ней сейчас нет дорогой матери, которая могла бы насладиться красотой,
на которую она упивалась взглядом.

"Но если здесь так хорошо, насколько красивее она должна быть на небесах"
отражены Фелиция, и эта мысль принесла утешение с ним.

Наконец поезд замедлил ход у станции N—, и Фелиция вышла
на платформу. Она обнаружила, что была единственной пассажиркой, сошедшей с поезда.
поезд прождал всего пару минут.

"Багаж есть?" спросила носильщика в дверях, которому Фелиция
протянула свой билет.-"Нет", - ответила она, покраснев, когда заметила любопытство в его взгляде. "Ты можешь сказать мне дорогу к Монастырю?" она спросила. -"В монастырь?" Его взгляд прошелся по ее черному платью, затем остановился снова на ее лице. "Да, конечно. Держитесь правой стороны через
деревню, пройдите мимо церкви и дома викария, и примерно через пять
минут ходьбы оттуда вы придете к монастырским воротам".
"Спасибо", - вежливо ответила она."Друг одного из слуг, не так ли?" спросил он, следуя за ней к выходу со станции."Нет — о, нет!"
"Не друг семьи?" С сомнением спросил он."Не совсем друг", — ответила она. Он был очень любопытен, подумала она, но она видела, что он не собирался быть грубым. "Придерживайся правильно, ты сказал? Доброе утро — и спасибо тебе".

Фелиция сторону деревни на быстрый темп, но она миновала
ее шаги и оглянулся вокруг ее внимательно, когда она достигнута
первые коттеджи. Деревенская улица была длинной и извилистой, и
в этот жаркий летний день почти безлюдной для большинства взрослых
жители занимались сенокосом, а дети были в школе. Фелиция
миновал здание школы — оно стояло на противоположной стороне
дороги к церкви — откуда доносился монотонный напевный шум
примерно пятидесяти молодых голосов, повторяющих урок. Рядом с церковью, которая
была живописным старым зданием, находился дом викария —современный дом из красного кирпича
с эркерными окнами. Сад дома священника примыкал к церковному двору
стена, в которой была дверь для общения. Фелисия была от природы
наблюдательным ребенком, и мало что ускользало от внимания ее острых глаз, когда
она следовала указаниям носильщика и шла прямо. Ее сердце
начала неровно трепетать, когда она, наконец, достигла больших железных
ворот при въезде на территорию монастыря, и когда она проходила по
широкой подъездной аллее, ведущей к дому, она начала дрожать от
нервозность, и когда она стояла перед входной дверью, прошло несколько
минут, прежде чем она смогла набраться достаточно смелости, чтобы позвонить в звонок; и в тот момент, когда она набралась смелости сделать это, она почувствовала желание броситься наутек и убежать.

В ответ на ее звонок дверь открыл высокий пожилой мужчина с
белоснежными волосами и парой ярких карих глаз. Он обратился к Фелиции на
тон снисходительного удивления."Ну, маленькая дева, что привело тебя сюда, звоня в парадную дверь — а?"
Фелиция робко посмотрела на него. Ее конечности дрожали, и она
была очень взволнована, поскольку сделала поспешный вывод, что этот
доброжелательный на вид старик, должно быть, ее дедушка.
"О, пожалуйста," выдохнула она, "вы — вы мистер Ренфорд?"

"Нет, моя дорогая", - ответил он с веселым смешком. "Но кто, скажите на милость,
вы? Кажется, я не знаю вас в лицо — вы не из деревни
дети?""Нет. Я—я приехал из Бристоля. Я— я особенно хочу увидеть мистера
Ренфорда"."Его нет дома; он уехал с сенокосилками. Лучше расскажи мне о своих
делах"."Нет, спасибо", - ответила Фелиция. "Я позвоню снова. Будет ли мистер
Ренфорд скоро будет дома?""Он будет дома как раз к обеду".

"Как раз к ужину? Да ведь уже, должно быть, почти четыре часа!" - воскликнул
Фелисия, чьи знакомые всегда ужинали в середине дня.

"Уже больше четырех", - сказал старик, улыбаясь. "Семь - время обеда
в Прайори. А теперь, пойдем, моя дорогая, чего ты хочешь от мастера?
Разве я не могу сделать то же самое? Как тебя зовут—а?"

