Фелиция без друзей, 8 глава - окончание

Автор: Элеонора Х. Стук, Шотландия.
ГЛАВА 8.Дядя Гай

ФЕЛИСИЯ никогда не забывала первую ночь, проведенную в Монастыре. После
поужинав, который ей подали в комнате экономки, миссис
Прайс проводила ее наверх, в большую спальню, в центре которой
стояла большая кровать с четырьмя столбиками и тяжелыми занавесками. Для маленькой девочки
возбужденное воображение, эта кровать выглядела как катафалк, и когда она
разделась и забралась в нее — она была очень высокой — и миссис Прайс взяла
после отъезда она несколько часов лежала без сна, охваченная таким нервным ужасом, какой никогда раньше ее не беспокоил, так что уже почти рассвело, и
птицы начали щебетать, прежде чем она, наконец, впала в
глубокий сон без сновидений. Было позднее утро, когда она проснулась, чтобы
обнаружить горничную с сияющим лицом, стоящую рядом с ней с подносом для завтрака в руках.

"О, я сама проспала?" - спросила Фелиция, подскакивая в постели и
испуганно оглядывая большую, незнакомое комнату.

"Уже одиннадцать часов, мисс, но миссис цены бы не было тебя
утеряно", - ответила девушка с улыбкой: "она сказала, что ты очень
устала прошлой ночью, а долго спать не будет делать вам много хорошего. Смотри,
вот твой завтрак. Ты любишь кофе? ДА. Это верно. И
вот некоторые вкусные бекон и тосты с маслом. Так вот, постарайся не съесть все
вы можете".

Фелиция старалась, и сделал отличный завтрак, в то время как раб
разговаривал с ней.

"Я Энн Уайт, - объяснила девушка, - и я работаю младшей горничной в
Приорате больше года. Это мое первое место, и я надеюсь
остаться здесь. Миссис Прайс — вы знаете, она экономка — моя тетя, и
она здесь хозяйка, теперь миссис Ренфорд ушла. Почему, она и ее муж
служат в семье Ренфордов более сорока лет".

"Ее муж - это тот старик, которого я видела в дверях?" Поинтересовалась Фелиция.

"Да, он дворецкий, и не его дело открывать дверь — это должна делать одна из
нас, горничных, но он часто это делает. Он очень добрый старик мужчина".

"Я думал, что он выглядел немного".

"Он выглядит так же, как он. Мастер думает, что очень высоко над ним, и так
мистер Гай".

"Кто вы, мистер мужик?" - спросила Фелиция.

"Боже мой, - воскликнула Энн, - подумать только, что ты не знаешь! Да ведь он твой дядя, чтобы быть уверенным".

"Я не знала, что у меня есть дядя", - призналась Фелиция с некоторым
смущением; "Он живет здесь?"

"О, да! Но часто он живет в своих комнатах, потому что он отличный
инвалид. Бедный мистер Гай! Ему не намного больше тридцати, и я полагаю, он
никогда не знает, что значит чувствовать себя по-настоящему хорошо. Говорят, он умен, но он очень своеобразный — очень; я полагаю, это его характер делает его таким, и он ужасно страдает, так что для него есть какое-то оправдание. Я думаю, мне следует лучше сказать вам, мисс, что он горбун".

"Горбун!" - Эхом отозвалась Фелиция с оттенком глубочайшей жалости. "О, как
очень, очень грустно!"

"Не правда ли? Говорят, он был любимым ребенком своей матери; она была
предана ему, и после ее смерти он становился все более и более угрюмым
и вспыльчивой. Ваша бабушка была очень милой леди, мисс.

"Я бы хотела, чтобы она была жива сейчас", - вздохнула Фелиция.

"Ах, да! Все скучают по ней, и мистер Гай, я полагаю, больше всех. Вы
Миссис Принг имеет мужа и детей, и все волости смотреть после, так сказать, и мастер имеет интересы вне дома, но это разные с мистером Гаем".

"Кто такая миссис Принг?" - спросила Фелиция.

"Твоя тетя, которая вышла замуж за викария", - ответила Энн, выглядя все более и более удивленная, когда обнаружила степень невежества маленькой девочки
о своих родственниках; "у нее две дочери ненамного старше
себя. Что ж, у тебя более богатые отношения, чем ты думал ".

"Действительно, так и есть. Пожалуйста, расскажи мне о них побольше".

Энн добродушно подчинилась, и Фелиция выслушала все, что она хотела
сказать, восхваляя семью в доме викария, с большим вниманием. Как она надеялась, что подружится со своими двоюродными братьями и сестрами!

Когда она закончила завтракать и Энн унесла поднос,
она встала и оделась. Горничная сообщила ей, что хозяин
дома уехал в Бристоль и не будет дома до
вечера. Она задавалась вопросом, как, как ожидается, она проведет день. После
помолившись, она села и прочитала главу из Библии
которую нашла на столике у кровати, а затем постояла, глядя
мечтательно в окно, из которого открывался вид на цветущий сад
растянувшись перед домом, она заметила мерцание воды между
группой деревьев, и это сразу напомнило ей о том проблеске
реки из окна мансарды, которую она все еще считала своим домом.
Что удивительного, что слезы перелились через край и потекли по ее худым,
бледным щекам, и что грудь ее вздымалась от рыданий. Ей оставалось только
закрыв глаза, она могла представить темноволосую голову своей матери, склонившуюся над швейной машинкой; и в воображении она все еще могла слышать
"жужжание-жужжание-жужжание", которое так ужасно действовало на нервы ее матери.
Но кто-то тронул ее за руку, прервала ее задумчивость, и она посмотрела на меня с
начало в лицо миссис Прайс.

"Как ты себя чувствуешь сегодня утром?" - ласково спросила миссис Прайс, с большим беспокойством наблюдая за печальным выражением лица маленькой девочки.

"Со мной все в порядке, спасибо", - поспешно ответила Фелиция. "Я—я был
думал о своей матери, вот почему я плакал. Я—я так скучаю по ней".

"Естественно, моя дорогая. Но, давай, вытри слезы, твой дядя парня
хочет тебя видеть. Он немощь, и мы всегда стараемся юмора его
пожелания. Ты знаешь, что он — уродлив".
"Да, Энн сказала мне".

"Его няня позволила ему упасть, когда он был младенцем, и в результате
он горбун. Его очень жаль. Ты придешь сейчас?"

Фелиция согласилась и последовала за миссис Прайс из комнаты по
длинному коридору, в конце которого висела тяжелая занавеска из малиновой ткани
перед закрытой дверью. Когда эти двое приблизились к двери, она открылась, и
Прайс вышел, отодвинув занавеску, которую он придержал, чтобы пропустить
Фелицию.
"Доброе утро, мисс", - сказал старик со своей доброй улыбкой.
"Доброе утро", - ответила Фелиция.

"Мистер Гай готов вас принять", - продолжил он и сразу же провел
ее в комнату, объявив: "Мисс Фелиция, если вы не возражаете, мистер Гай".

С минуту Фелисия была слишком взволнована и смущена, чтобы идти вперед. Она
стояла прямо на пороге комнаты, ее глаза были прикованы к
толстому бархатному ворсистому ковру под ногами; затем она быстро взглянула вверх,и встретила пристальный взгляд своего дяди. Он лежал на диване рядом с
открытым окном, и солнечный свет полностью освещал его лицо — очень красивое
это было лицо с темно-серыми глазами и правильными чертами, но на нем было
самое несчастное и недовольное выражение из всех возможных.
"Иди сюда", - повелительно сказал он.

Она подчинилась, смущенная пристальным изучением, которому он ее подвергал.
Он взял ее за руку, и несколько минут дядя и племянница рассматривали
друг друга в гробовом молчании.

"Мой отец дал мне точное описание вас", - заметил он в
длина"; "ты бледный маленький цветок — воздушное, сказочное создание. Ты
Знаешь, что я твой дядя? ДА. Ты должен называть меня "дядя Гай", ты
пойми. У меня есть еще две племянницы — Дорис и Молли Принг, с которыми
со временем ты познакомишься. Но сейчас расскажи мне о себе.

"О себе?" - Спросила она вопросительно, удивленная этим требованием.

"Да. Расскажи мне все, что ты сказал моему отцу прошлой ночью. Я хочу услышать
историю из твоих уст — историю твоей жизни. Садись".

Она взяла стул рядом с ним и выполнила его просьбу, в то время как
он отвел глаза от ее лица и прислушался. Она задержалась на
своем рассказе о тех лучших днях, когда ее мать зарабатывала достаточно
денег, чтобы удовлетворить их потребности, и как можно мягче коснулась
время, последовавшее за ее приступом брюшного тифа; и, пока она говорила,
она внимательно наблюдала за ним и заметила, что на его лице были следы
страдания и что под глазами были темные круги."И ваши друзья — эти мистер и миссис М'Кош — заплатили за похороны вашей матери, - сказал он, когда она закончила свой рассказ, - и это те самые люди, которые хотели бы вас удочерить?"

Она согласилась.

Он рассмеялся; что-то в этой идее, казалось, позабавило его. Затем он стал
внезапно серьезным и посмотрел на нее с серьезным вниманием, наблюдая
медленно—"Ты повидал немало изнанки жизни, но есть
я почти не сомневаюсь, что тебя ждут более легкие времена. Тебе придется забыть
прошлое прямо сейчас".

"Я не хочу забывать это, я надеюсь, что никогда не забуду", - ответила Фелиция
с ноткой негодования в голосе. "Я хочу помнить это
всегда—всегда. Мы не были несчастны, мама и я, мы были друг у друга,
а теперь— а теперь— - Она сделала паузу и, всхлипнув, перевела дыхание. - Ты
не понимаю, - смущенно добавила она.

"Думаю, что понимаю. Я тоже знаю, что значит потерять мать. Просто
возможно, не так ли, что моя мать значила для меня столько же, сколько
твоя была для тебя?"

"О да, действительно!" - ответила она, тронутая мягкостью его тона.

"Во всяком случае, это должно было бы вызвать симпатию между нами. Теперь я
собираюсь дать тебе небольшой совет. Не говори о своей матери со своим
дедушкой; но ты можешь говорить о ней со мной, когда мы одни. Она была
очевидно, необычной женщиной, а мне нравятся люди, которые не являются обычными. IT должно быть, для тебя было чем-то вроде испытания прийти сюда вчера одной?"

"О, это было! Я страстно желал вернуться в Бристоль, не повидавшись со своим
дедушкой; но я не мог этого сделать из-за своего обещания матери".

"Прайорат должен быть твоим домом. Знаешь ли ты, что, хотя тебе всего
двенадцать лет, а мне за тридцать, ты повидал в жизни больше, чем
я видел или когда-либо увижу?" В его тоне была нотка сожаления, и
выражение недовольства на его лице усилилось. "Моя жизнь прошла в основном
в этой гостиной и спальне за ней, так что ты не удивишься —"
Он замолчал, помолчал минуту, затем добавил: "Вы меня заинтересовали
очень".

"Правда?" - воскликнула она, действительно удивленная, но довольная, что он так говорит.

"Да; и я вижу так мало людей, которые действительно интересуют меня, за исключением
Викария — моего шурина. Он хороший парень, и он мне нравится, но мы
не всегда ладим друг с другом — без сомнения, по моей вине. Кто выбрал твое имя
для тебя? Мой брат?"

"Нет; я слышал, мама говорила, что она выбрала это сама. Это означает "счастье"
ты знаешь".

Он улыбнулся в знак согласия, затем сказал со вздохом: "Никто не счастлив в этом
мире".

"О, да!" Быстро воскликнула Фелиция. "Я уверена, что некоторые люди боятся, но
некоторые не знают пути —"

"Я не знал, что счастью можно научиться", - сказал он с легким смешком
когда она прервалась посреди предложения, смущенная сатирическим
выражением его лица. Она была очень чувствительна к насмешкам и выглядела
совершенно сбитой с толку. "Я бы хотел, чтобы ты научила меня, как быть счастливым, если
ты это знаешь", - продолжил он в шутливой манере. "это урок, который я
к сожалению, так и не усвоил".

"Мама часто говорила, что для того, чтобы быть счастливым, нужно быть хорошим и бескорыстным".
Фелиция ответила серьезным, низким голосом. "О!" - воскликнула она с
внезапной сменой тона, ее лицо расплылось в улыбке: "ты слышал
этот скрежет в дверь?" Это собака. Могу я впустить его?"

Он согласился, и она подбежала и впустила Лайона, который выказал огромную радость при
виде ее, и когда она вернулась на свое место, занял свое место
рядом с ней, положив свою большую голову ей на колено. Мало-помалу вошел слуга
чтобы накрыть на стол к ленчу, который мистер Гай — так его всегда называли
в доме — настоял, чтобы его племянница взяла с собой. Ее сердце
переполненный жалостью, когда он встал со своего дивана и пересек комнату к
столу, и она впервые осознала, насколько он был изуродован,
но у нее хватило такта не показывать этого. В целом, дядя и племянница были
не оказывать неблагоприятное впечатление друг с другом; и бывший психического
комментарий после того, как последняя ушла от него было—

"У ребенка есть индивидуальность, и в нем нет ничего низкого или заурядного
в ней. Я склонен любить этот "канавный цветок", как так метко назвал ее отец
бедняжка!"



ГЛАВА IX.Первые дни в Приорате

ПО предложению миссис Прайс Фелиция провела свой первый день в
В монастыре идет над домом. Это была обитель бессвязных, для этого
были добавлены несколько раз. Крыло, в котором находились комнаты мистера Гая
было сравнительно современным, но большая часть дома была очень старой,
особенно большая столовая и гостиные, окна которых выходили
на ровную, ухоженную лужайку. В цветнике, примыкающем к дому
были развалины часовни, часть массивных стен которой все еще
стояла крепко, заросшая мхом и плющом.

Именно Энн Уайт провела Фелицию по дому, а затем
сопроводила ее на короткую прогулку по территории. Последняя обнаружила
что вода, которую она заметила из окна своей спальни, была небольшим
искусственным озером, на котором пара лебедей и множество уток
развлекались этим прекрасным летним днем. Маленькая
девочка была очень заинтересована, но скорее охвачена благоговейным страхом от всего, что она увидела, потому что
в ее глазах Приорат казался великолепным домом, настоящим дворцом
фактически, резиденцией. Было трудно осознать, что ее отец
родился и вырос в этом величественном старом доме или что комнаты,
над которыми, казалось, повисла меланхолическая тишина, когда-либо звучали
с эхом детских шагов и детского смеха. Возможно,
какие-то подобные мысли были и в голове Энн, потому что, когда они пересекали
лужайку на обратном пути к дому, она заметила—

"Будет приятно иметь рядом ребенка. Я рада, что вы пришли, мисс".

"А вы?" спросила Фелиция, и ее бледное лицо просветлело.

"Да", - кивнула девушка. "Сейчас это место кажется тебе незнакомым, и я осмелюсь сказать оно кажется тебе большим и одиноким, но постепенно ты полюбишь его.
Я уверена, что так и будет ".

Фелиция вздохнула, поскольку у нее были серьезные сомнения, что это будет так.
Дом наполнял ее ощущением нервозности, которую она никогда не испытывал в другом месте, она бы добавить чем в большой, красиво обставленной квартире она сидела на
предыдущую ночь.

Поздно вечером мистер Ренфорд вернулся. Он сразу послал за Фелицией,
и беседовал с ней в своем кабинете. Он провел день в Бристоле, он
объяснил и подтвердил ее показания.

"Я повидался с миссис М'Кош и вернул все твои вещи", - сказал он.
"В будущем твой дом будет здесь, и я надеюсь, что ты будешь хорошим другом". - сказал он. "В будущем твой дом будет здесь, и я надеюсь, что ты будешь
хорошая, послушная девочка. Я думаю, ты правдивая девочка. Завтра я
познакомлю тебя с твоей тетей и кузенами, а также с твоим дядей Гаем...

"О, я видела его!" - быстро вмешалась Фелиция.
"Видела его?" - эхом повторил он. "Кого?"

"Дядю Гая. Мы— мы долго разговаривали друг с другом, и я поужинала—то есть пообедала,Я имею в виду — с ним в его гостиной. Я— я не знала, что у меня есть дядя до сегодняшнего дня."

"Нет? Значит, твоя мать ничего не говорила тебе о родственниках твоего отца?"

Она покачала головой. "Миссис М'Кош не посылала мне никаких сообщений?" спросила она с тоской.

"Дай мне посмотреть. ДА. Она передавала свои наилучшие пожелания и просила меня заверить ты, она проследила бы, чтобы могилой твоей матери не пренебрегали. Кстати, я договорился с ней о расходах на похороны твоей матери, так что ты
больше не имеешь перед ней никаких обязательств на этот счет. Она бы не приняла
ничего другого от меня ".

Мистер Ренфорд выглядел немного раздраженным, когда говорил; ему хотелось бы
выписать чек на сумму, которую он счел бы
достаточно крупной, чтобы заплатить миссис М'Кош за все доставленные ей хлопоты
поставили в связи с его внучкой, но ему не было
разрешено это сделать. Фелиция начинала благодарить его за то, что у него было
закончила, когда он резко оборвал ее и отпустил.

Она сразу же исчезла из поля его зрения, и дверь кабинета закрылась за ней.
она взлетела наверх, в свою комнату, где провела следующие
полчаса, распаковывая свою коробку, которая, как она обнаружила, ждала ее. Она убрала свою одежду в шкаф, гадая, что подумают о ней слуги
потому что она была залатанной и заштопанной и самой дешевой
Качество. Затем она прольет слезы над Библии ее матери, который она
размещен на столе, у кровати, намереваясь использовать его в себя за
будущее, и горько рыдал при виде швейные принадлежности ее матери ,
содержащие простые инструменты, которые помогли им заработать на хлеб насущный.

"О, мама, мама!" - воскликнула она в агонии горя, "почему Бог позволил
тебе умереть? О, я никогда, никогда не смогу быть счастлив без тебя!"

Она плакала, пока ее голова болела, чувствуя себя совершенно одиноким и одиноко в
мира. Жизнь казалась такой темной и унылой, и она страшилась будущего
со своим дедушкой и дядей Гаем. В конце концов, совершенно измученная, она
бросилась на край кровати и помолилась, и мало-помалу к ней пришло утешение
как оно, несомненно, приходит к каждой душе, имеющей общение с Богом.

На следующее утро она завтракала со своим дедушкой. Она была далека от того, чтобы чувствовать себя с ним непринужденно, поскольку сознавала, что он внимательно наблюдает за ней, и это делало ее необычайно застенчивой и неловкой. Ее руки так сильно дрожали от нервозности, что она пролила несколько капель кофе
на безупречно чистую скатерть, и она была так смущена, когда
при виде уродливых коричневых пятен на ее глазах выступили слезы,
и ей было трудно сохранять самообладание.

"Не бери в голову, дитя", - сказал мистер Ренфорд, заметив это и пожалев ее
смущение: "Это ничего. Да ты и в самом деле дрожишь! Каким
нервным маленьким созданием ты кажешься!"

Она была очень благодарна, когда ужин закончился. После этого ее
дедушка послал ее за шляпой и сообщил ей, что собирается
вывести ее на прогулку. В сопровождении Лайона они спустились в карете
поехали и через десять минут оказались у входной двери
Дома викария, которую открыл сам викарий.

"Я увидел, как ты идешь из окна моего кабинета", - объяснил он. "Мэри и
дети в огороде собирают малину для сохранение. Входите, и я пошлю за ними. Это— - и он перевел взгляд на маленькую девочку, пока говорил: — Я полагаю, это Фелиция?"

"Да", - ответил мистер Ренфорд. "Она очень похожа чертами лица на своего отца,
вы увидите".

Викарий взял руку Фелиции и сердечно пожал ее. У него были темные,
близорукие глаза, серьезное и доброе выражение, и Фелиция ответила ему улыбкой, такой искренней и светлой, что ее дедушка был поражен.
Он улыбнулся. удивлен переменой, произошедшей с ее лицом — до сих пор она казалась... на грани слёз.

Мистер Принг провел их в столовую, и там они были
вскоре к нему присоединились его жена и маленькие дочери. Фелиция решила, что ей
понравится ее тетя, которая приветствовала ее с теплотой и доброжелательностью, которые
тронули ее скорбящее сердце, и ее кузены выразили радость
видеть ее тоже, особенно Молли, которая села рядом с ней и сразу вступила
в разговор с ней.

"Как ты думаешь, тебе понравится жить в Прайори?" это был первый
вопрос, который задала Молли.

"Я— я едва ли знаю", - последовал неуверенный ответ.

"Это милое старое место. Мне это нравится, и Дорис тоже. Я ожидаю
правда, поначалу тебе там будет немного одиноко, пока ты не узнаешь
дедушке лучше. Ты любишь животных, не так ли?"

"О, да!"

"Я подумал, что ты, должно быть, такой, потому что дедушка рассказал нам, как Лев
сразу же проникся к тебе симпатией, а животным никогда не нравятся те, кто не любит
их. У меня много домашних животных — кроликов, морских свинок и белых мышей. Дорис
не любит домашних животных, но я уверен, что ты любишь ".

Фелисия вскоре почувствовала себя непринужденно с Молли и забыла, что ее
дедушка не сводил с нее глаз. Хотя сама она говорила мало,
она проявила большой интерес к замечаниям своей кузины; и, будучи
обычной маленькой болтушкой, Молли дала ей много информации
что касается ее самой и ее семьи, так что она была весьма огорчена, когда ее
дедушка сказал, что она должна вернуться с ним в Монастырь, и отказался
позволить ей провести остаток дня в доме викария.

"Позже у тебя будет много времени со своими кузенами", - сказал мистер Ренфорд
Фелиции, когда они возвращались домой. "и я обещал Гаю, что ты
проведешь с ним час или около того сегодня днем. Ваш дядя, кажется,
заинтересован в вас, и я уверен, что если бы ваше общество доставляет ему никакого удовольствия
Я буду очень рад. Бедный Парень! он не попадает, к сожалению, его мать".

"О, я знаю, что он должен!", она на полном серьезе кричала, глубокое сочувствие в ее
тон. "Я очень его жалко. Это должно быть ужасно, чтобы быть всегда
плохо. Он никогда не выходил из дома?"

"Иногда он может прогуляться на солнце на короткое время, но
он никогда не выйдет за пределы нашей территории. Он не был внизу для
недель. Хотел бы я разбудить его. При жизни его матери он обычно
присоединялся к нам за едой, но теперь он принимает их в своей собственной гостиной ".

На лице ее дедушки было выражение грусти и сожаления
выражение, которое тронуло сердце маленькой девочки. Она размышляла
что он тоже, должно быть, был очень одинок после смерти ее бабушки,
и ей было жаль его. Разве она сама не знала, что значит
потерять самого любимого человека из-за смерти? Ей хотелось бы выразить свое
сочувствие словами, но она была слишком застенчива, чтобы сделать такую попытку.

В течение следующих нескольких дней она виделась со своим дядей каждый день после обеда. Иногда
он держал ее при себе долгое время; иногда у него было всего несколько
минут разговора с ней. Он казался капризным, но до сих пор она
не видела проявления того темперамента, о котором упоминала Энн.

