Там, где рыдает Несси. Глава 18

                                                
      Олег тихонько похрапывал, лёжа на спине и закинув руки за голову. Меня же сон всячески обходил стороной. Временами я принималась считать барашков, выбегающих из пещеры Полифема, или наполнять гвоздями ведро. Таким вот нехитрым способом мне иногда удавалось входить в доверие к бунтующему мозгу, утихомиривать его, и, утомлённая, я засыпала. Но сейчас творилось что-то невообразимое: мысли, тесня и толкая друг друга словно льдины в ледоход, неудержимо неслись по бурным рекам моих извилин. Моя неугомонная фантазия принялась выдавать на-гора образы, которые сыпались как град из снеговой тучи.
      «Кто же Вы, господин Колокольцев? – мысленно спрашивала я Олега, дрыхнущего и не подозревающего, что его спутница, кажется, спятила окончательно. «Неужели примчались за моей жизнью?» – продолжала я добивать себя. Ну и верхом совершенства, апофеозом, шотландской клюковкой на русском торте стал вопрос: «На что же Вам сдалась моя бестолковая жизнь?..» Сообразив, что заигралась, я скривила губы в едкой усмешке: «Боже, Каролина! Как пафосно! Ну словно актриса из погорелого театра». Не знаю, сколько бы ещё длился диалог моих чувств с моим неукротимым воображением, но вмешался разум. Я исступлённо выдохнула и промолвила вполне рассудительно: «Каролиночка, так искренне заботиться о тебе не станет ни один обманщик. Да-да, ни один…» Это вскорости возымело действие – и меня перестало трясти.
      Прошло немного времени, и в черепной коробке опять началось движение без правил. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее там стали перекатываться и ухать чугунные шары. Казалось, мозг вот-вот лопнет и вытечет из ушей серой массой, похожей на знаменитую английскую овсянку-порриджу. Я стиснула голову руками: «А если он убьёт меня ночью. Вернее, этим утром…» Решив, что такое заявление чересчур, я натянула поводья и остановила разогнавшиеся мысли. «Тихо, Каролина! – сказала я себе, – не спеши, дорогая, с выводами…» 
      Сообразив, что говорю вслух, с ужасом взглянула на спящего. Нет, не разбудила. Вон как ни в чём не бывало выводит затейливую горловую руладу. А какое безмятежное и счастливое лицо. Даже улыбается чему-то.
      Господи! Так недолго сойти и с ума. Надо взять себя в руки… Слышишь, Неугомонова! Угомонись! Нужно успокоиться и взять себя в руки! Но присмиревшие было мысли снова начали колотиться о раскалённый череп. Конца и края не предвиделось этому адскому наваждению. Боже мой, и когда это я успела положить свою разнесчастную голову на алтарь такого вот безумного откровения? И что-то мне подсказывает – на девяносто девять процентов ложного. Но куда деть один процент. И этот процент по-прежнему не даёт мне покоя… Будь я сейчас в Форт-Августусе, разнесчастную меня при неизбежном наплыве зевак отправили бы в подходящее место. Причём, без лишних слов.
      Путём неимоверных усилий мне всё-таки удалось потушить обрывки горячих эмоциональных всплесков, и вскоре я стала рассуждать более-менее трезво: «А что если Колокольцев не сообщник Свешникова, а наоборот прилетел спасти нас? Так сказать, желает быть с нами в минуту опасности… Да и вообще, Каролина, хватит трепаться на эту тему. Всё! Точка!»
      Я с ужасом и… умилением глянула на Олега. Ишь, даже позы не сменил. Так и дрыхнет себе на спине. Правда, храпеть перестал. Осторожно переступив через профессора, я уселась у выхода, обхватив колени руками.
      В открытую дверь палатки мирно светили звёзды. Среди них особенно выделялась одна. Это была бледненькая усталая звездочка, неразлучная подруга луны, путешествующая с нею на протяжении бессчётного количества лет по небесному своду. И тут мне вспомнился Печорин. Он ведь тоже любовался ночным небом. Накануне дуэли. А ты, Каролина, накануне чего заделалась звездочётом?   
      Меня залихорадило. Ледяной пот заструился между лопаток. Господи, неужели от страха бывает так холодно… Ужасно холодно… Я оглянулась: спит и в ус не дует… Интересно, а как бы он… выглядел с пышными усами?.. О боже, что за чушь мне влетела в голову! Нужно встряхнуться и взять себя в ежовые рукавицы. Может так я очнусь окончательно.
