Там, где рыдает Несси. Глава 15

      Мы уже больше недели находились в Шотландии. За это время посетили Форт-Августус, Инвернесс, замок Аркард, несколько музеев, закупили центнер сувениров. Также день посвятили Эдинбургу и наметили планы на последующие дни. Елена Михайловна редко составляла нам компанию, так как Иван Иванович её от себя не отпускал. Сказал, они поедут, куда она пожелает, но только позже. Он читал ей отрывки из своих книг, а она рассказывала ему о России, о Таранске, о сыне; к тому же они частенько бродили по окрестностям, радуясь настоящему и ностальгируя о былом, – и ей и ему было что вспомнить. А ещё случались моменты, когда эти два соскучившихся друг по другу человека сидели в кабинете, заставленном книжными шкафами, и подолгу беседовали о литературе, музыке, живописи. 
      В один из таких дней неугомонная Наталья, словно хозяйка всего этого благолепия, послала меня на первый этаж отщипнуть побег чайной розы. Ей, видите ли, вздумалось укоренить его, чтобы вырастить такое же деревце для второго этажа. Спустившись вниз, я не сразу кинулась выполнять задание. Зачарованная, я принялась наблюдать за тем, как солнечные блики играли с хрустально-зелёной водой бассейна и прыгали по розоватым мраморным плиткам. В бассейне хозяин снимал усталость после изнурительной работы за письменным столом. Дверь в кабинет была открыта, и оттуда доносились обрывки разговора, к которому я, в общем-то, и не прислушивалась. Я уже намеревалась было выполнить Натальину прихоть и сразу ретироваться, чтобы не быть свидетелем чужих откровений, как неожиданно уловила нечто интересное для себя. Говорил Иван Иванович:
      – Дорогая, но ведь Сальвадором звали и умершего брата…
      – Ох и переживал он по этому поводу… – Это уже вступила в разговор Елена Михайловна. – Интересно, а не повлияло ли неразумное решение родителей на его психику? Страсти-то какие, вместо одеколона мазать себя тухлой рыбой… А картины…  Господи, такое может нарисовать только шизофреник.
      – Леночка, подобное может написать только сюрреалист. А шизофрении у него не было. Чаще всего Дали запечатлевал увиденное во сне.
      – Какова реальность, таковы и сны, – резюмировала Елена Михайловна.
      – Отчасти согласен с тобой, – ответил Иван Иванович, – но только отчасти. Извини, но по-твоему получается, что в мире хаоса и тьмы нет творцов, пишущих поистине счастливых людей и тихие умиротворённые пейзажи? Посмотри на эти полотна.
      – Это наш Гульдин Стас Витальевич… Вот я и говорю, есть такие живописцы. Он, кстати, тоже из мира хаоса и тьмы… надеюсь, временного. Но уезжать никуда не собирается. Ты у него сколько картин купил?
      – Пять.
      – Ну и как они тебе?
      – Это именно то, что необходимо современному человеку, измочаленному непомерным темпом жизни… Я душой отдыхаю около них.
      – Вот-вот. У Гульдина и таких как он психика в норме, в отличие от этого приверженца сверхреализма. Нет, Ваня, я не отрицаю у Дали наличие таланта. А тем более мастерства. Боже упаси! По всему видно, человек прекрасно владел кистью. Но содержание картин… Извини, это не каждый переварит… Под реальностью, кстати, я и подразумевала душевное состояние автора. То есть, имела в виду субъективную реальность. Кажется, есть такое понятие в философии.
      – Сразила наповал, – признался Иван Иванович. Но Елена Михайловна на этом не остановилась. Она решила закрепить победу окончательно.
      – В своё время, – сказала она, – нашла у Джорджа Оруэлла презанятное суждение относительно полотен вышеозначенного живописца. Послушай: «Это больные и омерзительные картины, и любое исследование должно отталкиваться от этого факта».
      – А как называется работа? – поинтересовался Иван Иванович.
      – Чья?
      – Оруэлла.
      – «Привилегия духовных пастырей».