Примерно через неделю после своего прибытия в Монастырь Фелиция провела очень
счастливый день в обществе своих родственников в доме викария; и она
была рада услышать о договоренности, о которой сообщила ей тетя
вероятно, это было сделано для ее образования, которое заключалось в том, что она должна была учиться
вместе со своими двоюродными братьями у их гувернантки.

"В таком случае вы будете приходить сюда каждое утро, обедать с нами и
возвращаться в Монастырь в четыре часа", - объяснила миссис Принг. "Это не
совсем решено, потому что мы еще не консультировались по этому поводу с мисс Бартон,
но я полагаю, что она не будет возражать против нашего плана. Она вернется
на следующей неделе ее матери, за которой она поехала домой ухаживать, намного лучше
и теперь она может обходиться без нее. Я вижу, тебе нравится идея заниматься
со своими двоюродными братьями и сестрами, моя дорогая ".

"О, да", - искренне ответила Фелиция. "Я—я ходила в школу с пансионом в
Бристоле до того, как мама тяжело заболела. Мама говорила, что я должен получить образование, и
у нее не было денег, чтобы платить за мое обучение. До нее все было по-другому
тяжелая болезнь. О, если бы не это, я верю, что она была бы
жива до сих пор! О, тетя Мэри, ты не знаешь, как страдают люди, когда они
очень, очень бедны!" И слезы полились , когда миссис Принг поняла
что из прошлого ее маленькой племянницы остались воспоминания, которые ничто
никогда не изгладит.



ГЛАВА X

Большой сюрприз

ДОРИС и Молли Принг поначалу сочли свою кузину очень замкнутой и
не склонной делиться с ними секретами, но через некоторое время
она стала более общительной. Она воздержалась от упоминания своей матери
однако при них хранила молчание о двух годах, которые она провела
в Бристоле, потому что было легко заметить, что Дорис и Молли ничего не знали
неприятностей, и она чувствительно уклонялась от того, чтобы позволить им проникнуть в суть
в то время, которое было так полно нищеты и болезней.

Фелиция вскоре обнаружила, что в N— не было бедных людей; то есть
иными словами, не было ни одного, у кого не было недостатка в самом необходимом для жизни. Главы
семей в деревне были в основном рабочими на фермах и мужчинами
занятыми на глиняных работах, которые находились на расстоянии полумили, и
если они не получали большого жалованья, они зарабатывали достаточно для своих нужд,
а их жены и дети были удобно одеты и хорошо накормлены.
Большинство коттеджей принадлежало мистеру Ренфорду, который был превосходным
домовладелец, и содержал свою собственность в хорошем состоянии, и если посещала болезнь
любого из своих арендаторов он всегда был готов протянуть им руку помощи.
Когда Фелисия поняла, насколько ее дедушку любили и
уважали все, кто с ним общался, она стала еще больше
возмущаться им из-за своей матери. Почему он позволил
ей умереть на том чердаке в Бристоле, когда он мог бы так много сделать, чтобы
помочь ей? Она не подумала о том, что он был в полном неведении
о местонахождении ее матери или о том, что миссис Ренфорд, боясь быть
рассталась со своим ребенком — намеренно держала его в неведении относительно
ее обстоятельств. Фелиция видела только, что он был добр к посторонним, к
людям, которые не имели на него никаких реальных прав, и воспоминание о том, что он
показал себя жестким и несимпатичным по отношению к ее матери — матери его собственного сына
жена—была очень, очень озлоблена.

Маленькая девочка пробыла в Монастыре целых две недели, когда однажды
Молли Принг принесла новость о том, что мисс Бартон вернулась и
согласилась взять под свою опеку третью ученицу; следовательно, Фелицию
будут ждать в доме викария на следующее утро.

"Мама просила меня передать тебе, чтобы ты обязательно приходила вовремя", - сказала Молли,
"потому что мы начинаем уроки ровно в десять часов. Ого, как ты довольна
посмотри! Вам гораздо больше хочется приступить к работе, чем мне; я, со своей стороны,
хотел бы, чтобы всегда были каникулы. Но мы очень рады возвращению мисс Бартон
, потому что мы все ее очень любим. Она тебе понравится, Фелиция."

Когда Фелисия появилась в доме викария в назначенный час на следующее
утро, у дверей ее встретила тетя, которая немедленно отвела ее
наверх, в классную комнату, где находились ее кузены и их гувернантка
ожидающий ее. В тот момент, когда Фелицию представили мисс Бартон, она
поняла, что видела ее раньше. Быстрый, внимательный взгляд, который гувернантка
бросила на нее, показался ей довольно знакомым, как и улыбка, осветившая ее
хорошенькое личико, и Фелисия издала радостный возглас узнавания, в то время как ее
лицо светилось от удовольствия.

"Я очень рада познакомиться с вами..." — начала мисс Бартон
когда она замолчала и выглядела озадаченной. "Мы встречались раньше?" она продолжила
с сомнением: "Я не думаю, что помню тебя, моя дорогая".

"Но я помню тебя!" - вырвалось у Фелиции. "О, это
чудесно—чудесно! Конечно, ты меня не помнишь, хотя это было
прошло совсем немного времени с тех пор, как мы встретились, потому что ты видел меня всего минуту.
Ты подарил мне несколько лилий — прекрасных белых лилий; я отнесла их домой своей
матери, и она сказала, что они пришли как послание от Бога, чтобы напомнить ей о
Его обещаниях. Разве ты не помнишь меня сейчас? Я смотрела в витрину
того большого магазина на Парк-стрит, и ты вышла с огромным букетом
лилий в руке, и ты не сказала ни слова — ах, теперь ты вспомнила!"

Мисс Бартон имела лишь смутные воспоминания о внешности этого человека
о ребенке, который получил ее импульсивный подарок, и она
выглядела одновременно удивленной и озадаченной, в то время как миссис Принг и ее маленькие
дочери с изумлением смотрели на Фелицию, удивляясь, что она так
взволнована.

"Боюсь, я действительно не помню вас", - призналась мисс Бартон
откровенно; "то есть я не узнаю в вас ту самую маленькую
девочку, которой я подарила цветы".

"О, но я такая же!" Фелиция нетерпеливо вмешалась. "О, это было хорошо и
любезно с твоей стороны! Хотел бы я, чтобы ты видел лицо матери, когда она увидела
лилии, и как ты думаешь, что она сказала потом?— "Боже
благослови молодую леди, которая подарила их тебе, кем бы она ни была". О, я никогда
не думал, что увижу тебя снова! Как я очень, очень рад!"

Мисс Бартон очень ласково улыбнулась взволнованному ребенку и сказала, что она была
рада — и она выглядела именно так — услышать, что цветы подарили миссис
Ренфорд с удовольствием, в то время как миссис Принг, наконец, осознав ситуацию,
обняла свою племянницу и с любовью поцеловала ее, прежде чем та ушла
в классную комнату в поисках своего мужа, чтобы сказать ему, что Фелиция и
гувернантка встречалась раньше.

Фелиция была сегодня счастливее, чем когда-либо после смерти своей матери,
и когда уроки в четыре часа, она вернулась в монастырь,
там была маленькая довольная улыбка на ее губах, и слабый румянец на ее
обычно бледные щеки. Цена сообщила ей, что мастер был, но
что Гай хотел ее увидеть сразу. Она сразу же пошла к ней
гостиной дяди, и нашли его лежащим на диване у окна как
обычно. Столик рядом с ним был завален бумагами и журналами, но
он отодвинул его, когда вошла его племянница.

"Иди сюда, Фелиция", - сказал он, "и скажи мне, как тебе нравится твоя
гувернантка".

"Она нравится? Почему, я люблю ее!" - восторженно воскликнула она. "Нет
ничего, чего бы я не сделала для нее!"

"Правда? Да ведь это, должно быть, был случай любви с первого взгляда. Я не имел
представления, что ты такое впечатлительное маленькое создание. Какая ты умная
выглядишь — и счастливая."

"Я была очень счастлива сегодня, - призналась Фелиция, - и я никогда не думала, что
Я смогу быть счастлива снова".

Он пробормотал что-то себе под нос о том, что у молодежи бывает мало
длительных горестей, но Фелиция услышала эти слова, и ее лицо омрачилось
немедленно. Она села на стул рядом с его диваном, улыбка исчезла с ее лица
губы, свет, угасающий в ее голубых глазах. На несколько минут между ними воцарилась
тишина.

"Ты не сказала мне причину своего счастья", - сказал он наконец.

"Нет", - ответила она сдержанным тоном. "Я не думаю, что могу. Я не
думаю, что могу говорить об этом с тобой".

"Почему нет?" он резко потребовал:

"Потому что—потому что это связано с моей матерью, и, возможно, вы бы не
понимаю".

"Если нет, то никакого вреда не будет сделано по вашим сказав мне, я полагаю?"

"Не—е—ет", - разрешила она.

Затем, слегка сбиваясь с акцента, она рассказала ему о даре
белые лилии и попыталась объяснить, что это значило для ее матери,
в то время как он слушал с интересом, который возрос, когда он услышал, что
именно мисс Бартон совершила тот добрый поступок, который оставил
такое глубокое, нежное впечатление произвело на его маленькую племянницу.

"Какое странное совпадение!" - воскликнул он. "И она не узнала
вас, вы говорите?"

"Нет. О, я был рад снова ее увидеть!"

"Это кажется незначительным поступком, за который она так благодарна".

"Ты не понимаешь, дядя Гай; я думал, ты не поймешь. Это не было
мелочью по отношению к маме и мне; казалось, что Бог послал нам
лилии, чтобы напомнить нам о Его обещаниях".

"Но, Фелиция, как это могло быть?"

"Ты же знаешь, это в Библии".

"Я не знаю, дитя. Я не читаю Библию — это только повергло бы меня
в меланхолию. Твоя бабушка пыталась говорить со мной о религии,
но я этого не потерпел; и викарий — но это неважно. Я хочу
услышать о твоей матери и лилиях. Как они могли напомнить ей о
Божьих обетованиях?"

"Потому что Иисус говорил о них. Он говорил Своим ученикам не беспокоиться о том, как им следует жить, потому что их Отец на Небесах знал об этом".
"Потому что Иисус говорил о них".
все, что они хотели, и Он сказал: "Посмотрите на лилии, как они растут; они
не трудятся, они не прядут: и все же я говорю вам, что Соломон во всех
его слава не была одета так, как одна из этих;"и — о, ты не — не можешь
ты понимаешь, она вспомнила, как неправильно было беспокоиться и волноваться,
и что Иисус сказал: "Не бойся, малое стадо, ибо вашему Отцу
приятно дать вам царство", и она знала, что ей не следует
бояться. Она рассказала мне, как она переживала, и — и я никогда больше не увижу белые
лилии снова, не думая о ней, лгал, как я видел ее в последний раз — " Фелиция
остановилась и задержала дыхание, всхлипнув. Ее дядя наблюдал за ней
пристально, с выражением острой заинтересованности в глазах.

"Я не знал, что твоя мать была религиозной женщиной", - заметил он наконец.
"А ты— ты тоже религиозен?"

Она посмотрела на него с большим удивлением, пораженная таким вопросом.

"Я— я стараюсь быть хорошей", - ответила она, покраснев. "Я действительно пытаюсь быть, но это
иногда очень трудно, и... и так трудно поверить, что Бог знает
лучший — но он делает это, я уверен в этом глубоко в своем сердце ".

"Я полагаю, ты читаешь свою Библию каждый день?" он спросил.

"Каждый день. Мы с мамой обычно читали главу вслух каждое утро и
каждый вечер".

"Ну, послушай, предположим, ты время от времени читаешь ее мне. В этом есть
поэзия в том стихе, который ты мне только что повторил: "Посмотри на лилии
как они растут" — и в твоем голосе есть тон, который мне нравится — он звучит правдиво.
Ты почитаешь мне или посмотришь на это в свете
причинения вреда?"

"О, нет, нет! Я бы сделала все, чтобы доставить тебе удовольствие, дядя Гай, я бы сделала
действительно", - ответила она со всей искренностью.

"Спасибо. Ты кажешься добродушной маленькой душонкой, и я верю, что у нас все получится
будем друзьями. Ты не ладишь с моим отцом, Фелиция?" - спросил он.

"Я— я—" - запинаясь, пробормотала Фелиция, — "Я не часто вижусь с ним, дядя Гай; он очень
добр ко мне, но я его немного побаиваюсь".

"Тебе не нужно бояться. Кстати, ты меня не боишься?"

"Ни в малейшей степени. Ты мне нравишься — действительно нравишься".

"Ах! ты меня еще толком не знаешь. Мой отец гораздо более достоин
твоей симпатии, чем я, как ты когда-нибудь узнаешь. Бедный отец! у него
было много разочарований в его жизни, и я - одно из них, хотя
ничто не заставило бы его признать это. Теперь идите и снимите шляпу, и
прикажи принести сюда чай; мы выпьем его вместе".

"Подумать только, что она должна быть религиозной", - задумчиво произнес он после
Фелиция вышла из комнаты, чтобы выполнить его просьбу "; и она была так серьезна
к этому тоже. Очевидно, она искренна. Это была странная история о
лилиях; это как-то тронуло меня. "Посмотрите на лилии, как они растут".
Ах, да! можно поверить в Бога любви, когда смотришь на
совершенство красоты, но именно бедным, уродливым позволено уродовать
мир, который заставляет сомневаться в Его всемогуществе. Ах, я! Я, должно быть,
старайся не говорить ничего, что могло бы омрачить невинную веру этого ребенка. Должно быть, это
большое утешение - иметь возможность верить в то, что Бог добр ".



ГЛАВА XI

Характер дяди Гая

Теперь жизнь ФЕЛИЦИИ превратилась в рутину. Каждое утро она завтракала
со своим дедушкой; затем, за исключением воскресенья, отправлялась в дом викария,
где оставалась со своими двоюродными братьями и сестрами, разделяя их занятия, и
возвращалась в монастырь в четыре часа. Она часто пила чай с
своим дядей в его гостиной, по его желанию, после чего она готовила
свои уроки на следующий день, удаляясь отдохнуть после
ранний ужин. Мистер Ренфорд обедал один в большой столовой и
обычно проводил вечер в одиночестве, хотя иногда он проводил
час со своим сыном или наносил визит своей дочери. Он был от природы
общительного нрава и, должно быть, часто очень уставал от собственного
общества.

"Они начинают косить кукурузу на том большом поле позади
дома викария", - сообщила Фелиция своему дяде однажды августовским вечером, когда она
стояла у окна его гостиной, глядя в сад, веселая от
георгины и другие эффектные осенние цветы. "Так жаль, что ты никогда не ходишь
выходи, дядя Гай, потому что все так чудесно. Ты ни разу не был внизу
с тех пор, как я пришел.

"И, вероятно, я больше никогда не смогу", - угрюмо ответил он.

"О, не говори так! Почему бы тебе не спуститься вниз и не пойти в
сад? Это не значит, что ты хромаешь или не можешь ходить".

"Мой отец просил тебя сказать это мне?" требовательно спросил он.

"О, нет!"

"Потому что он сам читал мне лекцию по этому вопросу. С таким же успехом он мог бы
оставить меня в покое вместо того, чтобы советовать мне "взбодриться и попытаться
проявлять интерес к жизни", как он выразился. Если бы у него болела спина, как у меня
иногда, возможно, он испытывал бы ко мне больше сочувствия".

Ворчливый тон, которым это было сказано, был полон горечи, и
Фелиция подумала, что разумнее ничего не отвечать. Она знала, что ее дед
был далек от несимпатичных—действительно, он всегда заставлял сына своего
первое соображение—и она думала, что ее дядя не имел права говорить
его complainingly. Очевидно, инвалид пребывал в одном из своих самых
недовольных настроений. Миссис Прайс предупредила маленькую девочку, что
сегодня не удалось угодить мистеру Гаю, и она, конечно, сохранила бы
подальше от него, если бы он не отправил ей сообщение о том, что он
желает ее общества, как только она закончит свои уроки. И теперь
она была здесь, он, казалось, не хотел ее. Она предложила почитать ему
, как делала это в нескольких предыдущих случаях — иногда из
Библии, — но он отказался ее слушать. Правда заключалась в том, что он
довел себя до состояния нервной раздражительности из-за
состоявшегося у него разговора с отцом, во время которого мистер Ренфорд
убеждала его спуститься вниз и поужинать этим вечером, а он отказался
сделать это.

"Тем, кто в добром здравии, очень хорошо говорить, что мне следует пошевелиться
я сам, - продолжил он, - устал от того, что мне читают проповеди. Это всегда
одно и то же старое предание, сначала от моей сестры, затем от ее мужа, и
даже Дорис и Молли продолжают припев: "Тебе следует выходить на улицу на
солнце!" Должен ли я? Я думаю, мне должно быть позволено поступать так, как мне нравится.
Там Лев у двери, Фелиция, ты можешь впустить его как первой, так и последней.
потому что он будет скрести-скрести-скрести, пока ты не войдешь."

[Иллюстрация: "УБИРАЙТЕСЬ С ГЛАЗ ДОЛОЙ, ТЫ И СОБАКА ТОЖЕ!"]

Маленькая девочка впустила собаку и вернулась на свой прежний пост в
окно, в то время как Лев приблизился к дивану и, виляя хвостом
с величайшим дружелюбием начал лизать руку больного. К
изумлению Фелиции, ее дядя оттолкнул собаку, ударив ее по
голове журналом, который он держал в тот момент. Пораженный
таким неожиданным приемом его ласки, Лайон неловко отпрыгнул в сторону
и опрокинул маленький столик, на котором лежало несколько книг и красивый
Венецианская ваза, которую миссис Принг подарила своему брату на его последний
день рождения. Бедный пес, озадаченный тем, как с ним обращались в
тот, кто обычно был добр к нему и шокирован тем вредом, который он
сотворил, отступил в угол комнаты, в то время как Фелиция поставила
стол на ножки и собрала разбросанные книги, но красивый
ваза была разбита.

"О, какая жалость!" - воскликнула маленькая девочка. "О, дядя Гай, твоя ваза
разбита на несколько кусочков! О, как мне жаль!"

Она замолчала, слишком напуганная, чтобы продолжать, потому что лицо ее дяди было
на самом деле искажено страстью, а его глаза горели яростью.

"Убирайся с глаз моих долой!" - грубо крикнул он. "Ты и собака тоже! Ты
достаточно натворил бед для одного дня. Уходи, я говорю!"

"Но, дядя, это была не моя вина, я ничего не мог поделать. Ты сказал мне
впустить Лайона", - напомнила она ему.

"Я знаю это, но он не стал бы скрести в дверь, если бы тебя
не было здесь. Он следует за тобой, как твоя тень. О, что это был за день
! Неужели мне никогда не будет даровано покоя? Уходи! Ты слышишь? Уходи
уходи и забери Лайона с собой".

Испуганная и возмущенная, Фелиция поспешила выполнить его просьбу. Она заговорила
со Львом, который немедленно подошел к ней, положив руку ему на ошейник
она вывела его из комнаты. В коридоре она столкнулась с Прайсом и
рассказала ему, что произошло. Старик, казалось, сожалел и пытался
успокоить ее взъерошенные чувства.

"Вы не должны обращать внимания на то, что мистер Гай может сказать или сделать", - серьезно сказал он.
"он не в себе, когда охвачен страстью, и он будет сожалеть
завтра будет достаточно того, что он так забылся сегодня. Дело в том, что он
всю свою жизнь поступал по-своему, мисс, и его мать избаловала его. Вы должны
относиться к нему снисходительно, как и все мы.

Фелиция чувствовала себя очень не склонной делать поблажки своему дяде в
присутствовала, видя, что это было просто для того, чтобы доставить ему удовольствие, она навестила
его вообще в ту ночь. Она бы с гораздо большим удовольствием провела свой досуг
час в саду, чем выслушивать ворчание больной; но
было еще не слишком поздно подышать свежим воздухом перед ужином,
и, сопровождаемая Лайоном, она поспешила вниз по лестнице и вышла из парадной
дверь.

Сгущались сумерки, потому что августовские вечера становились короче, но она
подумала, что у нее будет время дойти до озера, прежде чем стемнеет
и она направилась в том направлении, ее щеки пылали от
возмущение, ее сердце полно обиды на дядю Гая.
Кто, увидев его сегодня вечером, подумал бы, что он может быть таким милым и добрым? Это
должно пройти много времени, решила она, прежде чем она согласится
снова составить ему компанию; и если он хочет, чтобы кто—нибудь почитал ему - что ж,
она не будет этим кем-то, вот и все.

"С его стороны было постыдно так ударить Лайона, - размышляла она, - и жестоко
тоже! Как он мог это сделать? В каком он был характере, если быть точным!
И я сейчас в гневе, но тогда у меня было право злиться, а у него не было
никакого."

Ее глаза были так полны слез, что она едва могла видеть, куда идет
и ее сердце сильно болело, потому что она очень полюбила
о дяде Гае; и потом, с кем ей следует встретиться, как не со своим дедушкой, совершающим
свою послеобеденную прогулку, и, конечно, он заметил ее волнение и
спросил ее, что случилось. Сбивчиво она объяснила ему
что произошло.

"Бедный Лев! Бедный старина!" - воскликнул он со вздохом, лаская
своего любимца. "Мне жаль, что ты попал в беду, старина. Он
ничего не мог с этим поделать — а? Нет, я понимаю. Тебе уже довольно поздно быть
выходи, Фелиция; тебе лучше вернуться со мной".

"Да, дедушка", - послушно ответила она.

"Не унывай, моя дорогая. В последнее время ты выглядишь намного лучше, и яave
был очень рад это видеть. Я хочу, чтобы вы были счастливы — вы должны попытаться
соответствовать своему имени. Твой дядя сегодня сам не свой; ты не должен
горевать из—за того, что он был сердит..."

"Он был так— так несправедлив!" Фелиция вмешалась: "это было нечестно с его стороны
так наброситься на меня, когда он послал за мной. В следующий раз, когда он пошлет за мной
Я не пойду".

"Я думаю, вы, мой дорогой; я уверен, что вы не злобствовать в
сердце," Мистер Renford сказал тихо, с кольцом грустью в голосе;
"Я сам уже делал это раньше, и я жил, чтобы сожалеть об этом. Ты
видишь это дерево?" спросил он, изменив тон, указывая на высокий вяз
вдалеке. "Я помню, как твой отец однажды взобрался на нее, когда был
маленьким мальчиком, и не смог спуститься снова; мне пришлось забраться наверх и
забрать его".

Фелисия с большим интересом посмотрела на дерево и отважилась задать
несколько вопросов о детстве своего отца, на все из которых мистер Ренфорд
очевидно, с удовольствием ответил. Было очевидно, что он был глубоко
привязан к своему старшему сыну. Мало-помалу Фелиция довольно робко спросила его,
не возражает ли он против того, чтобы она написала миссис Мак-Кош.

"Она была очень добра ко мне, - искренне сказала маленькая девочка, - и хотя
Я не обещал писать, я уверен, что она хотела бы получить от меня весточку,
и я хотел бы рассказать ей, как у меня идут дела, и о тете Мэри
и о моих кузенах, и ... и ...обо всех."

