Глава четырнадцатая. Змея на дереве

Майя лежала на теплом песке. Перед ней была раскрытая книга, но девочка задумчиво смотрела лишь на гладкую поверхность реки, изредка тревожимую ласковым ветром. Рядом лежал рюкзак из плотной темно-зеленой ткани, весь в значках.
Раннее летнее утро набирало жару, кучерявая тень деревьев медленно отползала от воды по мере того, как солнце вставало всё выше и выше. На узкой полоске маленького пляжа пока не было никого. Позже сюда заявятся люди, станут бороться за кусочек горячего песка и расстелют цветастые полотенца. Тихое место наполнится разговорами, детскими криками, смехом, плеском воды. А пока Майя здесь одна. В ветвях о чем-то шумно ругались воробьи, на том берегу едва слышно шелестели прибрежный камыш и сопливые ивы.
На девочке была короткая джинсовая юбка и белая майка с рисунком из бабочек. Длинную косу она убрала в тугой пучок на затылке. За те месяцы, что она провела в доме дяди, Майя успела вырасти на два сантиметра и слегка поправиться, ровно настолько, чтобы ушла болезненная худоба. Кожа на её плечах порозовела, лицо обзавелось легким румянцем и несколькими весьма раздражающими веснушками, лето постепенно меняло её облик, забирая из волос золото, а из плеч и открытых рук — зимнюю бледность. Она становилась необычайно хорошенькой, стройной, гибкой и нежной.
Тихие шаги заставили её обернуться. На тропке, ведущей на пляж, показался Антон. Он миновал высокие сосны на прибрежной линии, осторожно обогнул невысокие кусты и вышел на песок.
— Привет, что ты здесь делаешь так рано?
Майя вскинула голову и прищурилась: солнце, пробиваясь сквозь листву, светило на лицо.
— Девять утра. Разве рано?
— Я летом в одиннадцать только встаю, — пожал плечами Антон, плюхаясь рядом на песок. Майя слегка подвинулась, чтобы он мог сесть в тень.
— Но сейчас же ты здесь, — улыбнулась девочка.
— Не спится. Ты ведь читала сегодняшние газеты?
Улыбка Майи померкла, она вновь взглянула на недвижимую гладь реки, потом потянулась к рюкзаку, вытащила свежий номер газеты, а вместе с ним и карту города.
— Откуда карта?
— Купила вчера в киоске, на всякий случай. — Передовица кричала заголовком: «Ужасающие убийства продолжаются. Власти города объявляют комендантский час». — Её звали Людмила Рябова, пятнадцать лет. Она училась в девятом классе. Ты помнишь её?
Антон кивнул.
— В тот день она пошла на реку, чтобы немного прогуляться. Её родные сообщили, что она никогда не уходила далеко от дома, и были в недоумении, когда узнали, что она оказалась на берегу Кийзака. Да еще и так поздно.
— Когда её убили, солнце только что село, — заметил Антон, — я слышал сегодня по новостям. Этот ублюдок привязал её веревкой к ветке дерева, прямо над водой, а символы выжег на стволе. Она провисела там всю ночь, пока её не нашел алкаш, забредший на берег под утро. Он бы и не заметил её, если бы ему на голову не закапала кровь.
Майя развернула карту. На ней змеились и переплетались улицы, реки, белели квадратиками пронумерованные дома.
— Рябова погибла здесь, — девочка показала на местность желтоватого цвета возле реки Кийзак, — до ближайшего дома от этой местности как минимум километр. И это болото. Там мелкое дно, речная вода разливается по равнине во все стороны, растительность затоплена. Не самое приятное место для прогулок.
— Что ты думаешь? — спросил Антон.
— Я думаю, что она в ужасе бежала от чего-то, — прямо сказала Майя, — и встретила она это Нечто еще в городе, вернее, на его окраине. Здесь. — Она показала на улицу, обрывающуюся тупиком. — Сюда она дошла от дома легко, улица почти не виляет, идет прямая до самого конца. А потом она испугалась и побежала. Иначе как она оказалась на болоте?
Антон молча слушал. Взгляд его мрачно прослеживал очерченный Майей маршрут.
— И ты, конечно, думаешь, что это была Тень, — сказал он нейтрально.
Майя взглянула на него. Лицо его оставалось скептическим, но она видела, что объяснить иначе третье убийство у него пока не выходит.
— Под деревом были найдены клочки волчьей шерсти, — продолжила она, — и отпечатки лап — огромных лап. Да и само дерево не совсем простое. Оно одно осталось в том месте живым. Остальные сгнили и развалились. А это растет среди кустарника и мха, и ветки его достаточно крепкие, чтобы выдержать вес человеческого тела.
Антон покачал головой.
— Ты хочешь видеть мистическую связь в этих убийствах, Майя, поэтому и видишь её.
— Я только пересказываю тебе факты из статьи, — ровно проговорила она, — судя по тому, что пишут в прессе, эту связь вижу не только я.
— Журналистам только дай пощекотать нервишки, — Антон вытянулся на песке, закинув руки за голову, — они напишут что угодно ради высоких показателей.
Секунду они молчали. Майя смотрела на то, как солнце серебрит поверхность реки, серый песок и светлые волосы Антона.
