Там, где рыдает Несси. Глава 9

      В эту ночь мне долго не спалось. Простыня постоянно сворачивалась, приходилось подниматься и расправлять её. 
      Интересно, куда же они помчались? Причём, тайно… Неплохо бы навестить место основной работы господина профессора… А с другой стороны, зачем мне это нужно? Я не сыщик. Пусть убийцу ищут те, кому по штату положено… Но, увы, им уже ничего не положено. Дело-то закрыли… А Наталью жалко. Переживает, хотя вида не подаёт... 
      Я не заметила, как одеяло соскользнуло на пол. Очнулась, когда основательно продрогла. Втащив его на диван, закуталась по самый нос и, согревшись, уснула.
      Проспала до восьми. Наташа уже сготовила завтрак и терпеливо ждала, когда я встану. Есть не хотелось.
      – Тогда отведай творожка со сметанкой, – водя ложкой по краю тарелки, сказала она.
      – Спасибо, с удовольствием, – кивнула я. – Творог полезен для печени.
      – Тем более, – поддакнула Наталья. Она пристально взглянула на меня и добавила: – Ишь, совсем исхудала. Как говаривала моя бабушка, «на еду неча сердиться».
      Я стала неспеша опорожнять тарелку и вскоре уверовала в истину: аппетит действительно приходит во время еды. С каждой ложкой содержимое её казалась всё вкуснее и вкуснее. Если честно, творог был отменный: мягкий, душистый и аппетитный на вид. Видя, как я ловко орудую ложкой, моему примеру последовала и хозяйка. Нетронутые макароны с котлетами мы поставили в холодильник.
      Вскоре Богачёва ушла по своим делам.
      Как только за подругой захлопнулась дверь, я, приведя себя в должный вид, закрыла дом, положила ключ в условленное место и завела машину. Сегодня нужно успеть посетить местный университет. А если быть точной: бывший сельхозинститут.
      В трёхэтажном здании альма-матер шёл ремонт. На первом этаже обновлялись несколько аудиторий. Через открытые двери было видно, как рабочие шпаклевали потолки и красили стены. «А ведь до первого сентября всего ничего, – проностальгировала я. – Когда же они управятся?» 
      Около стенда, где были вывешены результаты вступительных экзаменов, толпились абитуриенты. Вчерашний одиннадцатиклассник, рыженький парнишка, негромко докладывал товарищу, кудрявому атлету:
      – Слышь, Петь... Говорят, Аньку Куприянову Антон Иванович срезал.
      – Аньку? – наморщил нос собеседник, – да её срезал бы кто угодно. У неё чуть ли не двоечный сертификат. Антон Иванович тянул её из последних сил. Но она, блин, такую ахинею, несла! Уши вянут.
      – Мне кое-кто сказал по секрету, что этот профессор... – рыженький покосился на меня и перешёл на шёпот.
      Но юноша не рассчитал моих возможностей. Слух у меня превосходный – и мне удалось уловить конец фразы: «…Джек-потрошитель. С таким наслаждением вспарывает животы лягушкам…» Сделав вид, что ничего не расслышала, я отправилась бродить по институту в поисках отдела кадров.
      Нужный кабинет отыскался в левом крыле первого этажа. Оказавшись за массивной дверью, обитой дерматином, я огляделась. У правой стены мирно стояли жёлтые шкафы, под завязку забитые бумагами.  У левой примостились несколько стульев и зелёный сейф. У окна прочно встал письменный стол с большим количеством ящиков и ящичков, за которым сидела юная особа, ненавязчиво раскрашенная веснушками.
      Когда я подошла поближе, то рассмотрела книгу, которую девушка спешно захлопнула. Это был томик Дарьи Донцовой «Тринадцать несчастий Геракла».
      – Здравствуйте.
      – Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста, – произнесла секретарша звонким голосом, указывая на стул. «Наверное, хорошо поёт», – подумалось мне. Так как в пении я не очень, то на музыкальную тематику решила не заводиться. Вспомнилось: когда на кухне мурлыкала под нос мелодию типа «в траве сидел кузнечик», муж «вежливо» посылал меня в лес.
