КАК ЖЕ ТАК Глава 17

17

- Ты уходишь? – Галя тоскливо, но с надеждой взглянула на мужа.
- Я всего лишь уезжаю на дачу, - пожал он плечами, - прости, но я не в силах находиться сегодня здесь…
- Со мной, ты хотел сказать, - грустно усмехнулась Галя.
- Не надо передёргивать мои слова, пожалуйста!
- Ну в другой интерпретации их трудно сейчас представить, не так ли… - она обхватила себя за плечи, словно вдруг повеяло холодом, и она пыталась согреться. - Но ты прав, я ничего другого не заслужила, ты прав, прав… - качала она головой, раскачиваясь при этом сама, как вдруг спохватилась. – Но там же не прибрано после зимы – пыль везде, наверное, – рассеянно рассуждала Галя.
- Там два дня клининговая компания трудилась - всё в порядке… Я хотел сюрприз сделать, вот он и получился… только не такой, как думалось.
Григорий прошёл в спальню, открыл шкаф и достал оттуда сумку. Быстро покидал в неё кое-что из одежды и, не глядя на жену, прошёл в прихожую.
- Не уходи! Не оставляй меня! Мне плохо, помоги мне! – кричало Галино сердце. Оно вопило так, что, казалось, в соседних домах должен был быть услышан его надрывный крик, но находившийся совсем рядом – лишь руку протяни - Григорий ничего не слышал. Он молчал и выглядел очень сурово, при этом организованно собирался – затолкал в специальную сумку ноутбук и поставил её на обувную полку рядом с той, что была с одеждой, приготовил и положил сверху ключи – от дачи и от машины, надел лёгкую ветровку и стал обуваться, мельком взглянув на Галю.
Она с жадностью потянулась к нему - душой, взглядом, надеждой… Вот сейчас он скажет что-то хорошее, обнадёживающее, что-нибудь привычно душевное и всё начнёт из расплывчатого становиться чётким, всё встанет на свои места. Ну бывает же – налетел ветер неожиданно, сорвал что-то незакреплённое, растрепал всё, что поддалось его силе, но затихнет же он в конце концов, устав наводить панику и хаос, и уступит место тишине и покою.
Но муж ничего ей не сказал, вместо этого он крикнул вглубь квартиры:
- Дочь, я уезжаю, пока!
- Папа! Ты куда? - Лиза выскочила из своей комнаты с телефоном в руке в который тут же коротко бросила: «Перезвоню!»
- Я на дачу, останусь там… - он опустил глаза и отвернулся, завозившись со своими сумками, будто боясь, что взгляд зацепится за жену и что-то произойдёт, а может так и было на самом деле.
- А можно с тобой? – спросила Лиза и сразу же помчалась в комнату собираться, потому что, как обычно, даже мысли не допускала, что ей будет отказано.
- Поехали, - Григорий сказал это уже пустой прихожей, потому что и Галя, резко повернувшись, тоже ушла в спальню, чтобы не мешать мужу с дочерью упиваться обидами, оставляя её наедине со своими страхами, болью и отчаянием.
Она не сделала ни единой попытки остановить их, сидя на кровати и прислушиваясь к шуму, чтобы понять, что там происходит.
- Мам, мы поехали! – крикнула Лиза в приоткрытую дверь спальни, и Галя сразу же услышала быстро удаляющиеся шаги, потом хлопок входной двери, защёлкивающийся замок и тишину – густую, тяжёлую и невыносимо звенящую, словно какой-то отторгающийся звук настойчиво проникал в мозг, всё время держа его в напряжении и заставляя испытывать некую угрозу.
Она продолжала молча сидеть, сжав губы и закрыв глаза.  Слёз больше не было, сил тоже.  Но слабость и бездействие – это сейчас совсем не для неё… Она не имеет права, она должна всё исправить… Алёна! Перво-наперво надо поговорить с ней! Галина схватила телефон и набрала знакомый номер, но ответом были лишь длинные гудки.
Как же она этого боялась – постоянно в течение многих лет - и именно так всё и случилось… Гале было неспокойно и тяжело, но вдруг она  поймала себя на явно пробуждающемся чувстве… Что это? Радость? Ну да, она – радость - оттого, что наконец-то рассталась с этой безжалостно душившей её тайной. Галина почувствовала свободу – да, горькую, да, удушливую, да, гнетущую, но это была свобода, о которой она подспудно мечтала более двадцати лет и которую, наконец, обрела.