"Напиши ей во что бы то ни стало", - сердечно ответил он. "Я не хочу, чтобы ты
выглядел неблагодарным, и ты мог бы попросить миссис Прайс собрать корзину
с вкусным цыпленком, маслом, яйцами и сливками — и отправь ей
в качестве небольшого подарка. Люди в городе всегда рады корзине из
страны. Она должна быть отправлена на ваше имя, помните об этом ".

"О, дедушка, спасибо тебе! Как мило с твоей стороны! Миссис Маккош будет
в восторге".

Тон голоса Фелиции говорил о ее удовольствии. Она поймала мистера
Ренфорд протянула руку и благодарно сжала ее; затем, внезапно испытав
отвращение к чувствам, она разрыдалась.

"Что это?" ее дедушка удивленно спросил. "Почему ты
плачешь, моя дорогая?"

"Это — это очень глупо с моей стороны, - всхлипывала Фелиция, - но я подумала— О,
не сердись!—как бы я хотела, чтобы мама была жива, и—и я отправляла
корзину для нее. Ужасно вспоминать, что я никогда ничего не смогу сделать для
ей больше, и— и я так мало мог для нее сделать, когда она была жива
".

"Но то немногое, что ты сделала, дитя", - напомнил ей мистер Ренфорд тоном,
который показывал, что он был невыразимо тронут. "Миссис Маккош сказала мне, что ты
была самым большим утешением, которое было у твоей матери. Я бы хотел, чтобы она не пряталась
от меня, и я бы хотел — но бесполезно сожалеть о прошлом. Я
возможно, был жестким человеком — да простит меня Бог, если это так, — но я определенно не был
таким бессердечным, как думала твоя мать. Возможно, я недооценивал ее, и
конечно, она недооценивала меня. Но пойдем, моя дорогая, падает роса, и
мы должны пойти в дом. Пойдем, Лев."

Собака послушно последовала за ними в дом. Его хвост свисал между
его ног, и его поведение было подавленным, как будто он сознавал — в чем не было никаких
сомнений — что с ним поступили несправедливо; и был
очень задумчивое выражение в его глазах, которое тронуло нежное сердце Фелиции
. Большая часть ее негодования против дяди была вызвана
из-за бедного Льва.



ГЛАВА XII

Фелиция высказывается

ФЕЛИЦИЯ решила, что должно пройти много времени, прежде чем она навестит
ее дядя снова не послал за ней, и в этом случае она предположила,
поразмыслив, она была бы обязана выполнить его просьбу; но когда
вечером после того, как он поступил с ней так несправедливо, она закончила
готовить уроки на следующий день и вышла в сад,
что-то побудило ее устроиться на скамейке под земляничным деревом,
откуда она могла, если бы захотела, осмотреть более современное крыло монастыря
Монастырь и окна апартаментов ее дяди.

Сначала она старательно избегала смотреть на окна верхнего этажа
дома и открывать книгу рассказов, которую она взяла с собой на улицу с
свою — ту, что одолжила ей Дорис, — она начала читать; но ей не удалось
найти ее интересной. В обычных обстоятельствах рассказ приковал бы
ее внимание, но этим вечером она не могла сосредоточиться на своих мыслях.
Другие слова, отличные от тех, что были на печатной странице, продолжали всплывать у нее в голове
слова, которые она прочитала в Библии тем утром: "И будьте добры друг к другу
с нежным сердцем, прощайте друг друга, как Бог за
Ради Христа я простил тебя".

"Дядя Гай не был добр ко мне прошлой ночью, - размышляла она. - Конечно, если бы
он послал за мной, я бы пошла к нему, иначе не могла".

Она поспешно подняла глаза, но кружевные занавески перед ней были задернуты
окно гостиной дяди; однако она заметила одно движение и догадалась
за ней наблюдали изнутри. Если бы дядя Гай отодвинул
занавеску и поманил ее к себе или даже ободряюще улыбнулся,
она бы подошла и немного поговорила с ним; но хотя она пристально смотрела
у окна в течение нескольких минут больше не было никаких признаков того, что за ней наблюдали
.

"И будьте добры друг к другу, нежные сердцем—"

Фелиция вздохнула, когда слова снова зазвенели в ее ушах. У нее не было
в течение дня у нее было много времени подумать о дяде Гае, потому что ее мысли были
полностью заняты уроками, и по возвращении в Прайори в
четыре часа она разыскала миссис Прайс и посоветовалась с ней о
корзину, по словам ее дедушки, следовало отправить миссис М'Кош. Миссис
Прайс пообещал, что корзина будет отправлена завтра, и
Фелисия соответственно написала своей доброй подруге, рассказав ей, чего ей
следует ожидать и когда это прибудет, так что у нее действительно не было никакой
возможности задуматься о суровости дяди Гая по отношению к ней до сих пор. И он
он был очень суров с ней, напомнила она себе, когда ее сердце начало
смягчаться по отношению к нему. Он говорил грубо, и его вспыльчивость была
неоправданной. И все же он, должно быть, очень одинок, подумала она, и, возможно,
к тому же несчастен. Если бы он только на мгновение выглянул в окно, она
смогла бы судить по выражению его лица, хочет ли он ее
или нет; она не решалась подойти к нему, опасаясь отпора.

Она еще раз попыталась читать, но это было бесполезно, она не могла; поэтому
наконец она закрыла книгу с нетерпеливым вздохом и, поднявшись, пошла
медленно пересекла лужайку по направлению к дому. У входной двери Лайон присоединился
к ней и последовал за ней наверх. Теперь ее решение было принято, она собиралась
увидеться с дядей Гаем, хотел он этого или нет.

"Ты должна вести себя наилучшим образом, если пойдешь со мной", - Фелиция
серьезно проинформировала свою спутницу. "Осмелюсь предположить, что дядя Гай не захочет ни того, ни другого
из нас, но мы обязательно узнаем".

Лев в ответ завилял хвостом и, поспешив вперед, обогнал
ее по коридору, остановившись перед дверью, занавешенной малиновым.
Фелиция рука дрожала, когда она откинула занавеску, и дал
легким прикосновением.

"Кто там?" требовательно спросил голос ее дяди, отнюдь не дружелюбным
тоном.

"Это я, дядя Гай—Фелиция", - робко ответила она, "и Лайон тоже здесь".
"Что ж, заходи".

"Ну что ж— заходи".

Тон его голоса решительно изменился; теперь в нем звучало что-то вроде
довольного рвения. Маленькая девочка открыла дверь и встала на
пороге комнаты, держа руку на ошейнике собаки. Ее дядя был
сидящим на стуле у окна; он, очевидно, смотрел на улицу. Его
лицо осветилось улыбкой, когда он повернулся к своим посетителям.

"Так это ты, Фелиция", - сказал он. "Я не ожидал тебя. Я думал, ты
не пришел бы".

"Я—я не хотел приходить. Я—я подумал, что, вполне вероятно, ты можешь не захотеть
меня, и если ты этого не сделаешь, я снова уйду".

"Чепуха! Заходи".

"И Лайон тоже? Мы оба?" спросила она с сомнением.

"Да".

После закрыв за собой дверь, Фелиция подошел к окну, в
собака по-прежнему на ее стороне.

"Я наблюдал за тобой под земляничным деревом", - заметил ее дядя,
"но ты, похоже, не очень заинтересовалась своей книгой. Разве это не
занимательная книга?"

"Не очень — по крайней мере, мне это так не показалось. Дорис одолжила его мне".

Фелиция взглянула на маленький столик, на котором теперь не было красивой венецианской
вазы. Ее дядя проследил за направлением ее взгляда и сказал
импульсивно—

"Это было мило с твоей стороны прийти навестить меня сегодня вечером, дитя; я не думаю, что я
смог бы сделать это на твоем месте. Я должна была быть более склонна
держаться подальше и предоставить моего сварливого дядю самому себе ".

"Это именно то, что я действительно чувствовала склонность сделать", - простодушно призналась Фелиция
.

"Тогда что заставило тебя прийти?" удивленно спросил он.

"Я думал, что было бы невежливо держаться подальше — если ты хотела меня".

"Ты не забыл, что я обошелся с тобой недоброжелательно прошлой ночью?"

"Нет; и Лайон тоже не забыл, как ты с ним обошелся. Посмотри на
него, дядя Гай".

Он переключил свое внимание на собаку. Проницательное животное наблюдало
за ним со смешанным выражением сомнения и печали, которое, казалось, говорило: "Я
разочарован в тебе — ты служил мне нечестно", но он доказал
великодушный, и когда мистер Гай погладил его по голове и заговорил с ним
мягким тоном, его укоризненный взгляд смягчился, и все его поведение
показал, что он был готов закрыть глаза на прошлую несправедливость, если не мог
забыть об этом.

"Ну вот, Лев, мы с тобой снова друзья", - заметил мистер Гай,
"хотя, боюсь, ты обо мне невысокого мнения, старый пес. Пойдем,
Фелиция, у тебя не жестокосердие, ты простишь меня за мой
дурной характер, не так ли? Да, я знал, что ты это сделаешь; но, полагаю, ты сделал это
затаил злобу в своем сердце — а?"

"Я—я— да", - призналась Фелиция. "это сделало меня очень несчастной, и даже когда я
была под земляничным деревом, я не собиралась встречаться с тобой сегодня вечером без
ты послал за мной — но я не мог остаться в стороне."

"Как это было?"

"Я продолжал думать о том стихе из Библии о том, чтобы быть добрым и
С нежным сердцем, и поэтому — и поэтому я должен был прийти ".

"Что это за стих? Повтори его мне".

Фелисия так и сделала, тихим голосом и довольно нерешительно, потому что она была
всегда немного застенчивой и боялась, что дядя Гай неправильно поймет ее.
Однако он никак не прокомментировал это, но мало-помалу спросил ее, о чем она говорила
о том, о чем он говорил со своим отцом прошлой ночью, он слышал
их голоса в саду; после чего ее серьезное лицо озарилось
улыбками, и она сообщила ему о подарке, который должен был быть отправлен в
Миссис М'Кош.

"Я написала ей, чтобы она этого ожидала", - объяснила она. "О, не буду
она будет довольна? Дорогая миссис Мак-Кош! Не думаю, что я когда-нибудь увижу ее
снова, - добавила она с сожалением.

"Почему бы и нет?" Мой отец часто ездит в Бристоль; ты должна убедить его
взять тебя с собой как-нибудь навестить твоих старых друзей".

"О, ты думаешь, он согласится?" Взволнованно воскликнула Фелиция.

"Ну, я почти не знаю; и все же не было бы ничего плохого в том, чтобы спросить его. Я
полагаю, на самом деле, он хотел бы, чтобы ты забыла свою прежнюю жизнь; но это не так
не похоже, чтобы миссис Мак-Кош произвела на него неблагоприятное впечатление. Отец
довольно хорошо разбирается в людях."

"Вы когда-нибудь бывали в Бристоле, дядя Гай?" - спросила Фелиция.

"Нет, никогда. Я полагаю, у вас не было возможности осмотреть достопримечательности
этого места?"

"По воскресеньям, когда мама была совсем здорова, мы обычно ходили в собор
или в церковь Святой Марии Редклифф, или в тот или иной район города
церкви; и однажды прошлым летом днем мы поехали в Клифтон и пересекли
подвесной мост, ведущий в лес Ли. О, это было великолепно! Мы действительно
так хорошо провели время! Мы пошли домой к горячим колодцам—"

Фелиция замолчала, внезапно вспомнив, что никогда, пока она жива
разделила бы она снова удовольствие с дорогим спутником тех дней.
Ее дядя заметил ее волнение, но никак не прокомментировал его; вместо этого
он отвернулся от нее и, встав, прошелся по комнате, как
будто в поисках чего-то. Мало-помалу Фелиция, украдкой
вытерла глаза, взглянула в его сторону и увидела, что он переворачивает кучу
книг на приставном столике в конце комнаты.

"Что ты ищешь, дядя Гай?" спросила она. "Могу я помочь тебе
найти это?"

"Нет, спасибо. Вот оно. Это всего лишь старый альбом с фотографиями
Я подумал, что хотел бы показать тебе, в котором есть несколько
портретов твоего отца, сделанных, когда он был мальчиком ".

Дядя и племянница уселись на диван бок о бок, пока они
просматривали страницы альбома. Фелисия была в восторге от
фотографий своего отца, а также бабушки и дедушки; но она
была разочарована тем, что там не было ни одной фотографии ее дяди, и сказала об этом.

"Тебя никогда не фотографировали, дядя Гай?" спросила она.

"Боже милостивый, нет, дитя! Кому понадобилась бы фотография уродливого парня
такого, как я, — горбуна?"

Она уловила нотки смешанной боли и горечи в его тоне и
минуту молчала, не зная, что ответить. Что он
очень чувствительный на его уродство, она была в курсе, для нее
Кузин сказал ей, он отказывался от встречи с незнакомцами на этот счет
но он никогда не сказал ей об этом раньше.

"Почему ты так говоришь о себе, дядя Гай?" сказала она наконец
с упреком. "Кто-нибудь когда-нибудь любил тебя меньше из—за... из-за
этого? Разве твоя мать не любила тебя? Я знаю, что любила, потому что миссис Прайс сказала
мне, что ты всегда был ее любимым ребенком. И дедушка — почему, если бы он
не любил тебя, он бы не беспокоился из-за того, что ты держишь себя взаперти
вот; и он беспокоится из-за этого, дядя Гай, и тетя Мэри тоже.
Молли только сегодня утром рассказывала мне, что ты часто ходила в
Дом священника, когда была жива твоя мать, и ты никогда не ходишь сейчас — и они тоже
все тебя так любят! Я думаю, это очень жестоко с твоей стороны не пытаться
сделать их всех счастливее. Тебе не кажется, что дедушка, должно быть, ужасно
иногда одинок? Я верю — и, о, мне действительно жаль его!"

"А тебе не жаль меня?"

"Да, действительно, мне жаль, когда ты болен и страдаешь".

"Я понимаю, вы считаете меня эгоистичной".

"Я— я не думаю, что вы очень — добры, - призналась она. - возможно, мне не следовало бы
сказать так, но—"

"О, мне нравится слышать правду, даже если она нелестная. Говори дальше!"

"Боюсь, теперь ты злишься", - укоризненно сказала она.

"Нет", - ответил он, и на его губах появилась легкая улыбка, хотя
выражение его лица было серьезным. "Я подумаю на досуге о
лекция, которую ты сочла нужным прочитать мне, Фелиция; это тема, которая
требует некоторого рассмотрения ".



ГЛАВА XIII

Одна суббота

КАЖДАЯ суббота была праздником для Фелиции и ее кузин, и
первую в доме викария не ждали, но, тем не менее, она обычно
нашла бы свой путь туда, если бы Молли не позвала ее в Монастырь;
и миссис Принг была удовлетворена тем, что план, который она сама придумала
дать образование своей племяннице вместе со своими дочерьми, был осуществлен
хорошо. Иногда Дорис и Молли пили чай с Фелицией в Приорате,
и тогда последняя не могла не заметить, что ее кузины были
в некотором благоговении перед дядей Гаем и казались счастливее, когда их не было дома
из-за его присутствия; они никогда не были в лучшей форме перед ним, Дорис, в частности
всегда выставлялась в невыгодном свете, будучи тише и более
сдержанной, чем обычно.

На следующий день после того, как Фелиция высказала свое мнение
ее дяде была суббота, и за завтраком ее дедушка
спросил ее, не согласится ли она поехать с ним днем в Т...,
ближайший рынок закрыт. Фелисия с восторгом согласилась и задолго до
назначенного часа была готова, чтобы не заставлять мистера Ренфорда
ждать. Сидя рядом с дедушкой на переднем сиденье
высокой повозки, запряженной султаном, большой гнедой лошадью, ее кружили
по узким улочкам, поперек которых росли кусты орешника, нагруженные
созревающие орехи почти встретились над головой, поднимаясь по холмам и спускаясь по долинам, пока
после долгого кружения по большой дороге не добрались до города. Они остановились
у нескольких магазинов, из которых владельцы магазинов поспешили вывести мистера
Заказы Ренфорда, и мало-помалу остановились перед кондитерской, где
они вышли и зашли внутрь, чтобы выпить чаю в большой комнате наверху,
в то время как Султан остался на попечении жениха, который провожал его вверх и
по улице.

Фелиция была очень тихой, потягивая чай и поедая тонкий хлеб
с маслом и пирожным, потому что она вспоминала несколько дней в Лондоне
когда ее мать водила ее в ресторан на чай, и как сильно
она наслаждалась этими случаями. И теперь, вместо матери
миловидное лицо с нежной улыбкой, на другой стороне маленького,
мраморный столик, был загорелый лик ее дед,
с его фирма, хотя и не в дурном тоне особенности, и ясными голубыми глазами.

"Приготовь хороший чай, Фелиция", - сказал он. "Поездка должна была разбудить в тебе
голод. Ты когда-нибудь раньше ужинала в подобном месте?"

"О, да, дедушка, когда я был в школе, но не в последнее время — никогда в
Бристоле".

"Ах! Я думал, для тебя это не было чем-то новым. Я помню, как
в первый раз, когда я привел сюда Дорис и Молли, они были так поглощены
наблюдением за людьми за другими столиками, что почти ничего не ели
. С первого взгляда можно было сказать, что они выросли в деревне; но
вы следите, чтобы ваши глаза не блуждали ".

Мистер Ренфорд выглядел довольным. Его часто удивляло, что этот
его внук, чья мать была "никем", как он всегда
считал ее, должен обладать такими хорошими манерами; ни разу у него не было
повод пожаловаться на ее слова или действия в течение шести недель, в течение которых она
жила под его крышей, и она давно перестала быть застенчивой или
неловкой в его присутствии.

"Твои тетя и дядя собираются поужинать со мной сегодня вечером", - продолжил он,
"поэтому мы должны вернуться домой довольно рано. Я хотел, чтобы Гай присоединился к нам, но—" Он
сделал паузу и пожал плечами.

"Я бы хотела, чтобы он это сделал", - искренне сказала Фелиция, и слабый румянец залил ее
щеки, когда она вспомнила слова, которые сказала своему дяде
предыдущей ночью; "Тетя Мэри говорит, что он проводит слишком много времени
в одиночестве".

"Да, размышляет о своем несчастье, бедняга. И все же, я думаю
он был ярче, с момента вашего прибытия, ребенок; он любит, чтобы ты был
с ним. Я часто думаю, что вы найдете, чтобы поговорить с ним. Вы
готовый чай? ДА. Тогда мы поедем".

Поездка обратно в Монастырь была даже приятнее— чем поездка в Т-
была, потому что теперь стало намного прохладнее. Они добрались домой вовремя,
и, поблагодарив дедушку за доставленное удовольствие
Фелиция побежала наверх и разыскала своего дядю, чтобы рассказать ему, какой
приятный день она провела. Но в его гостиной его не было
и Энн Уайт, которую Фелиция встретила в коридоре, сообщила
ей сказали, что мистер Гай спустился вниз.

"Спустился вниз!" - эхом повторила Фелиция. "О, я рада! Значит, он намерен
поужинать с дедушкой сегодня вечером?"

"Думаю, да, мисс".

Маленькая девочка пошла в свою комнату, чтобы сменить свое пыльное платье на
другое. Миссис Прайс пополнила ее скудный гардероб,
согласно распоряжениям ее дедушки, и у нее не было недостатка в одежде
сейчас. Чувство недоумения охватывало ее иногда, когда она
сравнивала свою нынешнюю жизнь с той, в которой она жила со своей матерью в
их доме на чердаке. О, если бы только с ней была ее дорогая мама, чтобы разделить
комфорт Приората, какой довольной она была бы! Единственной каплей
горечи, которая омрачила чашу ее счастья, было воспоминание о том, что
ее мать страдала от лишений и умерла в бедности.

Мало-помалу миссис Прайс постучала в дверь, и, получив приглашение войти,
вошла с сияющим лицом.

"Ваш дедушка желает, чтобы вы поужинали с ним сегодня вечером, мисс", - сказала она
"Он послал меня сказать вам об этом. Ваша тетя и викарий приедут,
вы знаете".

"О!" нервно воскликнула Фелиция, "Я никогда не ужинала вечером
раньше; Я надеюсь, что не сделаю ничего необычного. Я полагаю, дядя
Гай будет там?"

"Да. Мастер был так рад найти его внизу. Пойдемте, мисс,
вы не должны бездельничать, иначе опоздаете, потому что уже почти семь часов,
и — вот, я слышу голос вашей тети в холле. Позвольте мне помочь вам. Я
сделаю тебе прическу, хорошо?

Десять минут спустя Фелиция медленно спустилась по лестнице и вошла в
гостиную. Это была большая комната, выходящая окнами на запад, и в этот августовский вечер она была залита
солнечным светом, потому что хозяин дома любил
свет и воздух и держал жалюзи поднятыми. Он стоял у одного из
открытые окна во время разговора с дочерью, и он взглянул в сторону
Фелиция с улыбкой вошла в комнату.

"Я подумал, что ты могла бы с таким же успехом поужинать с нами сегодня вечером, дитя мое, как и принять свой
ужин в одиночестве", - любезно заметил он. "Поездка придала ей настоящий
румянец, не так ли, Мэри?" - Спросил он, поворачиваясь к своей дочери.

"Действительно, так и есть", - ответила миссис Принг, улыбаясь маленькой девочке.

"Она очень хорошо смотрит", - заметил викарий, который стоял бок о бок
с его шурин на каминном коврике. Говоря это, он пристально смотрел на Фелицию в своей
близорукой манере.

И затем дядя Гай добавил свой комментарий—

"Наш цветок в канаве начинает распускаться", - сказал он.

В конце концов, ужин со своими родственниками не показался Фелиции таким уж тяжелым испытанием
как она ожидала; тем не менее, она почувствовала облегчение
когда ужин закончился. Миссис Принг уделила ей большую часть своего внимания
брат, искренне радуясь его присутствию. Он был в прекрасном настроении
и Фелицию поразило, каким забавным он мог быть
когда хотел.

"Если бы только Гай меньше думал о своем несчастье и проявлял больше интереса
в мире в целом он был бы намного лучше и счастливее", - говорит она.
подслушала, как викарий шептался с ее дедушкой после ужина, когда
брат и сестра вели оживленную беседу. "Я бы хотела, чтобы мы
могли иногда приводить его в дом викария".

Однажды вечером у Фелиции состоялся разговор наедине с дядей
Натаниэль, как она научилась называть викария. Она вышла из
окна гостиной в сад, когда он присоединился к ней.

"Прекрасная ночь", - сказал он, делая долгий вдох, чтобы насладиться
ароматом цветов. "Ты видишь это сияние на востоке? Луна
вот-вот взойдет".

"Дядя Гай говорит, что смотреть на небо наводит на него меланхолию", - заметила
Фелиция; "Интересно, почему это должно быть так. Я люблю смотреть, как восходит луна, и
появляются звезды, выглядывающие, как глаза. В погожие ночи дома — я имею в виду там, где
мы жили в Бристоле, — мы обычно наблюдали, как луна поднимается из-за
дымоходов, и я обычно говорил: "Давайте угадаем, какой дымоход самый
луна выйдет из сегодняшней ночи", потому что это действительно выглядело так, как будто
луна действительно вышла из трубы ". Она засмеялась, потом вдруг вырос
могила. "Когда мама умерла, я думала, что не буду больше смеяться," она
продолжил обеспокоенным тоном: "но каким-то образом в последнее время я поймал себя на том, что
улыбаюсь маленьким шуткам, которые мы с ней обычно отпускали вместе, — это не
что я забыл, что она ушла — о, дело не в этом!"