Но Фелиция только покачала головой; и, повторив, что она позвонит
снова, она поспешно отвернулась и направилась обратно по своим следам вниз по
подъездной аллее к главной дороге.

К тому времени ей было жарко, она задыхалась и искала какое-нибудь
укромное местечко, где она могла бы присесть и отдохнуть. На
большой дороге не было тени, поэтому она поднялась через калитку с пятью засовами на луг, где
трава, усыпанная лунными маргаритками, не была прибрана для
стрижки. Луг спускался к глубокой канаве, заросшей орешником
кустарники, и в эту канаву Фелиция прокралась среди высоких лугово-сладких
и желтые ирисы. Там было прохладно и тенисто, сырое место среди
зимы, без сомнения, но засуха последних нескольких недель высушила его
и маленькая девочка присела отдохнуть, думая, какой очаровательный
место, которое она обнаружила. Она была очень уставшей, измотанной волнением,
на самом деле, и в канаве было очень комфортно. Воздух был наполнен
острым ароматом луговой сладости и сонным жужжанием насекомых
успокаивающе звучал в ее ушах. Ее веки отяжелели, поэтому она закрыла их,
и откинула голову на прохладную зеленую траву, и так погрузилась в
небольшая дремота, из которой она перешла в глубокий, крепкий сон.

Прошел час — два часа, - а ребенок по-прежнему спал безмятежно; но
наконец огромная собака — мастиф — перепрыгнула через калитку с дороги в
луг, и, прижавшись носом к земле, направился прямо к канаве. В следующую
минуту Фелицию разбудило движение рядом с ней, и, открыв
свои глаза, она была ужасно потрясена, увидев огромное, желтовато-серое
животное, с жестоко выглядящей открытой пастью, из которой высовывался большой красный язык, стоящий над ней. Она не осмеливалась заговорить или пошевелиться, опасаясь
существо набросилось бы на нее, потому что он выглядел таким свирепым, а взгляд
его светло-карих глаз был таким ужасающим.

Таким образом, ребенок и собака молча, неподвижно смотрели друг на друга в течение
нескольких минут; затем последний начал медленно вилять хвостом и, наклонив
голову, нежно лизнул сначала руки маленькой девочки, затем ее
в щеку. С облегчением обнаружив, что он настроен дружелюбно, она отважилась
погладить его по шее; после чего он выказал большой восторг и, подняв
голову, издал низкий лай. Мгновение спустя мужской голос
ответил, крича: "Лев! Лев! где ты, старина?"

Лев завилял хвостом, посмотрел выжидающе и снова залаял.

"Что ты нашел? Ничего важного, я полагаю, но я полагаю
Я должен подойти и посмотреть", - проворчал голос. "Где ты? О, там
в канаве, скрытый сладким лугом и остальной частью канавы
цветы. Почему —ну, я никогда!" Говоривший сделал изумленную паузу. Он
добрался до места, где лежала Фелиция, и, схватив пса за
ошейник, резко оттащил его назад, устремив взгляд на маленькую
девочку, на его губах появилась насмешливая улыбка. "Это редкий вид канавы
цветок, - заметил он, - как, очевидно, и подумал Лайон, когда нашел тебя. Мое
дитя, почему ты там прячешься?"



ГЛАВА 6.Фелиция и её дедушка

ФЕЛИЦИЮ все еще трясло, хотя она больше не испытывала никаких страхов
перед большой собакой, и ее глаза выглядели испуганными, когда она подняла их, чтобы
встретиться взглядом с парой таких же ясных и голубых, как ее собственные. Хозяин льва
был джентльменом средних лет, но его высокая фигура, одетая в твидовый
костюм от бриджей, была прямой и энергичной, а его каштановые волосы были, но
слегка присыпанный серым. Его лицо, черты которого были
определенно красивый, был чисто выбрит; и, несмотря на то, что она была ребенком, Фелиция заметила, что это было довольно жесткое лицо, хотя в данный момент оно было смягчено улыбкой.
"Я приехала сюда отдохнуть", - объяснила она, выбираясь из канавы;
"Я спала, когда меня нашла твоя собака"."Надеюсь, он тебя не напугал?"

"Сначала он так делал, немного; но потом он лизнул мои руки и лицо, и
Я знала, что он не сделал бы этого, если бы хотел причинить мне боль".