Даже то обстоятельство, что Гриша и Лиза покинули сейчас её, а Алёна не отвечает на звонки, уже не выглядело так драматично. Она смогла освободиться от тяжёлого груза и теперь ей надо подумать, как прогнать тучи и вновь впустить солнце в жизни любимых ею людей.
Что же делать? Как всех их вернуть? Как ей самой вернуться к себе, не потерявшись в океане обид, ненависти и злобы? Ведь сейчас и она – это не она, потому что не может улыбаться, смеяться, радоваться весне, не говоря уже о том, чтобы дарить другим позитив, задор и энергию, как это бывало раньше.
На протяжении вечера она ещё несколько раз пыталась дозвониться до Алёны, но та не отвечала на настойчивые звонки матери. Галина больше не могла оставаться в неведении и поехала к ней домой. Уже сгущались сумерки и, подъехав к нужному ей дому, она увидела свет в окнах третьего этажа, где была квартира Алёны. Значит, она дома. Набрала ещё раз – всё те же гудки!
Галя вышла из машины и вдруг почувствовала слабость в ногах. Как же легко было определиться с решительными действиями и как же трудно исполнить задуманное! Вновь взглянув на знакомые окна, Галина вдруг увидела в одном из них Алёну. Она раздвинула занавески и что-то делала на подоконнике – похоже, что протирала его, потом водрузила туда большой цветок в вазоне и обернулась назад. К ней подошла девушка – та самая, с которой Галя познакомилась, когда Алёна попала в больницу. Они что-то обсуждали, поворачивая цветок то одной, то другой стороной.
-  Значит с ней всё в порядке, - выдохнула Галя, - ну и слава Богу!
Она быстро поднялась наверх и позвонила в дверь. Там слышались голоса, но вмиг всё стихло. Галя поняла, что кто-то посмотрел в глазок. Она стояла, выпрямившись и прямо глядя в него.
- Алёнушка, милая, открой дверь, нам надо поговорить… Ну, пожалуйста! – просила она, наклонившись к косяку. – Ну открой, я просто хочу поговорить, мне многое надо тебе объяснить, рассказать… Пожалуйста, прошу тебя!
Через некоторое время дверь приоткрылась и оттуда выглянула та самая девушка-соседка.
- Ой, здравствуйте! А Вы – Алёнина начальница, да? Я Вас помню… - вежливо улыбаясь проговорила она.
- Ну, в общем-то, да! – ответила Галина. – Не могли бы Вы пригласить Алёну, мне необходимо с ней поговорить!
- А Вы знаете, она уехала с друзьями на пикник и, скорее всего, сегодня не вернётся, наверное, завтра… Ей же к одиннадцати завтра на работу, вот она и решила отдохнуть…
- Вот как! – сжала губы Малышева и покивала. – А Вы тогда почему в её квартире?
- А-а-а… Она мне ключи оставила, чтобы я приглядела тут, вот я и… приглядываю, - качала девушка головой, прекрасно понимая, что от её шитого белыми нитками сочинения за версту веет ложью.
- Ну хорошо, но когда Алёна вернётся, попросите её позвонить мне, это очень-очень важно! – попросила Галя, произнеся последние слова нарочно громко, понимая, что её прекрасно слышно в квартире, и повернулась к лестнице.
Дверь тут же захлопнулась.
- Я ей не нужна… Интересно, захочет ли она меня выслушать вообще хоть когда-нибудь? – горько спросила Галина пустоту лестничного марша, спускаясь вниз. – Видимо, Галя, это твой крест… Ты его заслужила – вот и неси теперь! – сказала она себе, уже выйдя на улицу, и села в машину.
Приехав домой, Галина больше часа бродила из комнаты в комнату, не в силах остановиться и уж тем более лечь спать. В голове ворочались, толкались и носились множество мыслей, но ни одна из них не осветила сознание яркой вспышкой мудрого решения.
Вымотавшись и выпив две или три чашки кофе, она пошла в душ, надеясь, что приятное тепло водяных струй принесёт хоть какое-нибудь облегчение и, возможно, даже обеспечит на некоторое время иллюзию спокойствия.
Но Галина совсем не ожидала того, какой совет нашепчет ей вода. Выйдя из ванной, она прошла в спальню и тоже, как до этого Гриша с Лизой, быстро собрала сумку. Потом высушила волосы, оделась в удобную для путешествия одежду, написала записку и, положив её на видное место, вышла из квартиры. Улица встретила её ночной тьмой, слегка разбавленной уличными фонарями, бесконечными нарядно-светящимися вывесками, витринами и рекламными пилонами.
