Историк взят с поличным

Лёня был убеждён, что знания и образование в нашей стране – это совершенно разные вещи. Было ли для кого-то секретом, что экзамен или зачет можно было получить за деньги? Нет, не было. Слышали вы, что диплом или даже диссертацию можно купить? Конечно слышали.
И обидно даже не то, что ночами напролёт Лёня грыз гранит науки, пока его одногруппники, скинувшись преподавателю по паре тысяч, играли в карты. Обидно, что в обществе и он, с высшим образованием и красным дипломом, и его сосед по общежитию с теми же характеристиками, только с проплаченными оценками, будут цениться одинаково. Так как образование у них одно.
Однако Лёня считал, что все, что ему предлагали в институте (а это несметное количество политологий и философий, концепция современного естествознания, этика и эстетика и еще пара десятков дисциплин для общего развития) он должен усвоить в полной мере. Всю предложенную духовную пищу надо съесть. Потому что еду на тарелке оставлять нехорошо. Этому его научила мама.
Ко всем просителям и подателям взяток Лёня испытывал неприязнь. Когда гаишник у него клянчил денег на дороге, когда врач говорил, что «спасибо» в карман не положишь, когда старенький профессор с маленькими бегающими глазками предлагал «договориться», Лёне было стыдно. За них. А еще было ощущение, что вляпался во что-то липкое, скользкое, дурно пахнущее и Лёня, скривившись, шел мыть руки.
К пятому курсу Лёня перевелся на заочку. С заочников брать деньги преподаватели считали своей прямой обязанностью. Ведь что с них, с заочников еще взять? В очередную сессию именитый профессор со вздохом объявила группе:
— Некогда. Совершенно ни на что не хватает времени. Давайте сразу обсудим, за сколько абрикосов мы сдадим этот экзамен. Думаю, три с половиной абрикоса за отметку «отлично» будет нормально.
Лёне стало душно, и он вышел. Помыл руки. Вернулся. Судя по всему, к этому моменту все абрикосы уже обсудили. В глубине души он не оставлял надежды, что ему что-то не то показалось.
Однако уже на следующий день студенты оживленно собирали определенную сумму. Лёня сдавать деньги отказался. На следующем занятии перед недоумевающим преподавателем он сидел один.
— Ну, как говорится, я вам все подготовила: напишите реферат, имейте ввиду, не менее 70% уникальности. Скажем, три практических работы, там есть описание педагогических ситуаций, разберите по моей методичке. И, как говорится, восемьдесят два вопроса к экзамену. До встречи через неделю, - тараторила педагог.
Лёня вздохнул. Спать на этой неделе не придётся.
В день икс Лёня боялся тряхнуть головой: казалось, что там что-нибудь перемешается или вовсе выпадет. К экзамену он был готов. Сразу предупредил одногруппников: пойдёт отвечать первым. Получив заветное «отлично», Лёня позвонил маме, как тут же следом из аудитории вышла зарёванная одногруппница с пустой зачёткой.
— Вот грымза. За мои же деньги меня обозвала недоучкой и еще и зачётку в лицо швырнула, - хныкала девушка.
Следом вышла староста. С боевым настроем она взялась звонить «своим» людям, которые должны были передать деньги преподавателю. На том конце провода шли гудки, отвечать никто не собирался. Наконец, что-то крякнуло в трубке:
— Да. А когда у вас экзамен? Ну некогда мне было, некогда. Закрутилась – завертелась. Сейчас позвоню.
Лёня в глубине души просиял. Вот она, справедливость, пришла, родненькая! Как можно раздавать дипломы направо и налево? Ведь знаний у этих людей нет! Староста места себе не находила:
— Ой, мамочки, да она же всю группу сейчас завалит, ребята ж не знают ничего…
Не завалила. Буквально через 2 минуты раздался звонок, и дальше все пошло, как по маслу. Знаний в головах у студентов прибавилось, на сердце у преподавателя потеплело. Лёня помыл руки.
Через полгода Лёня поехал устраиваться на работу в профессиональное училище поселка Ясная Заря учителем истории. Встал вопрос с медицинской книжкой.
— Врачей в поселковом ФАПе нет. Нужно ехать в райцентр. Я понимаю, Вы человек новый, нужно обустраиваться, принимать кабинет, поэтому лучше передайте Людмиле Петровне тысячу рублей и бланк, она Вам все оформит. Да не переживайте, у нас все так делают, - заторопилась секретарь, глядя на растерянного Леонида Семёновича.