"Почему бы тебе не улыбнуться, мое дорогое дитя? Твоя мать не потеряна для
тебя совсем; ты лишь на время разлучен с ней. Будьте счастливы
если можете, наслаждайтесь хорошими вещами, которые посылает вам Бог, и принимайте их как
благословения с благодарным сердцем".

"Радоваться - это приятная манера, Радость - это благодать, которую мы обращаем к Богу".

"Я считаю, что эти строки стоит запомнить. Никогда не думайте, что вам
не следует радоваться".

"Но— но кажется, что это должно быть неправильно - быть счастливым, когда... когда
мама была такой бедной, и—"

"Моя дорогая маленькая девочка, - вмешался викарий, - не думай все время
о том, что осталось в прошлом; думай вместо этого о своей матери в ее присутствии
Спаситель как один из тех, кто вышел из великой скорби и
омыл свои одежды и убелил их кровью Агнца. "Они
больше не будут ни алкать, ни жаждать", и беды не будет
больше иметь силы коснуться их, ибо "Бог отрет все слезы с
их глаз"."

"О, ты веришь в это, не так ли?" - искренне спросила Фелиция.

"Безусловно, верю. Это верная надежда христианина—"

"Потому что, знаешь, я не думаю, что дядя Гай действительно в это верит!" она
перебила:

Викарий вздрогнул, и по его доброму лицу промелькнуло выражение
тревоги и боли.

"Что заставляет вас думать, что он этого не делает?" он спросил. "Обсуждал ли он
эту тему с вами?"

"О, нет. Но он, кажется, не верит, что Богу есть какое-то дело до
него, и когда он говорит о своей матери, он никогда не делает этого так, как будто он
надеется увидеть ее снова, и все же я знаю, что он любит ее. О, неудивительно
иногда он такой несчастный, бедный дядя Гай! Что я должен чувствовать, если
Я думал, что мне больше никогда не следует встречаться со своей матерью? О, я верю, что мое сердце
разорвалось бы!"

"Фелиция, послушай меня", - серьезно сказал викарий. "Я вижу, ты
обнаружила, что у твоего дяди нет той веры в Своего Небесного Отца, которая
является путеводной звездой каждого истинного христианина. Молитесь за него, чтобы то, что
для него сейчас является темным, могло стать для него ясным. Его недостаток веры был
ужасным горем для его бедной матери; и это была ее постоянная молитва о том, чтобы
он мог быть приведен в лоно Христа. Умирая, она сказала мне
что она верила, что однажды ее молитвы будут услышаны, и что твой
сердце дяди обрело бы покой и счастье. Он когда-нибудь говорит с тобой
о религии?"

"Не часто, но иногда по вечерам я читал ему Библию".
И она объяснила, как это произошло.

Викарий, очевидно, был сильно удивлен, и он выслушал все, что она ему рассказала
с большим интересом.

"Он говорит, что ему нравится слушать мой голос, и он всегда позволяет мне выбирать
те части, которые мне нравятся больше всего, поэтому я читаю ему из Нового Завета
в целом. Он довольно интересуется Святым Павлом — он говорит, что у того был прекрасный
интеллект, и ему понравилось слушать, как он разговаривал с Агриппой", - задумчиво закончила Фелиция
.

Викарий улыбнулся, но довольно печально.

"Вы не были удивлены, обнаружив дядю Гая внизу сегодня вечером?"
спросила маленькая девочка после короткого молчания.

"Очень приятно удивлены. Почему у тебя такой загадочный вид?"

Но Фелиция с улыбкой покачала головой и отказалась отвечать. У нее не было
намерения рассказывать своей спутнице о разговоре, который у нее состоялся
со своим дядей предыдущим вечером, хотя она почти не сомневалась
ее импульсивно сказанные слова имели какое-то отношение к тому, чтобы вызвать
его, чтобы он отбросил свою инертность и встрепенулся сегодня вечером; и она
был уверен в этом, когда она уже спит, потому что говорить "Спокойной ночи"
с дядей парня, он задержал ее, чтобы прошептать тихо, так что только
себя надо слышать—

"Кстати, Фелиция, я обдумал твою лекцию, и— ты видишь
результат".



ГЛАВА XIV

Дорис ревнует

Был невыносимо жаркий августовский день — слишком жаркий, чтобы выходить на улицу ради удовольствия
погреться на солнышке — и мисс Бартон и ее ученицы проводили
час перед обедом, который они обычно проводили на свежем воздухе, в
классная комната в доме викария. Из окна открывался обширный вид на
поля, золотистые от созревающего зерна, и другие, где убирали кукурузу
в то время как на большом поле, примыкающем к огороду, за домом
снопы стояли в косилках, готовые к вывозу.

"Здесь нет ни малейшего дуновения воздуха", - заметила Молли, высунувшись
голова и плечи из окна. "Я думаю, это самый жаркий день
за весь этот год".

"Я думаю, что в июне было примерно так же жарко", - ответила Фелиция. "По крайней мере, это
было в Бристоле. Я помню—"

"Что ты помнишь?" - с любопытством спросила Дорис. Она откинулась назад в
мягком кресле, ее руки были сцеплены за головой. Она наблюдала
Фелиция с задумчивым выражением лица и чувством
ревности в сердце, потому что ее двоюродный брат поехал с ее
дедушкой в Т— в субботу, и она хотела бы поехать туда
сама. "Продолжай, Фелиция", - сказала она немного нетерпеливо. "почему ты
останавливаешься?"

"Я только собирался сказать, что помню, как моя мать упала в обморок от
жары однажды в июне; но тогда, конечно, она была больна и чувствовала это сильнее
из-за этого. О, было ужасно жарко в... там, где мы жили!"

"Кстати, в какой части Бристоля вы жили?" спросила Молли. "вы
никогда не говорили нам. Мама повезла нас в Бристоль весной посмотреть выставку
картин; Жаль, что мы тогда не знали, что ты там живешь;
мы бы позвонили, чтобы повидаться с тобой ".

"Я рад, что ты этого не сделал!" - Невольно воскликнула Фелиция. "То есть", - добавила она
в некотором замешательстве, "Я не думаю, что тебе понравилась бы та
часть, где мы жили, и это было прямо на верхнем этаже дома, в одной
комнате —"

Она сделала паузу, пораженная выражением недоумения на лицах
обеих своих кузин. Хотя она никогда не рассказывала им о своей жизни в
Бристоль, она предполагала, что они должны знать об этом; но теперь она видела, что
они были в полном неведении относительно масштабов нищеты, в которой она
и ее мать жили.

"Вы жили в одной комнате!" Потрясенно воскликнула Молли. "О, Фелиция,
неужели ты была так бедна? Мы знали, что твоя мать была вынуждена заниматься
рукоделием, но мы никогда раньше не знали, что ты жила в одной комнате. О,
какой ужас!"

"Это не было ужасно", - быстро сказала Фелиция; "хотя, конечно, нам это не
понравилось; и зимой было ужасно холодно, и ужасно жарко в
летом — потому что это было близко к крыше".

"Должно быть, для тебя это была большая перемена, когда ты приехала в Монастырь",
задумчиво заметила Дорис.

"О, так оно и было! Иногда, даже сейчас, мне приходится ущипнуть себя, чтобы убедиться
Я - это я, потому что кажется таким нереальным иметь всего вдоволь — еды,
и одежды, и—"

"Ты хочешь сказать, что у тебя не всегда было достаточно еды?" - спросила Молли,
ее лицо было полно изумления и беспокойства.

"Мы никогда не были без хлеба, но зарабатывать деньги было трудно
иногда на это, а когда мама болела, я не знаю, что бы мы
делали, если бы не миссис Мак-Кош".

"Миссис Мак-Кош М'Кош? Кто она? - поинтересовалась Дорис.

"Добрая, хорошая женщина — жена каменщика, — которая жила в одном доме с
нами. Ты знаешь, что я осталась с подругой после смерти матери? Это была миссис
М'Кош".

"О, как забавно!" сказала Дорис. "Представь, что у тебя жена каменщика в качестве твоего
друга! Интересно, что бы сказал на это дедушка?"

"Он знает", - ответила Фелиция, покраснев, потому что в голосе Дорис звучала насмешка.
"и он прислал ей подарок в субботу — кучу
приятных вещей".

"Сама мысль о том, что он мог это сделать! Я удивлена", - заявила Дорис.

"Почему?" спросила Молли. "Конечно, если эта миссис М'Кош была добра к
Фелисия, дедушка был бы ей благодарен, не так ли, мисс
Бартон?"

"Думаю, да", - согласилась гувернантка, присоединяясь к разговору
впервые.

"Я думаю, что нет, судя по тому, что я знаю о нем", - настаивала Дорис;
"Я думаю, он хотел бы, чтобы Фелиция больше не имела ничего общего с
ней, если она всего лишь обычная женщина. Почему, он бы забрал Фелицию
совсем подальше от ее собственной матери—"

Она сделала паузу, выглядя немного испуганной, потому что сказала больше, чем
она намеревалась, и ее глаза виновато опустились под взглядом мисс Бартон
укоризненный взгляд. Факт был в том, что она с каждым днем становилась все больше и больше
ревновала к Фелиции, которая, как она боялась, будет иметь удовольствия, в которых
будет отказано Молли и ей самой. Она ревновала, не только потому, что ее
дедушка отвез Фелицию в Т—, но и потому, что маленькая девочка
обедала с ним после этого. Ни она, ни Молли никогда в жизни не обедали в
the Priory. Кроме того, она ревновала к дяде Гаю
, отдававшему предпочтение обществу Фелиции; и потому, что, короче говоря,
кузина, которую она действительно жалела, хотя, по правде говоря, она скорее
презиравшая ее из-за низкого происхождения ее матери, казалось, могла бы
стать всеобщей любимицей.

"Я не верю, что дедушка забрал бы ее у нее.
правда, у матери", - сказала Молли. "То есть, не против желания ее матери.
Дедушка никогда не хотел быть недобрым, я уверена. Что случилось с
тобой, Дорис? Ты, очевидно, очень сердитая, и ты не знаешь, какой уродливой
ты выглядишь, когда у тебя плохое настроение ".

"Тише, Молли!" пожурила мисс Бартон: "Не пытайся дразнить свою сестру, моя
дорогая".

"Тогда Дорис не должна быть противной", - ответила Молли, с тревогой взглянув на
Фелиция, которая выглядела очень расстроенной. "Я думаю, если бы кто-нибудь был
добр ко мне, я был бы благодарен — даже если бы она была женой масона. Но я
осмелюсь предположить, что Дорис не стала бы, потому что в душе она немного сноб ".

"Молли, - вспыхнула Дорис, - как ты смеешь так говорить!"

"Молли, Молли, я не позволю тебе говорить о своей сестре в таком тоне",
Строго сказала мисс Бартон.

"Ну, то, что я сказала, правда", - заявила Молли. "Из Дорис не получилось бы
друга любого, кто не живет в хорошем доме, и—"

"Разве я не навещаю иногда деревенских жителей с мамой?" - вмешалась Дорис
с негодованием.

"Да, но это другое —"

"О, дети, дети, не ссорьтесь!" - вмешалась мисс Бартон. "За что
вам есть из-за чего так сердиться? Однако мне жаль, Дорис,
слышать, как ты снова говоришь о ком-то как о "простом", потому что это невоспитанно
как я уже говорил тебе раньше. Ты меня удивляешь. Я
думаю, если бы вы помнили, что каждый раз, когда вы преклоняете колени в молитве
это для того, чтобы поклоняться Тому, кто, когда Он жил на этой земле, считался
всего лишь обычный человек, сын плотника, тот, кто завел себе друзей в основном
среди простых людей, таких как рыбаки и те, кто трудится
классы, ты бы с большим уважением отзывалась о работающем народе ".

Дорис опустила голову от внезапного стыда, в то время как лицо Фелиции очистилось от
тени, которая покрывала его, и Молли серьезно сказала—

"Отец говорит, что мы не должны судить людей по их положению в жизни или
по их деньгам, потому что все это проходит".

"Да, но доброта остается, и она часто появляется там, где мы меньше всего ожидаем
это", - ответила мисс Бартон.

"О, да!" с готовностью согласилась Фелиция. "Я уверена, что если бы вы видели миссис
М'Кош — она очень некрасивая, и у нее большое красное лицо — и услышал ее грубый
голос, вы могли бы подумать, что она сварливая старушка, и на самом деле она одна из них
одна из самых дорогих, добрейших душ в мире. Я уверена, если бы Дорис знала ее
она бы тоже так подумала".

"Пожалуйста, расскажите нам о ней побольше, - попросила Молли. - почему вы никогда
не говорили о ней раньше?"

"Я— мне не совсем понравилось говорить с вами о том, какими очень, очень бедными мы
были раньше", - призналась Фелисия. "и я не могла много говорить о миссис Маккош
, не упомянув об этом".

Несколько минут спустя прозвенел звонок к обеду, но разговор не был
после этого возобновлен. Когда Фелиция вернулась в Монастырь в четыре часа
она находилась в несколько подавленном состоянии духа, которое было
вызвано знанием, которое становилось все более и более очевидным
для нее в течение дня, что у ее старшего двоюродного брата была обида на
нее. Она не могла представить, что бы это могло быть; но она была уверена, что
каким-то образом обидела Дорис.

Войдя в дом, она обнаружила, что ее ждет письмо, и, открыв его,
увидела, что оно от миссис М'Кош. Оно гласило следующее, убористым
почерком:—

 "МОЯ ДОРОГАЯ мисс ФЕЛИЦИЯ",
 "Вы не можете передать, какое огромное удовольствие
 для мастера и меня было получить ваше письмо.
 Я была так рада, что чуть не расплакалась. Это так
 приятно знать, что о тебе хорошо заботятся, и что
 все добры к тебе ".

 "Твой дедушка ни в малейшей степени не похож
 на то, каким я его представлял, или на то, каким его представляла твоя бедная,
 дорогая мама. Я уверен, что он
 выполнит свой долг по отношению к тебе. Мне жаль слышать это от твоего
 дядя такой инвалид — может быть, Бог хочет, чтобы ты была для него утешением
 моя дорогая. И хозяин, и я
 рады, что у тебя есть тетя и двоюродные сестры, и что они тебе
 так нравятся. Представь себе, что леди, которая подарила тебе
 эти лилии, была твоей гувернанткой! Это чудесно ".

 "А теперь я должен поговорить о подарке, который вы прислали
 нам, который прибыл в полной сохранности. Я никогда раньше не получал такого
 такого количества хороших вещей в моей жизни.
 Масло и сливки были восхитительнейшими, а
 мясо птицы - лучшим, что я когда-либо пробовал; и ни одно из
 яиц не было разбито — хозяин сказал, что они выглядели так, как будто
 их снесли деревенские куры, но, конечно,
 это была всего лишь его шутка. Спасибо вам снова и снова,
 и, пожалуйста, поблагодарите мистера Ренфорда, потому что я знаю, что он должен был
 иметь какое-то отношение к отправке нам такого
 прекрасного подарка ".

 "В субботу вечером мы с мастером отправились на
 кладбище, и мастер подстриг траву, которая
 прекрасно растет на могиле твоей дорогой матери. О, ты
 не должен горевать о ней больше, чем ты можешь помочь, потому что
 она ушла в мир, где ей живется лучше, чем
 самым богатым из нас здесь, и я знаю, что она пожелала бы тебе
 быть счастливым — счастливым и хорошим".

 "А теперь, моя дорогая, мне нечего сообщить, потому что
 у нас с учителем все идет как обычно, поэтому я
 заканчиваю свое письмо. Пожалуйста, передайте мои наилучшие пожелания
 почтение мистеру Ренфорду. Дорогая мисс Фелиция, до свидания,
 и помни — не сочти меня дерзкой за то, что я это говорю, видя
 как все изменилось для тебя в последнее время — у тебя нет
 более искреннего доброжелателя, чем твоя подруга. МАРИЯ М'КОШ"

"Раньше она называла меня "Фелиция", теперь она называет меня "мисс Фелиция", - размышляла
маленькая девочка; "Я полагаю, это потому, что в последнее время все изменилось для
меня, как она говорит. Кажется, она была очень довольна своей корзинкой.
Я так рада, что дедушка сказал мне отправить ее. Со стороны мистера
М'Коша было любезно подстричь траву на могиле матери. Что говорит миссис М'Кош,
эта мать ушла в мир, где ей живется лучше, чем самым богатым
о нас здесь? О, я уверена в этом! Но я рада, что она написала это и
напомнила мне, что мама хотела бы, чтобы я была счастлива — счастливой и хорошей".



ГЛАВА XV

Под земляничным деревом

"МОЛЛИ, чем я обидела Дорис?" - спросила Фелиция свою младшую сестру
однажды субботним днем, несколько недель спустя. "Она относится ко мне как
будто я каким-то образом причинил ей боль; разве ты этого не заметил?"

"Да", - неохотно признала Молли. "Это очень недобро с ее стороны, и
к тому же глупо, но Дорис такая".

"Например?" - спросила Фелиция в замешательстве. "Пожалуйста , скажи мне , что ты
имею в виду, потому что я не имею ни малейшего представления, чем я ее разозлил. Я
уверен, что не стал бы выводить ее из себя, если бы мог этого избежать ".

Две маленькие девочки — теперь они были преданными подругами — устроились
на скамейке под земляничным деревом в монастырском саду,
у их ног растянулся спящий Лев. Дорис попросили
сопровождать ее сестру, но она отказалась это сделать; с нее было достаточно
общества Фелиции в рабочие дни, сказала она, не желая
проводить еженедельные каникулы с ней тоже.

"Я думаю, она ревнует тебя, Фелиция", - серьезно сказала Молли, с
вздох и обеспокоенное выражение, появляющееся в ее ясных глазах.

"О, Молли! Потому что мы с тобой такие большие друзья?"

"Ну, отчасти, возможно, из-за этого, а еще потому, что дядя Гай проникся к тебе такой
симпатией. Мама говорит, что она очень рада, что у него есть, и дедушка тоже
доволен, но я уверен, что Дорис ревнует; и—и она была так расстроена, когда
она услышала, что дедушка отвез тебя в Т—. Дорис такая, ты
знаешь; она тоже мне завидует, если думает, что я кому-то нравлюсь больше, чем она.
чем она. Не беспокойся об этом ".

"О, но мне так жаль!" - воскликнула Фелиция. "Если бы я знала, что она так
если бы мне так понравилась эта поездка с дедушкой, я бы попросила его
взять ее вместо меня. Часто ли она виделась с дядей Гаем до моего приезда?"

"О, нет!"

"Тогда почему она должна возражать?"

"Конечно, нет никакой реальной причины, почему она должна, но она возражает. Мама
говорит, что ревнивые люди никогда не бывают разумными. Не обращай на нее внимания — если ей нравится
мы позволим ей побыть одной. У нее будет скучный день
в доме викария, потому что мисс Бартон ушла с матерью, а отец
пошел посмотреть, как деревенские парни играют в крикет. Почему, Фелиция, конечно же
это дядя Гай, стоящий у входной двери!"

"Да, и он видит нас. Я думаю, он идет сюда. Вчера он провел довольно долго
в саду, а потом сказал, что, по его мнению, это
пошло ему на пользу. Пойдем, познакомимся с ним?" И, вскочив на ноги,
Фелиция побежала через лужайку и схватила своего дядю за руку. "Пойдем
и посидим под земляничным деревом со мной и Молли, дядя Гай", - сказала она
умоляюще. "там так прохладно и приятно".

"Так я и думал", - ответил он с улыбкой. "Я наблюдал за вами двумя
из окна моей гостиной, задаваясь вопросом, о чем вы говорили
так серьезно. Я полагаю, у тебя есть очень много секретов — а? Ну, Молли,
как мир служит тебе? Очень хорошо? Это хороший слух. О, я должен
сесть между вами, не так ли?"

"Да, делай", - ответила Молли, думая о том, какое приятное лицо было у ее дяди
когда он улыбался, и как жаль, что он не всегда выглядел таким
добродушным. "Тебе удобно? Принести несколько подушек?"

"Нет, нет, со мной все в порядке; моя спина сегодня в наилучшем состоянии. Но я
боюсь, что прервал конфиденциальный разговор, а, Молли? Где Дорис,
кстати?"

"Она предпочла остаться дома", - ответила Молли с оттенком
сдержанность в ее тоне, в то время как Фелиция выглядела смущенной — два факта,
ни один из которых не остался незамеченным их дядей, хотя он и не сделал этого
замечание по этому поводу.

"Я хотел бы знать, не пришлет ли миссис Прайс нам чай сюда", - предложил он
через некоторое время; "сбегай в дом и спроси ее, Фелиция". Затем, когда
маленькая девочка помчалась через лужайку, он повернулся к Молли и спросил:
"Почему бы Дорис не пойти с тобой сегодня днем? Разве ей не нравится ее
кузина?"

"Ну, нет, я полагаю, она этого не делает", - вынуждена была признать Молли.

"Почему нет?"

Молли заколебалась и с тревогой посмотрела на своего дядю, сомневаясь в
мудро было довериться ему.

"Я не уверена, что должна тебе говорить", - сказала она наконец. "Но— но Дорис
очень ревнует к Фелиции, потому что она нравится всем — не только тебе
и дедушка, но и мать, и отец, и мисс Бартон тоже. Дорис
говорит, что не может думать, что то, что мы все в ней видим, так сильно делает нас похожими на нее
и она всегда говорит о том, что ее мать была
"никем", и говорит, что Фелиция обманчива. Это не так! Дорис говорит
она притворяется религиозной, чтобы угодить отцу, но я уверен, что это
неправда. О, дядя Гай, ты ведь никому об этом не расскажешь, правда?"

"Конечно, я не буду. Значит, Дорис думает, что религия Фелиции - это
притворство?"

Молли кивнула.

"А ты так не думаешь?"

"Нет, дядя Гай. Это реально".

"Да, это реально — для нее; я верю, что это большое утешение и источник
счастья для нее. Она принесла в Приорат очень больное сердце, бедняжка
маленькая девочка! Я рада, что в твоем лице у нее есть друг, Молли ".

"Я так рада, что она тебе тоже нравится", - искренне заявила Молли.

"Значит, ты не ревнуешь к ней?"

"О, дядя Гай, нет!"

"Тебе не нужно бояться. Это очень жестоко - отказывать ей в нескольких удовольствиях
после того, какой, должно быть, была ее жизнь в прошлом; возможно, если бы Дорис знала
она не стала бы ревновать ее к лишениям, выпавшим на долю ее кузины.
потому что для нее настали лучшие дни ".

"Она действительно знает", - со вздохом признала Молли. "О, а вот и Фелиция идет!
Пожалуйста, не дай ей догадаться, что мы говорили о ней, дядя Гай".