      – Гм-м. Нужно прочесть. Если даже это и вырвано из контекста, то вырванный клок уже сам по себе многозначащий. Понимаешь, я тоже в растерянности от подобного творчества. Душевного благорасположения к таким полотнам не испытываю. Но дело-то не во мне. И даже не в других, настоящих, любителях живописи. Дело в критиках. Ведь именно к ним обращаются несведущие в творчестве люди, желающие понять, а что же тут такого изобразил мастер. На мой взгляд, критики тоже в растерянности. Нет, они могут оценить художественные достоинства картины с точки зрения мастерства и таланта живописца, даже идейное звучание скомпонуют, но вот как преподнести публике нравственную подоплеку. Ведь любое произведение искусства прежде всего должно воспитывать, а воспитывая – развивать. Это каким же огнём добродетели может опалить сердца тщательно продуманная мешанина, чаще всего растлевающего характера и способная расчеловечить даже самую стойкую личность? Или, действительно, мир сходит с ума, вытравливая в людях чувство прекрасного и наполняя освободившиеся места пошлостью и мерзостью? Вопросов много, но ответы, Леночка, всё-таки придётся искать.
      – Кстати, Ваня, – обрадовалась Елена Михайловна его такому единомыслию с ней, –  у того же Оруэлла можно прочесть: «…фантазии же Дали, возможно, проливают полезный свет на разложение капиталистической цивилизации. Он (Дали) – симптом мировой болезни». От себя уточню: «Он – симптом мирового сумасшествия».
      Покраснев от того, что подслушиваю, я отщипнула веточку азалии и на цыпочках прошла к лестнице на второй этаж. Тем более, мне нужно было переодеться для очередной поездки в Форт-Августус. Хотелось поближе познакомиться с маленьким городком, по количеству жителей сравнимым с нашим посёлком сельского типа. Водитель подаст машину через полчаса…
      Форт Августус мне сразу понравился. Одно-двухэтажные яркие домики, ровненько подстриженные газоны, хорошо уложенный асфальт и, самое главное, отсутствие помоек и переполненных мусорных баков привели меня в изумление.
      К тому же здесь отлично чувствовался культ Несси. На каждом шагу попадались рекламные щиты с её изображением, сувенирные магазинчики были напичканы безделушками, так или иначе напоминавшими о ней, повсюду стояли симпатичные статуи зверюшки: каменные, арматурные и даже из живых цветов. 
      Настроение во время прогулок по городку у меня было превосходное. У Натальи тоже. Наталья, улыбаясь в душе каждому прохожему, каждой скамейке, каждой клумбе, напрочь забывала, что в её осиротевший дом всё ещё является душа покойного мужа. Но я подругу строго не судила. Наоборот, видя её счастливые глаза, старалась не заводить разговоры о Юрике.
      Сегодня Богачёва со мною не поехала. Елена Михайловна попросила Наталью помочь разобрать ей какие-то бумаги в кабинете Ивана Ивановича, и я бродила одна по уютным улочкам, омытым мимолётным дождём.
      На одной из них моё внимание привлёк свежий транспарант, висевший над проезжей частью. На нём была изображена Несси, выглядывающая из озёрных глубин. Холмы и само озеро были похожи на те, которые я видела на картинах у Натальи и Елены Михайловны.
      И тут меня как будто бы ударили изнутри. Подожди, Каролина. Ты неспроста вспомнила Елену Михайловну. Интересно, что за женщина покушалась на неё? По описанию Свешниковой, она походила на знакомую Натальи – Аллу Васильевну, врача-гинеколога Озёрской больницы… Но ведь это какой-то бред. Такая милая и обаятельная женщина не способна на преступление. А сыну Елена Михайловна так ничего и не сказала о случившемся… И почему профессор Свешников да и профессор Колокольцев настаивали на том, чтобы мы уехали из России? А разве Свешников не главный подозреваемый? Ведь именно его я видела у пещеры… Хотя Юру нашли в какой-то яме, которую я так и не отыскала… Пещера… Яма… Да, а почему у Свешникова в книжном шкафу стоит увеличенная фотография Юрия Богачёва? Я видела это в бинокль. Юра смотрел на меня, как живой… И куда Свешников ездит по ночам? И не один, а с товарищем. Явно не в ночные кафе или клубы, хотя первоначально я думала именно так. Но это не так. Ведь оба были в рабочей одежде и болотных сапогах… Да и странная автокатастрофа Гульдина Стаса Витальевича? Кому понадобилась его жизнь? И что за машина преследовала меня, когда я возвращалась домой после ремонта своего автомобиля? Вопросов много – ответов ноль. Получается какая-то белиберда. С логикой у меня, что ли, не лады?..