— Я заметила еще кое-что, — сказала она решительно. Антон приоткрыл голубой глаз, — эти убийства как будто связаны четырьмя сторонами света и четырьмя стихиями. — Светлая бровь чуть приподнялась. — Первое было совершено на земле, второе — в воде, третье — в воздухе, четвертое, по логике, должно быть в огне. И если взглянуть на карту, — она снова развернула большой исчерченный улицами лист, — Катю убили на севере, Мишу — на западе…
— … а Людмилу на северо-западе, — опередил её Антон, — где меньше людей, там он и убивает. Везде лесополоса или безлюдное место. Здесь нет никакой связи, кроме этой.
— Катю убили прямо в центре города, — возразила Майя, — это невероятно, что никто ничего не заметил. Следствие опросило всех, кто мог быть близко к парку в тот вечер, но ничего не добилось. Словно…
— Словно Тень унесла её незаметно, скрыв чарами? — спросил Антон, вздохнув. Майя пустила глаза. Мальчик некоторое время наблюдал за ней, потом стянул футболку и поднялся на ноги. — Жара, пойду окунусь.
Майя смотрела, как он купается, ныряя в чистую речную воду, отфыркиваясь и уверенно рассекая волны. Она внезапно задумалась о том, что было бы, если бы она не убежала тогда за Артёмом на празднике в школе? Она бы осталась на танцах с Антоном, возможно, они потанцевали бы ещё и ещё, и, кто знает, может быть это он, а не Артём, поцеловал бы её в Тайной Гавани…
При мысли об этом, щеки девочки слегка порозовели, но потом она поняла, что это была бы совсем другая история. Артём был искренним, настоящим, добрым, простым и понятным. Антон — полной противоположностью. В первое время она удивлялась, как красивый, слегка высокомерный Антон оказался в команде лузеров? Она даже спросила об этом у Артёма. Артём подумал секунду, а потом ответил:
— Он еще тебя удивит, Майя. Он хороший друг.
Резкий порыв ветра подхватил желтоватый лист пергамента с семиконечной звездой и швырнул на песок. Майя бросилась вперед, чтобы поймать его, но ветер оказался проворнее. Несколько раз перевернувшись в воздухе, пергамент взвился вверх, пролетел до реки и плавно опустился на воду. Его завернутые края, коснувшись мокрой поверхности, тут же разгладились, а река степенно понесла лист вниз по течению.
Антон быстро доплыл до пергамента, вытащил его за уголок и направился к берегу.
— Можно легко просушить, — сказал он, — я сейчас поищу камень, на нем расстелем… Майя?
Девочка смотрела на промокший пергамент, который стал совсем прозрачным от воды. Она осторожно взяла его из рук Антона за углы, чтобы не смять, потом скомандовала:
— Вытащи карту города и разверни её.
Антон удивился, но не стал ничего уточнять. Он расстелил большой лист на песке. Майя наложила промокший пергамент на него, слегка подвинула края и разгладила. Сквозь пергамент проступила ломаная сеть улиц и рек города. Антон вначале смотрел на её манипуляции нахмурившись, а потом глаза его раскрылись от изумления.
— Майя! Звезда!
— Да, — девочка продолжала двигать пергамент по карте до тех пор, пока…
— Углы почти в точности показывают на места убийств. Масштаб слегка не тот, — в шоке проговорил Антон. — Ну-ка, подвинь тот угол еще.
Они провозились с пергаментом и картой еще двадцать минут, пока не нарисовали на чистом листе звезду точного размера. Майя сбегала к реке, намочила лист, чтобы он стал прозрачным, и в этот момент пришли Костя, Стёпа и Артём.
— Что это вы здесь делаете? — изумленно спросил Стёпа.
Антон поднял голову от намокшей карты.
— Если наложить звезду Майи на карту города, то можно понять, где случатся следующие убийства. — Взволнованно проговорил он.
***
— Катя была убита возле подстанции по улице Дорожной, вторую жертву нашли — на берегу реки в конце улицы Связистов. — Рассуждал Стёпа.
Друзья сидели кружком в Красной Крепости. В центре на полу была развернута карта, возле лежал сморщенный сухой пергамент и мокрый смятый лист бумаги. Стёпа водил пальцем по начерченной прямо на карте города семиконечной звезде.
— Третью жертву нашли здесь, возле улицы Безымянной. Значит, если Майя права, следующие убийства будут совершены где-то в лесах возле Агропитомника, за Целинным переулком и здесь, — он ткнул пальцем в зеленую область, опоясывающую городок, — это всё лесистые местности, окраины.
— А седьмое убийство? — встревоженно спросил Артём.
— Тоже где-то в лесах. Но уже далеко от города. Там найти тело будет труднее. Возможно, оно так и останется ненайденным.
— Слушайте, это какой-то бред! — воскликнул Костя, — этого просто не может быть!
Майя немного помолчала, потом тихо ответила.
— Что ж, бред это или нет, мы узнаем совсем скоро, — мальчики взглянули на неё с оттенком ужаса, — нужно только дождаться следующего убийства.
— О, Господи, — Антон запустил пальцы в волосы, — как такое возможно?!
— Нельзя дожидаться убийства, — внезапно сказал Артём, и все воззрились на него, — если мы догадываемся, где оно должно произойти, мы обязаны сообщить об этом.
— И как ты это представляешь? — ернически спросил Антон, — хэй, привет. Мы знаем где ненормальный маньяк будет разделываться со следующей жертвой. Откуда? Сами понятия не имеем. Наша подружка нарисовала звезду, и теперь думает, что выпустила наружу неизвестного монстра. Да нас сочтут сумасшедшими!
— Пусть, но мы обязаны что-то предпринять. — Упрямо настаивал Артём, — нельзя допускать, чтобы кто-то еще пострадал.
