Куриная история

Лешку я нашла в гнезде уже совершенно сухим и шустрым. Было видно, что он сидит там уже дня три. Голос у него еще не прорезался, и поэтому, когда я его взяла в руки, он только тихонечко попискивал. Две недовольные несушки громко возмущались, осторожно поворачиваясь на яйцах в одном гнезде.
- Поди узнай. Которая твоя мать. – Сказала я и вышла из курятника.
Цыпленок полностью помещался у меня в ладони, но уже бойко ворочался, стараясь просунуть клюв между моими пальцами.
- Только один? – Спросила мать. – Посади его в коробку,  может выживет.
А я почему-то была уверена, что он выживет. Закрученный в старый пуховый платок, он молчал до самого вечера.
После ужина я не выдержала и раскрыла платок. Цыпленок тихо пискнул и начал копошиться. Я вытащила тряпку и посадила на нее Лешку. Кстати, имя это я дала ему не случайно. В нашей сельской больнице молодая женщина отказалась от своего новорожденного сына. Врачи назвали его Лешкой-сиротой. Мой Лешка тоже был сиротой, т.к. он был один и без матери. На рассыпанное перед ним пшено цыпленок не обратил никакого внимания. Он тихонько ворковал и бегал за моей рукой, когда я стучала пальцем по пшену. Через 10 минут тщетных попыток я вновь завернула его в платок и спрятала в коробку.
Наутро мать принесла из курятника вылупившегося ночью второго цыпленка, и мы его положили рядом с Лешкой в тепло. В обед Лешкин аппетит так и не проснулся, а о его брате не было и речи. Цыпленок даже не обсох, не держался на ногах и все время падал на хвост. Тогда я решила напоить его из пипетки. Ничего не вышло. Капля скатывалась по клюву на шею и мочила цыпленку грудку. Ну что ж, помирать, так свободными! И я вынесла коробку во двор. Солнышко не жарило, т.к. ночью прошел дождь.  Братья жались друг к другу и попискивали.  Во дворе они находились до самой темноты, благо июнь – месяц теплый.
Наутро – чудо! Лешка попытался поклевать сухое пшено, и, кажется, ему это удалось. Я стучала по крупе в разных местах, цыпленок моментально кидался к моему пальцу и с самым серьезным видом занимался трапезой, иногда озабоченно поглядывая на мою руку - не убежала бы! Второго цыпленка я так и не выходила. На третьи сутки он до того ослаб, что почти все время лежал. Я поила его водкой, пенициллином, водой, пыталась запихнуть в его клюв горошину пшена – без толку. Жидкость выливалась, пшено он выталкивал языком. На четвертые сутки мать его унесла…
Лешка входил во вкус. Мы стали запаривать ему пшено и мешать с зеленым луком. С каждым днем его все чаще приходилось поить и кормить. Сидя в коробке  он долго чистил клюв, вытирал его о платок или картонную стенку, затем чистил грудку, опять клюв – и так до бесконечности. Рук он не боялся, но все равно копошился и пищал, когда я вынимала его кормить. Теперь у него прорезался голос, и он все чаще требовательно пинькал, чтобы привлечь к себе внимание. Чаще всего ему было скучно и одиноко, чем голодно. И тут природа преподнесла ему подарок. Он получил сразу семерых товарищей – новорожденных утят-шипунов.
Сначала к новеньким он отнесся настороженно и некоторое время сидел в другом углу коробки. Затем понял, что он старше, и деловито начал ходить между ними и по ним, время от времени поклевывая их тонкие перепончатые лапки. Утята сбивались в тесный кружок и старались спрятать головы в кучу соседского пуха. Лешка перестал орать, и отныне его резкий писк означал только предупреждение или неудобство.
Утята стали есть на третьи сутки, зато вода для них была счастьем с первого же дня. Нет, они не пили, они тыкались носами в блюдце с водой и мочили друг другу головы. Алексей насмешливо наблюдал за этой процедурой, забегая то с одной стороны, то с другой. Через несколько дней я решила выпустить утят на землю. Они уже вполне активно кушали и двигались.
Лешку вынула первым. Он уселся на краешек коробки и удивленно стал оглядываться. Утята галдели где-то внизу, но он не обращал на них внимания. Немного погодя цыпленок освоился и решил прогуляться по свисающей крышке, откуда благополучно скатился на землю. Чертыхаясь по-цыплячьи, он оббежал несколько раз вокруг своего домика, прислушиваясь к утиному воркованию внутри.  Затем попытался взлететь обратно.  После нескольких неудачных попыток занялся гонками за толстыми мухами, греющимися на теплом асфальте.