Фелиция теперь пересекала лужайку, неся плетеный чайный столик, в то время как
Энн Уайт последовала за ним, неся поднос с чайными принадлежностями. Как раз в этот
момент мистер Ренфорд подошел к подъездной аллее и, заметив
группу людей под земляничным деревом, направился к нему.

"Правильно, дедушка, пойдем выпьем чаю!" - воскликнула Молли.
"Для тебя нет места на сиденье, но я принесу тебе стул", и
она влетела в дом и принесла один для него.

"Здесь приятнее, чем в помещении, а, Гай?" — сказал мистер Ренфорд.

Его сын согласился; и тогда возник вопрос, кто из маленьких девочек
должен разливать чай.

"Ты, Фелиция, потому что ты живешь здесь", - сказала Молли, великодушно желая
отказаться от того, что она считала почетным постом.

"Нет, ты, Молли, потому что ты старшая", - ответила Фелиция. "О, да,
пожалуйста, сделай это!"

И видя, что ее кузина действительно этого хотела, Молли совершила церемонию в
За чайнымстолом и чувствовала себя очень важной и счастливой хозяйкой церемоний
.

"На пустоши за пределами
деревни есть несколько цыганских фургонов", - мало-помалу объявил мистер Ренфорд. "Я заметил какую-то цыганку
женщины продают щетки и жестяную посуду в коттеджах; я должен предупредить
слуг, чтобы они не поощряли их здесь. Я надеюсь, что они не задержатся надолго в этом районе
потому что я неравнодушен к цыганам".

"О, я думаю, они довольно милые!" сказала Молли. "такие милые маленькие
вчера цыганский мальчик подошел к задней двери дома викария, чтобы попросить
глоток воды. Я был в это время на кухне, и повар дал ему
стакан молока. Он был так благодарен. И когда я гуляла вечером
с отцом мы встретили двух мужчин-цыган, и они разговаривали очень вежливо. Но я
не знал, что они разбили лагерь на пустоши. Как бы мне хотелось увидеть
внутреннюю часть каравана, не так ли, Фелиция?"

"Да", - охотно согласилась Фелиция. "Разве мы не могли бы прогуляться на пустошь
мало-помалу, и взглянуть на фургоны?"

"Конечно, нет", - решительно сказал мистер Ренфорд. "Я запрещаю вам ходить.
рядом с пустошью, потому что чем меньше приходится иметь дело с цыганами, тем лучше.
У меня есть острое подозрение, что они ужинают дичью из моих консервов
каждую ночь, потому что я замечаю, что с ними несколько бродяг; и
бродяг, как правило, не заставляют бездельничать — они зарабатывают себе на жизнь,
вы можете положиться. Цыгане всегда воруют".

"Не слишком ли огульное утверждение?" - небрежно спросил мистер Гай.

"Ну, может быть, так оно и есть, - признал его отец, - но я им не доверяю.
Я полагаю, они собираются посетить какую-нибудь ярмарку в
окрестностях ".

Мистер Ренфорд не поинтересовался, почему Дорис не была со своей сестрой, и оба
Молли и Фелиция почувствовали облегчение, что он этого не сделал. Очень приятное, два
часы проходили под земляничным деревом, и когда Молли вернулась в
дом викария, она не могла говорить ни о чем, кроме счастливого дня, который она
провела.

"И я разлила чай", - сказала она Дорис. "Фелиция приготовила мне. Разве
это не мило с ее стороны? Если бы ты была там, конечно, ты бы сделала
это. С твоей стороны было глупо оставаться в стороне; ты пропустил такое приятное время
. Дядя Гай был настолько мил, насколько это вообще возможно, и он
выглядит намного лучше и бодрее, чем несколько недель назад; и
дедушка тоже был в прекрасном расположении духа, только он казался несколько расстроенным
потому что несколько цыган разбили лагерь на пустоши. Фелиция хотела пойти туда
и посмотреть на фургоны, но он запретил ей это делать."

"Дедушка справлялся обо мне?" спросила Дорис.

"Нет, он никогда не упоминал твоего имени".

"О!" Дорис выглядела явно задетой. "Осмелюсь сказать, ты не скучал по мне?"
спросила она полувопросительно.

"Не очень", - откровенно ответила Молли. "Какая же ты глупая, Дорис", - продолжила она
"зачем тебе ревновать к Фелиции? Она не испытывает к тебе ничего, кроме
доброй воли. Как говорит дядя Гай, очень жестоко отказывать ей в нескольких удовольствиях
после того, какой, должно быть, была ее жизнь в прошлом...

"Ты говорила с дядей Гаем обо мне?" Вмешалась Дорис. "О,
как— как подло с твоей стороны!"

"Я ничего не могла поделать. Он допрашивал меня, и ты знаешь, что он очень резок
и складывает два и два вместе. Это твоя вина, что ты не пошел со мной
сегодня днем. Я полагаю, тебе было скучно дома, не так ли?"

Дорис была вынуждена признать, что да, потому что, за исключением слуг,
дом был в ее полном распоряжении, и время сильно зависело от нее
руки. Ей стало немного стыдно за свой ревнивый нрав в течение тех
часов, которые она провела в одиночестве; и теперь призналась себе, что
она показала себя очень недалекой. Она решила, что в будущем будет
более милой и менее сдержанной по отношению к Фелиции, или, возможно, дядя Гай
отчитал бы ее по этому поводу, а она, конечно, не желала этого.
этого.

"Интересно, почему она ему так нравится", - размышляла она. "Я знаю, что она ему нравится
по звуку его голоса, когда он говорит о "нашей маленькой канаве
цветочек", как он всегда ее называет. Я не думаю, что он когда-либо показывает ей свой
характер ".

Тут Дорис была неправа, потому что Фелисия была свидетельницей нескольких проявлений
характера бедного дяди Гая с того вечера, когда Лев опрокинул стол и
разбила венецианскую вазу; но она училась быть терпеливой с
ним и, совершенно неосознанно, приобретала на него большее влияние по
этому поводу.



ГЛАВА XVI

Дорис и Фелиция

В течение нескольких дней Дорис придерживалась своего намерения быть добрее к
своей кузине, и Фелиция, которая ни в малейшей степени не была обиженной
по характеру, пошла ей навстречу, так что все прошло более комфортно.
Мисс Бартон было приятно это отметить, и она надеялась, что Дорис преодолела свой
дух ревности; но, на самом деле, он только дремал, и
несколько слов ее матери, сказанных небрежно и не предназначавшихся для нее
уши, оказалось вполне достаточно, чтобы пробудить его еще раз.

"Это замечательно, что власть, которую ребенок приобретает в монастыре,"
Миссис Принг заметил ее муж. "Миссис Прайс говорит мне, что
отец все больше привязывается к ней, а Гай просто поглощен ею.
И она не пробыла там и трех месяцев!"

Дорис думала об этих словах, которые она случайно услышала, когда она
прогуливалась по саду перед своим домом однажды днем, ближе к
время чаепития. Она действительно пыталась преодолеть чувство ревности
которое боролось за преобладание в ее сердце и почти
и преуспели в этом настолько, когда, по достижении живой изгородью из лавра, которые делятся
сад от дороги, она услышала голоса, один из которых она была уверена
ее кузины.

"С кем может разговаривать Фелиция?" - подумала она. "Она должна быть в
Монастыре, потому что ушла отсюда почти полчаса назад. Возможно, она с
дедушкой".

Снова взяв ревность в руки, она выглянула из-за лавровых зарослей, совершенно
ожидая увидеть мистера Ренфорда, и слегка ахнула от изумления, увидев
зрелище, которое предстало ее взору — Фелиция со свертком в руках и
маленькая темноволосая, темноглазая цыганка лет восьми,
по дороге бок о бок, видимо, глубоко в секретном
разговор. Когда пара проходила мимо, Дорис увидела, что пачка
Фелиция несла на руках совсем маленького ребенка, завернутого в старую выцветшую
шаль, и она также заметила, что лицо маленькой цыганки было
заплаканным, в то время как она прихрамывала при ходьбе.

"Ну", - изумленно воскликнула Дорис, "Интересно, что это значит! И
что бы сказал дедушка, если бы увидел Фелицию в этот момент? Куда может
она идти? Не может быть, чтобы она намеревалась отправиться в лагерь? Я
верю, что это так. О, какая же она непослушная девочка, когда
дедушка запретил ей ходить туда, и она знает, что он не любит цыган
Как она может прикасаться к этому ужасному ребенку! Он наверняка будет грязным
маленькое существо. Я подожду и увижу ее, когда она вернется, и услышу
что она скажет в свое оправдание; она будет обязана пройти этот путь ".

Ощущение сильно взволнован и очень любопытная, она пошла к калитке
ведущий на дорогу; но в полной мере двадцать минут, прошедших до нее
двоюродный брат наконец появился в поле зрения. Фелиция была одна и бежала,
но она полностью остановилась, когда ее взгляд упал на фигуру у ворот,
и она воскликнула—

"О, Дорис, это ты? Как ты думаешь, где я была?"

"Это то, что я ждала услышать", - сурово ответила Дорис. "Я
только что видел, как ты проходила мимо с грязным, обычным, цыганским ребенком, и ты была
на самом деле с ребенком на руках. Тебе должно быть стыдно за себя".

"Почему?" спросила Фелиция, выглядя застигнутой врасплох. Она была разгорячена и раскраснелась, и
говорила довольно задыхаясь. "Я не думаю, что маленькая девочка была грязной",
добавила она с сомнением, "или ребенок тоже".

"Как случилось, что ты оказалась с ними?" - спросила Дорис тоном упрека. Она
считала, что ее трехлетний трудовой стаж дает ей право занять
другое к заданию.

"Ну, это было так. Я почти добрался до дома, когда догнал
маленькую девочку с ребенком на руках. Я сразу понял, что это цыгане,
поэтому я не обратил на них внимания из-за того, что сказал дедушка; но
внезапно я услышал крик, а затем остановился и оглянулся, чтобы увидеть
что случилось, и о, Дорис, бедная маленькая девочка упала вместе с
ребенком и ударилась! Малышу не причинили ни малейшего вреда, хотя он
ужасно плакал, и я вернулась, взяла его на руки и попыталась успокоить
он — милое маленькое создание! — наконец, он перестал плакать; но бедный
маленькая девочка ударилась коленями и так сильно повредила одну из рук — я
полагаю, она, должно быть, вывихнула ее, — что она никак не могла нести
ребенка, и поэтому, конечно, мне пришлось. Что еще я мог сделать? Я
не мог оставить их там, на дороге. Дедушка не стал бы
хотел, чтобы я это сделал, не так ли? Еще бы, это было бы похоже на
священник и левит из притчи! О, ты, конечно же, не думаешь
дедушка рассердится на меня за то, что я отнесла ребенка обратно к его
матери?" и Фелиция посмотрела на свою кузину встревоженными голубыми глазами.

"Вы отнесли его в лагерь?" Спросила Дорис. Она бы никогда
сама не прикоснулась к ребенку, не говоря уже о том, чтобы взять его на руки.

"Да. Бедная мама была так благодарна мне. Конечно, дедушка будет
не возражать, когда я расскажу ему?"

"Я думаю, он будет в ярости на тебя", - решительно заявила Дорис;
"Ты совершенно сознательно ослушалась его. Молли сказала мне, что он
запретил тебе ходить на пустошь, пока там оставались цыгане".

"Он это сделал, но—"

"Он не примет никаких оправданий за непослушание. Почему, вместо того, чтобы вот так взять
во владение ребенка, ты не пошел в Монастырь и не отправил
одна из служанок, помогающая маленькой цыганке?"

"Я никогда об этом не думала", - честно ответила Фелиция; "Я полагаю, что это
то, что я должна была сделать", - добавила она со вздохом, потому что то, как Дорис восприняла ее рассказ,
несколько встревожило ее.

"Конечно. Дедушка так и скажет. О, как он будет зол! Ничто
не расстраивает его больше, чем то, что любой отданный им приказ не выполняется. Как
конечно, ты вел себя очень глупо!"

Фелицию охватило смятение. Никакой другой выход не представлялся ей
в ее голове, кроме как самой подружиться с цыганскими детьми; она думала
она могла бы легко объяснить это мистеру Ренфорду, но Дорис представила
это в другом свете.

"Ты — ты думаешь, дедушка накажет меня за непослушание ему?"
- Нерешительно спросила она после нескольких минут тревожных раздумий. "Он
еще никогда на меня не сердился".

"Теперь он будет таким, - вмешалась Дорис. - можешь поверить мне на слово".

"О боже!" вздохнула Фелиция. "Как ты думаешь, что он со мной сделает?"

"Я не знаю". Дорис сделала паузу на мгновение, как будто обдумывала
суть, затем она продолжила: "Вскоре после вашего прибытия в Монастырь,
дедушка говорил с мамой о тебе, и я подслушала, как он сказал:
"Мы попробуем план обучения ее с ее двоюродными братьями и сестрами, но если это
не отвечать — если она окажется беспокойной или непослушной, я отправлю ее
в школу-интернат со строгими условиями". Это были его точные слова. Как бы ты отнеслась
к тому, чтобы пойти в школу-интернат, Фелиция?"

"Вовсе нет. О, ты действительно думаешь, что дедушка отправит меня в школу-интернат
только из-за такой мелочи, как эта? О, я не хочу покидать монастырь
Сейчас; мне это стало нравиться; и есть дядя Гай, и дядя
Натаниэль, и тетя Мэри, и—и —о, я очень надеюсь, что меня не отошлют прочь
от всех вас!" Слезы подступили к глазам Фелиции и медленно потекли
по ее щекам. "Я не хотела ничего плохого", - жалобно добавила она, "но я вижу
теперь я поступила неправильно".

"Почему вы говорите, что дед об этом?" - предположила Дорис
ее совесть начала уколоть ее за то, что дразнил ее двоюродный брат, который был
очевидно, в большой беде. Она прекрасно знала, Мистер Renford сейчас
не отправлять Фелиция в школе-интернате, хотя он
серьезно рассматриваться мысль в одно время. "Вы никого не встретили в
особенно по пути на пустошь?"

"Только несколько жителей деревни".

"Ну, я не скажу дедушке или кому-либо еще — даже Молли, — что ты был
с цыганами, так что можешь делать себе удовольствие, упоминаешь ты об этом или нет".
дело или нет.

"О, спасибо! Очень мило с вашей стороны сказать это, но я думаю, возможно
что это было бы правильно — что я должна сказать дедушке —"

Дорис не стала дожидаться окончания предложения, а повернулась
нетерпеливо пошла обратно к дому, в то время как
Фелиция медленно направилась к монастырю в очень встревоженном
состояние души. Она понятия не имела, что Дорис намеренно
пыталась напугать ее мыслью о гневе ее дедушки
и ее настроение становилось все более и более подавленным по мере того, как она размышляла
о возможности отправки в школу-интернат. Она была так расстроена
что решила обогнуть озеро, чтобы выиграть время и взять себя в руки
чувства перед встречей со своим дедушкой и дядей Гаем; и когда,
наконец, она вошла в дом, услышать это было настоящим облегчением
первой не было дома.

"Отец беспокоится о цыганах", - сообщил ей дядя Гай, когда
она нашла его в его гостиной, где впоследствии они пили чай
вместе; "они расставляли силки для кроликов в лесу, он
сегодня сам нашел несколько, и это его бесит. Я верю
отец скорее отдал бы сотню кроликов, чем позволил бы заморить одного.
Горе тому, кого после этого поймают в заповеднике!"

"Ты думаешь, это действительно цыгане ловят кроликов в силки?"
Спросила Фелиция с несколько неуверенным акцентом.

"В этом почти нет сомнений. Я только надеюсь, что не будет никаких разговоров между ними и
на егерей. Браконьеры, как правило, отчаянный наборе. Я хочу, чтобы эти
цыгане сочли бы нужным убраться из этого района ".

"Лучше бы они никогда не приезжали", - сказала Фелиция с таким пылом, что ее дядя
был удивлен.

Маленькая девочка решила, что она хотела сказать ей, дед у нее был
был в лагере, и объяснить обстоятельства, которые плохо
взяли ее туда; но, к сожалению, она не видела его в ту ночь,
и на следующее утро, когда она встретилась с ним за завтраком, он был настолько полон
его жалобы на цыган, которые она не могла набраться
достаточно смелости, чтобы сделать ей признание. Таким образом, появилась возможность для
рассказывать ему прошло, и по мере того, как день тянулся, она начала спрашивать себя
нужно ли ей вообще говорить ему. Зачем ей рисковать его гневом, когда она
не собиралась причинять никакого вреда? И все же она ослушалась его, и ее
совесть подсказывала ей, что она должна сообщить ему об этом факте. Она не сделала
поэтому, однако, чем дольше она медлила, тем сильнее становилась ее
боязнь высказаться, и в основе ее трусости лежал страх
что он отошлет ее подальше от Монастыря. Ее родственники стали ей
очень дороги, особенно дядя Гай и Молли — единственный друг
почти ее ровесницей она когда-либо обладала, пока не стала глубоко
привязанной к мисс Бартон, в пользу которой она была предубеждена с
самого начала.

"Ты рассказала дедушке о маленькой цыганке, которую ты играла в роли
доброй самаритянки на днях?" Дорис спросила Фелицию через несколько дней
позже, с легкой ноткой сарказма в ее тихом голосе.

"Нет; я последовала твоему совету—"

"Моему совету?" Дорис быстро допросили; "что ты имеешь в виду? Я дал вам
нет советов, которые я помню".

"Ты спросила: "Почему ты что-то говоришь об этом дедушке?" - Фелиция
напомнила ей с легким упреком.

"Ну, я просто задал тебе вопрос. Я никогда не советовал тебе этого не делать
ты же знаешь, что я этого не делал".

"Но — я думал — я думал—"

Фелисия сделала паузу, ее лицо подергивалось от эмоций, от ощущения
негодования против своего кузена в ее сердце. Теперь она видела, что Дорис
не пожалела бы, если бы у нее были неприятности с дедушкой.

"Почему ты так недобра ко мне, Дорис?" наконец спросила она
страдальческим тоном. "Я не причинил тебе никакого вреда, но все же я тебе не нравлюсь. Мы
никогда не остаемся наедине без того, чтобы ты не говорил мне больно. Это потому, что Молли и
Я друзья? О, конечно, тебе не нужно ревновать из-за этого!"

"И ты думаешь, я ревную тебя?" - Спросила Дорис, ее обычная сдержанность
манеры покинули ее, когда она поняла, что кузина узнала
правду; "о вас, - презрительно продолжила она, - которые привыкли к
жить на чердаке в обычной ночлежке? Они правы, когда
называют тебя канавным цветком—"

Она остановилась, испуганная вспышкой в голубых глазах своей кузины, и отвернулась
с коротким, смущенным смешком, и пристыженным выражением на
ее лице; в то время как Фелиция с трудом сдержала страстный
слова, которые сорвались с ее губ и мудро заставили ее промолчать.



ГЛАВА XVII

Тревожное воскресенье

Был прекрасный воскресный сентябрьский полдень, свежий, сладкий
воздух шевелил желтеющие листья высоких вязов, которые росли
рядом с озером на территории монастыря, вокруг которого бродила Фелиция
безутешно наблюдая за утками и лебедями, резвящимися в воде.
вода. На сердце у нее было очень тяжело, потому что дядя Гай был болен, страдая
от одного из острых приступов боли, которым он подвергался в
случаях; а ее дедушка до сих пор весь день провел в своем
комната сына, что последний факт встревожил маленькую девочку и заставил ее
предположим, правда в том, что больному было намного хуже, чем обычно. Доктор
был в Приорате утром, но он мало что мог сделать, чтобы
облегчить страдания своего пациента.

"Боль просто пройдет сама по себе, - сказала миссис Прайс Фелиции в "
ответах на ее нетерпеливые вопросы", - и мало-помалу это сделает его слабым
и почти беспомощным, как ребенок. Бедный мистер Гай!"

"Это очень ужасно для него", - с жалостью подумала маленькая девочка. "Я
полагаю, он будет более или менее болен всю свою жизнь. О, дорогая, как печально
это так! Он был очень добр ко мне — почти добрее, чем кто-либо другой; я бы хотела
Я мог бы кое-что для него сделать".

Шорох в кустах, который граничит с озером с одной стороны
прервал ход ее мыслей в этот момент, и как она заглянула в
направление, откуда пришел звук, она увидела движение в
под-роста высокого папоротника и ежевики.

"Лев! Лев!" - позвала она, думая, что мастиф пришел на поиски
ее; "Это ты, старина?"

Однако это был не Лев, а другая собака — тощий бродяга с кроликом
в зубах, — которая вышла из зарослей, не взяв ни
заметив Фелицию, она убежала так быстро, как только могли нести ее длинные ноги
в направлении главной дороги. Он исчез в одно мгновение, оставив
Фелицию поразила скорость, с которой он исчез из виду.
Она подумала, что собака, скорее всего, принадлежала цыганам, которые
несомненно, обучили ее немного поохотиться за свой счет,
и она была рада, что ее дедушка этого не видел.

Но если мистер Ренфорд не видел нарушителя границ своей собственности, то кто-то
другой видел, ибо несколько минут спустя появился высокий мужчина, одетый в сильно поношенный костюм.
из коричневого вельветового бархата и с пистолетом в руках —с грохотом прорвался
кустарник со спаниелем, следовавшим за ним по пятам. Новоприбывший оказался
Брауном — главным егерем мистера Ренфорда. Когда он увидел Фелицию, он подошел к
ней и заговорил с ней.

"Вы не видели поблизости незнакомую собаку, мисс?" поинтересовался он.

"Да", - ответила она. "Вы имеете в виду худую длинноногую собаку?"

"Да, кренившийся — это тот самый. В какую сторону он пошел, мисс?"

Фелиция указала пальцем в направлении главной дороги и
объяснила, что собака съела кролика, услышав что
Браун пришел в сильное возбуждение и покраснел от негодования.

"Я заметил это за вязами, - сказал он, - и последовал за ним, но
это было слишком быстро для меня. Я увидел, что оно что-то несло. Если бы я была
на расстоянии пушечного выстрела, оно не должно было вот так ускользнуть ".

"О, конечно, ты бы не выстрелил в него?" - воскликнула Фелиция, в ужасе от
этой мысли. "Возможно, бедняжка была голодна", - предположила она. "оно
выглядело полуголодным".

"У таких собак всегда голодный вид; это их
порода", - небрежно сказал Браун. "Положись на это, этот бродяга
принадлежит одному из цыган, которые расположились лагерем на пустоши; он должен
быть смелым браконьер далеко, как возле дома, как этот. Это будет
хочет утка, я думаю."

"Надеюсь, что нет! Ты представляешь, Браун, что бы произошло, если бы
Лайон был здесь и столкнулся с ищейкой?"

"Скорее всего, произошла бы драка, и если бы это было так, Лайон бы
несомненно, убил другого".

"О, тогда я благодарна, что его здесь не было!" - воскликнула маленькая девочка
содрогнувшись.

"Мне жаль слышать, что мистер Гай сегодня так болен", - заметил Браун,
изменив тон, его несколько резкий голос смягчился. "Я полагаю, что
хозяин с ним, мисс?"