      – Я вас слушаю.
      – Девушка, – перед вами журналист областной газеты «Только у нас». Мне поручено написать статью об одном из ваших профессоров. Кого бы вы мне посоветовали?
      – У нас много хороших преподавателей, – улыбнулась секретарша. – Можно, к примеру, взять Сидорову Ларису Петровну. Она читает лекции по анатомии животных. Студенты неплохо о ней отзываются. Или напишите о Льве Панфиловиче Николаеве. У него масса научных публикаций по философии. А ещё поговорите с нашим ректором Гундарёвым Петром Петровичем. Он недавно опубликовал какой-то солидный труд за границей.
      – У меня вообще-то задание сделать героем очерка человека, который года… ну примерно два назад влился в ваш коллектив.
      Девушка задумалась, а я отчаянно продолжала фантазировать:
      – … необходимо выяснить, как прошла адаптация, как коллектив принял новичка. Я уже пообщалась со студентами. Ведь студенческое мнение, как вы уже сказали, превыше всего. Так вот, студенты мне предложили написать о Свешникове Антоне Ивановиче.
      – О Свешникове… Антоне Ивановиче? – вздёрнула рыженький носик почитательница Донцовой.
      – Да.
      – Ну я не знаю… Вообще-то, – девушка мило поморгала накрашенными ресничками, – Антон Иванович хороший мужчина. Не выпячивается и неконфликтный.
      – Так уж и не выпячивается? – улыбнулась я, а затем сделала ещё один верный шаг к цели: – Вон фигура у него какая! Как у Геракла.
      Лицо секретарши зарделось. Затем, оправившись от смущения, она жалостливо произнесла:
      – Говорят, у него случилось несчастье: потерял жену.
      – Тринадцатое несчастье Геракла, – кивнула я в сторону книги.
      – Вы тоже любите Донцову?!
      – Обожаю.
      – И я обожаю. Хохочу над некоторыми моментами. А иногда и жалею тех, кто погибает.
      – Это хорошо, что жалеете. Извините, а как вас звать?
      – Марина Сергеевна. Можно просто Марина.
      – Хорошо. Пусть будет Просто Мариночка. А меня – Каролина Витальевна.
      – Очень приятно, – блеснула знанием этикета Просто Марина.
      – Так вот, Мариночка, – продолжила я бархатным голосом, – Дарью Донцову я, действительно, люблю. Ценю тех, кто старается не унывать и с юмором относится к перипетиям жизни.
      – А у меня нет юмора... – погрустнела девушка. – Правда, когда по телевизору транслируют что-то смешное, я смеюсь до упаду. А сама что-то остроумное сказать не могу.
      – Со мной происходит то же, – поддержала я её. – Не отчаивайтесь, если воспринимаем юмор, значит и обладаем им. 
      – Вы меня утешили, Каролина Витальевна. Теперь не буду комплексовать.
      – А вы комплексуете?
      – Иногда… – личико секретарши подёрнулось тенью сожаления, но спустя некоторое время оно приняло обычный вид: – Говорят, журналисты – люди без комплексов. Но это и понятно, они берут интервью у людей.
      – И не только интервью, – как краб за фитопланктон, ухватилась я за новую идею. – Они ещё работают с документами. Например, с личными делами…
      – А что интересного можно узнать из личного дела?
      – Многое… Например, где человек проживал, где работал, какие курсы проходил. Сколько мест работы сменил. Кстати, в брежневские времена переход с работы на работу не поощрялся, и людей, часто покидающих места деятельности, называли летунами. Однако психологи утверждают: работу время от времени нужно менять. Это стимулирует творческую активность, создаёт хорошее настроение и даже обеспечивает физическую форму и долголетие. Вот почему…  я хотела бы посмотреть личное дело Свешникова Антона Ивановича.