"Нет, в самом деле! Лайон, должно быть, проникся к тебе симпатией; он, как
правило, не быстро заводит друзей. Джентльмен внимательно посмотрел на нее.
"Ты живешь в деревне?" спросил он."О нет!" она ответила.
"Ах, я так и думала! У деревенских детей на щеках растут розы,
а у тебя их нет. Он принимает солнечный свет и свежий воздух, чтобы выращивать розы". Он отпустил ошейник Льва и сразу же улыбнулся, как собака
ходил с девочкой, чтобы быть замеченными.
Она погладила его по большой голове, теперь нисколько его не боясь, в то время как он с большим удовольствием подчинился тому, что с ним много возились.
"Какой он славный пес!" - воскликнула она."Вы привыкли к животным?"

"Нет, но я люблю их. Мы — мама и я — всегда жили в съемных квартирах, и поэтому,
конечно, я не могла держать домашних животных, и последние два года, пока мы
были в Бристоле— - Она замолчала и покраснела, потому что собиралась
объясните, что у них было достаточно дел, чтобы прокормить себя, но внезапно
вспомнили, что не было необходимости рассказывать об этом незнакомцу.
"А вы с матерью сейчас живете в Бристоле?" спросил он после короткой паузы.
"Моя мать умерла неделю назад", - тихо ответила Фелиция. "О, это
кажется намного дольше, чем это! А теперь — а теперь у меня нет дома".
"Нет дома? Но у тебя есть друзья?"
"О, да!" - воскликнула она, и ее лицо просветлело. "лучшие в мире!"
"Где они? Что ты делаешь в N-?"
Фелиция колебалась и с сомнением смотрела на него. У него была мастерская манера
задавать вопросы так, как будто он имел право их задавать.

"Мои друзья живут в Бристоле", - ответила она с оттенком сдержанности в голосе
"и я приехала в Н— по делу о-о себе".

"По делу, касающемуся вас самих!" - воскликнул он, смеясь, очевидно, позабавленный ее ответом; "и вы, как я понимаю, намерены держать это при себе. Что ж, вы совершенно правы. Пойдем, Лайон, нам пора двигаться дальше, старина".

"О, пожалуйста, ты не скажешь мне, который час?" нетерпеливо потребовала Фелиция. "А что, уже семь часов?"
"Не совсем, это ... дайте—ка подумать—" Он посмотрел на часы— "сейчас половина седьмого ровно."
"Спасибо. Как долго я, должно быть, спал! По меньшей мере, два часа. Добрый
вечер!" - и она поспешила через луг в направлении ворот.

Джентльмен последовал за маленькой фигуркой в черном одеянии, гадая, кто
ребенок мог быть, в то время как, к своему большому удивлению, он заметил, что
собака держалась поближе к ней, хотя теперь он оглянулся на своего хозяина
а затем, чтобы посмотреть, следует ли он за ней.

Фелиция поднялась над воротами, собаки прыгали за ней; потом она
ходили в более равномерном темпе, потому что она не хотела бы, чтобы прибыть в
Монастырь в бездыханном состоянии. У входа на территорию Монастыря
она оглянулась и увидела джентльмена недалеко позади, и прежде чем она
проехала половину расстояния, пройденного экипажем, он догнал ее.
"Куда ты идешь?" потребовал он повелительным тоном. "Ты знаешь куда это ведёт?"

"Да, в монастырь", - ответила она. "Я собираюсь повидаться с мистером Ренфордом. Я звонила более двух часов назад, но его тогда не было на месте, так что я собираюсь узнать, вернулся ли он домой. О, я очень надеюсь, что вернулся!"

"Какое у тебя к нему дело?" - спросил он, удерживая руку
на ее плече. "Ну же, дитя, говори и расскажи мне".

"Я не могу", - ответила Фелиция, почти в слезах, потому что она была встревожена, увидев морщинки вокруг его рта стали жестче, а выражение его
лицо стало суровым: "Я не могу рассказать о своем деле никому, кроме мистера
Ренфорд, - твердо заявила она.

"Ну, вот и он. Я — это он, Джулиус Ренфорд, магистр Монастыря.
Почему, что с тобой такое? Ты дрожишь, как осиновый лист".

Фелисия не ответила. Выражение крайнего изумления промелькнуло на ее лице
выражение уверенности, потому что ее дедушка так отличался от того, что она представляла себе в воображении
образ, который она о нем составила. Она воображала, что он старше — такой же старый как седовласый мужчина с яркими карими глазами, который брал у нее интервью
в Прайорате — и этот бдительный, энергичный джентльмен расстроил всех ее
предвзятые идеи. Она ни на мгновение не усомнилась , что он говорит правду,
однако выражение его лица было честным и открытым, как день.