Закинув сумку на заднее сиденье своего автомобиля, Галя села за руль и выехала со двора. Она была опытным водителем, очень любила ездить на машине, прекрасно чувствуя энергию своей механической подруги и разумно выстраивая скорость при движении, да и машина у неё была новая, довольно надёжная и комфортабельная, Гриша следил за такими вещами. Залив на городской заправке  полный бак и выехав за город, она была как никогда уверена в правильности своего решения.
Конечно, можно было отправиться в дорогу, скажем, утром или днём, но какой смысл ворочаться в постели без сна, перекатывать в голове невесёлые думы и в итоге встать поутру разбитой и с головной болью. А так она решила - как только устанет, остановится в каком-нибудь мотеле, спокойно отдохнёт и лишь потом отправится дальше.
Фары освещали бежавшую навстречу автомобилю трассу, и машина легко бежала вперёд, мягко шурша шинами. Галя удалялась от всех, кто был ей так дорог, чтобы дать им время подумать и решить – возможно ли её прощение.
А ей были необходимы поддержка и участие, которые она могла найти сейчас только в одном месте – у Любавиных, добрых и всегда поддерживающих её людей. Она никогда не знала своих родителей, но ей непременно хотелось, чтобы они были именно такими, как Галина Васильевна и Владимир Александрович.
Каких-то пара тысяч километров, и она их увидит, обнимет и выплачется, и все вместе они обязательно придумают, как ей поступить, чтобы исправить всё, что так всех сейчас тяготит.
Утро выдалось солнечным и тёплым. Весна уже давно по-хозяйски обосновалась в городе, справедливо красуясь милейшими нарядами из воздушного цветастого шифона, умело скроенными кутюрье-природой. Она летела в прозрачном воздухе, сопровождаемая развевающимся шлейфом своего многослойного платья, щедро расплёскивая вокруг пригоршни зелёного и голубого, розового и сиреневого, и немного белого, оставленного зимой, но его хватило лишь на облака.
Лиза смотрела на всю эту природную благодать из окна отцовского автомобиля по дороге на работу, но особой радости на её лице не наблюдалось. Конечно, если бы она ночевала в городе, то добрых полчаса, а то и час у неё был бы ещё для безмятежного сна. А потом мама бы осторожно разбудила и предложила бы вкусный завтрак… Точно - лишний час можно было поспать. Но она сама не захотела вчера оставаться в городской квартире, чтобы не разговаривать об этой Алёне, так что теперь и пенять-то, кроме как на себя, не на кого…  Да чего вдруг на себя-то – эта мамина новая дочка и виновата во всём! Явилась не запылилась… Что за дела! Ну мама! Устроила им всем весёлую жизнь!
- Ты маме звонила? – прервал отец её мысли.
- Нет, а ты?
- Я звонил, но у неё телефон не отвечает, - задумчиво произнёс Григорий.
- Обиделась на нас, вот и не отвечает, - пожала плечами дочь.
- До обеда у меня очень плотный график, а после обеда заеду к ней – или на работу, или домой, в общем, где застану… Что-то мы вчера погорячились, наверное, оставили её одну…
- Ага, одну… Небось к этой своей Алёне помчалась сразу же! Она же её любит сумасшедшей любовью! – завелась сразу же Лиза.
- Лиза, прекрати, пожалуйста, я всё же считаю, что мы с тобой не совсем правы в этой ситуации, маме гораздо тяжелее, чем нам.
- Да ладно!
- Да, я сегодня почти не спал, многое передумал, в общем, надо спокойно и обстоятельно обо всём поговорить… - сказал он, уже заруливая на стоянку перед зданием офиса компании. – Если вдруг ты с ней созвонишься или увидишься до обеда, скинь мне сообщение на телефон, ладно? Разговаривать я не смогу, у меня куча встреч и совещаний, не хотелось бы так на ходу или чтобы кто-то что-то услышал, поэтому передай - как освобожусь, приеду к ней, хорошо?  - попросил он дочь.
Она увидела у входа Михаила и поспешила к нему, а Григорий неторопливо вышел из машины, размышляя о том, как тяжело было этой ночью жене и что ему сделать, чтобы  заслужить её прощение!
Ближе к обеду Лиза показала ему сообщение от матери, которое она отправила в ответ на Лизин вопрос: «Как дела?», сухо сообщив, что у неё всё в порядке.
- Ну уже что-то, - пробормотал Григорий и спросил у дочери, - ты где обедаешь? 
- Мы с Мишей идём в кафе.
- Хорошо, я тогда поеду домой, - он посмотрел на часы, - через час.
Гриша подумал, что не помешает купить цветы и начал представлять, с чего он начнёт разговор, мечтая помириться с женой.