      – Но, к сожалению, вы не сможете написать о Свешникове… Антоне Ивановиче.
      – Почему? – перебила я огорчившуюся было Мариночку.
      – Антон Иванович вчера взял долгосрочный отпуск.
      – Как взял, – чуть не подпрыгнула я на стуле. – И где же его теперь искать?
      – Не знаю. Дома, наверное. Ой, да не волнуйтесь вы так. Вы пишите о Свешникове. Я кое-что расскажу о нём, потом порасспросите студентов, преподавателей…
      – Спасибо тебе, Мариночка.
      – Да не за что. Так вы говорите, личное дело настолько важно?
      – Наверное.
      Девушка уважительно посмотрела на меня и, встав со стула, кинулась к одному из шкафов.
      – Вот, держите. Ой! – вскликнула она, – не то!  – Она взяла рядом стоящую папку:
      – Пожалуйста…
      – Спасибо, Марина.
      Девушка кивнула и уже без опаски углубилась в детективное чтиво.
      Пролистав страницы, я узнала, что родился Антон Иванович в городе Таранске. По окончании Ленинградского сельхозинститута преподавал в Таранском сельхозтехникуме зоологию. Защитил кандидатскую диссертацию, а потом и докторскую. Два года назад переехал сюда, в Озёрк, 
      Не успела я перевернуть последний лист, как открылась дверь и в кабинет впорхнула знакомая личность. Это был тот самый мужчина, которого я встретила на берегу озера. Только теперь камуфляжную форму личность сменила на элегантный серо-зелёный костюм. Костюм дополняли пепельного цвета сорочка и светло-красный галстук. Мужчина был тщательно выбрит, а также подстрижен по последней моде. По кабинету, натыкаясь на мириады частиц пыли, набившейся сюда из-за ремонта, величественно поплыли невидимые молекулы какого-то приятного мужского парфюма.
      Светло-голубые глаза недоумённо скользнули по мне:
      – Мариночка, ты у нас до какого часа работаешь?
      – До четырёх без обеда, – откликнулась Марина, держа рукава блузы на книге.
      – Часа в три к тебе подойдёт девушка для оформления. Я беру её лаборантом вместо Галины Васильевны. Кстати, Галина Васильевна уходит в декрет.
      – Галка…  Галина Васильевна в декрет? А я и не знала.
      – Да это и для нас новость. Она полненькая, вот животика и не было видно.
      Франт слегка покраснел и смутился. Чтобы сбить конфуз, он обратился ко мне:
      – Кажется, в нашем полку прибыло! На работу устраиваетесь? 
      Было непонятно, узнал он меня или нет. Сейчас я была аккуратно накрашена и причёсана. Тогда же, на берегу, взору модного рыбака явилась простушка с наспех собранными в хвостик волосами.
      – Разрешите познакомиться… – слегка наклонил голову мужчина.
      – Неугомонова Каролина Витальевна, – протянула я ему руку. Он галантно поцеловал её, а затем представился сам:
      – Гульдин Стас Витальевич. Извините за нескромность: и кем, если не секрет, собираетесь у нас торить стезю на поприще науки?
      Я замешкалась. Молчание нарушила Мариночка:
      – Это журналист из областной газеты «Только у нас». Собирает материал о Свешникове. Просматривает его личное дело.
      – Марина, такие вещи нельзя показывать посторонним!
      – Она не посторонняя. Она журналист.
      Стас Витальевич подался вперёд. Лицо его приобрело заинтересованное выражение:
      – Так вы журналист? Статью о Свешникове будете писать? Но, позвольте, что-то я раньше не слыхал о такой газете.
      – Это частное издание. Недавно утверждено. Его ещё нет в подписных каталогах, – отойдя от шока, стала я на ходу придумывать легенду.
      – Когда газету занесут в каталог, обязательно подпишусь. Вдруг и я стану героем очередного вашего очерка, – он лукаво подмигнул мне. – А сейчас извините, мне пора. Работа, понимаете ли. Надеюсь, мы с вами ещё увидимся. А личные дела, Марина сергеевна, – повернулся он к секретарше, – посторонним всё-таки нельзя показывать. До скорого свидания, – помахал он мне рукой.