"Ну же, ну же, - нетерпеливо сказал он, - чего ты от меня хочешь? Прежде всего
скажи мне свое имя".
"Это Фелиция— Фелиция Ренфорд", - сообщила она ему с запинающимся акцентом.

"Что!" Его хватка на ее плече усилилась, и его прекрасный цвет лица слегка побледнел
в то время как он подвергал ее лицо пристальному изучению, которое Фелисия
выдержала со всей силой духа, на какую была способна в данном случае. "Вы
хотите сказать, что вы дочь моего сына Джона?"
"Да", - ответила она, задыхаясь. -"И ваша мать мертва, я думаю, вы мне сказали?" И снова она согласилась. -"Ах!" - воскликнул он, и чувствительные уши Фелиции услышали восклицание это было восклицание облегчения. "Где твои доказательства?" он спросил: "и кто послал тебя сюда?""Моя мать. Она—""Вы сказали, что она умерла!" - сурово перебил он."Да. Но перед тем, как она умерла—"
"Пойдем в дом, - снова перебил он, - я не могу говорить с тобой здесь".

Он продолжал удерживать ее — почти так, как будто боялся, что она может
убежать — пока они не достигли входной двери, которую открыл старый
мужчина, которого Фелиция видела раньше. мистер Ренфорд обратился к нему с несколькими словами.

"Прикажи, чтобы ужин отложили на полчаса, Прайс", - сказал он. Скомандовал "и смотри, чтобы мне не помешали. Следуй за мной", - добавил он Фелиции.

Она подчинилась, ее разум был в вихре замешательства. Очевидно, старик
мужчина, которого она приняла за своего дедушку, был слугой, подумала она.
Мистер Ренфорд провел ее в комнату справа от большого входа
холл. Это была приятная комната, выходившая окнами на запад,
окна которой выходили в ухоженный цветочный сад, и она была удобно обставлена
маленькая девочка все поняла с первого взгляда. Турецкий ковер покрывал пол, и
темные стены, обшитые дубовыми панелями, создавали подходящий фон для
тяжелые позолоченные рамы для фотографий собак и лошадей, которые украшали
их. Над высокой каминной полкой висело несколько пистолетов; и в целом
было ясно видно, что это комната спортсмена, а не студента,
хотя она всегда называлась "кабинетом".

Мистер Ренфорд усадил Фелицию в кресло у открытого окна, а сам
собирался сесть напротив нее, когда раздался повелительный
скрежет в дверь. С нетерпеливым восклицанием он пересек комнату
и впустил Лайона, который подошел к маленькой девочке и положил свою
большую голову ей на колени. Мистер Ренфорд закрыл дверь; затем он повернулся
к ребенку и собаке. К этому времени Фелиция достала
записную книжку, в которой хранились все бумаги, которыми так дорожила ее мать
бережно, и теперь она протянула ее ему. Он взял его, не говоря ни слова,
и, усевшись за свой письменный стол спиной к ней, изучил его содержимое.

Несмотря на сильное волнение, Фелиция спокойно ждала. В комнате были высокие,
старомодные часы, и она пристально посмотрела на их латунный
циферблат и посмотрела, как движется минутная стрелка. Более пятнадцати минут
прошло, прежде чем мистер Ренфорд снова обратил на нее свое внимание.

"Итак, ты дочь моего сына Джона, - медленно произнес он, - и теперь ты
похоже, сирота. Несмотря на все похвальбы твоей матери о том,
что она могла бы для тебя сделать, и ее разговоры о независимости, кажется, что она сделала не так уж много — разве что довела тебя до нужды."

"Она сделала все, что могла", - ответила Фелиция в низкий тон; но там
был блеск в ее голубые глаза, когда она говорила что ее дедушка
не преминули заметить: "это был не ее вина, что она оказалась той ужасной болезнью".

"Болезнь? Что это была за болезнь? Расскажи мне об этом".

Она так и сделала, объяснив, как это стало причиной их великой
бедность. Она рассказала об их доме на чердаке в Бристоле и о трудностях
существования последних двух лет, которые закончились со смертью ее матери
. Если бы она увидела на его лице хоть малейшее выражение сочувствия к своей
матери, она бы громко заплакала, но она не увидела его, и
это помогло ей сохранить самообладание.