— Нам нужны доказательства, — сказала Майя.
Все обернулись к ней.
— Доказательства чего? — вновь воскликнул Антон, — выдуманного Межмирья?
Она покачала головой.
— Нет. Мы видели символы, мы знаем о рисунках, которые оставляла Тень, — Антон закатил глаза, но от комментариев воздержался, — мы можем прочитать обо всем этом в библиотеке. Какая-то информация все равно должна быть. Будем искать что-то о семиконечной звезде, о ритуалах, в которых она используется. Мы соберем доказательства и предоставим их в следственный комитет, этому, кто там ведет дело — Г.А. Асанаеву. Они не имеют права отвергать такие зацепки.
Друзья немного помолчали, потом Артём сказал.
— Майя права. Завтра мы пойдем в библиотеку.
— И что мы попросим? Книги о Тени? — спросил Костя.
— О магии и ритуалах, — возразила Майя. — Тень — потустороннее существо, но даже она должна подчиняться каким-то законам.
— Думаешь, такие книги есть? — засомневался Стёпа.
— Тебя библиотека когда-нибудь подводила? — спросила Майя многозначительно. — Не может быть, чтобы совсем ничего не было.
На следующий день с самого утра друзья выдвинулись в город. Майя сидела на багажнике велосипеда Артёма, у неё за спиной в рюкзаке лежала тетрадь, игровые листы, карта города, слегка сморщенная после экспериментов с водой, и несколько набросков карандашом. Рисунки по памяти сделал Костя, он попытался восстановить те изображения, что лежали на груди у жертв — их показывали в новостях и печатали в газетах.
Библиотека находилась на первом этаже обычного, ничем не примечательного пятиэтажного здания. Желтые, облупленные стены, решетки на окнах, небольшое крыльцо под козырьком, лишь табличка на двери указывала на то, что это не простой жилой дом.
Стёпа потянул дверную ручку на себя. Ребята оказались в просторном прохладном зале, уставленном огромными стеллажами. Прямо перед ними высилась кафедра выдачи книг, справа был выход в читальный зал, слева — в зал с детской литературой. В библиотеке не было ни души, царило абсолютное безмолвие, пахло старыми книгами.
Артём негромко постучал по лакированной поверхности кафедры. Этот звук разлетелся по гулкому залу эхом. Секунду висела тишина, потом из-за крайнего стеллажа показалась сухощавая женщина, замотанная в несколько легких шелковых накидок. На переносице у неё сидели огромные очки, которые делали её глаза совиными и слегка косыми. Майе она живо напомнила тропическую птицу в пестром оперении.
Библиотекарь проплыла по воздуху, водрузила стопку книг на кафедру, мельком оглядела ребят и принялась возиться с формулярами, каталожными карточками, сверяя регистрационные номера и выходные данные книг. Двигалась она плавно, сонно, не торопясь, и не обращала никакого внимания на посетителей. Друзья переглянулись, Майя, откашлявшись, сделала шаг вперед.
— Простите…— Библиотекарь подняла на неё глаза на мгновение, не прекращая своего занятия, — эээ… здравствуйте. Нам нужна книга по магическим обрядам, если такие есть в библиотеке.
«Птица» словно и не услышала, закончила проверять одну книгу и взяла вторую. Прошла полная минута, когда друзья все же удостоились внимания. Библиотекарь вздохнула с видом, будто её оторвали от важных дел, и взглянула на пятерых подростков, выстроившихся по ту сторону кафедры.
— Книги по магическим ритуалам? — переспросила она, — каким именно? — голос у неё был тихим, шуршащим, напоминающим звук перелистывания страниц.
— Ну… — Майя слегка смутилась, — может быть, о черной и белой магии, о язычестве, или о чем-то подобном. Нас интересует все, что есть.
Библиотекарь смерила девочку взглядом, поджала губы и повернулась к шкафу с каталожными карточками. Друзья, вытянув шеи, смотрели, как она перебирает ловкими профессиональными пальцами картонные квадратики внутри узких ящичков, а потом, выудив несколько, библиотекарь поднялась на ноги, обдала ребят цветочном ароматом духов и скрылась среди стеллажей.
Друзья переглянулись. Они прождали почти десять минут, когда библиотекарь появилась, наконец, совершенно не с той стороны длинного ряда стеллажей, куда ушла. В руках у неё была небольшая стопка книг.
— Вас интересует художественная литература? — прошелестела она.
Майя покачала головой.
— Нет, нам нужны статьи, научные труды, или, например, диссертации.
Библиотекарь кивала на каждое её слово, откладывала книги одну за другой. В результате осталось две.
— Эти книги доступны для чтения только в читальном зале, — прошелестела она, — на кого будем оформлять?
— На меня, — тут же отозвался Стёпа, и слегка покраснел, выступив вперед.
Библиотекарь равнодушно скользнула по нему взглядом, спросила имя и фамилию, потом стала искать его формуляр.
— Фух, — выдохнул Антон, когда они расселись вокруг большого стола подальше от кафедры, — я уж думал, сейчас начнет задавать вопросы или вообще нас выгонит. Видали, как она на нас смотрела?
Майя взяла в руки первую книгу в пыльной кожаной бордовой обложке и тисненными буквами: «Практическая магия».
— Эту книгу брали лишь однажды, — заметила она, — десять лет назад.
— Да уж, автор не слишком популярен, — буркнул Антон.
Вторую книгу под названием «Магический кристалл. Магия глазами ученых и чародеев» Майя протянула Артёму.