В райцентр Леонид Семёнович приехал на отцовской «шестёрке». Долго кружил около больницы – парковочных мест было много, а в понедельник утром больница больше была похожа на жужжащий улей, чем на учреждение здравоохранения. В конце концов поставил машину на место отъезжающего Москвича и поторопился в регистратуру. Занял очередь, змеиным хвостом обвивавшую колонну в холле и спускавшуюся на лестницу. В очереди стояли пожилые люди с костылями, калеки, перемотанные бинтами, более походившие на сбежавшие из египетской пирамиды мумии, мамочки с маленькими детьми на руках и пакетами подмышкой, кашляющие и чихающие подростки, пара прилично одетых людей – наверное, на работу, как и я – смекнул Леонид Семёнович. Простояв в очереди не меньше получаса, будущий учитель оказался напротив окна и стал разглядывать улицу. Август был в самом разгаре. Солнце палило нещадно, трещали цикады, часть листвы на деревьях обгорела, не дождавшись прохлады сентября, дорожная пыль поднималась в воздух от проезжающих машин и подолгу не садилась. Людей на улице было мало, наблюдать было не за кем. Только патрульный автомобиль ГАИ, припарковавшись у самого входа кого-то поджидал. Потом, издавая скрипящие звуки и поблескивая мигалкой, задом к крыльцу больницы подполз эвакуатор. Стали грузить «шестёрку».
— Батюшки! – вслух вскрикнул Леонид Семёнович, — это ж моя!
И, потеряв наполовину выстоянную очередь, забыв о медкнижке, вылетел на улицу. Эвакуатор еще не уехал. Несколько зевак из очереди любопытно выглядывали из дверей больницы.
— Товарищ инспектор, – взмолился Леонид Семёнович, – я не местный, я не знал. Прошу прощения, что я нарушил?
— По правилам, до пешеходного перехода должно быть пять метров. Я у Вас?
— А у меня? – недоумевающе спросил Леонид Семёнович, глядя на едва заметные следы белой краски на асфальте, которая, должно быть, когда-то обозначала собой пешеходный переход.
— А у Вас четыре с половиной, – инспектор махнул рукой эвакуатору, чтобы тот приостановил процесс, – но, беря во внимание вашу неопытность, – милиционер оглядел молодого человека сверху донизу: идеально отглаженная белоснежная рубашка, застёгнутая на все пуговицы, слишком высоко натянутые брюки, старомодные туфли с круглыми носами. Туфли! В такую-то жару! – думаю, за четыре с половиной метра мы решим этот вопрос, и Вам не придётся оплачивать работу эвакуатора, штраф на неправильную парковку и услуги штрафстоянки.
В очередь Леонид Семёнович вернулся с квитанцией на оплату штрафа и перекошенным, слово от невыносимой боли, лицом. В очереди его никто не узнал, хотя и наблюдали в окно за всем происходящим как за новой серией провинциального сериала. Впереди него стояла сбежавшая мумия: парень, со сломанной ногой, рукой и перемотанной головой.
— Надо было дать, – не выдержал мумия, – ну чего же Вы.  Штраф, эвакуатор, парковка – дороже выйдет. А времени сколько! Вы вообще знаете, где у нас в райцентре штрафстоянка?
— Подскажите, где у вас можно помыть руки? – умоляюще поднял на него глаза Леонид Семёнович.
В первого сентября историк вступил в должность. Новый учитель увлеченно рассказывал детям о прежних временах, культуре, войнах, много рисовал на доске, приносил какие-то старые карты, водил на своих уроках в местный музей.
— Знаете, что такое история, ребята? Это искусство рассказывать интересные истории, - всегда на первом уроке вспоминал слова своего любимого учителя Леонид Семёнович.
Историк каждый день поверял у студентов тетради, не позволял списывать. Во время зачетов к его кабинету выстраивались длинные очереди: все знали, что просто так зачёт Леонид Семёнович не поставит никому. И тетрадь проверит, и по билетам спросит, и дополнительный вопрос задаст. Историю учили как ничто другое в своей жизни.
Тем временем в гардеробной училища трудилась баба Гала. Галине Петровне было чуть за 50, однако амплуа доброй бабули было частью её образа. В полутёмном уголке гардеробной она задушевно беседовала со студентами, наливала чай, охала и ахала, когда дети жаловались, что много задают. И тихонько, ненавязчиво предлагала свои услуги.  Весь черный рынок продажи курсовых и дипломных, платное выполнение домашних заданий и даже сдача экзаменов – все лежало на хрупких плечах этой женщины. Первое время баба Гала запоминала, кому что нужно написать, начертить, переписать. Потом память стала подводить, пришлось завести тетрадочку. В пыльном шкафу, под кусками школьного мела и ключами от всех дверей лежала тайная рукопись, где баба Гала вела всю бухгалтерию.