"И теперь, я полагаю, ты рассчитываешь жить в Прайорате?" спросил он, когда она
закончила свой рассказ.

"Мама думала, ты захочешь, чтобы я жила здесь", - откровенно призналась она,
"но я надеюсь, что ты этого не сделаешь — у меня есть друзья, которые дадут мне дом. Я не
хочется прийти в монастырь, но я обещал матери, и
конечно, я не мог нарушить свое слово. О, пожалуйста, скажи, что я могу вернуться к
Из Бристоля мистеру и миссис М'Кош!"

"Кто они? Не те люди, у которых вы останавливались — этот мейсон
и его жена? ДА. Значит, ты предпочел бы жить с ними, а? Что ж, я могу
также сразу сказать вам, что это не будет разрешено. Я поеду в
Бристоль завтра и докажу все ваши утверждения — не то чтобы я сомневался в них,
Я верю, что вы сказали правду — и я нанесу визит этому мистеру
и миссис М'Кош и улажу с ними дела; они не должны оказаться в проигрыше
из-за всего, что они сделали — но, конечно, они должны были
знать, что им воздастся. Тем временем я запру эти бумаги в
свой сейф; а пока ты останешься в Приорате. Повинуйся мне,
и тебе нечего будет бояться; ослушайся меня, и...

Он сделал выразительную паузу. Она слушала со вниманием и замиранием сердца
ее руки обвились вокруг шеи собаки. Внезапно, с небольшим,
сдавленным рыданием она отвернула лицо от его пристального взгляда.

"Вы, без сомнения, устали и голодны", - поспешно продолжил он, - "вы должны
немедленно перекусить".

Он позвонил в колокольчик и велел слуге, который открыл на звонок, прислать к нему миссис
Прайс. Три минуты спустя полная пожилая женщина, одетая в
черное платье и белый чепец, вошла в комнату. Мистер Ренфорд улыбнулся, когда он
заметил любопытный, выжидающий взгляд, который она бросила на Фелицию.

"Посмотри на них", - сказал он, указывая на ребенка и собаку. "Лев нашел
ее спящей в канаве на дне Гринсайд медоу, и они
уже друзья. Это хорошее предзнаменование, потому что собаки редко ошибаются.
Обратите внимание на ее черты, миссис Прайс, и скажите мне, знали ли вы когда-нибудь кого-нибудь
похожего на нее."

Маленькая девочка с тоской подняла глаза на лицо женщины и увидела
на нем промелькнуло удивление и нетерпение.

"Я не уверена, - запинаясь, произнесла миссис Прайс, - но я думаю, что да, сэр. Она очень
похожа на бедного мастера Джона".

"Она его дочь; я сама вижу сходство. Уведите ее, миссис
Прайс; я поручаю ее вашим заботам на данный момент. Считайте ее своей
гостьей до — до тех пор, пока я не дам вам дальнейших инструкций ".

"Нет, нет, позвольте мне уйти!" Фелиция взмолилась. "О, позволь мне вернуться в Бристоль
к тем, кто заботится обо мне! Ты этого не делаешь, и я не думаю, что когда-нибудь будешь.
Ты был добрее до того, как узнал, что я твой внук. Ты не хочешь
меня, а мистер и миссис М'Кош хотят. Они любят меня, и они были добры к моей
дорогой, дорогая мама. О, мама, мама!" И она разразилась приступом
горьких рыданий.

"Пойдем отсюда", - прошептала миссис Прайс, жалея несчастную девочку, и
нежно взяв ее за руку, вывела из комнаты, сопровождаемая
собакой. "Не плачь, моя дорогая, ты найдешь того, кого полюбишь
ты в N—, не бойся! Можешь поверить мне на слово", - добавила она, как только
закрыла дверь кабинета.

"Ты имеешь в виду мою бабушку?" - спросила Фелиция, надеюсь, возникают заново в нее сердце.
"Твоя бабушка? Почему, дорогой мой, она умерла более трех лет назад. Чтобы
подумать теперь, что ты этого не знала!"

***
ГЛАВА 7.Семья в доме викария

"ДОРИС! Такие новости! Ты никогда не догадаешься, что это!" И динамик,
Молли Принг, поймал сестру за плечи, и в ее
волнение, угостил ее крепко пожал, что вызвало ее падение
книги она читала и посмотреть на возмутителя ее спокойствия с
укоризненный взгляд.