— Вы с Костей и Антоном смотрите эту книгу. Ищите все, что связано с Тенью или чем-то на неё похожим. А мы со Степой займемся «Практической магией».
Они читали весь день. В обед сбегали в ближайшую кондитерскую. Минуты сливались в часы, часы тянулись лениво и медленно. «Птица», каждый раз проходя мимо, приподнимала брови, словно удивляясь, что ребята все еще здесь. За окном пожелтел дневной свет, солнце опустилось к верхушкам деревьев, вытягивая тени и теряя жару. Под вечер у друзей уже голова шла кругом. Майя быстро поняла, что о Тени она ничего не найдет в «Практической магии». Книга была скорее о саморазвитии и самосовершенствовании, чем о магии, и ничего похожего на Тень в ней не было.
— Оракулы, бессмертие, астрология, шаманы, — Артём откинулся на спинку стула и потянулся, — я уже весь в мифологии!
— Надо сделать перерыв, — согласился Антон.
— А мне нравится, — с энтузиазмом отозвался Стёпа. — Нумерология! Идея магии подана не как чего-то сверхъестественного, а как вполне реальной материи. И вот ещё: расширение сознания человека, с помощью самосовершенствования, как путь достижения неизведанного. В этом есть смысл.
— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, — скептически произнес Костя. Вид у него был осоловелый.
— Вернемся завтра, — сказала Майя, отодвигаясь от стола, у неё начинала болеть голова, и девочка то и дело терла пальцами виски.
— Есть и другой путь, — вдруг произнес Костя, — можно поискать информацию в интернете.
— Где мы возьмем интернет? — удивился Стёпа.
— В интернет-кафе, не тупи, Стёпыч, — вздохнул Антон, — только вот есть загвоздка: он довольно дорогой.
— Насколько дорогой? — тут же спросила Майя, — мне выдали сто рублей на две недели.
— Хватит приблизительно на полчаса, — прикинул Антон, — интернет идет по 6 рублей за мегабайт.
— Что такое мегабайт? — поинтересовалась Майя.
— Единица измерения объёма информации. Сколько нам нужно времени, чтобы изучить вопрос? Чем дольше мы будем искать, тем больше заплатим.
— Скинемся, — решил Артём, — и отыщем доказательства.
***
Маргарита Зубкова сидела на скамейке возле большого продуктового магазина. Краем глаза она заметила, как дверь библиотеки, находящейся через улицу, открывается, и из неё выходит сначала вечно лохматый Романов, толстяк-Морозов, этот задавака Лядов, и Фролов Антон. Последний слегка придержал дверь для белобрысой Свинки, которая бодро спрыгнула с крыльца, подхватила под руку толстяка и о чем-то заговорила.
Рита с раздражением смотрела, с какой легкостью девчонка общается с Антоном, идущим рядом, как шутливо толкает его кулачком в плечо, а тот благодушно улыбается в ответ. До Зубковой долетел взрыв смеха, приглушённые звуками улицы веселые голоса. Всё это будило в тринадцатилетней девочке только злость и досаду.
С Антоном она была знакома еще с детского сада. Они ходили в одну группу и дружили так, как только могут дружить четырехлетние дети. Рита хорошо помнила, как они строили мосточки из снега над узкими ручейками весной, собирали одуванчики и жучков-солдатиков в спичечные коробки. А потом в группе появился новый мальчик с кудрявой головой, и еще один — страшный зануда. Антон стал дружить с ними, а её мальчики в свою команду не принимали, как она не старалась.
Рита никогда бы не призналась, что при виде Антона, её сердце стучит чаще, дар речи куда-то улетучивается, и она теряет способность мыслить адекватно.
Антон был самым привлекательным мальчиком в школе, куда там этому Ваське Третьянову, по которому вздыхают все девчонки. Однажды Рита была свидетелем, как Тертьянов ползал в ногах у Горского, только бы его не тронули, а потом, прознав, что Рита все видела, угрожал ей, дрожа от страха за свою репутацию крутого мачо. А Антон… почему-то Рита была уверена, что Антон не стал бы унижаться перед Горским. Было что-то в нём сильное, неколебимое, несгибаемое.
Девочка вспомнила, как надеялась хотя бы на взгляд с его стороны во время школьного праздника, хоть на словечко, а он пригласил на танцы Свинку. Свинку! Эту невзрачную, вечно растрепанную, в мальчишеской одежде Свинку, с которой он смеялся, которую обнимал за талию, на которую смотрел своими чудесными голубыми глазами!
И как эта стерва отплатила ему за внимание? Она выбрала другого! Побежала за Романовым, словно собачонка, бросилась ему на шею, чуть в снег не повалила — Дашка видела и рассказывала потом всем, заливаясь дурацким смехом. Рита тоже смеялась, а в душе её скребли кошки. Она видела, как отреагировал Антон, когда Свинка вдруг пропала с праздника на некоторое время. Он принес два бокала с соком, удивленно спросил что-то у своих друзей, а потом его плечи поникли. Всего лишь на мгновение он позволил себе огорчиться неудаче, а потом выпрямился, поднял голову, и Рита стала любить его еще сильнее! Но скорее откусила бы себе язык, чем призналась в этом.
В школе они были не на последних ролях: она, Дашка, Андрей и Катя. С ними считались, были те, кто их явно боялся, младшеклассники, в основном, но как же это было приятно: осознавать свою власть над кем-то, упиваться вниманием или взглядами, полными ненависти. Последние приносили даже больше удовольствия. Рите никак нельзя было допустить, чтобы её увлечение одним из лузеров стало общественным достоянием. Именно поэтому она цеплялась к Антону ровно так же, как и к его дружкам, обзывала его и всячески демонстрировала презрение.