Утята вели себя по – другому : сразу же сбились в кучу, испуганно вертя головами. Я пошевелилась. Они насторожились, а затем бегом бросились к моим ногам. Дело сделано, теперь я им вместо утки. И мы пошли гулять по траве. Лешка увидел, что его оставляют  и с писком ринулся за нами. С разбегу ткнулся  в одного из утят и сбил его с ног.  Утенок поболтал лапками в воздухе и тут же перевернулся на живот. Первый выгул проходил недолго. Пощупав холодные лапки, я спрятала утят в коробку и постучала пальцем по асфальту. Лешка смело подбежал ко мне и тут же поплатился – был закрыт на всю ночь в своем домике. Но это его не тревожило. Он привык к компании утят, и когда я по утрам открывала крышку, то видела его в самой гуще товарищей.
Со временем коробка стала мала, утята научились преспокойно вылезать из-под крышки. У них на лапках выросли по три тонких коготка, и с помощью этих коготков они, как скалолазы, поднимались наверх по картонной стенке. Пришлось искать ящик поглубже и пошире. Соседка посоветовала мне обрезать коготки, пока утята еще малы. Я попробовала на одном и пожалела. Он так закричал! Словно я ему не коготок, а всю лапку отрезала. Нет уж, раз природа так вылепила, пусть так и будет.
У нас живет серо-белый огромный кот по кличке Дым. Хитрющий, умеет летом снег выпросить, обожает спать в свежем сене. Один раз муж чуть не поднял его вилами, сам перепугался, а Дыму хоть бы что – лежал, пока не осталось вокруг него ни травинки. С тех пор, прежде чем ворошить сено, мы всегда его зовем. Иногда наваливаем на него двухметровую кучу сухой травы, а он только рад этому. Начинаем звать – шевелится вся копна, и вылезает наш Дым с кислым видом. Недоволен, что потревожили.
Так вот. Понравилось коту наблюдать за Лешкой. Уляжется где-нибудь в кустах и уши торчком. Мы, вообще-то, его ругаем за цыплят, но ведь инстинкт! Вот Лешка все ближе, а Дым уши прижал, притаился. Я ему грозно :
- Дым, не смей!
Он по интонации слышит, что я запрещаю, но даже не шевельнется. Думаю, что же будет? И что я вижу? Не успел кот протянуть лапу, как Лешка с писком подпрыгивает и – на! – ему в нос клювом. Наш бедный Дымок с шипением из кустов, да дёру!  А Лёха, как ни в чём не бывало, за зернышки. Отныне у кота выработался иммунитет на цыпленка.  Лешка даже несколько раз на его спине сидел, грелся. Дым весь напряжется, не шевелится, ждёт, пока маленький нахалёнок с него слезет. Трогать уже боится, уважает за характер.
Я закопала под деревом небольшое корыто и наполнила его водой до краев. Утятам стало жарко и они решили искупаться. Плавают себе, ныряют, пушок свой чистят, курлыкают от удовольствия.  Вдруг вижу, Лешка галопом мчится к воде. Остановится, думаю. А он с разбегу как сиганёт в корыто, и давай ногами перебирать. Думала утонет, воды ведь ему с головой, но он доплыл до противоположного берега,  вылез и бегает туда-сюда, возмущается.  Зачем же утята так его обманули? Друзья называются. Что хорошего в этой воде? Меня смех душит, а самой его жалко. Такой он намокший, несчастный ходит и дрожит. Я его в коробку спрятала, пусть обсыхает.
Через день у Лешки появилось положительное качество. Цыпленок забыл о своем неудачном купании и все простил утятам. Мало того, он стал для них заботливым старшим братом. Как только утята разделятся – одни за мной бегут, другие из кустов никак не вылезут – он то встревоженно пищит, останавливается на середине, зовет отставших, возмущается убежавшими вперед, то бегает между одними и другими как связующая ниточка, пока все семь утят не соединятся. И только тогда гордо удаляется в ближайшие кусты за добычей, не забывая, однако, изредка подавать о себе вести.
Куры – они и в яйце куры. Не успею насыпать в тарелку корм, как Леха уже на самой середине. Гребется как бульдозер, корм во все стороны летит, утятам глаза лепит. А Лешка догребется до самого дна тарелки, разочарованно пикнет и бегом в кусты – там и прохладнее, и еда разнообразнее.