"Я заявляю, Молли, ты слишком плохая! Чего ты хочешь? Я читаю такие
захватывающая история...

"Она и вполовину не может быть такой захватывающей, как история, которую я хочу рассказать", - перебила его Молли.
"потому что моя история правдива и столь же интересна, как и выдуманная".

"Что ж, дай мне послушать", - сказала Дорис с видом покорности судьбе, когда она
подняла упавшую книгу и тщательно осмотрела ее, чтобы убедиться, что она
не пострадала.

Дорис и Молли Принг были детьми преподобного Натаниэля
Принг, викария из Нью-Йорка, а их мать была единственной дочерью мистера
Ренфорда, настоятеля монастыря. Дорис, которой было почти пятнадцать, была
тихой, сдержанной девушкой, погруженной в себя и не очень
подходящая компаньонка для ее сестры, которая была на два года младше ее и,
по правде говоря, была большим сорванцом. Они оба были симпатичными детьми,
хотя ни одного из них нельзя было назвать хорошеньким, и они были наделены
идеальным здоровьем, о чем свидетельствовали их чистый цвет лица и розовые щеки.
свидетельствовала; но Молли была более популярной из них двоих, будучи жизнерадостной и с легким сердцем, и всегда готовой оказать кому-нибудь услугу. Это было естественно для Молли Принг говорить приятно, потому что она была добросердечной маленькая душа, и ее слова лишь перекликались с чувствами одного и самые верные сердца, которые когда-либо бились. Не было ни одного мужчины, женщины или ребенка в приходе, который не любил бы мисс Молли, и даже старый Гарри Бадд, который
был приговорен к нескольким срокам тюремного заключения за браконьерство, имел
он похвалил младшую дочь викария и заявил, что она
знает о повадках животных и птиц почти столько же, сколько он сам.

Было почти девять часов, вечером того дня, что Фелиция была
прибыл в Н—, и сестры были вместе в школе в Дом священника. Дорис читала при свете лампы , которую у нее была зажженный и поставленный на стол, который занимал середину комнаты, и Молли только что поднялась наверх после того, как присутствовала на собеседовании между ее дедушкой и родителями.

"Ну, расскажи мне свои новости", - сказала Дорис немного нетерпеливо, поскольку ее сестра, возбудив ее любопытство, казалось, не спешила удовлетворять
это; "Я надеюсь, произошло что-то действительно захватывающее, потому что я уверен наша жизнь, как правило, достаточно скучна. Это как-то связано с мисс
Бартон?"
Мисс Бартон была их гувернанткой, которая уехала к себе домой в Бристоль
двумя неделями ранее, в связи с болезнью ее матери.
Сообщалось, что состояние больной значительно улучшилось, и ожидалось, что гувернантка скоро вернется к своим ученикам.

"Нет," ответила Молли, "вообще ничего. Дедушка был здесь — и,
о, Дорис, как ты думаешь, кто сейчас в Монастыре? Ты никогда не догадаешься, если я дам тебе дюжину шансов, так что я могу тебе сказать. Наша кузина!"

"Наша кузина!" - удивленно повторила Дорис. "Какая кузина?"

"Почему, у нас есть только один. Ты забыл? Конечно, нет. Разве ты не
помнишь, мама говорила нам, что когда умер ее брат Джон, он оставил жену
и ребенок — маленькая девочка? И это та самая маленькая девочка, которая живет в
Приорате. Подумать только! она приехала из Бристоля одна, и ей всего двенадцать
лет. Мама не позволила бы тебе или мне путешествовать одним, хотя мы
старше, но ее мать умерла — она умерла всего около недели назад. О,
разве это не печально? И ее зовут Фелиция. Вы когда-нибудь видели красивее
имя? Отец говорит, что это означает 'счастье'".

"Что заставило ее приехать в монастырь?" - спросила Дорис, теперь основательно
интересно.