Рита внезапно вспомнила, как однажды ей призналась Катя:
— Фролов довольно симпатичный, может, проявить инициативу, и пригласить его на танцы?
Девочка мгновенно представила, как вцепляется в пышные волосы Митрошкиной и выдирает их волосок за волоском. Медленно и с наслаждением. А потом не мешало бы выцарапать её янтарные, проклятущие глаза, цвету которых Рита всегда завидовала.
— Митя, ты совсем ку-ку? — спросила она тогда пренебрежительно, — Флоров? Серьезно? Ты себя видела вообще? Хороша была бы пара: швабра и белобрысый альбинос!
Рита вообще старалась напоминать подругам о недостатках их внешности почаще, потому что у Кати были роскошные волосы и глаза, у Дашки — отличная фигура, а у неё самой ничего не было: мышиного цвета растительность на голове, бесцветные светлые, водянисто-голубые глазки и целая россыпь прыщей под тональным кремом.
Она бросила еще один неприязненный взгляд в спину Свинки. Ноги у девчонки были что надо, стройные, длинные, и роскошная светлая коса толщиной в запястье. Свои ноги Рита старалась скрещивать, или носить широкие джинсы, чтобы никто не заметил её легкой косолапости. Если бы кто-то попросил её назвать хоть одну часть тела, которая ей по-настоящему нравилась в себе, она не нашла бы, что ответить. С одиннадцати лет её одолевало акне, волосы были редкими и тонкими от постоянного перекрашивания, а талия неумолимо расплывалась с каждым годом взросления.
Весь вчерашний день она провела на пляже в компании восьмиклассников. Она была безмерно горда, что попала в эту тусовку, пусть и были они всего на год постарше. Дашка визжала от восторга, когда узнала, с кем они пойдут гулять. Купание приелось, кости общих знакомых были перемыты, и компания затеяла игру в карты.
— Кто проигрывает, выполняет задание, — лениво произнес рослый парень. В школе его называли Уизли, но, кроме рыжих волос, никаких сходств со смелым и преданным другом Гарри Поттера в нём не было.
Кроме Уизли, на пляже была Лиля, высокая девушка с вытянутым, лошадиным и вечно скорбным лицом, Роджер — парень из девятого «Б» и Алиса — девочка-эмо с розовыми волосами, в черном платье, слишком теплом для жаркого летнего дня на пляже. Она-то и позвала Риту, Дашку и Лысенко потусить. Точнее, они сами напросились, Алиса просто не стала возражать, ибо опускаться до таких мирских вещей — определённо не для её возвышенной, страдающей натуры!
Рита поерзала на песке. В карты она играла плохо, и перспектива выполнять какое-то, очевидно, не самое приятное желание была для неё пугающей. Однако, старшие идею поддержали, и ей ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Играли двумя колодами, раздали по шесть карт. Рита пыталась запомнить, какие карты уже были отыграны, и какие еще оставались в игре, но быстро запуталась и чудом не проиграла. Её спас крупный козырь, пришедший под самый конец. Проиграла Дашка.
— Итак, кто загадает желание? — ехидно спросил Уизли.
— Давайте на камень-ножницы-бумага!
Честь выпала Алисе. Она отстранённо поглядела на Дашку и печально-потусторонним голосом проговорила:
— Пусть идет купаться голышом.
Взрыв смеха, улюлюканье и свист Смирнову не смутили. Позже Рита задумалась, почему в ней нет ни капли стыда. Дашка, и глазом не моргнув, сбросила купальник и пошла в воду. Окружающие не получили желаемого шоу. Роджер проводил костлявую девчонку равнодушным взглядом и отвернулся, Алиса вообще как будто была не здесь, Лиля вскочила и закрыла глаза Уизли ладонями: они только что начали встречаться. Рита отвернулась. Ей внезапно стало стыдно за Дашку, её щёки покрылись неравномерным пятнистым румянцем.
— Еще раз, — объявила Дашка, выйдя из реки и грациозно опустившись на песок. Рита грубо бросила в неё полотенцем, в которое она закуталась, — я сдаю.
Раздали еще раз. Рита, взглянув на свои карты, в ужасе поняла, что ей пришла одна мелочь. Дашка быстро избавилась от карт, Уизли и Лиля набрали козырей из колоды и сидели довольные собой, а Рите крыть было нечем, она набирала все больше карт в руки и, наконец, ожидаемо проиграла.
На этот раз желание загадывал Роджер. Он криво ухмыльнулся, потянулся назад к своему рюкзаку и вытащил бутылку пива.
— Пей одним заходом, — сказал он и протяну ей бутылку.
Остальные захлопали и оживились. Даже Алиса соизволила проявить интерес. Отдыхающая рядом дама презрительно взглянула на группу подростков, взяла своё покрывало и ушла в другой конец пляжа.
Рита взглянула на пенящийся напиток. Алкоголь она уже пробовала, ей было интересно, что пьёт отец, приходя после работы, но тогда она была шестилетней девочкой, и пойло ей ужасно не понравилось.
— Давай, — ухмыльнулся Уизли, — или тебе место в детском садике, а не среди нас?
Лиля с обожанием погладила его волосы.
Рита поднесла бутылку к губам и сделала несколько больших глотков, закашлялась, пролила белую пену на грудь и икнула, задохнувшись.