      Чувствуя, что голова вот-вот даст трещину, я попыталась успокоиться и присела на скамейку.
      Но успокоение не приходило. Наоборот, в сознании, словно бельё на ветру, затрепыхались фрагменты прошлого. На второй день после похорон мы с Натальей сидели в беседке. В основном говорила Наталья. Я иногда ради приличия вставляла в беседу пару-тройку реплик. Неожиданно за кустами, с той стороны забора, раздалось лёгкое шевеление. Я прокралась к изгороди, но было уже поздно. В уши скользнул лишь писк сигнализации. Приникнув к щели между досками, увидела: прямо от забора рванул чёрный джип. Интересно, кому нужно было нас подслушивать?..
      Что-то зашуршало и шмякнулось об асфальт. Я вздрогнула. Оказывается, с колен упал зонтик. Я наклонилась, чтобы поднять его, но чья-то рука опередила моё намерение.  Разогнувшись, не поверила глазам своим: передо мною стоял… Колокольцев. Он смотрел на меня не отрываясь и весело улыбался.
      – Сердце ёкнуло, когда заметил, как ваш прекрасный аксессуар шлёпнулся в лужу. А вообще-то, здравствуйте.
      – Здравствуйте… – мысли в моей голове смешались в беспорядочный клубок, и я с трудом нашла ниточку, за которую можно было бы уцепиться: – Извините, но как вы здесь… что вы тут делаете? 
      Он озорно рассмеялся:
      – Вот, взял отпуск за свой счёт и приехал наслаждаться прелестями этого местечка.
      – Отпуск? За свой счёт? – перестав тушеваться, удивилась я. – Но ведь в университете начались занятия?
      – Если честно, я к ним даже не приступал.
      – Не приступали? – поразилась я. Мне, за свою жизнь ни разу не бравшей подобного отпуска, такое заявление показалось дикостью. Когда не полностью утверждён график лекций, практикумов, семинаров, когда окончательно не распределены учебные часы, когда в учебном заведении чуть ли не авральная ситуация, руководство вуза просто так отпускает Колокольцева в Шотландию? Я сказала это уважаемому Олегу Евгеньевичу, но он только улыбнулся в ответ и предложил рассмотреть жизнеутверждающую (он так и сказал «жизнеутверждающую») статую Несси с детёнышем, сделанную из цветов, около которой мы и встретились.
      – Представляете, – сказал он, – её ловили. Прочёсывали озеро разными приспособлениями, прослушивали эхолотами.
      – Ну и?..
      – К счастью, не поймали. 
      – Может, она сбежала, – сомневаясь в реальности существования зверя, предположила я.   
      – Возможно… Давно её тут не видели. Правда, шотландцы утверждают, что шансы знакомства с Несси могут повыситься… – он опять озорно глянул на меня.
      – Как?
      – Нужно вдохновиться?..
      – Не поняла. Что нужно сделать?   
      – Вдохновиться, – заразил он меня своей улыбкой. – Ну, выпить две-три пинты пива. Впрочем, для новичков и одной достаточно. Кстати, пиво здесь неплохое, – он указал на бар, фасад которого украсился огромной надписью «LOCH NESS».
      – Вообще-то, спиртным не увлекаюсь. У меня даже от малых доз иногда начинается мигрень.
      – Понятно…
      Чтобы продолжить беседу, он произнёс сакральную фразу:
      – Погода хорошая, не так ли? 
      – И назавтра обещали такую же.
      – Самое время для прогулок… Если хотите, мы завтра же с вами и отправимся в горы. Увидите воочию красивейшие окрестности Лох-Несса.
      Душа моя моментально наполнилась глыбами льда, но, что удивительно, тут же начала оттаивать. «Дура ты, Каролина, – сказала я сама себе, – бабе скоро пятьдесят, а по уму как ребёнок: почему ты решила, что он причастен к гибели Юры? Если он друг Свешникова, то это ещё ни о чём не говорит. Он просто не знает о Свешникове ничего. Ни-че-го. Ведь Антон Иванович вряд ли посвящает его в свои планы. К тому же ещё не доказано, что и Свешников убийца. Где мотив-то?»
      – Господи, – прошептала я, – кругом одни предположения.
      – Вас что-то огорчило? – Колокольцев перестал улыбаться и встревоженно посмотрел на меня.
      – Да нет…  Спасибо…   
      – Ну так что?.. Путешествуем завтра? 