Затем, после того, как Фелиция ответила утвердительно и объяснила, что
ее дедушка в тот день не выходил из комнаты ее дяди, он продолжил:
"Ах, мистер Ренфорд всегда был преданным отцом, хотя и строгим с
своими детьми, и болезнь мистера Гая стала ужасным испытанием для
него. Видите ли, он родился не деформируется; она стала его сестра
беспечность. Что делает его еще более печально, на мой взгляд". И прикосновения
его шляпа с уважением, коричневый отошел.

Фелиция медленно шла обратно к дому, ее мысли теперь были полностью заняты
мыслями о цыганах. Она продолжала посещать
обыкновенный секрет от ее дедушки, хотя несколько раз
она страстно желала рассказать ему об этом, потому что это тяжело давило на ее совесть
но он, казалось, был так предубежден против цыган, и
Дорис преуспела в том, чтобы внушить ей такой страх, что ее мужество покинуло ее
всегда изменяло ей, когда дело доходило до того, чтобы высказаться. Итак,
войдя в дом, она встретила мистера Ренфорда в холле и последовала за ним
в столовую, чтобы справиться о своем дяде.

"Я благодарен сказать, что он отдыхает", - сказал он ей, бросаясь в кресло
Сам выглядя очень усталым; "боль прекратилось примерно
полчаса назад, и сейчас он пытается уснуть".

"Я так рада, что ему лучше, дедушка", - искренне сказала Фелиция, "и ради
тебя тоже. Должно быть, ужасно смотреть, как он страдает, и не иметь возможности
сделать для него что—либо, кроме как помолиться за него ".

"Ах! Ты делал это — да?" Он выглядел довольным и тронутым.
"Где ты была весь день, дитя мое? Я подумал, что, возможно, ты
пошла бы в дом священника со своими кузенами".

"Нет; тетя Мэри попросила меня пойти туда на чай и в церковь с ними
потом. Она пригласила меня, когда пришла справиться о дяде Гае после
утреннее служение, но я не хотел идти, и она сказала, что я могу поступать так, как мне заблагорассудится
. Я наблюдал за утками и лебедями на озере, и
единственным человеком, с которым я разговаривал сегодня днем, был Браун ".

Она объяснила, о длинноногих собак, а морщатся от досады
собрал на челе ее дед.

"Браун сказал, что снял бы это, если бы мог", - сказала она
с огорчением: "о, ты бы не хотел, чтобы он это сделал, не так ли? Это было
такое бедное, худое создание!"

"Браун не любит браконьеров, будь то люди или собаки, поэтому я люблю
неудивительно, что он казался раздосадованным; но мне бы не хотелось, чтобы он стрелял
беглец, потому что я видел именно такое животное, как вы описали
вчера играл с парой цыганских детей на пустоши; это
очевидно, было отличное домашнее животное. Нет, я бы не хотел, чтобы его застрелили, дерзкий
хотя это, должно быть, браконьер. Я так и скажу Брауну".

"О, дедушка, это так мило с твоей стороны!" - воскликнула Фелиция, и ее лицо
просветлело. "У тебя так много кроликов, что ты вполне можешь оставить нескольких,
не так ли?" - простодушно спросила она.

"Дело не в этом", - ответил мистер Ренфорд с веселым смешком.
"Ты собираешься встать на сторону браконьеров против меня?"

"Нет, в самом деле, дедушка".

Она стояла рядом с его креслом, пока они разговаривали,
и теперь он обнял ее и притянул ближе. Его манеры
были такими ласковыми, и он выглядел таким снисходительным и добрым, что она
была на грани того, чтобы довериться ему перед своим визитом
в цыганский табор, когда миссис Прайс подошла к двери с сообщением
о том, что мистер Гай чувствует себя достаточно хорошо, чтобы поговорить с мисс
Фелисию и хотел бы ее увидеть.

Соответственно, маленькая девочка сразу же отправилась к своему дяде, и хотя она
была сильно потрясена при виде его лица, осунувшегося и
побледневшего от недавних страданий, она скрыла свое смятение и сдержала
восклицание, которое сорвалось с ее губ, и, склонившись над кроватью, прижала
ее мягкие губы на его лбу.

"Ну, маленький канавный цветочек", - сказал он, с усилием пытаясь говорить
игриво, но его голос звучал слабо и измученно.

"О, дорогой дядя Гай, я так рада, что тебе лучше!" - пробормотала она. "
у тебя действительно совсем не болит?"

"Да, правда. В этот момент я чувствую, как будто я не нерв в моем
тело. Садись, Фелиция—да, на краю кровати, где я могу видеть
ты. Что это за книга у тебя в руке?"

"Моя Библия. Я принес ее, потому что подумал, что ты, возможно, захочешь, чтобы я почитал
тебе".

"Ну, так я и делаю — в настоящее время. Ты ходил в церковь этим утром?"

"Да, и сидел на монастырской скамье один. Я думал о тебе все время
время, дядя Гай, и я молился за тебя, чтобы Бог помог тебе перенести твою
боль и, ты знаешь, когда дядя Натаниэль проповедовал, я верю
он думал о вас, потому что его проповедь была о человеке с
иссохшей рукой, которого Иисус исцелил в день субботний, и—и разве это не
приятно и утешительно знать, что люди — те, кто любит тебя — думают
и молятся за тебя?"

"И ты хочешь сказать, что в твоем сердце есть уголок для такой
разносторонне развитой личности, как я?" спросил он.

"Конечно, есть, дядя Гай".

Мало-помалу он заявил, что готов послушать какое-нибудь чтение, и
попросил главу из Библии, в которой рассказывалось о человеке с
иссохшей рукой. Он внимательно слушал, пока она читала рассказ о
чуде, описанном в Евангелии от святого Матфея, но он позволил ей
читать дальше.

"И великое множество последовало за Ним, и Он исцелил их всех", - повторил он
процитировав ее последние слова. "Этого достаточно, спасибо. Я не
хочу больше ничего слышать".

Она закрыла книгу и подождала, не собирается ли он возобновить их
предыдущий разговор, но, по-видимому, он этого не сделал. Долгое время
стояла тишина, затем маленькая девочка заговорила, задав какой-то пустяковый
вопрос, но она не получила ответа и увидела, что он уснул
. Она наклонилась ближе к нему, чтобы убедиться, что так оно и есть, и
он неловко пошевелился, бормоча себе под нос, но единственные слова Фелисия
можно было разобрать только: "Он исцелил их всех". Слезы навернулись на глаза маленькой
девочки, когда она слушала. О, если бы только можно было сотворить чудо
для дяди Гая! Крест он должен нести было очень тяжело одной, и
ее нежное сердце, - упрекнул ее, потому что часто она думала, что он
нести его менее терпеливо, чем он мог бы сделать. Она решила быть
более чем когда-либо нежной с ним в будущем; и когда она смотрела на его
измученное болью лицо и видела разрушительные последствия плохого самочувствия,
она в полной мере осознала, каким глубоким горем было бы для нее сейчас оказаться в разлуке с дядей Гаем.
разлука с дядей Гаем.

"Я думаю, он тоже скучал бы по мне, если бы дедушка отослал меня", - подумала она
"потому что ему, кажется, действительно нравится, что я с ним, и он никогда
намеревается быть недобрым, я знаю — он не похож на Дорис, которая говорит жестокие вещи
нарочно, чтобы причинить боль. О, я надеюсь, что ничего не случится, чтобы заставить
дедушка сейчас же отправит меня в школу-интернат!"

Когда миссис Прайс заглянула в комнату некоторое время спустя, она была
довольна, обнаружив, что ее молодой хозяин мирно спит, а Фелиция
наблюдает за ним с чрезвычайно задумчивым выражением лица,
и покраснение вокруг ее глаз, которое говорило о недавних слезах. Почему должен
ребенок уже плачет, - подумала она, когда ее дядя был, несомненно,
лучше? Женщина оторопела.



ГЛАВА XVIII

Неожиданный Праздник

КОГДА Фелиция прибыла в дом викария на следующее утро, ее тетя
встретила ее в холле и поинтересовалась последними новостями о больном.

"Сегодня ему намного лучше", - ответила Фелиция с ноткой радости в голосе
"Я видела его несколько минут после завтрака, и он сказал
он провел очень спокойную ночь без каких-либо болей, и он попросил меня
сказать вам, что, если у вас найдется время, посидите с ним час или около того,
он будет рад поболтать с вами".

"О, тогда он, должно быть, чувствует себя намного лучше!" - радостно воскликнула миссис Принг
. "Что вы скажете о перспективе недельного отпуска?" она
продолжила с улыбкой. "Как правило, мисс Бартон уезжает домой во время
Август и первая половина сентября, но в этом году из-за
болезни ее матери ей пришлось взять отпуск раньше — это не могло
для нее, бедняжки, это был настоящий отпуск, поэтому я предложил, чтобы
она взяла отпуск на неделю прямо сейчас, пока не установилась хорошая погода, и это
было устроено так, что сегодня днем она отправится домой. Итак, вы, дети
будет иметь никаких уроков в день, или на неделю вперед. Мисс Бартон
готовясь к своему путешествию; но Дорис и Молли, я считаю, в
классной комнаты. Беги наверх, моя дорогая".

Фелиция нашла своих кузин в приподнятом настроении. Они были заняты упаковкой
свои тетради с уроками убрали в шкаф, чтобы убрать их с глаз долой, а также
как объяснила Молли, "из сердца вон". Оба выразили удовольствие, услышав это
их дяде стало намного лучше, а затем они перешли к обсуждению того, как провести
недельный отпуск.

"Я считаю, что это очень жесткие условия, что мы не поедем на побережье в этот
год" Дорис наблюдала со вздохом сожаления; "он был самым неудачным
что Мисс Бартон мама должна переболеть в июне и расстроить наши
планы. Было бы намного приятнее провести наши шесть недель
отпуск, как обычно, позже. Отец сказал что-то за завтраком о том, что
мама повезет нас на неделю в Уэстон-сюпер-Мар, но ей не понравилась
мысль о том, чтобы уехать из дома сейчас, когда дядя Гай болен. Доктор говорит, что ему
стало хуже, чем когда-либо прежде ".

"Он выглядит ужасно плохо", - сказала Фелиция, печально качая головой.

"Вы его видели?" - Удивленно спросила Молли.

"Да, прошлой ночью и на несколько минут сегодня утром. Твоя мать
собирается немного посидеть с ним. Сейчас у него совсем не болит.
О, а вот и мисс Бартон!"

Гувернантка вошла в комнату, выглядя очень сияющей и счастливой, и
сразу же обратилась к Фелиции.

"Я хотела спросить, не хотите ли вы, чтобы я навестила вашу подругу, миссис
Мак-Кош, пока я буду в Бристоле, мой дорогой, - ласково сказала она, - тебе не кажется
, что она хотела бы услышать, как у тебя идут дела?"

"О, я уверена, что она хотела бы!" Фелиция плакала. "Как это мило с вашей стороны
подумайте об этом, мисс Бартон".

"Вовсе нет. Что мне сказать ей о тебе?"

"Что я очень счастлива в Прайорате, и что дедушка очень, очень
добр ко мне. И, пожалуйста, скажи, что я никогда не забуду всего, что она сделала для мамы
и для меня, и что я думаю о ней и дорогом мистере Мак-Коше каждый день своей
жизни".

"Что-нибудь еще?"

"Да, я хотел бы, чтобы ты рассказала ей, какой красивый старый дом
Прайори, и о дяде Ги, и дяде Натаниэле, и тете Мэри,
и—"

"Действительно, Фелиция, нет необходимости что миссис М.'Cosh должны знать
все о нас" Дорис нетерпеливо вмешался в недовольным тоном.

Фелиция выглядела оскорбленной и сильно покраснела, в то время как мисс Бартон бросила
укоризненный взгляд на свою старшую ученицу, которая притворилась, что ничего не заметила
это, и Молли высказалась в своей обычной порывистой манере—

"Расскажите миссис М'Кош все обо мне, мисс Бартон, сделайте это и обязательно скажите
Мы с Фелицией самые лучшие друзья".

"Я расскажу миссис М'Кош все, что связано с Фелицией, что, как я
думаю, заинтересует ее", - тихо сказала мисс Бартон. "и я не должна
я бы предложил навестить ее, Дорис, если бы я уже не упомянул об этом твоей матери
и услышал, что она одобрила мой поступок."

"Я этого не знала", - пробормотала Дорис в некотором замешательстве.

"Нет, моя дорогая, откуда тебе знать?" Последовала короткая пауза, после которой
Мисс Бартон заметила более легким тоном: "Я надеюсь, что вы все проведете
приятное время в мое отсутствие и максимально воспользуетесь этим неожиданным
отпуском, как я и намереваюсь сделать".

"Мы пойдем на станцию проводить тебя", - заявила Молли.

Молодые люди так и поступили в сопровождении викария, и
когда мисс Бартон ушла, все они отправились на приятнейшую прогулку
по лесам, которые теперь стали золотистыми, и по заросшим жнивьем полям от
куда недавно возили кукурузу. Фелисия, непривычная
к загородным прогулкам, была очень уставшей, когда, наконец, рассталась со
своим дядей и кузенами у входа на территорию монастыря; но
она провела очень приятный день и напевала себе под нос небольшую мелодию
проезжая по подъездной аллее.

Первым человеком, с которым она столкнулась в доме, была миссис Прайс, которая
сообщила ей, что мистер Гай стал сильнее, чем утром,
и доктор был очень доволен его состоянием. Маленькая
девочка пила чай в комнате экономки и собиралась подняться наверх
позже, когда звук открывающейся двери кабинета заставил ее
остановиться. Взглянув поверх балясин, она увидела своего дедушку, пересекающего холл
с Прайсом и Брауном, егерем. Прайс открыл входную
дверь, и мистер Ренфорд и Браун вышли вместе.

"Что-нибудь не так, Прайс?" Спросила Фелиция, ее любопытство побудило ее
задать вопрос.

"Ну да, мисс", - был ответ. "цыгане замышляли
шалости, и это прекрасное занятие".

"Что они делали?"

"Устанавливаю силки для кроликов и допускаю собак в заповедники,
мешающий игре. Браун выбит из колеи, потому что хозяин не позволяет ему
стрелять в бродягу, которую он видел постоянно; кажется, она принадлежит цыгану
по имени Рубен Смоллридж, владелец одного из фургонов на пустоши,
и сегодня он начал уносить уток с озера; одна
пропала сегодня утром, и Браун говорит, что он уверен, что лурчер
забрал ее. Я заявляю, что это очень плохо. Мистер Ренфорд собирается навестить деревню
полицейского, сказать ему, чтобы он присматривал за действиями этого человека,
Смоллридж — довольно молодой человек, у него жена и двое детей ".

Фелисии стало интересно, был ли Рубен Смоллридж отцом этих двоих
детей, с которыми она подружилась — это казалось очень вероятным, — но она усомнилась
Прайс не стал продолжать. Некоторое время спустя она отправилась навестить своего дядю и
обнаружила, что он ожидает ее.

"Итак, Мэри говорила мне, что у тебя будет недельный отпуск", - сказал он
когда она придвинула стул к его кровати и села, чтобы поговорить с ним.
"Где ты была весь день?" На солнце, это я могу
видеть по твоему цвету лица".

"Я долго гуляла с дядей Натаниэлем, и Дорис, и
Молли. Я был тебе нужен, дядя Гай? Я останусь с тобой на весь день
завтра".

"Я не должна допускать, что, хотя я не сомневаюсь, вы сделали бы
прекрасная медсестра, у вас так тихо в твоих движений, и все таки я верю
вы, естественно, с маленькой веселой душой".

"Я думаю, что да", - призналась Фелиция с мягким смехом. "Мама тоже была такой,
когда она была здорова. О, ты не представляешь, как нам было весело вместе
иногда; нам никогда не было скучно. Мама обычно говорила, что люди должны стараться
извлекать максимум пользы и быть счастливыми, потому что если они этого не делали, это было
как если бы у них не было веры в Бога. Когда она была девочкой, она была...
очень неудовлетворенной и несчастной, часто...

"Да? Продолжай. Расскажи мне еще что-нибудь о своей матери. Почему она была
недовольна и несчастна?"

"Ну, видишь ли, мама никогда не знала, кем она была на самом деле, и это ее обычно
беспокоило".

"Ты когда-нибудь слышала историю первых дней жизни твоей матери, Фелисия?"
спросил он с любопытством.

"О, да! Это такая интересная история. Я никогда не уставал
слушать ее".

"Я бы хотел, чтобы ты когда-нибудь рассказала ее мне, хорошо?"

"Да, действительно, я так и сделаю — завтра, если хочешь, дядя Гай".

"Спасибо; мне бы очень хотелось это услышать. Боюсь, у меня не хватит сил
достаточно, чтобы встать завтра. Лежать здесь на спине утомительно, и
Я устаю читать, поэтому, если вы уделите мне час вашего общества
во второй половине дня я буду очень рад. Твоя тетя приедет сюда
утром, а отец наверняка проведет со мной некоторое время после завтрака.
Кстати, какого рода друзья вы с Дорис сейчас?"

"Дядя Гай, как ты узнал — кто тебе сказал—" - запинаясь, пробормотала Фелиция, краснея
и выглядя смущенной. "Мы вообще не друзья", - призналась она
удрученно.

"Я предполагала, что нет".

"Я— я думаю, что Дорис скорее презирает меня", - сказала маленькая девочка в
прерывающимся голосом: "и — и меня так злит осознание того, что это из-за
из—за мамы. Дорис этого не говорит, но я знаю, и она смотрит свысока
на меня, потому что мы жили на чердаке — я не стыжусь этого, надеюсь
И никогда не буду. Мама сказала, что я должна помнить, что если она была
"никем" и не очень мудрой — так она сказала — она пыталась научить меня
быть хорошей девочкой и делала все, что могла. И она сказала, что Бог не...
просит большего. О, мне больно думать, что кто—то должен ... должен...

Голос Фелиции дрогнул, и она не смогла закончить предложение.
Взглянув на лицо своего дяди, она увидела на нем следы
сильного волнения. Она знала, что не должна волновать его, и ради него самого
она постаралась сдержать слезы.

"Я очень глупая", - продолжила она, как только смогла говорить, "и
Я знаю, мне не следует так сердиться на Дорис, потому что она не
понимает, как нежно я любила маму; но ты понимаешь, ты всегда
понимала". И взгляд, которым она одарила его, был полон уверенности и привязанности.

"Потому что я горячо любил свою собственную мать", - ответил он, очень тронутый. "и
и все же я часто был сердит и недобр к ней, и я никогда не могу думать о ней
без чувства раскаяния. Я мог бы позволить ей увидеть, как она дорога мне
, но я никогда этого не делал; я мог бы выслушать ее, когда она
поговорила бы со мной о — о вещах, о которых она любила говорить, но я
не стал бы. А теперь слишком поздно. Часто у меня на глазах выступали слезы
но она всегда была терпелива со мной и никогда не упрекала
меня — никогда! Я не знал, что она была со мной, пока она не уедет,
и теперь нет ничего, чего бы я не дал бы уметь смотреть в
ее лицо на мгновение".

"О, я точно знаю, что ты чувствуешь, дядя Гай. Это— это агония. Но ты
не думай о своей матери со слезами на глазах, потому что, ты знаешь,
Бог смахнул их, и она совершенно счастлива там, куда ушла ".

"Ты редкая маленькая утешительница, Фелиция", - сказал он ей с нежной улыбкой
прогоняя выражение печали и сожаления с его лица.

"Правда?" - серьезно спросила она. "Ты бы не хотел, чтобы меня отослали прочь
из монастыря, дядя Гай?"

"Нет, дитя, конечно, нет. Но кому придет в голову отослать тебя? Не
моему отцу. Мы не можем сейчас расстаться с нашим цветком из канавы".



ГЛАВА XIX

История Фелиции

ВЕРНАЯ своему обещанию, на следующий день Фелиция отправилась к ней
комнаты дяди. Однако, войдя в гостиную, она остановилась
в нерешительности, потому что услышала голос дедушки из спальни
за дверью.

"Мне грустно слышать, что ты так говоришь, - говорил мистер Ренфорд, - но, в
в любом случае, подумай об этом, Гай, и со временем сообщи мне о своем решении,
хорошо?"

"Я скажу тебе, отец, я уже все решил и не будет
изменяя ее", - был ответ, - раздраженно говорил.

Фелиция была поворачивая проследить ее шаги, боясь лишний,
когда дверь спальни открылась, и ее дед пришел в
гостиной, глядя в волнение.

"Не убегай, дитя мое", - сказал он ласково. "Твой дядя ожидает тебя;
он сказал мне, что ты собираешься посидеть с ним сегодня днем".

"Да, дедушка".

"Это верно". Он нерешительно посмотрел на нее мгновение, затем добавил
более тихим тоном: "Я хочу, чтобы он обратился к другому врачу — специалисту, которого я
в последнее время много терпел, — но он говорит, что не будет. Попробуй, если ты
не можешь убедить его изменить свое решение ". И, не сказав больше ни слова, он
вышел из комнаты.

Фелиция прислушалась к его удаляющимся шагам в коридоре, затем,
когда звук их затих вдали, она вошла в спальню своего дяди и
подошла к кровати.

Она с первого же взгляда увидел, что инвалид был нарушен, и во что угодно, но
хороший юмор. Линии раздражения по обе стороны его рта
казались более заметными, чем обычно, и между его
бровями залегла глубокая складка. В ответ на ее заботливые расспросы о его здоровье, он
ответил ей несколько раздраженно—

"Лучше? О, да. Если бы это было не так, я был бы мертв к этому времени, я искренне
верю. Я бы не смог долго выносить эту боль. Вот так,
дитя, не смотри так огорченно. Знаешь, сейчас я не страдаю. Сядь
где я могу тебя видеть. Это верно. Отец был здесь, беспокоил меня, чтобы я
согласилась обратиться к другому врачу, но что в этом хорошего, когда—"

"Это могло бы быть что-то хорошее, дядя Гай", - нетерпеливо вмешалась Фелиция. "ты
не можешь сказать, что это было бы не так; и дедушка так сильно этого хочет".

"Ни один врач не сможет выпрямить мою спину, дитя", - напомнил он ей со звоном
горечи в голосе.

"Нет", - неохотно ответила она, - "Полагаю, что нет. Но, возможно, этот
доктор, если он очень умен, мог бы дать вам какое-нибудь лекарство, которое заставит вас
меньше страдать. Если бы вы могли быть избавлены от боли, подумайте, какое это было бы счастье
было бы для дедушки — для всех нас".

"Я уверена, что ни один врач ничего не сможет для меня сделать, и поэтому я сказала своему
отцу, и он вполне понимает, что я не могу, чтобы меня беспокоил незнакомец. Но
нам с тобой нет необходимости вдаваться в подробности, Фелиция. Давай
поговорим о чем-нибудь другом. Ты была сегодня в доме викария?"

"Нет; но Молли позвала меня присоединиться к ней на прогулке этим утром. Мы взяли
Льва с собой и отправились в лес. Орехи созревают, и
здесь такое количество ежевики. Ты знаешь, я никогда не видела, чтобы
ежевика росла до этого года? Молли с трудом могла в это поверить.
Мы встретили такого забавного старичка в лесу — Гарри Бадда, Молли звала его;
она заговорила с ним. Ты знаешь его, дядя Гай?"