«Сидоркину с первого курса сделать алгибру – 100 рублёв, рифират по беологии Крамаренкину – 200 рублёв», - значилось в тетрадке. Частым гостем у бабы Галы был Витёк. Родители его уехали на заработки в Москву. Витёк был предоставлен сам себе. Из Москвы раз в месяц приходили денежные переводы, еще реже - письма от мамы. Сам Витёк писать родителям не любил. Прогуливал заработанные родителями деньги, в той же легкостью, как и прогуливал уроки. Если с остальными предметами баба Гала к сессии ему «помогла», то помочь сдать историю наотрез отказалась.
— Не стану я с ним связываться, – загадочно говорила она Витьку, – приехал невесть откуда, самому чёрту неизвестно, что у него на уме. 
Даты и события учить было скучно. Переписывать конспекты некогда. Тетрадь была так же пуста, как и голова Витька. Он стоял в коридоре перед кабинетом истории, и в нем теплилась надежда: в пустую тетрадь была вложена шоколадка. Как думал Витёк, у него был шанс сдать зачёт и не оставаться на осень. Парень переминался с ноги на ногу и пропускал вперед всех желающих. Он уже все спланировал: сунуть тетрадь, пока учитель не опомнился, наврать что-то о том, что его вызвали куда-то телеграммой. Леонид Семёнович откроет тетрадь, увидит шоколадку и поставит желанный трояк в ведомость.
Однако в тот самый момент Леониду Семёновичу позвонили, он отложил тетрадь в стопку непроверенных на разогретый июньским солнцем подоконник. Витёк спешно ретировался. Баба Гала после зачёта помыла полы. Леонид Семёнович, увидев её, помыл руки.
После работы Леонид Семёнович всегда оставался допоздна. Проверял конспекты, ставил оценки за ведение тетради. Вдруг, боковым зрением он заметил, что страшная коричневая жижа ползёт по стопке тетрадей на подоконнике. «Надо меньше работать», - промелькнуло в голове у Леонида Семёновича. Но когда он повернулся к окну, увидел, что из тетради Витька выплывает шоколадка. «Вот и дожил. Взятка», – Леониду Семёновичу стало дурно. И не вернешь ведь, расплылась, все тетради перепачкала. Учитель вымыл подоконник, руки, стол.
На следующий день измученный, невыспавшийся Леонид Семенович вложил новую шоколадку в тетрадь Витька и торжественно вручил ее хозяину на глазах изумленных одногруппников.
— Не взял, козёл, - жаловался Витёк бабе Гале.
— Так я с ним потому и не связываюсь – дорого берет. Совсем совести никакой. Три шкуры содрать готов со студента, - вздыхала баба Гала.
— Я бате расскажу, он с ним по-другому поговорит. Он у меня знаете кто? Он у меня в органах работает, - многозначительно закончил Витек, краем глаза поглядывая на бабу Галу, произвёл ли он должное впечатление.
В следующий понедельник состоялся внеочередной педсовет. Леонида Семёновича пригласили выступать. Он должен был рассказать о мероприятиях по противодействую взяточничеству. Леонид Семенович с волнительным предвкушением готовил речь. Выступление было безупречно. Он начал с экскурса в историю, рассказывал о взглядах на коррупцию в античные времена, эпоху Средневековья и Возрождения. О строгих наказаниях за взятки в Советские времена. О важности нравственного воспитания современного поколения. Но почему-то завуч его слушала с какой-то ухмылкой.
— Вот, друзья мои, подвела итог она. Вот так лицемерно некоторые наши сотрудники в глаза говорят о недопустимости мздоимства, а на деле всё оказывается совсем не так радужно. Садитесь, Леонид Семёнович. Сегодня я вынуждена собрать вас, уважаемые педагоги, по причине запроса из прокуратуры, который поступил, можете себе представить, в наше училище (она перешла на фальшивый фальцет).
Леонид Семенович не сел, а сполз по стенке. Лицо сливалось с побелкой.
— Мне жаль, товарищи, что среди нас до сих пор есть те, кто берет с детей деньги за экзамены! Это недопустимо! И, представьте себе, когда я подняла инструктажи за прошлый год, я увидела, что именно этот пе-да-гог, да простит меня Макаренко, не поставил свою подпись под приказом по противодействию взяточничеству. Кто бы знал, к чему это приведёт!
Дальше все было как в тумане. Леонид Семёнович уплыл из кабинета. Никого не предупредив, ушел из училища домой. Он лёг в постель, не разуваясь. Перед его глазами по потолку проплывали воображаемые заголовки местных газет: «Сидоркин Леонид Семёнович – история за деньги», «Коррупция в местном училище. Историк взят с поличным». Учитель закрыл глаза. Сердце колотилось так, что его, казалось, было слышно и соседям. В ушах шумело.
На следующее утро по дороге в училище ребята увидели карету скорой помощи, которая отъезжала от дома историка. «Не вынес разоблачения» – резюмировала баба Гала.