Теперь его просто так не подзовешь. Умный стал. Я утят посажу, а его приходится сачком ловить. Но однажды сам цыпленок решил эту проблему. Я усадила утят  ( ящик стоял на земле ), а сама на минутку отвлеклась.  Слышу, утята заворковали громче, а Лешка замолчал. Выглядываю, картина: Леха сидит на ящике, как на насесте, и чистит свое пузико.  Кто-то из утят схватил его за палец и стащил вниз. Я тут же прикрыла коробку, и с тех пор вопрос ночевки был решен. Нечего от коллектива отбиваться.
Решила я как-то накопать малышам червей. Боюсь я их ужасно, но что ради детишек не сделаешь.  Взяла вилы и пошла в палисадник за домом. Утята следом, как почетный эскорт, вихляют задами, нос в нос идут. Лешка то с одной стороны, то с другой, ближе боится – помнит сачок. Копаю я землю, комки руками разминаю, только червяк покажется, утята его всем скопом тянут, а Леха бегает вокруг них и пищит. Не понимает еще, что это мясо можно есть.  Много в огороде червей, раз семь- восемь копнула, и малыши уже наелись. Зобы распухли, у некоторых червяк в клюве болтается, уже в горло не лезет.  Поковыляли к воде, запили, червяк и поместился.
Теперь червеедение стало ежедневным их занятием. Я за неделю половину палисадника перекопала.  Утята теперь прямо под вилы бросаются, знают уже, что там вкуснятина будет, стараются, кто быстрее.  Один раз гляжу, Лешка вырвал червяка у одного утенка и мгновенно проглотил. И с этого момента он впереди всех под вилы лезет, под комьями пищит, а как только ухитряется червяка схватить – бегом от утят, чтобы не отобрали. И моих рук словно не замечает, хоть у самого ушки на макушке.
Наедятся малыши вдоволь и шлепают к своему «озеру», поплавают, клювы прочистят и возле меня под лавочкой порассаживаются: кто на земле, кто на тапках моих, а кто и на ногу залезет. Лешка вокруг бегает, что-то бубнит сам себе, клюв об асфальт точит. Потом видит, утята на него не реагируют, залезет на одного из них верхом и дремлет, лапки греет, пока я не пошевелюсь. Им еще только по три недели, а они стабильно запомнили все злачные места. Сначала идут к тарелке с едой и к «озеру», потом бегом за червями, потом в траву – мясо витаминами закусывать, потом опять к воде и, наконец, под лавку, на мои тапки. Сидят, курлыкают, с Лешкой переговариваются или спят.

А тут дожди начались, на улице холодина, грязь. Куда малышей девать? Отгородила я им угол в кухне и выпустила на пол. Посидели они немного и давай кричать. Я подошла – закурлыкали, по голосу узнали, пошли к тарелке с водой.  Только отойду, снова крик. Пришлось выпустить из застенок гулять по всей кухне. Бегают за ногами и ничего делать не дают. После обеда посадила я их в ящик, поставила на стулья и ушла. Вечером вернулась – крыша поднимается. Один утенок выпал на пол и орет. Лешка сидит на спинке стула и тоже орет. Остальные заливаются внутри.  Выпустила. Бегом к воде и к корму.  Понахватались, закурлыкали.  Дождь кончился – повела их по лужам гулять. С полчаса гуляли, смотрю – повернули к дому. Подошли к крыльцу и верещат. Спать в ящик просятся.
Так и привыкли. Если я в кухне, подойдут к крыльцу и вызывают. Если долго не иду, перевалятся через порог, как галушки, и заходят в комнату: здрасьте, это мы! Леха не отстаёт, хоть и боится меня немного.
Закончился у меня отпуск, куда же девать малышей? Один раз выпустила их и ушла на работу. Думала, будут под лавкой сидеть. Ага! « Утки» нет, они под забор и - на улицу. Соседка увидела, давай ловить. Шесть утят, а где седьмой? У забора чужая девочка стоит, смотрит на нее.
- Это Ваш утенок? – Протягивает черно-жёлтый комочек. – А я его забрать хотела, думала ничей.
Ничего себе – ничей!  Соседка посадила утят в длинный деревянный ящик, что стоял во дворе, и сеткой накрыла. Лешка сам туда залез вслед за друзьями.  Вот и выход! Теперь на работу уходим, малышей в ящик сажаем. Приходим домой – выпускаем. Утята с удовольствием сидят на руках, дергают нитки и пуговицы на халате, греют лапки.  Они незаметно подросли, вытянулись, стали похожи на неуклюжие индейские пироги. Клювы потемнели и стали крепче. Лешка ходит полуголый – пух вылез, и он начал обрастать пером. Вид у него как у несчастливого одинокого петуха.