      Я неопределённо пожала плечами.
      – Не волнуйтесь, мы не заблудимся, – опять улыбнулся Олег Евгеньевич. –  Здешние места знаю прекрасно. Ещё мальчишкой на летних каникулах гостил в этой дружелюбной стране. 
      Пуля недоумения вылетела из моих губ:
      – Здесь?!
      – Да, здесь. Моя мать – шотландка. Она девятнадцати лет отроду вышла замуж за русского и уехала в Советский Союз, в Озёрск. Через год появился ваш покорный слуга. А ещё через двенадцать лет – моя разлюбезная сестрёнка Вера.
      – Через двенадцать?!
      – Да. Поздний ребёнок. Родители «на старости лет» спохватились: мол, одно дитё – это ни то ни сё.
      – Простите, – уже заинтересованно спросила я, – а где сейчас ваши родители?
      – В Озёрске.
      – А здесь у вас родственники?
      – Сестра матери и муж её, орнитолог. Живут в Форт Августусе. Ох, и достаётся мне от неё, от моей дорогой тётушки…
      – В смысле?..
      – Ждёт не дождётся, когда женюсь, и хочет, чтобы жена была русская… Есть ещё одна тётя, – он заулыбался. – Лиззи. Лиза по-русски. Она родная сестра отца. В своё время вышла замуж за шотландца. Таких оптимистичных и жизнерадостных натур я ещё не встречал.
      Светило тёплое солнышко, а свежий воздух омывал здоровьем лёгкие. Асфальт уже подсох и поражал чистотой. Было такое ощущение, будто улицу намыли шампунем. Несси, горделиво подняв голову, беспристрастно взирала на двух людей, мило беседующих в её королевстве, под её сенью, наполненной чарующим ароматом живых цветов, которые теперь стали её плотью, её естеством.
      – Если бы она жила в России, её тайком изловили бы и сделали чучело. А потом продали бы какому-нибудь олигарху за границу.
      Колокольцев пристально посмотрел на меня:
      – У нас в Шотландии было бы то же самое. Мерзавцев везде хватает.
      – Что вы, – вступилась я за шотландцев. – Ваше правительство оберегает её как зеницу ока. Она ваш брэнд. Ваш символ.    
      – Не знаю, оберегает или нет, но мы, кажется, отвлеклись от главной темы. Я, уважаемая Каролина Витальевна, хотел пригласить вас, если помните, совершить маленький круиз по окрестностям нашего Лох-Несского водоёма.
      – Вы и про Россию говорите «наша страна», – попыталась я сделать небольшой шажок в обход его предложения.
      – Как же мне не любить родину, – направился в сторону моей мысли Колокольцев. – Там я появился на свет, там учился. Там мой дом, в конце концов. Хотя мать мечтает, чтобы у нас с Верой было двойное гражданство. Не знаю, но мне почему-то не хочется быть гражданином Соединённого Королевства… Английский, кстати, знаю неплохо.    
      – Тут какой-то не такой английский, – резюмировала я.
      – Вы правы. Хотя шотландский язык, очевидно, форма английского, но ряд учёных приписывают ему и отдельный статус. Происходит же шотландский от нортумберлендского диалекта англосаксонского или староанглийского языков… Впрочем, вам, наверное, это не интересно. Я только отнимаю ваше время? – спохватился он.
      – Что вы? Обожаю слушать подобное. Знания никогда не бывают лишними.
      – Это верно, знания не бывают лишними… – Он смущённо взял двумя руками мою ладонь: – Так вы не против завтра прогуляться по окрестностям нашего чудесного озера? Авось посчастливится, увидим Несси. Согласны?
      – Скорее да, чем нет, – ответила я, попав в плен его пронзительного, но вместе с тем мягкого взгляда.
      – Будем считать, что да… Только оденьтесь, пожалуйста, по-походному. Путь неблизкий. Пойдём пешком.
      – Пешком! – удивилась я, вспомнив шикарный автомобиль, который с ветерком доставил меня в город.
      – На машине там не проехать… – словно прочитал мои мысли Колокольцев. – Рюкзак брать не обязательно. Я позабочусь о необходимом… Впрочем, – он легко сжал мою ладошку, – возьмите, что посчитаете нужным для себя. Да, и не забудьте предупредить знакомых, что не будете ночевать дома. Встретимся в восемь здесь же, у статуи Несси.