— До дна! — воскликнул Роджер, — давай, давай!
Она с трудом допила бутылку в три захода. Под конец, смачно рыгнув и жутко смутившись от этого, девочка поняла, что её сейчас вырвет. Вокруг все аплодировали и смеялись, хлопали её по чувствительным от солнечного загара плечам, а она была сосредоточена на том, чтобы удержать внутри себя отвратительное пойло.
— Еще кон!
Рита взяла в руки карты. В голове у неё помутилось, изображения расплывались перед глазами, руки стали ватными и чужими. Она только могла таращиться стеклянными глазами и улыбаться. Ей внезапно стало неважно, сколько жира у неё на животе, насколько у неё кривые ноги. Её не заботило, почему ребята смеются над ней, а Роджер снисходительно похлопывает её по плечу, почему Лысенко вырывает у неё из рук карты и начинает играть за неё. Она наверняка была очень забавной и крутой, почему не замечала этого раньше? Рите понравилось это состояние уверенности и эйфории. В своей жизни она ни разу не чувствовала себя настолько в центре внимания.
— А у тебя есть еще? — спросила она Роджера. Язык почему-то отказывался подчиняться, это было так смешно!
— По-моему, тебе хватит, подруга, — усмехнулся он. — Кстати, ты проиграла.
Рита медленно моргнула. Муть в голове накрывала её все сильнее, и теперь приходилось делать над собой усилие, чтобы понимать речь и всё происходящее вокруг.
— Да она в стельку, взгляни на неё, — сказал Лысенко, — оставьте её в покое.
— Нет, правила есть правила, — возразила Лиля, — пусть она поцелует Роджера!
Рита не поняла, почему её толкают к светловолосому девятикласснику, а тот отнекивается и отворачивается. Она только вспомнила голубые глаза Антона и его слишком розовые для мальчика губы, а потом она закашлялась, и её вырвало прямо на Роджера.
— Мать твою! — воскликнул он, отпрыгнув, — ё мое!
— Я могу тоже искупаться голышом! — заявила Рита, расстегивая верх своего купальника, но, к счастью, застежка не поддалась.
— Иди проспись! — заливаясь смехом, взвизгнула Лиля. Рядом умирала со смеху Алиса.
До спутанного алкоголем сознания девочки дошло, что смеются над ней, и стало вдруг так обидно. Обида буквально выплеснулась наружу сплошным нескончаемым потоком.
— Я не уродина! — выкрикнула она невпопад, — я докажу!
Проклятая застежка на купальнике не желала расстегиваться, и она попыталась снять его через голову. Но Лысенко перехватил её поперек туловища и оттащил в сторону.
— Уймись! — сказал он резко, взял полотенце, замотал её туго и неуклюже, — это всего лишь пиво. Сейчас все пройдет. Посиди тихо, не лезь никуда.
Что было дальше Рита помнила плохо, кажется, она отключилась на некоторое время, а проснулась тут же, на пляже. Старшие ребята уже ушли. Дашка меланхолично плавала в реке, к счастью, в купальнике, рядом сидел Андрей, похожий на несуразного каменного человека, которого кое-как сложили из валунов.
— Черт, — произнесла она, сев на песке. К щеке прилипли мелкие листики и веточки, мокрые волосы высохли спутанными и сваленными на один бок. Рита попыталась пригладить их руками.
— Проснулась? — буркнул Лысенко, — ну ты даёшь. Ты что, ни разу не пила до этого? — она покачала головой. — Тогда зачем согласилась?
Девочка отвернулась от него. Действительно, она могла и отказаться, но не сделала этого. Дашка же не отказалась купаться в чем мать родила, а чем она хуже?
— На вот, — Андрей протянул ей бутылку с водой, Рита взяла, сделала два маленьких глотка и вдруг разрыдалась.
Лысенко, никак не ожидавший такого поворота, смутился и отвернулся.
Сидя на скамейке напротив библиотеки и вспоминая вчерашнее фиаско, Рита с ужасом поняла, что её репутации конец. Роджер, Уизли и эти стервы наверняка растрезвонят по всей округе, как она валялась пьяная на пляже, да еще и приукрасят. Вывернуть такую ситуацию себе во благо вряд ли получится.
— Зараза! — досадливо бросила Рита, поднялась на ноги и нехотя направилась к дому.
Её друзья интеллектом не блистали, Дашка имела проблемы с эмоциями. Она как будто отыгрывала их, причем не слишком умело. Если кто-то рассказывал уморительную шутку, и все смеялись, Дашка начинала смеяться только через мгновение. Она не умела сочувствовать, не понимала, когда над ней шутят. Рита привыкла к ней, Дашка словно застряла в маленьком возрасте и выросла только физически. Иметь такую девочку в подружках было чрезвычайно выгодно, на её фоне можно было быть и умной, и красивой, и обаятельной.
А Лысенко её любил. Рита догадывалась об этом давно, но не показывала виду. Он везде таскался за ней, выполнял все, чего бы она не захотела, мог защитить её, если понадобится. Андрей был славным, и виноват только в том, что не был Антоном.
 Рита свернула на свою улицу. Солнце уже клонилось к горизонту. Проходя мимо парка, она вспомнила Митрошкину.
Сначала она просто не могла осознать, что Катя умерла. «Её убили, — поправила себя девочка, — а убийцу так и не нашли». Рите было все равно на остальных детей, с которыми расправился неизвестный маньяк, она их не знала. Она знала Катю, но не любила её.