"О, да! В былые годы он был известным браконьером ".

"Правда?" - воскликнула Фелиция. "Я бы никогда не догадалась об этом по
тому, как он говорил. Что-то было сказано о цыганах, и он назвал
их "воровской шайкой". Как он мог это сделать, когда сам был браконьером
?"

"Это трудно понять. Он хитрый старик, я
полагаю — судя по тому, что я слышал, как мой отец говорил о нем. Но ты
собирался рассказать мне о своей матери, Фелисии."

"Да", - ответила она. Мгновение она серьезно смотрела на него, затем
отвела взгляд. "Ты действительно хочешь услышать о ней, дядя Гай?" она
спросила.

"Конечно. Разве я не сказала этого прошлой ночью?"

"Да. Мне... мне было бы легче сказать тебе это прошлой ночью",
призналась она.

"Почему?"

"Потому что ты был таким нежным и добрым тогда, а сейчас ты выглядишь таким сердитым;
и— и я слышала, как ты только что резко разговаривал с дедушкой; я бы хотела, чтобы
ты этого не делал, дядя Гай, это его очень огорчает".

"Бедный отец!" - вздохнул он, и выражение его лица смягчилось.
"Как я уже говорила тебе раньше, Фелиция, я его очень разочаровываю. Если бы
Я действительно думал, что специалист, к которому он хочет, чтобы я обратился, мог бы принести мне пользу
меньше всего пользы я бы, конечно, увидел его, но я знаю, что мой случай безнадежен
".

"Повидайся с ним, хотя бы для того, чтобы порадовать дедушку", - умоляла Фелиция
умоляющим тоном.

"Но я так не люблю незнакомцев—"

Он нерешительно замолчал. Маленькая девочка была достаточно мудра, чтобы не настаивать на этом
вопросе дальше; вместо этого она сказала—

"Ты хочешь услышать о маме с самого начала — я имею в виду с того
времени, когда она была крошечным ребенком?"

"Конечно", - ответил он. "Рассказывай сказку, как тебе нравится, дитя; ты будешь
не перестанешь меня интересовать".

"Ну, первое место, которое вспомнила мама, было большое подземелье
кухня в лондонском пансионе, и первый человек, которого она вспомнила
была маленькая пожилая леди по имени мисс де Мюссе, которая всегда готовила
у большой плиты. Мама обычно называла мисс де Мюссе "тетей", но та
на самом деле не была ей родственницей, хотя она и не знала этого, пока не стала
большой девочкой. Мать была подкидышем; те, кому она принадлежала, бросили ее
и оставили на ступеньках черного хода дома мисс де Мюссе, немного
ребенок примерно трех месяцев от роду, завернутый в старую выцветшую шаль, и
Мисс де Мюссе забрала ее и послала за полицией, которая хотела увезти
ее в работный дом, потому что они сказали, что это совершенно невероятно, что она
родители были бы найдены, а их никогда не было, ты же знаешь.

"Значит, мисс де Мюссе удочерила твою мать?"

"Да. Много лет спустя она сказала матери, что у нее было ощущение, что Бог предназначил
ей это сделать, и я думаю, что, скорее всего, Он так и сделал, не так ли? Что ж, - Фелисия
продолжила, поскольку ее дядя ничего не ответил, - мама выросла с мисс де
Мюссе, которая была удивительно доброй и делала для нее все, что могла. Мисс
де Мюссе была настоящей леди, хотя и содержала меблированные комнаты. Ее отец
был учителем французского, но ее дед был гугенотом
джентльмен во Франции...

"Ах!" воскликнул инвалид, на его лице промелькнуло понимание
на нем было слегка озадаченное выражение: "он был эмигрантом, нет
сомнение, которого изгнали из его родной страны из-за его
религиозных и политических убеждений. Я понимаю. Продолжай, Фелисия".

"У мисс де Мюссе было очень мало знакомых, но был один пожилой
джентльмен, который часто приходил к ней, звали месье Дю Белле; он
приносил с собой скрипку, на которой обычно играл на кухне
пока она готовила обеды своим жильцам. Когда мама была совсем
маленькой девочкой, он научил ее играть на скрипке, и она часто упражнялась на кухне,
и им всем было очень весело вместе".

"Я могу представить эту сцену".

"Всегда по воскресеньям мисс де Мюссе водила маму в церковь", - продолжала
маленькая девочка, - "и обычно они посещали французскую протестантскую
церковь, о которой, я не думаю, что ты когда-либо слышал, дядя Гай. Мисс де
Мюссе очень нравилось обслуживание там, потому что все было на французском,
и мама сказала, что прихожане всегда были очень почтительны. Большинство
тех, кто поклонялся там, были рабочими, чьи предки
пострадали во имя своей религии во Франции, потому что они
были гугенотами. Часто месье Дю Белле ходил во французскую
тоже протестантскую церковь, а потом шел домой ужинать с мисс
де Мюссе и матерью. Он зарабатывал на жизнь, преподавая музыку и
пение, и именно он тренировал мамин голос ".

"Мисс де Мюссе стала пожилой женщиной к тому времени, когда мама выросла
и мама была так рада возможности зарабатывать деньги, потому что
пансион платил не так хорошо, как раньше. Затем мисс де Мюссе умерла,
и вскоре после этого мать вышла замуж за отца, который был одним из родителей мисс де Мюссе.
Жильцы Мюссе, как ты знаешь, дядя Гай. Сначала она была очень счастлива,
но потом она подумала, что поступила неправильно, выйдя замуж, потому что
дедушка был так зол; он не позволил отцу привести маму сюда
или иметь к ней какое-либо отношение, и она была очень несчастна, хотя она
горячо любила отца — так горячо, что, когда он умер, она думала, что ее сердце
разобьется. Потом дедушка захотел забрать меня у нее — о, я
теперь я знаю, что он не сделал бы этого против ее воли!— и она решила
она никогда бы меня не бросила, но работала на меня, и — и она это сделала. Я
часто слышал, как она говорила, что если она когда-либо была обеспокоена или подавлена, ей
стоило только вспомнить стих из Двадцать седьмого псалма, чтобы совершенно
утешенный— "Когда мои отец и моя мать оставят меня, тогда Господь
заберет меня". Это было так верно в ее случае, вы знаете. Бог нашел
ей друга, когда она была бедным брошенным ребенком, и она
всегда верила, что Он все сделает к лучшему ".

"Что стало со старым французом — месье Дю Белле?"

"Теперь он мертв. О, я так хорошо его помню! Он был очень высоким, с
белыми волосами и такими добрыми темными глазами; у него была довольно серьезная манера
говорить, и иногда он выглядел очень грустным. Он мне так нравился, он был
таким добрым. Когда он умер, он оставил матери все деньги, которые у него были ".

"Полагаю, это было немного?"

"Нет, не совсем двадцать фунтов после расходов на его болезнь и
похороны были оплачены. Мама ужасно переживала его смерть, и я тоже.
Я всегда буду помнить ночь, когда он умер. Мама взяла меня посмотреть на него;
он сидел в мягком кресле у камина в своей спальне, а я опустилась на колени
рядом с ним, и он положил обе руки мне на голову и сказал: "Тот
Да благословит тебя Господь и сохранит тебя, малышка" — и через час после того, как мы
ушли, он умер ".

"В твоей жизни было несколько грустных расставаний, Фелиция", - сказал ее дядя
мягко.

Фелиция кивнула. В ее голубых глазах стояли слезы, но выражение
ее лица не было совсем печальным, потому что она думала о
стране, которая находится очень далеко, и пока мысли ее дяди были заняты
печаль земной жизни, ее вера унесли ее за пределы этого мира
в присутствии короля во всей Его красоте; ибо она была верной и
несомненной надеждой на вечную жизнь.



ГЛАВА XX

Фелиция в беде

"ДЕТИ, а вот и ваш дедушка", - приветливо сказала миссис Принг
улыбка осветила ее приятное лицо, когда она сидела под большой
яблоней в саду на кухне, где она и ее маленькие дочери
во второй половине дня она подняла глаза от чайных чашек, расставленных
на маленьком столике сбоку от нее, в которые она наливала чай из
красивого фарфорового чайничка, и увидела приближающуюся фигуру мистера Ренфорда.

"О, как восхитительно!" - воскликнула Молли. "Он как раз вовремя для чашки
чая". Она побежала навстречу своему дедушке и, нежно держась за
его руку, отвела его в тень яблони, где посадила
его рядом со своей матерью. "Почему ты не взял Фелицию с собой?" - спросила она
.

"У меня не было намерения приходить сюда, когда я уходил из дома; кроме того, Фелиция
проводит день с Гаем", - ответил он. "Как очень удобно
это!"

"Да, - согласилась его дочь. - Поэтому мы решили выпить чаю
на свежем воздухе. Мы не можем ожидать, что такая прекрасная погода продержится долго
дольше, но я надеюсь, это продлится, пока мисс Бартон в отъезде".

"Дедушка, ты знаешь, что мисс Бартон собирается навестить
Подруга Фелиции, миссис М'Кош, пока она в Бристоле?" - спросила Молли.

"Нет. Это так?"

"Да", - согласилась миссис Принг. "Это была идея Мисс Бартон, но я
продолжил он. Надеюсь, вы не возражаете?" она несколько усомнилась
прерывисто, как она заметила, тяжесть лицо ее отца.

"Нет, я не возражаю. Я полагаю, это вполне естественно, при данных
обстоятельствах, что Фелиция должна быть привязана к этой женщине; но— ну,
говоря откровенно, тебе когда-нибудь приходило в голову, что Фелисия имеет
решительную склонность к обществу— людей низших классов?"

Миссис Принг покачала головой, выглядя крайне озадаченной, в то время как Дорис
и Молли наблюдали за своим дедушкой удивленными глазами.

"Однако у меня есть основания полагать, что это так", - сказал мистер Ренфорд
продолжил. Затем, повернувшись к Молли, он спросил: "Ты помнишь, как я
запретил Фелиции приближаться к пустоши из-за того, что там были цыгане
?"

"Да, дедушка".

"Я нахожу, что она ослушалась меня; она не только была на пустоши, но
она подружилась с цыганами— зная, что они воры, потому что
для нее не было секретом, как они крали у меня кроликов и
дичь".

"О, это не может быть правдой!" Молли плакала, в то время как Дорис хранила молчание и
слушала разговор с учащенно бьющимся сердцем.

"Должно быть, здесь какая-то ошибка, отец", - начала миссис Принг, когда
Мистер Ренфорд несколько нетерпеливо перебил ее—

"Моя дорогая Мэри, я знаю, о чем я говорю, и я не думаю, что есть
ошибка. Но я объясню, и вы сможете судите
сам. Полчаса назад я пересекал пустошь, когда молодая цыганка
женщина с ребенком на руках вышла из фургона и попросила меня
купить корзину. Я отказался и шел дальше, когда она сказала: "Конечно,
джентльмены, хорошенькой маленькой леди, вашей внучке, это понравилось бы,
и ради нее ты получишь это дешево". "Почему ради нее?" - Спросил я,
скорее позабавленный ее льстивым тоном. "Потому что она была дружелюбна к
бедным цыганам", - был ответ, который я получил, а затем она продолжила:
рассказывала о том, как Фелиция носила ребенка на руках и говорила так
ласково к своей маленькой дочери. "Что!" - воскликнул я. "Вы хотите сказать
сказать мне, что она была здесь?" "Да, конечно", - ответила женщина, и
Я уверен, что она говорила совершенно искренне. "Разве она не сказала вам, сэр?" - спросила она
. "Нет", - ответил я. Она выглядела весьма огорченной этим и умоляла
меня не сердиться, и она действительно хотела сделать мне подарок в виде
корзины, которую она предложила продать несколько минут назад. "Возьми это
и отдай милой маленькой леди, - сказала она, - и никогда не сердись
на нее, потому что у нее доброе сердце". Конечно, у меня не было бы такого
корзина, но я дал женщине шиллинг и пришел сюда, чтобы рассказать вам
что она сказала. Что могло привести Фелицию в пустошь, кроме как
тяга к низкому обществу?"

"Я не верю, что это правда!" Молли горячо закричала. "Фелисия не стала бы заводить друзей
с людьми, которых она знала как нечестных; и я уверен, что она
не стала бы вот так ослушаться тебя, дедушка".

"Значит, ты никогда не видела, как она разговаривала с цыганами, Молли?" - спросил мистер Ренфорд.

"Никогда!"

Дорис ожидала, что следующим будет допрос, но ее дедушка, зная, что она
была менее дружелюбна с Фелицией, чем ее сестра, не сделал этого, и
поэтому она хранила молчание. Было бы легко прояснить этот
вопрос, объяснив, как ее двоюродная сестра столкнулась с цыганкой
дети и причина ее последующего визита в пустошь, но она
решила, что не будет. Она не видела причин, по которым ей следовало вмешиваться.
Фелисия могла объяснить все сама.

"Тем не менее, я убежден, что цыганка говорила правду", - сказал мистер
Ренфорд решительно сказал: "Я поговорю с Фелицией на эту тему, как
только вернусь домой. Мысль о том, что ребенок умышленно ослушался
меня, неприятна. Полагаю, я должен сделать ей скидку,
однако обстоятельства ее жизни были необычными, но
она казалась такой— такой приспосабливающейся. Трудно поверить, что она могла подвергнуть меня такому
неповиновению ".

"Я не верю, что она это сделала!" Заявила Молли. "Спроси ее, дедушка, и
она тебе скажет".

"Я всегда считал ее правдивой," Миссис Принг сказал беспокойно; "из
конечно, мы не знали ее многие в то время, но мы никогда не обнаружил
ничего ложного или обманчивого о ней. Не будь уверен, что здесь нет
ошибки, отец ".

"Я не буду, Мэри, - заверил он ее. - Я полагаю, это было бы слишком, чтобы
ожидайте, что цветок из канавы вообще сможет избежать грязи ", - добавил он
с довольно саркастической улыбкой.

Миссис Принг вздохнула. Она чувствовала себя очень обеспокоенной и хотела, чтобы ее муж был здесь
. Но викарий отправился навестить больного прихожанина и не вернулся домой
вернулся намного позже, чем ушел его тесть.

Когда мистер Ренфорд добрался до Монастыря за час до ужина,
он немедленно отправился в свой кабинет и послал за Фелицией. Не снится
что-то было не так, маленькая девочка, которая только что ушла от своего дяди
незадолго до этого, сбежала вниз и в ее
присутствие дедушки с улыбающимся лицом и счастливым светом в ее
глазах. Не дожидаясь ответа, зачем он ее вызвал, она начала сразу
—

"О, дедушка, такие хорошие новости для тебя! Я знаю, ты будешь рад! Дядя
Гай согласился обратиться к врачу, с которым ты хочешь, чтобы он проконсультировался, и он
говорит, что ты можешь послать за ним, как только захочешь."

"Действительно, я рад это слышать", - ответил мистер Ренфорд, выглядя довольным
и удивленным. "Это твоих рук дело, Фелиция?"

"Я попросила его показаться доктору ради тебя, дедушка, и
мало-помалу он согласился сделать это. О, как бы я хотела, чтобы можно было что-нибудь сделать
чтобы ему стало лучше, хотя, боюсь, он никогда не сможет быть совсем здоров, не так ли
он?

Мистер Ренфорд серьезно изучил хорошенькое, встревоженное личико, которое было
поднято к нему, и покачал головой.

"Боюсь, что нет", - ответил он. "Ты провела весь день с
ним, Фелиция?"

"Да, дедушка. Не думаю, что я его утомил; он говорит, что я оказал ему услугу
хорошо ".

"Это хорошо." Мистер Ренфорд положил руки ей на плечи и посмотрел
ей прямо в глаза, когда спросил без всяких предисловий: "Ты
имела какое-либо отношение к цыганам на пустоши?"

"Я— я—" - заикаясь, пробормотала маленькая девочка, внезапно побледнев, в то время как на ее лице появилось испуганное выражение.
"Я — я должна была сказать—"

"Отвечай мне "да" или "нет", - строго сказал он. - не пытайся увиливать. Я
повторяю свой вопрос. Ты имел какое-нибудь отношение к цыганам на
пустоши?"

"Да, дедушка, я—"

"Хватит! Ты ослушалась меня." Он сердито оттолкнул ее от себя и
указал на дверь. "Уходи!" - приказал он.

Она отодвинулась от него, ее ноги дрожали, в горле перехватывало
.

"Подожди минутку", - сказал он, когда она подошла к двери. Затем, когда она остановилась,
он спросил более мягким тоном: "Ты забыл, что я говорил тебе не
приближаться к пустоши?"

"Нет, дедушка, я помнил; но — о, позволь мне объяснить! Я не так
виноват, как ты думаешь. О, я должен был сказать тебе, я знаю, но я
боялся, что ты... ты...

Она прервала свое сбивчивое признание, не в силах продолжать, и разразилась слезами
изображая чувство вины и страдания.

"Я был слишком снисходителен к вам, - холодно сказал мистер Ренфорд, - а вы
воспользовались моей добротой, чтобы ослушаться меня. Тебе нужна более жесткая уздечка, я
понимаю, и ты ее получишь. Я должен...

Но Фелиция ждала, чтобы услышать больше нет. Горько рыдая, она покинула кабинет
и понеслась через Холл, открыл входную дверь, и скрылся в
сад. Бедная маленькая девочка, она вошла в присутствие своего дедушки
с таким счастливым сердцем, сознавая, что несет ему хорошие новости,
а теперь она была полна страданий и отчаяния. Он отошлет ее прочь
из Монастыря, в этом она была уверена. О, забудет ли она когда-нибудь то
жесткое, холодное выражение гнева на его лице? Он никогда больше не будет доверять ей
но всегда будет относиться к ней с подозрением. О, почему она не была
откровенна с ним и рассказала ему все, что произошло между ней самой
и цыганами? Он мог бы обвинить ее тогда, но не так сильно, как он
обвинял сейчас, потому что он бы понял обстоятельства, которые привели
к ее непослушанию. Его слова, сказанные так резко: "Ты осмелилась
по моей доброте ослушаться меня", - продолжали звучать в ее ушах. О, какой
неблагодарной девушкой она, должно быть, была в его глазах!

Фелиция, забыв, что на ней не было шляпы, когда она достигла
ворот на въезде на территорию Монастыря, пошла прямо и
не замедляла шага, пока не оказалась в густом лесу
где они с Молли провели утро. Там, запыхавшаяся и
измученная, она бросилась на мшистую землю у подножия
раскидистого букового дерева и попыталась сдержать свое горе; но она зарыдала
с разбитым сердцем еще долго после того, как ее слезы перестали литься. Наконец,
достаточно изношены, она лежала неподвижно, наблюдая за золотые листья трепещут от
ветви над головой. Мало-помалу ее веки опустились, и как только
лучи сентябрьского солнца скрылись на западе, она погрузилась в глубокий
сон, от которого ее разбудил час спустя сильный раскат
гром и капли дождя на ее лице.



ГЛАВА XXI

Шторм

ТАК грубо разбуженная, Фелиция в испуге вскочила на ноги, не понимая,
где она находится. Ей понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, что было
случилось, и к тому времени вспышка молнии на мгновение озарила
ее окружало, и ее первым побуждением было выбраться из леса, как
поскорее, потому что она слышала, это было крайне опасно находиться
под деревьями во время грозы. Она брела, спотыкаясь, царапая
руки в колючках ежевики, пока ощупывала дорогу перед собой, в то время как молния
сверкала, и гром ревел, как артиллерийский снаряд, над головой, и тяжелый
дождь промочил насквозь хлопчатобумажное платье, которое было на ней надето; и чем дальше
она шла, тем больше приходила в замешательство, пока, наконец, до нее не дошло
ей казалось, что без посторонней помощи она вряд ли смогла бы найти свой
выход из леса вообще. Затем чувство отчаяния охватило ее, и она
громко позвала на помощь, но никто не пришел к ней на помощь. Кто бы
мог оказаться снаружи в такую бурю? Наконец, почти в обморок с перепугу,
она опустилась на колени на и без того промокшую землю, и прикрывая ее
лицо ее дрожащие руки, спросил охране ее отца
Небеса. Бог был с ней, она знала; но о! этого было достаточно, чтобы внушить благоговейный трепет
самому храброму сердцу оказаться одному в таком месте во время этой ужасной
бури.

"Бесполезно пытаться найти дорогу домой, - подумала Фелиция, - но
возможно, дедушка пошлет меня искать — он, должно быть, услышал меня
уходи из дома. Я крикну еще раз".

Она так и сделала, и снова ответа не последовало; тем не менее, ее голос
был услышан. Хотя она и не осознавала этого факта, она была совсем рядом
главная дорога, по которой проходили двое мужчин — один, высокий, молодой
цыган, другой, не кто иной, как старый Гарри Бадд.

"Мне показалось, я слышал чьи-то крики о помощи", - заметил последний
в тишине, которая последовала тяжелые раскаты грома; "кто может
это возможно? Мы должны пойти и посмотреть?"

"Лучше будь осторожен, Гарри", - посоветовал цыган. "Мы не хотим попасть
в ловушку и быть обнаруженными в заповедниках, а этот Браун хитрый
один".

Старик одобрительно хмыкнул, но, казалось, ему не хотелось продолжать,
и он замер, прислушиваясь.

"Мне показалось, что это детский голос", - сказал он. "Ты же не думаешь, что твоя
маленькая служанка забрела в лес и заблудилась, не так ли?"

Несмотря на то, что он был браконьером и бродягой, молодой человек был любящим
отцом, и мысль о том, что его маленькая дочь, возможно, скучала по ней
путь, и был напуган бурей, побудившей его пойти и убедиться
так ли это было на самом деле. Попросив своего спутника подождать его, он
исчез за изгородью, в лесу за ней, и после нескольких
минут осторожных поисков он наткнулся на промокшую до нитки Фелицию,
самый заброшенный объект из всех возможных. Она перестала надеяться на кого-либо
кто-нибудь найдет ее, пока длится шторм, и поэтому велика была
ее душевное облегчение, когда цыганка тронула ее за плечо, когда она
присела на корточки, прислонившись к стволу дерева, и спросила ее с выражением
сильного изумления, что она там делала одна.

"Я заблудилась", - сказала она дрожащим голосом. "О, забери меня домой! Забери меня
домой!"

[Иллюстрация: ЦЫГАНКА ТРОНУЛА ЕЕ за ПЛЕЧО, когда ОНА ПРИСЕЛА
ПРИСЛОНИВШИСЬ К СТВОЛУ ДЕРЕВА.]

"Да это же маленькая леди из Монастыря!" - воскликнул он. "Пойдемте со
мной, мисс; под деревьями опасно. Пойдемте".

Фелиция с благодарностью ухватилась за его сильную загорелую руку, и так он повел ее
через лес тем путем, которым он пришел, и перенес ее через изгородь
на дорогу, где старый Гарри Бадд стоял и ждал.

"Я далеко от Монастыря?" - с тревогой спросила Фелиция.

"Прямо по ту сторону леса, - сказал цыган, - ты рядом с
пустошью".

"Как ты оказалась на улице в такой час и в такую погоду, мисси?"
с любопытством спросил старик. "Я узнаю твой голос; ты мистер
Маленькая внучка Ренфорда, которая сейчас живет с ним".