Ровно месяц прошел со дня появления утят. Лешка теперь у них почетный вожак. Где какая опасность – верещит, где еда вкуснее – зовёт, где вода пролита – ведет. Хоть утята ручные, цыпленок в руки не даётся, всего боится. Кроме Дыма. И утят пугает своим писком. Я его один раз «провокатором» обозвала и заперла в загон вместе с цветными двухмесячными цыплятами из инкубатора. Они его там начали гонять и клевать. Мне стало жаль Лешку, и я открыла дверку. Он – пулей ко мне на руки и обиженно затих. В этот же вечер, собирая утят в коробку, я, как всегда, осталась ждать, когда же будущий Алексей-1 соизволит отправиться почивать, и очень удивилась, когда цыпленок бесстрашно взлетел на крышку и, не обращая на меня внимания, юркнул вниз. Испуг вылечился испугом. Лешка выбрал зло наименьшее – лучше я, чем курятник.
Но иногда курятником приходилось пользоваться. Когда начались дожди, большой ящик стал неудобным, ведь он не накрыт, малыши могут простудиться. Утром мы выпускаем их к цветным цыплятам. Утята сбиваются в кучу и весь день сидят голодные в углу домика. Как только слышат мой голос – летят к дверям, невзирая на острые клювы старших. И Леха впереди всех, как командор.
Один раз я испугалась не на шутку. Подошла к курятнику, никто не бежит навстречу. О? Может где-то есть дыра, и малыши решили побродить по двору? Я облазила весь огород. Никого. Залезть, что ли, в курятник? Так я и сделала. Нагнулась над гнездами, батюшки! Сидят мои маленькие в уголке и голоса не подают. Сдавили их старшие со всех сторон и лупцуют клювами, как только кто пошевелится. Разогнала я притеснителей, освободила малышей, и они, как пульки, вылетели к воде. Бедные страдальцы, воды не видели с самого утра.
Прошли дожди и утята снова стали ковылять по двору. Теперь они повзрослели и смело стали подходить даже к собаке. Там еще травка зеленая осталась. Булька  рычит, бросается  на Лешку. Тот пищит, улепетывает от нее в кусты, к утятам. Забудется, на зернышки отвлечется и снова к будке близко подходит. А Булька не спит. Притаится, подпустит Лёху поближе и бросается на него внезапно.  Я её поругаю – сидит. Только отойду, слышу Лешка верещит – выйду. Собака хвост подожмет и в будку лезет. Зато утятам Булька была не указ! Они осаждали ее территорию постоянно, пока не выщипали всю траву вокруг будки. Странное дело, собака утят не трогала. То ли их многовато было, то ли она их за птиц не считала.
Прошел еще месяц. Лёшка оперился. Стал на петуха похож. У него появился друг. Самый рослый из утят. Вместе они паслись, вместе в тенёчке сидели, отдельно от остальных утят, вместе спали. Другие малыши тоже разделяться стали. Образовалась пара, которая тоже предпочитала уединяться. Обычно я их в огороде находила, когда пора было загонять. И еще я обнаружила в одном из утят отшельника.  Он любил только меня. Постоянно у моих ног вертелся, я даже наступила на него нечаянно, но это его не смутило.  Ходил за мной везде, даже к соседям.  И на кличку свою отзывался. Чуть только позову «Бомжик», он тут как тут. Ковыляет, аж пух по ветру развевается.
Малыши выросли. Два утенка уже с трудом помещались в своем бассейне. В курятнике их стали сторониться, потому что они шипели и клевались. Теперь цветные их не трогали. Лешка стал задаваться. Ходит по курятнику гордо, копается, утят зовет.
Но, к сожалению, все истории заканчиваются. Однажды вечером я пришла с работы. Подошло время загонять утят. Я позвала их, они идут гуськом прямо в курятник. А Лёшки нет. Посмотрела везде, в огород сходила. Нет Лёшки! Спросила у матери. Она тоже его не видела. Приходит муж с работы и рассказывает, что в обед он заезжал домой и еле поймал Бульку. Она сорвалась с цепи и моталась по двору. Я тут же подумала, уж не загнала ли она Лёху к соседям. Спросила, говорят, не видели вашего петуха.
Вскоре я сама наткнулась на него. Нечаянно заглянула за колодец. Лёшка лежал на боку, весь помятый, голова вывернута за спину. И уже холодный. Дорвалась до него наша псина. А он не успел удрать.
 Вот так и закончилась эта куриная история. А Булька? Муж отвез ее в охотхозяйство. Она после Лешки еще не раз нам курей давила. Охотничий инстинкт не искоренишь.