"Я полагаю, ей больше некуда было идти, поскольку ее мать умерла.
Дедушка сказал, что она рассказала ему такую жалкую историю о себе и
своей матери, что они были ужасно бедны и были вынуждены
зарабатывать на жизнь рукоделием; и завтра он собирается
Бристоль, чтобы выяснить, правда ли это; он думает, что это так. О, Дорис, не правда ли
кажется ужасным, что наш собственный кузен оказался в нужде, когда у нас
всегда был такой хороший дом и всего вдоволь? Дедушка
сказал, что у нее такой вид, словно ее морили голодом, и он выглядел
таким красным и странным, когда он это сказал, и мать заплакала, а отец —о,
было такое серьезное, грустное выражение на его лице!"

"Я помню, мать сказала мне, что дед хотел, чтобы у дяди Джона
маленькая девочка, чтобы жить в монастыре лет назад", - заметила Дорис
задумчиво.

"Да, но ее мать не отдала бы ее — конечно, не отдала бы. Как
Ты думаешь, наша мать смогла бы вынести расставание с одним из нас?"

"Нет. Но жена дяди Джона, как я слышала, была довольно заурядным человеком, так что
это другое дело.

"Как?" спросила Молли, широко раскрыв свои серые глаза от изумления. "Если бы
она не была леди, я полагаю, она любила свою маленькую девочку так же сильно, как
хотя она была. Отцу не понравилось бы слышать, как ты так говоришь; ты
знаешь, ему не нравится слышать, как кого-то называют "обычным". О, я страстно желаю
встретиться с Фелицией, увидеть, на что она похожа. Но дедушка сказал, что сделает это.
лучше бы мы не приезжали в Монастырь, пока он не пришлет за нами — даже
мама. Он хочет убедиться, что Фелиция рассказала ему чистую правду
прежде чем он представит ее нам.

"Он хочет, чтобы она жила в Прайорате?" Спросила Дорис.

"Я думаю, что знает. Он этого не говорил, но говорил так, как будто она должна была
оставаться там. О, кстати, Лайон нашел ее спящей в глубокой канаве
на дне Гринсайд медоу, и она ему так понравилась.
Дедушка, казалось, был доволен этим ".

"Что она делала в канаве?"

"Просто отдыхала в тени под кустами орешника. Она была в
Монастыре, не нашла дедушку дома и забралась в
канаву, потому что там было прохладно и тихо. Дедушка сказал, что она
лежала среди луговой сладости и ирисов; он назвал ее "бледным,
маленьким канавным цветком, непривычным к солнечному свету".

"Тогда я не думаю, что она очень хорошенькая", - задумчиво заметила Дорис.
"Ну, я не завидую ей, если она собирается жить в Приорате, потому что я
ожидаю, что дедушка будет с ней очень строг, и потом — есть еще дядя
Гай! Интересно, как ему понравится, что она там?"

"Дедушка сказал, что он еще не рассказал о ней дяде Гаю, но расскажет,
завтра, перед отъездом в Бристоль. Дядя Гай был в одном из своих
худших настроений сегодня и не выходил из своих комнат".

В этот момент дверь классной комнаты открылась, и вошла мать детей. Она была высокой, Справедливая, красивая женщина, и выражениелицо ее было откровенное и привлекательное.-"Ужин готов, мои дорогие, - заметила она, - и ваш отец ждёт".
"Дедушка ушел?" Спросила Молли.-"Да. Я хотела, чтобы он остался, но он не захотел. Он сказал, что только что пообедал но я сомневаюсь, что он много ел. Я видела, что он был очень взволнован. Маленькие девочки последовали за матерью вниз по лестнице в столовую, где их отец стоял у открытого окна, глядя в
залитый лунным светом сад. Он немедленно присоединился к своей жене и детям за
обеденным столом; и как только горничная вышла из комнаты,
разговор, естественно, зашел о новоприбывшем в Прайорат.

"Я думала, она произвела на отца неплохое впечатление", - сказала миссис
Принг, с тревогой взглянув на своего мужа.

"Я подумала то же самое", - согласился он. "Жаль, что у него так и не было
интервью с матерью ребенка, - продолжил он, - все могло бы быть
совсем по-другому, если бы они встретились лицом к лицу. Я никогда не могла винить её за то, что она оставила свою малышку ".

"Я тоже. На самом деле, я всегда была лучшего мнения о ней на этот счет",
призналась миссис Принг. "Я не мог думать, что отец прав, желая, чтобы она
отказалась от ребенка; но, конечно, его идея заключалась в том, чтобы маленькая Фелиция лучше бы подальше от влияния матери. Я верю, что он имел в виду
чтобы это сделать правильно, хотя он появился суровый, он не мечтал, мама
доказать такой упрямый".

