Канун

Рождество! Как много в этом звуке слилось для русского сердца! И какое же истинно русское, православное, сердце, не воспрянет и не забьется в этот день, в такой день, когда родился Спаситель!
Рождество всегда радостно, но в этот год веселились как никогда. «Как в последний раз!» - говорил остряк Мальдонадов.
В самый разгар балов, святочных ярмарок, театральных съездов, троек с бубенцами, визитов и контрвизитов, неслышно наступил канун Нового года.
В уютном старом особняке за праздничным столом собрались небольшим, почти семейным, обществом.
Елка в гостиной, пышная лесная красавица, привезенная из подгородного имения кучером Ефимом, была украшена золотыми и серебряными фигурками на жестяных прищепках, увешана конфектами и обсыпана конфети.
Маленькие Кока и Лиза под присмотром мисс Тэтчер резвились вокруг елки, а в малой гостиной лакеи Митька и Захар ставили кушанья.
Наконец, все собрались за столом. Чу! - полетели пробки в потолок, зазвучали веселые тосты. Звонкие молодые голоса слились со взрослыми, степенными в дружном унисоне.
После первой смены хозяин, князь Давлей-Урус-Мурза, масон и практикующий спирит, постучал ножом с фамильной монограммой по искрящемуся бокалу:
- Господа! - сказал он. - Грядет новый, тысяча девятьсот четырнадцатый год!
Молодежь юмористически переглянулась и сделала восторженные лица. Княжна Анна покраснела. Она лишь недавно кончила в Смольном, записалась на курсы машинописи и читала по ночам Плеханова и Блока. Ей заранее было стыдно за грандпапа.
- … Да-с, господа! - возвысил голос старый князь Давлей-Урус-Мурза. - Грядет! Тут уже ничего не попишешь, что бы там ни утверждали властители современных дум, пророки и оракулы! - и князь с доброй улыбкой взглянул на свою юную эмансипе.
Анечка вспыхнула.
- И посредством долгих опытов мне открылось, - продолжал князь, все еще крепкий старик, которого только теперь, в 74 года, стали одолевать умственные недуги, - что он, этот грядущий, тысяча девятьсот четырнадцатый, принесет нам долгожданное обновление, эдакие, знаете ли, радостные, бодрые перемены! Мы, господа, как говорится, выйдем на столбовую дорогу! И как же я скорблю, что моя дорогая покойница Мари  не дожила до этих дней!.. - князь махнул рукой и сел, закрыв морщинистое лицо салфеткой.
- Ура! - крикнул Шпачинский.
Анечка мучительно покраснела. В глубине души она все же любила своего старенького мракобеса дедушку, в прошлом боевого генерала, отморозившего три пальца при удержании Шипки, про которого Скобелев сказал: «Я знаю лишь одного офицера, который храбрее меня - это секунд-майор Урус-Мурза!»
Молодежь переглянулась с ласковой улыбкой: «Совсем дедушку доканают эти  спиритические  бдения с мадам Гленорваловой!..»
- Нет-нет, не смейтесь, мои юные скептики! - воспрянув после бокала венгерского, воскликнул князь Урус-Мурза. - Истинно, истинно говорю вам - небывалые перемены ожидают нашу дорогую Родину,  государя императора и всех нас, господа, в самом обозримом будущем!
- Господа! - вскочил гусар Шпачинский, буян, танцор, но,  впрочем, добрый кавалерист, чемпион Петербурга по рубке лозы и любимец гвардейских полков. - Господа! Грянемте! - и, оправив ментик и выпятив грудь под доломаном, запел недурным голосом:
- Бо-о-же, цар-ря  хр-рани!..
Молодежь, сатиристически переглянувшись, тоже вскочила , вытянулась во фрунт и подтянула:
- Си-льный, держа-вный! Ца-рствуй на славу нам!..
- На сла-а-ву на-а-м! - митрополичьим басом ревел Шпачинский.
Горничная Наташа внесла ромовую бабу. Графиня Касаткина-Архангельская заняла место за чайным столиком и принялась разливать благоуханный напиток из русского самовара по чашкам мейсенского фарфора. Покушав ромовую бабу, разговор возобновился.
- Может быть, даст Бог, будет война! - мечтательно воскликнул Шпачинский.
- Ах, вам, мужчинам, только бы вашу глупую войну! - кокетливо воскликнула Верочка, старшая сестра Анечки, девушка тридцати годов, тайно влюбленная в Шпачинского. - А женщины пусть проводят лучшие годы как бедные Пенелопы, дожидаясь, когда же о них вспомнят паладины их сердец! - и Верочка  выпятила губку.
- Нет, нет и нет! - вскричал Мальдонадов.- Война - это скучно! Господа, на Луну! Вослед героям Жюль Верна! Усмирим селенитов! Распрострем крылья двуглавого орла над нашей бледною соседкой! На Марс, господа!
Молодежь прыснула.
- Я полагаю, - рассудительно сказал князь Распотехин, сосед по подгородному имению, товарищ министра просвещения, - я полагаю, что Россию ожидают  в первую голову и наипаче экономически-промышленный и внешнеторговые подъемы. Уверен, - сказал князь Распотехин, - и я об этом давеча говорил его высокопревосходительству господину министру, и он со мною вполне согласен, - что не далее как к семьнадцатому году текущего столетия мы перегоним американцев, а к тридцать седьмому - и саму Францию! Я уже молчу об Англии с Германией!
Старый Урус-Мурза одобрительно кивал головой. Анечка мучительно вспыхивала.
- Что там семьнадцатый, господа! Что тридцать седьмой! - пылко воскликнул Егоров, приват-доцент и университетское светило, выучившийся на медные деньги, но, впрочем, джентльмен. - Я, подобно Путешественнику Во Времени Уэллса, проницаю внутренним взором толщу столетий - в 2014 год! Да-с! Господа, вы не поверите, какое будущее ожидает нас там! Просто не можете представить!
- Ну-у, - засмеялся Сережа Давлей-Урус-Мурза, гимназист восьмого класса, второгодник, - это каждому понятно, что через сто лет наступит рай земной! А вот каково тогда будет гимназерам - небось, физику Краевича будут задавать уже приготовишкам? Вот  посмотрю тогда   на ихние счастливые лица!
Все рассмеялись. До Нового года оставалось всего несколько минут. Лакеи принялись разливать шампанское.