Не было на свете такого человека, кого она любила бы, кроме Антона.
Девочка остановилась под балконом первого этажа старой пятиэтажки и подняла голову. Рамы окон были открыты, значит отец уже вернулся с работы. Она ощутила острое желание повернуть назад, вернуться на ту скамейку возле библиотеки, провести на ней всю ночь, но она нажала на продавленные кнопки кодового замка на двери и скрылась в прохладе подъезда.
Войдя в квартиру, Рита сразу почувствовала запах отца: сигареты и пот. На вешалке висела его рабочая одежда, на полу стояли инструменты. Пепельница на столике возле входной двери была переполнена. Рита перешагнула через кучу грязного белья, сваленную возле ванной комнаты, и вошла в кухню.
— Явилась.
Она вздрогнула. Отец, худой, седеющий брюнет с жилистыми, сильными руками, сидел на табуретке перед телевизором в синих штанах и майке. Глаза его следили за диктором новостей, но девочка не сомневалась, что, если его спросить, что на ней сейчас надето, то он с легкостью ответит. Перед ним на столе стояла банка пива. В кухне пахло сушеной рыбой. Под столом стояли еще четыре пустые бутылки.
— Где тебя носило весь день?
— Я вышла погулять.
Он повернул голову, одарил дочь холодным взглядом и поинтересовался:
— А то, что дома бардак тебя никак не озаботило?
Рита сжала зубы. Из глубины её сердца поднималась привычная ненависть и презрение. Она глубоко вдохнула и ровно ответила:
— Я сейчас все уберу.
В раковине было полно посуды. Кое-где уже цвела плесень. Рита брезгливо поморщилась, включила воду и потянулась в шкаф за моющим средством и губкой. Спиной она остро ощущала взгляд отца, она чувствовала, как он наблюдает за каждым её движением.
— Куда столько льёшь воды? — спросил он небрежно, — не сама платишь за водоснабжение.
Рита убавила струю, намылила первую тарелку, отковыряла ногтем с её поверхности какую-то дрянь, смыла пену и поставила на сушку.
— Глаза раскрой, средство не смыла, — тут же прилетело сзади, — хочешь отравить нас?
Рита молча взяла в руки вымытую тарелку, сполоснула её еще раз и вернула на сушку. С каждым предметом посуды, отправляющимся в шкаф, девочка понимала все яснее, что молчание отца сегодня не совсем обычное. Что-то произошло, и нужно быть осторожней.
— Так где ты была сегодня?
— Зашла к Даше в гости, потом мы немного погуляли в центре, — спокойно ответила Рита. Она намылила большой бокал и тщательно его сполоснула.
— Разве я не говорил тебе, не шляться по улицам без дела?
— Сейчас каникулы. Я не могу пойти погулять?
От последующей красноречивой паузы у девочки волосы на затылке зашевелились, но она упрямо не поворачивалась к отцу лицом.
— Можешь, — он пододвинул к ней табуретку, лишь на несколько сантиметров, металлические ножки заскребли по полу с резким неприятным звуком. — Но только после того, как закончишь домашние дела.
— Ну да, — саркастически отозвалась Рита, — для этого я тебе и нужна: убираться и готовить.
— Что ты сказала?
Она промолчала.
Со временем молчание давалось ей все тяжелее. Иногда ей приходилось буквально прикусывать себе язык, чтобы держать его за зубами.
— Я подчищаю за людьми их дерьмо не для того, чтобы приходить в свинарник. — Голос отца слегка повысился, — по-моему я уже объяснял тебе это.
— Да, я помню, — ровно ответила она. Еще один бокал отправился на сушку.
— А я вижу, что следует объяснить еще раз. Когда я прихожу, дома должен быть порядок и горячий обед, а не куча грязного белья посреди коридора и пустой холодильник. Где деньги, которые я давал тебе на продукты?
— Лежат в моей комнате.
— Почему до сих пор ты не сходила в магазин? Ты не нашла на это времени, пока болталась по пляжам с парнями?
Рита замерла. Тарелка в её руках мелко задрожала. Страх толкнул её в грудь так неожиданно, что на секунду исчез слух, и перед глазами всё расплылось.
— … и видела тебя вчера, как ты пьяная пыталась раздеться на пляже при нескольких парнях старше тебя! Ты можешь объяснить мне эту ситуацию?
Рита в ужасе поняла, что прослушала половину предложения, но суть уловила хорошо. Она незаметно сделала шаг вправо. Кухня была угловая, и чтобы быстро её покинуть, нужно было выйти из угла, где располагалась мойка.
— Я не была пьяная, — тихо проговорила она, по-прежнему не поворачиваясь. Повернуться к нему лицом — значило проиграть. — Я просто…
— Ты просто — что? — уточнил отец почти ласково, — ты была или не была вчера на пляже?
— Была.
— С кем? С парнями?
— Да, но там были и девочки.
— Еще кто-то кроме тебя раздевался на глазах у всех?
— Я не…
— Или купался голышом в реке?
— Я не купалась…
— Что еще ты делала с этими парнями?
— Ничего.
— Сколько их было?
— Нисколько! Я ничего плохого не делала! — Рита все же вскрикнула, и это значило, что она проиграла.
Последовала пауза, полная удовлетворения, и в груди девочки поднялась мощная волна злости. Руки продолжали машинально натирать чистую тарелку.
— Интересно, — протянул отец, — что бы сказала твоя покойная мать, если бы услышала эту занимательную беседу? Даже хорошо, что она не дожила до этого момента.