"Да. О, пожалуйста, покажи мне дорогу домой. Дедушка и дядя Гай будут
задаваться вопросом, что со мной стало, и —о боже, у меня так дрожат ноги
ужасно! Я едва могу стоять".

"Лучше всего укрыться с моей женой и малышами, пока не закончится буря
", - любезно предложил цыган.

"Нет, нет!" - в отчаянии воскликнула Фелиция, безмерно встревоженная
этой идеей. "Я должна немедленно вернуться домой — немедленно! О, пожалуйста, не мешай
мне!"

Она почувствовала сильное желание убежать, чтобы цыган не унес
ее в свой фургон против ее воли; но ноги отказывались
двигаться. В ушах у нее звенело, и она была совершенно подавлена
изматывающими эмоциями, которые она пережила за последние два часа, за
впервые в своей жизни маленькая девочка потеряла сознание и упала лицом вниз на дорогу.
лицом на дорогу.

Когда Фелиция снова пришла в себя, она была в постели в своей собственной комнате в
Приорате, и ее тетя и миссис Прайс были с ней; но последняя
отодвинулась, как только она открыла глаза.

"Как я сюда попала?" - спросила Фелиция слабым голосом, когда миссис
Принг поцеловала ее и сказала, что ей лучше.

"Твой дедушка привез тебя, Фелиция. Не волнуйся. Ты
заблудился во время шторма, и цыган нашел тебя и приютил в
своем фургоне, оставив тебя на попечение своей жены, пока сам приезжал сюда
с новостями о том, что с вами стало. Вы ударились головой
каким—то образом - у вас на лбу синяк — и были без сознания, поэтому вы
ничего не знаете о поездке домой в экипаже. Теперь лежи спокойно и
отдыхай ".

"Дедушка очень сердит?" спросила Фелиция.

"Не сердит, но разочарован в тебе".

"Он не думает, что я снова намеренно пошла на пустошь? О, тетя Мэри,
позволь мне рассказать тебе обо всем, тогда ты поймешь!"

"Очень хорошо — если это сделает тебя счастливее".

"О, так и будет, так и будет!" И запинающимся голосом Фелиция рассказала , как она
подружился с цыганскими детьми, воздержавшись, однако, от упоминания
что Дорис что-либо знала об этом деле.

Лицо миссис Принг просветлело, когда она слушала, и когда Фелисия
закончила свой рассказ, она нежно поцеловала ее.

"Но почему ты тогда не рассказала моему отцу?" она очень естественно
поинтересовалась; "это был бы самый прямой курс, который следовало бы избрать
". Затем, поскольку маленькая девочка ничего не ответила, она предложила
любезно: "Я расскажу ему, как случилось, что ты его ослушалась, хорошо
Я?"

"О, тетя Мэри, ты можешь?"

"Конечно, моя дорогая. Тебе следовало быть с ним откровенной, и ты бы
не сочла его неразумным. Не стоит удивляться тому, что он
был очень зол, когда подумал, что вы намеренно подставились
чтобы ослушаться его. Ты была очень глупой маленькой девочкой, убежав в
лес вчера вечером, но я полагаю, что ты действовала необдуманно. Ты доставила нам
всем очень беспокойное время ".

"Сейчас утро?" Спросила Фелиция.

"Да, почти рассвело",

"И вы не спали со мной всю ночь, тетя Мэри?"

"Да, моя дорогая; никто в доме не спал. Но я
хочу, чтобы ты сейчас отдохнула, а потом я сам вздремну на диване.
Прими это и постарайся уснуть ".

Фелисия выпила молоко, которое предложила ей тетя, и через пять минут
она крепко спала. На следующий день ее оставили в постели, но
днем ей разрешили увидеться с дедушкой.

"Почему ты не доверяла мне, дитя?" - спросил он с упреком, после того как
поинтересовался, как она себя чувствует, и был удовлетворен ее ответом, что она
чувствует себя вполне хорошо и завтра снова будет здесь. "Что заставило
ты думаешь, я должен винить тебя за твою импульсивную доброту к тем
цыганские дети? Я рад узнать, что для вашего непослушания была веская причина
но вам следовало сказать мне, моя дорогая ".

"Да, я знаю, что должна, - запинаясь, произнесла она, - но я так боялась, что— что ты
отошлешь меня из Монастыря. Я не хотела уезжать, чтобы быть
разлученной с дядей Гаем, и— и— - она замолчала в замешательстве.

"Я признаю, что когда-то думал отправить тебя в школу-интернат — хотя и думаю
не знаю, кто мог тебе это сказать — но, конечно, не в последнее время. Гай бы
скучал по тебе, и я тоже, должно быть, нашел бы Приорат одиноким сейчас без нашего
цветка из канавы ".

"Ах, как я люблю слышать это от тебя!" Фелиция радостно воскликнул: "я
не верю, Дед, я никогда не должен бояться рассказывать вам
снова".

На следующий день Фелисия встала в свое обычное время и сразу после
завтрака нанесла визит своему дяде. Он принял ее с теплотой
привязанности, которая удивила и тронула ее.

"Было ужасно лежать здесь, беспомощный, думая о тебе, в
гром, молния и дождь," сказал он с легкой дрожью; "Я
предположим, вы не заметили надвигающейся бури, потому что находились под
деревья. Что? Ты спала, я О, детка, в лесу, Но серьезно,
Фелиция, ты должна пообещать быть более осторожной с собой в будущем, или
У меня никогда не будет ни минуты душевного покоя, если я не буду знать, где
ты. Я полагаю, ты был ужасно встревожен?"

"Действительно, я была встревожена, - призналась она, - хотя и старалась этого не показывать. Я кричал
и кричали, и никто не приехал, и, наконец, я опустился на колени и молился, и
вспоминали, что Бог-везде, и ничто не сможет навредить
мне против своей воли. Я продолжал повторять: "Да будет воля Твоя — Да будет воля твоя
готово" — мама обычно называла это идеальной молитвой, потому что она просит
Бога о том, что лучше для нас, когда мы сами не знаем, что лучше.
Буря сбила меня с толку, так что я не мог нормально думать, и я был
совершенно ошеломлен к тому времени, когда цыган нашел меня, а затем я пришел в ужас
когда он заговорил о том, чтобы взять меня в свой фургон. Я думал, дедушка
вообразит, что я отправился туда по собственной воле. Казалось, все складывалось
против меня".

"Ты могла бы рассказать нам о своем посещении пустоши, Фелиция;
Я слышал все об этом от отца. Тебе следовало довериться нам; я
не могу понять, почему ты этого не сделала. Но послушай, не смотри так расстроенно. Почему,
Я заявляю, что твои глаза полны слез ".

Фелиция ничего не ответила, и мало-помалу он продолжил—

"Цыгане покинули пустошь этим утром на рассвете, и округ
будет рад избавиться от них, потому что, конечно, они крадут дичь, хотя
в других отношениях я не верю, что они так плохи, как их представляют,
и уж точно не хуже старины Гарри Бадда, который, несмотря на призыв
их "воровская шайка", похоже, была с ними заодно
все это время. Кстати, если бы накануне вечером с вами был Лев
наконец, он бы доставил тебя домой в целости и сохранности, но мне сказали, что его
весь день держали на цепи, чтобы он не последовал за отцом
в заповедник — он мешает игре — и никто не подумал освободить
его. Бедный Лев, он потерял возможность отличиться.
Однако все хорошо, что хорошо кончается, и в нашей канаве цветок безопасен—спасибо
Бог".

Последние два слова были произнесены почти шепотом, но маленькая девочка
услышала их со смешанным чувством счастья и удивления, потому что она
поняла, что из уст ее дяди это были не просто праздные фразы. Она
почувствовал уверенность, что он действительно благодарил Бога.



ГЛАВА XXII

Заключение

Когда Мисс Бартон вернулся к своим обязанностям в конце недели
праздник, первая новость она узнала от Дорис и Молли, которые
встретил ее на вокзале, было то, что дядя парень собирался в Лондон на
курс лечения, рекомендованный специалистом, который был в
Монастырь повидаться с ним, и это была сильная надежда, что он может быть
вылечила приступы сильной боли, которая заставила его недопустимого все
его жизнь.

"Он сам не очень надеется на это, - сказала Молли, - и поначалу он
сказал, что ничто не заставит его поехать в Лондон, но когда он увидел, как сильно
все, и особенно дедушка, хотели этого, он согласился, и поэтому
он уезжает очень скоро. О, мисс Бартон, разве не было бы замечательно, если бы он мог
действительно стать лучше? Дедушка мало говорит об этом, но можно
заметить, что он очень взволнован, а Фелиция — о, вы еще не слышали о
ней! Она так напугала нас в ночь грозы!" И
маленькая девочка довольно подробно объяснила все, что произошло. "Не правда ли
глупо было бояться, что дедушка отправит ее в школу-интернат?"
сказала она в заключение.

"Я думаю, кто-то, должно быть, вложил эту идею ей в голову", - последовал
вдумчивый ответ, от которого Дорис виновато вздрогнула.

"Вы видели миссис М'Кош?" - спросила Молли.

"Да; и я доставил, я не знаю, сколько сообщений от нее к
Фелиции, все из которых я должен доставить завтра".

На следующее утро Фелисия выслушала отчет о беседе
которая состоялась между ее гувернанткой и миссис М'Кош. Последний
оказал мисс Бартон теплый прием и фактически прослезился от
радости, услышав, как хорошо заботятся о Фелиции.

"Мы с хозяином хотели бы оставить ее у себя", - сказала она своей гостье
"и теперь я не думаю, что мы когда-нибудь увидим дорогое дитя
еще раз; но, пожалуйста, скажи ей, что не проходит и дня, чтобы мы не говорили о ней,
и мы вспоминаем ее в наших молитвах и всегда будем помнить".

Голубые глаза Фелиции затуманились, когда мисс Бартон повторила это, но на ее губах появилась
улыбка, потому что было приятно получить заверение в
прочной привязанности ее хороших друзей.

Было трудно снова приняться за уроки после недельных каникул,
и гувернантка и ее ученики не пожалели, когда утренний
работа была закончена. Фелисия избегала Дорис с той ночи, когда разразилась буря,
полагая, что это ее старшая кузина сообщила мистеру Ренфорду
о ее визите в лагерь цыган, и, естественно, чувствуя себя очень
возмущенный против нее; но когда она выходила из классной комнаты, чтобы последовать
Молли вышла в сад прогуляться на свежем воздухе перед ужином,
Дорис перезвонила ей, сказав—

"Подожди минутку, Фелисия; я хочу с тобой поговорить".

"Да?" - Вопросительно спросила Фелиция.

Мисс Бартон ушла в свою комнату, а Молли уже была
на улице. Дорис выглядела бледнее, чем обычно, но ее манеры были вполне
сдержанный, в то время как Фелиция казалась смущенной.

"Я хочу прояснить тебе один момент", - тихо сказала Дорис. "Я не...
говорила дедушке, что ты имел какое-либо отношение к цыганам".

"О, Дорис, я так и думала, что ты это сделала!" Фелиция плакала, расстроенная сверх всякой меры
думать, что она должна была недооценивать свою кузину; "конечно, я
знаю, ты сказал, что не будешь, и я должна была знать, что ты не будешь
наруши свое слово, но — о, пожалуйста, прости меня за то, что я не доверял тебе и
верил, что ты это сделал!"

"Мне нечего прощать. Я— я вел себя очень плохо, потому что услышал
дедушка говорил о том, что ты был на пустоши, а я никогда
не говорил ему, зачем ты ходил; он бы не рассердился, если бы знал
истинные факты ".

"Ты не мог этого сказать".

"Да; я— я ввел тебя в заблуждение. Я знал, что дедушка никогда не отправил бы тебя в
школу-интернат; он слишком любит тебя. Я напугал тебя из-за
этого намеренно; и — и я позволил ему поверить, что ты намеренно
ослушался его, когда я мог бы прояснить для тебя ситуацию."

"Это было очень недобро с твоей стороны", - сказала Фелиция с глубоким упреком в голосе
"Я бы не повела себя так с тобой".

"Нет, я знаю, что ты бы этого не сделал", - призналась Дорис. Это стоило ей
огромных усилий, чтобы сделать свое признание, хотя она говорила так спокойно,
и теперь слезы, которые собирались в ее глазах, перелились через край и
потекли по ее щекам. "В ночь шторма, когда никто не знал, где ты был
я чувствовала себя ужасно из-за этого", - продолжила она менее уверенно;
"дедушка пришел посмотреть, здесь ли ты, и он сказал, что был
суров с тобой из-за того, что ты ослушался его, и я был
боялся сказать ему тогда, почему ты так поступил; он бы спросил меня, почему
Я не говорила ему раньше, и— и я испугалась.

Зрелище чужих эмоций было слишком сильным для Фелиции. Она обвила
руками шею своей кузины и поцеловала ее.

"Забудь обо всем этом", - великодушно сказала она. "Я тоже постараюсь. Я знаю
я тебе никогда не нравилась—"

"Во всем виноват мой злобный, ревнивый характер", - вмешалась Дорис. "Ты не знаешь,
что значит иметь такой характер, как у меня, это все портит
мне".

"Но ты не должна позволять этому, Дорис".

"Ты прощаешь меня, Фелисия?"

"Конечно. Мы постараемся быть лучшими друзьями в будущем. Выходи в
сад сейчас же, или Молли вернется в поисках нас ".

Так что между кузенами воцарился мир, и Дорис действительно пыталась
обуздать свою ревность к Фелиции, и хотя ей это не сразу удалось
с течением времени ее становилось все меньше и меньше. Она перестала произносить небольшие
злобные речи, касающиеся прошлой жизни Фелиции, и многими
способами пыталась загладить перед своей кузиной мелкие неприятности, которые та
заставляла ее терпеть в прошлом.

В течение первой недели октября мистер Гай отправился в Лондон в
дом престарелых, где, как было условлено, он должен был остаться на следующие
два месяца. Его отец сопровождал его и оставил на попечение
знаменитый врач, который взялся за его дело. В течение нескольких недель после
его возвращают в монастырь, Мистер Renford жили в постоянном страхе, боясь, что он услышит
его сын решил вернуться домой; но, как проходили дни, и нет
такая весть дошла до него, его дух начал расти, и однажды утром,
принес письмо, в котором сообщил ему, что инвалид действительно рассматривалась
лечение он получал делать его хорошо. Велико было ликование
как в монастыре, так и в доме викария в тот день; и когда пришли дальнейшие
письма с продолжающимися радостными сообщениями, восторг мистера Ренфорда
был безграничен, и теперь он осмеливался надеяться на возвращение своего сына в
лучшем состоянии здоровья.

В декабре мистер Гай вернулся в Монастырь. Он не желал никакой суеты
не следовало поднимать шум из-за его возвращения домой, и, соответственно, ничего не было поднято.
Фелисии, вернувшейся однажды днем из дома викария, сообщили
о приезде ее дяди и о том, что он желает видеть ее в своей собственной
гостиной. Туда она поспешила сразу, и нашли его покоится в
кресло в пламени, с отцом стоя на
на ковре перед камином, а Лев лежал спокойно у его ног. Фелиция перелетела через
комнату на его сторону и, обвив руками его шею, поцеловала его
снова и снова — почти задушив его, как он впоследствии заявил, — затем
она отстранилась и посмотрела на него, воскликнув—

"О, дедушка, он действительно выглядит лучше, не так ли?"

"Намного лучше, - согласился мистер Ренфорд, его лицо сияло от удовольствия. "и
ты чувствуешь это, не так ли, Гай?"

"Да; и доктор говорит, что улучшение моего здоровья, вероятно, будет
постоянным. У меня не было боли в течение нескольких недель ".

"Я так рада этому", - горячо сказала Фелиция. "потому что это
величайшее благословение, не так ли?"

"Да; я никогда не думал избавиться от гиганта, Боли; но Бог был
очень милостив ко мне".

"О, Гай, я бы хотел, чтобы твоя мать дожила до того, чтобы услышать, как ты это говоришь!" Мистер
Ренфорд невольно воскликнул.

Его сын ничего не ответил, но на его лице появилось выражение глубокого сожаления.

Именно Фелиция, мало-помалу, нарушила молчание, спросив: "Тебе было
комфортно в доме престарелых, дядя Гай?"

"Очень. Все были добры и внимательны ко мне и другим
пациенты — ах! Фелиция, многие из них страдали больше, чем я когда-либо
когда-либо!"

Вечером викарий и его жена провели час в монастыре;
а на следующий день Дорис и Молли пришли навестить своего дядю. Все
были удивлены, увидев, как сильно мистер Гай изменился внешне в
лучшую сторону; и он не только выглядел сильнее и здоровее, но и как
Молли по секрету заметила ей, сестра, что он выглядел намного лучше
он тоже был сдержан и был так искренне рад снова их всех видеть.

Вскоре после возвращения ее дяди в Монастырь Фелицию ждал неожиданный сюрприз
угощение. Ее дедушка, у которого были дела в Бристоле, взял
ее с собой и позволил ей провести вторую половину дня с миссис М'Кош.
Добрая женщина только что закончила убирать на кухне после
обеда, когда раздался стук в дверь, и, открыв ее,
Фелисия, буквально рыдая от волнения и радости, бросилась к ней
оружие.

"Почему, моя дорогая, моя дорогая!" - воскликнула миссис М'Кош, ее широкое красное лицо
залилось краской. "Как ты сюда попала? Надеюсь, ничего не случилось".

"Нет, нет. Меня привел дедушка, и он придет за мной сегодня вечером", - объяснила Фелиция.
"О, как я рада вас видеть! Как поживает мистер Мак-Кош?" - объяснила Фелиция. "О, как я рада вас видеть!"

"Очень хорошо; и он будет горд и доволен, вернувшись домой и найдя тебя
здесь, дитя мое. Дай мне посмотреть на тебя. Почему, как ты вырос, и
ты такой красивый цвет, и ты выглядишь такой красавицей, что вы
делать. Боже, что это за мир со своими взлетами и падениями! Подумать только, что ты
живешь в великолепном доме, со слугами, которые прислуживают тебе, и вдоволь
всего!"

"Сначала это показалось очень странным", - серьезно сказала Фелиция.

"Должно быть, так и было. И ты не забыл нас! Что ж!"

"Я никогда не забуду вас, дорогая миссис Мак-Кош, никогда!"

У них была долгая беседа, во время которой Фелиция рассказала своей спутнице все
подробности своей жизни в Прайорате, которые, по ее мнению, могли бы ее заинтересовать,
и был выслушан с величайшим вниманием. Пришло время чая
прежде чем они опомнились, приведя мистера М'Коша, который был удивлен не меньше,
чем его жена при виде посетителя, и совершенно так же
доволен. Затем все трое вместе пили чай, и вскоре после этого мистер
Ренфорд приехал, чтобы забрать свою внучку, и Фелиция с улыбкой приняла приглашение своих друзей
попрощаться, добрую пару подбодрили заверения
что, если все будет хорошо, она приедет к ним снова. Когда маленькая
девочка шла на железнодорожную станцию рядом со своим дедушкой, она была
очень тихо, и мистер Ренфорд правильно догадался, что ее мысли были заняты
прошлым.

"Ты помнишь свой первый вечер в Приорате и как ты умоляла
позволить тебе вернуться к мистеру и миссис М'Кош?" он резко спросил:
наконец.

"Да", - серьезно ответила Фелиция. "Но я— я чувствовала себя такой одинокой, и я не понимала тебя тогда, дедушка, и я не знала, что есть такой
человек, как дядя Гай". Она сделала паузу, думая о том, как расширился ее мир
в последнее время и о множестве новых интересов, которые появились в ее жизни.
"Мне бы хотелось взглянуть на старый чердак, - добавила она, - но это
без мамы не было бы похоже на дом, так что, возможно, это просто так
ну, я этого не сделал ".

Поездка на поезде, который был быстрым, вскоре закончилась, и они
были встречены на N—станции экипажем, который менее чем за десять минут
доставил их домой, где мистер Гай с нетерпением ждал их прибытия,
любопытно узнать, как вела себя Фелиция в течение дня. После ужина,
который путешественники приготовили для них, Фелиция
немного поболтала со своим дядей перед тем, как лечь спать.

"Мне казалось таким естественным снова оказаться в Бристоле, - сообщила она ему, - я однажды мне почти показалось, что, если я выйду из кухни миссис М'Кош и пойду пешком наверх, я должна буду выносить "жужжание-жужжание" маминой швейной машинки, и застал ее сидящей за столом на работе, и это меня утешило
помни, что она больше никогда не будет уставать или переутомляться. И где она сейчас
ушла, я полагаю, она знает, почему Бог позволил ей быть такой ужасно бедной, и—о
куча вещей, которые так трудно понять! Мать всегда
верила в Бога, даже когда все было очень, очень тяжело ".

"Ах! вот когда приходит испытание для веры, Фелиция — когда жизнь темна
и мрачен, и возникает искушение подумать, что добрый и любящий Бог
избавил бы нас от печали и боли ".

Лицо маленькой девочки на мгновение стало очень серьезным, затем оно просветлело,
и медленно и мягко она процитировала:—

 "Бог никогда бы не послал тебе тьму
 Если бы Он знал, что ты сможешь вынести свет;
 Но вы бы не цеплялись за Его направляющую руку
 Если бы путь всегда был светлым;
 И вы бы не учились ходить верой,
 Могли бы вы всегда ходить зрением".

Последовало короткое молчание, во время которого Фелиция наблюдала за своим дядей с выражением тревоги на лице. Мало-помалу он сказал—

"Ты заставляешь меня стыдиться самого себя, Фелиция; но ты преподала мне один
урок — что Бог помнит о Своих; и что Он действительно направляет и
укрепляет тех, кто доверяет Ему".

Он не продолжил разговор дальше; но глаза Фелиции
открылись на перемену, которая происходила в ее дяде
взгляды на эту жизнь и на вечные вещи. Действительно, он сильно изменился,
как духовно, так и физически. Лучше в здоровье, он был гораздо больше
веселый, и не уступили место буйным нравом, который был
был террор бытовых так долго, и росли добрее и более
внимательны к родственникам и друзьям. Теперь он нес скорби
его уродство с отставкой, а вместо этого думал о других
просто изучая его собственного удовольствия, так как он уже однажды делал. Все
признали, чье влияние привело к этим счастливым
переменам — все, то есть, кроме самой Фелиции, которая была совершенно
неосознанна, что она пришла как благословение, посланное Богом одиноким,
страдающий меланхолией инвалид, чтобы расширить его симпатии и научить его тому, что не обстоятельства жизни, а своенравное, неверующее сердце является единственной преградой между человеком и Богом.

Девочка сама приняла сладости жизни, которые сейчас предлагаются
ее с благодарное, благодарное сердце; и мы оставим ее выращивать
от детства к взрослой жизни, в том, что "большую комнату", где Бог поставил
ее ноги, богатая любовь домохозяйств в дом священника и
монастыря, и особенно посвященные ее дед и дядя Гай,
кто до сих пор говорят о ней, как о своей "небольшой ров цветок"—милой
название она любит, чтобы его называли, который даже Дорис не использовать по пути принижение сейчас.



КОНЕЦ.