"Он, вероятно, сформировали совершенно ошибочной оценки характера", - отметил г-н Принг.-"Для него было ужасным ударом, когда Джон женился на ней", - сказала его жена, вздыхая; "действительно, это было проблемой для всех нас. Я надеюсь, Фелиция будет милой маленькой девочкой, но воспитанной так, как, боюсь, она, должно быть, была..."Моя дорогая, мы не знаем, как она воспитывалась", - вмешался мистер Принг в его тоне слышался легкий упрёк.
"Но, отец, - серьезно сказала Дорис, - она, должно быть, была не очень хорошо воспитана ну, не так ли? Я слышал, как дядя Гай однажды сказал, что дядя Джон выбрал свою жену из сточной канавы ".

"Твой дядя Гай никогда не видел жену своего брата, Дорис", - напомнил ей отец
"и — бедняга!— он редко размышляет перед тем, как заговорить, иначе
он не произнес бы подобной речи"."Тогда разве это не правда, отец?"

"Это правда, что жена твоего дяди Джона была подкидышем, он сказал мне
то же самое и он сам. Она была приемной дочерью хозяйки дома
где он жил, когда был студентом юридического факультета в Лондоне."

"И жена дяди Джона была учительницей музыки, не так ли?" спросила
Молли нетерпеливо.

"Она была. Твой дедушка был предубежден против нее, потому что ничего
никогда не было известно о ее происхождении, а человек, который ее воспитывал, был
всего лишь содержателем пансиона. Видите ли, мои дорогие, он прожил N— самое большее своей жизни; если бы он сталкивался с людьми, подобными тем, с которыми я раньше встречался каждый день, когда я был викарием в лондонском Ист-Энде, он знал, что есть хорошие, благородные женщины, чья самоотверженная жизнь сияет всем
тем ярче, чем непривлекательнее их окружение. Есть такие
святые из сточной канавы, Дорис, живущие в трущобах среди нищеты и греха;
Я знаю много таких среди женщин-работников, которые пересекли мой
путь, многие из которых не мирской успех, но которые, безусловно,
не неудачи в очах Небесного Отца. Помните, что это не
всегда самая чистая атмосфера и самое яркое солнце, которые выращивают
самые красивые цветы. Самые прекрасные незабудки в N— растут на берегу
того грязного, застоявшегося пруда за деревней, и я заметила, когда я
проходила вчера мимо, что водяные лилии там гораздо красивее
чем те, что в озере на территории монастыря; они расцвели в
грязи и слизи, и Бог сотворил их незапятнанными и совершенными. И так оно и есть
с некоторыми душами, выросшими в мрачном окружении бедности и, возможно,
греха, они растут в изяществе и красоте, и мы, в нашем невежестве, удивляемся
как это может быть. Это-от Господа, и есть дивно в наших- глаза."

"Ох, отец, я люблю свой маленький проповеди!" Молли воскликнула с
улыбка. "Жаль, что дедушка не мог услышать это".

"Я полагаю, он слышал это раньше", - вздохнув, сказала миссис Принг. Затем
ее лицо просветлело, и взгляд, который она бросила на мужа, был полон
понимания и привязанности. Он был старше ее более чем на десять лет,
но они были очень сплоченной парой. "Мы не должны ехать в Монастырь
завтра, - продолжила она после короткой паузы, - потому что отец не
желает, чтобы мы знакомились с Фелицией до его возвращения из Бристоля.
Очевидно, он хочет, чтобы ребенок жил с ним; я не знаю, как это сделать
я уверен, что он ответит. Как я уже говорила, я надеюсь, что она милая маленькая
девочка; если это так, она понравится вам двоим как подруга", - и она посмотрела на своих дочерей слегка задумчивым взглядом.

"О, да!" - согласились они оба, и Молли добавила: "Мы должны быть так добры к
ней, как только можем, потому что ей, должно быть, очень грустно и одиноко теперь, когда ее
мать умерла".

"Это верно, Молли", - сердечно сказал ее отец. "и ты должна сделать
скидку на то, что ее манеры не совсем совпадают с твоими. Помни ее
жизненный путь не был таким гладким, как твой. Мои маленькие девочки были
воспитаны на солнце, а до сих пор эта маленькая девочка ходила в
тени".
ГЛАВА 8.Дядя Гай