      Я редко и глубоко задышала. Постепенно в глазах прояснилось: окружающие предметы стали приобретать зримые формы. И тогда у меня начал складываться мысленный диалог с подружкой рассудительностью. «Милая, – обратилась я к ней предельно ласково, – скажи, ведь нет повода паниковать? Ведь Колокольцев добрый и обаятельный человек? Если бы у него были гнусные намерения, он бы давно расквитался со мною?» Окончив вопрошать незримую гостью, я задумалась, если можно было задуматься в моём состоянии, и вспомнила, с каким неподдельным участием Олег смотрел на меня. «Какие у него глаза! – подумалось мне. – Боже, какие у него глаза! Такие глаза лгать не умеют».
      То ли подружка рассудительность что-то шепнула мне, то ли аргумент в пользу глаз Колокольцева подействовал, так или иначе, я убедилась в относительной безопасности пребывания здесь.
      Профессор шевельнулся и шустро переместился в мою сторону. Он обхватил меня рукой. Сдерживая крик, я попыталась высвободиться. 
      – Каролин, ты чего?.. Дрожишь вся. Холодно? – встревожился он, притягивая меня к себе.
      – Не-е, комар укусил, – ляпнула я первое, что впорхнуло птахой в ещё не совсем выколоченный лихорадкой мозг.
      Он дурашливо тряхнул головой:
      – Комар? Осенью? – Потом резко сел: – Постой-ка!..
      – Что? – дёрнулась я.
      – Завтра же немедленно… слышишь, немедленно!.. этого лох-несского уродца мы предложим правительству Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии занести в Красную Книгу.
      – Зачем? – отбила я зубную чечётку.
      – Он, и это очевидно, единственный здесь в своём роде. В начале сентября единственный.
      – Да? – глупо промямлила я.
      – Да… А впрочем, не будем никуда сообщать.
      – Почему? – сорвался с губ очередной вопрос.
      Он засмеялся и ничего не ответил.
      Мне же было не до смеха. Но сообщение об отсутствии комаров… и где?..  вблизи воды! успокоило и словно ветром отнесло в сторону тревожные мысли. «Как же так? – недоумевала я, – у нас, в окрестностях Карюпинска, этих сухоносых вампиришек пруд пруди. Даже осенью. И не только вблизи воды, а и в лесу невозможно находиться без накомарника. Руки после сбора лесной благодати оказываются искусанными до такой степени, что никакими кремами и примочками их уже не взять».
      – Ну и слава богу, – пропищала я.
      – Что слава богу? – встрепенулся он.
      – Слава богу, что их здесь нет. Иначе туристы ходили бы и чесались… – ничего глупее я уже придумать не смогла.
      Улыбнувшись, он нежно чмокнул меня в щёку:
      – Ложись спать, туристка, а то завтра, вернее уже сегодня, будет не до красот. Сама потом пожалеешь, что провела в объятиях Морфея, сына великого Гипноса, целый день и не сфотографировалась на фоне Лох-Несса.
      Я вернулась на прежнее место. Теперь на девяносто девять целых и девять десятых процентов я знала: Колокольцев не сделает мне ничего дурного. Хотелось спросить о Свешникове, но я боялась омрачить добродушно-весёлое настроение спутника. Приподнявшись на локтях, лишь осведомилась:
      – Ты о чём, или о ком, думаешь?
      – О нескольких женщинах, – машинально ответил профессор.
      Стараясь казаться неразочарованной, я выдавила из себя а-а-а, затем снова улеглась, натянув одеяло почти до носа. Осознав, что сказал не то, он наклонился ко мне:
      – Каролина, ты неправильно меня поняла?
      – Да не всё ли равно. Мы с тобой не муж и жена, и ты волен думать о ком угодно и что угодно, – с изрядной долей мнимого спокойствия парировала я в ответ.
      Легонько кашлянув, он мучительно потер лоб:
      – Ну прости меня… Какой же я ненормальный. Разве можно так разговаривать с любимой женщиной даже о самых безобидных вещах.
      Я скептически усмехнулась:
      – … о самых безобидных вещах?
      – Да-да, – он пристально посмотрел мне в глаза: – О самых безобидных вещах. Ты представляешь, кого я имел в виду.
      Всё это было произнесено скороговоркой. Профессор явно стремился донести до меня как можно быстрее всё объясняющую информацию. Предательская слеза скользнула с моих ресниц и застыла капелькой на щеке:
      – Ну и?..
      – Я имел в виду королев?
      – Кого?! – изумилась я, забыв об увесистом клубке ревности.
      Он ласково обнял меня, явно стыдясь своей недавней бестактности.
– Королев, – сказал он виновато.
      – А почему ты вспомнил о королевах? – уткнувшись ему в плечо, хихикнула я.
      – Да так. В голову взбрело.
      – Расскажи о них.
      – О ком?
      – О королевах… 
      – Что же тебе рассказать? Истории-то долгие, – он посмотрел на часы, – а время-то позднее. Разве что самую малость.
      – Да-да, конечно же, малость, – возликовала я.
     – Начнём, пожалуй, с Марии Стюарт… Итак, Мария Стюарт...