      Когда дверь за Гульдиным захлопнулась, девушка пояснила:
      – Гульдин у нас тоже недавно. Но о нём не советую писать.  Тащится от смазливых девчонок. Год назад женился на Машке Руминой, бывшей лаборантке. И вот результат: в прошлом году Машка поступила на факультет защиты растений. А конкурс-то был порядочный. Глупая эта Машка до невозможности. Зато ноги от ушей растут. Как раз в его вкусе. Этой бы Машке не наукой заниматься, а фотомоделью быть. Говорят, дело у них к разводу идёт. И виновата сама Машка: много выделывается. А ещё и на сторону поглядывает… И, кстати, неизвестно, с какого доходу Стас Витальевич разбогател. Ездит на крутой иномарке… А вот Свешников, – продолжила она, немного передохнув, – бездарей не любит, зато некоторых лентяев тянет, как может. Как он сам говорит, те хоть что-то соображают… А у Галки ребёнок-то, – перешла на шёпот Мариночка, – от Гульдина. Хотя Галка всё отрицает.
      – А у Свешникова есть друзья или приятели? – перебила я юную трындычиху.
      – Не знаю.
      Около четырёх я вернулась домой. «Завтра еду в Карюпинск», – имея в виду Таранск, сказала я Наталье. – Забыла отнести соседке кактус».
      – Так ты позвони, – удивилась пустяковому делу подруга.
      – Но у Марьи Гавриловны ни домашнего, ни мобильного нет.
     Наталья, конечно же, не поверила в историю с колючкой и сидела передо мною на стуле какая-то понурая, то и дело теребя фартук. Я знала: ей сейчас трудно, а без меня будет ещё труднее. Но, когда она услышала, что я вернусь через неделю, тут же расцвела не хуже чайной розы, благоухающей пурпурными цветами в вазоне у окна.
      Я прошла в детскую. Плюхнулась на кресло и начала обдумывать ситуацию. Мне ещё больше поверилось в то, что в истории с Юриком каким-то образом замешан профессор Свешников, ведь не случайно он взял отпуск перед началом учебного года. Но каким образом, пока не известно. Нужно побольше разузнать о нём. Выяснить… 
      Сердце моё глухо заколотилось: «Мотив, мотив, мотив…» Точно: мотив. Ведь именно с выявления мотива и начинается любое следствие. Итак, был ли мотив? Может и был… Ведь не случайно в профессорском доме в бинокль я увидела…
      – Каролина, иди чай пить, – прервал мои размышления голос Наташи…
      Уехала я только через сутки, ибо в день отъезда случилось непредвиденное: из брюха моего иноходца стало вытекать масло. Я помчалась на станцию техобслуживания. Машину тут же проверили машинных дел мастера и предложили прибыть через неделю поменять какую-то рейку. «А пока, чтобы не «запороть» гидроусилитель, подливайте масло в бачок», – глубокомысленно посоветовал один из мастеровых. «Масло?! А как на испорченной машине я доберусь до дома?» – вырвалось у меня. «У нас нет времени смотреть ваше... г… вашу… гм… машинку. Видите, сколько стоит автомобилей», – подмигнув напарнику, ответил щупленький мужчинка и показал на крутые джипы, занявшие чуть ли не половину мастерской. И тут я всё поняла.
      Пересчитав купюры, мужик кивнул, завёл мой фольцваген и поставил его на «яму». Через час с небольшим, обалдевшая от шума, густо заполонившего высоченное пространство, я покинула автомобильную лечебницу.
      Пробираясь по улочкам и переулкам Озёрска, заметила: следом ныряет, повторяя мой маршрут, BMW с тонированными стёклами и заляпанными грязью номерами. «Странно, – подумала я, – дождей нет, а днище у этого монстра уделано так, будто водитель только что форсировал зловонное болото».