Рита молчала полную минуту. Тишина в кухне прерывалась лишь звуком льющейся воды и тихим бормотанием телевизора. Девочка выпустила из рук тарелку, которая, звякнув, упала в мыльную лужу на дне раковины, потом медленно повернулась и сделала еще один маленький шаг из-за угла кухни.
Отец смотрел на неё, слегка улыбаясь, снисходительно. С момента смерти матери, между ними будто существовала негласная садистская игра: кто кого быстрее выведет из себя. Рита проигрывала в этой игре раз за разом. Вот и сейчас она дрожала с головы до ног, лицо её пошло красными пятнами, руки сами собой сжимались в кулаки — бессильные и слишком слабые.
— Ты — бессовестный ублюдок. — Четко выговаривая слова, почти по слогам проговорила Рита. — Это ты должен был сдохнуть, а не мама.
С лица отца разом сошли все краски. Она испытала мстительное, темное чувство удовлетворения, когда увидела, как враз исчезла эта ухмылка с его красной морды, как глаза начали наливаться кровью от бешенства, как он буквально онемел на секунду от удивления и злобы.
Злоба — вот главное чувство, господствующее все эти пять лет в их семье. Мама умерла, и пришла злоба, всепоглощающая, ядовитая, нездоровая и отвратительная. Будучи маленькой девочкой, Рита искала утешение в отце, а он искал того же в друзьях, женщинах и бутылке. Долгие пять лет девочка засыпала каждый вечер с вопросом: в чем моя вина? И никогда не получала ответа. Постепенно безграничная, инстинктивная любовь к отцу переросла в холодную ненависть, такую сильную, что все остальные чувства Рита перестала ощущать вовсе. Она отчаянно ненавидела его, и отчаянно нуждалась в нем, и ненавидела себя за это.
— Повтори.
Ровно в тот момент, когда отец стал подниматься на ноги, Рита сорвалась с места. Она ловко обогнула уголок кухни, перемахнула через кучу грязного белья и кинулась к двери. Вот когда пришлось порадоваться, что ключ в замке она так и не провернула!
— А ну вернись! — прогрохотало вдогонку.
«Держи карман шире».
Девочка выскочила на лестничную клетку, скатилась два пролета по лестнице и вывалилась из подъезда в душный летний тлеющий вечер. Споткнувшись, налетев на кого-то плечом, Рита пробежала целый квартал в сторону школы, потом, задохнувшись, остановилась.
Она согнулась пополам, пытаясь унять колотье в боку, уперев руки в колени. Глазами Рита обшаривала улицу, и не поверила им, когда увидела, что её все еще преследуют. Высокая темная фигура отца вынырнула из-за кондитерской, повертела головой и двинулась в её сторону.
Девочка немедленно развернулась и припустила по улице. Забегать во дворы она не рисковала, там мог быть забор или тупик, и тогда ей пришлось бы отвечать за свои слова. На секунду в ней вспыхнуло острое желание остановиться, развернуться, встретиться с отцом взглядом и высказаться. Пусть бы он убил её после, но она бы рассказала ему, как на утренниках в школе родители приходили ко всем, кроме неё, как её обижали в младших классах, но ей приходилось со всем справляться самой, а потом и перейти в другую школу. Как она плакала по маме целый год после её смерти, а отец слышал и ничего не сделал. Даже ни разу не обнял её. А потом, когда терпение его кончилось, и после очередных поминок она снова заплакала, он залепил ей оплеуху и велел сейчас же замолчать.
Тогда Рита перестала всех любить. Тогда в ней что-то бесповоротно изменилось.
— Стой!
Девочка слегка затормозила перед проезжей частью, но потом, не дожидаясь зеленого света светофора, кинулась наперерез движению. Машин было немного, но нашлись те, что завизжали тормозами. Рита вильнула в сторону, чтобы избежать столкновения с красной шестеркой, и что есть духу кинулась прочь, к школе. Она от души надеялась, что отца движение на дороге слегка задержит.
Чувствуя ломоту в ногах и полное изнеможение, девочка перелезла через забор, спрыгнула с той стороны, ободравшись о колючий кустарник шиповника, и, забежав за угол, спряталась в том самом тупике, где два месяца назад Артём с мальчишками едва не подрались с Горским.
Выглянув из-за стены, она увидела отца. Он тенью бродил за забором школы, выглядывая её. Несколько раз он позвал её по имени, как ей показалось, уже спокойнее, но поверить в это она не решилась. Отец всегда был прекрасным психологом и знал, как манипулировать дочерью.
Прошло несколько минут, прежде чем он ушел, Рита облегченно сползла спиной по стене и села на траву. Слезы брызнули сами собой, девочка горько расплакалась и не могла успокоиться несколько минут. Потом тяжело поднялась на ноги, вытерла мокрое лицо и вдруг заметила, что её обувь осталась дома, а на ногах у неё были лишь серые, грязные носки.
Вопреки всему, девочка хихикнула, дотронулась до сползавших с лодыжек носок, подтянула их повыше и стала думать.
Домой было возвращаться нельзя. Над её головой закат уже расплескал последнюю солнечную бронзу, и сумерки стремительно набирали силу. Центр неба уже сиял звездами и ночной, бездонной синью. К Дашке идти было нельзя, она жила через дом от неё, и была велика вероятность встретиться с отцом по дороге. Оставался Андрей.
Рита взглянула на задние ворота внутреннего двора, ведущие к лесной тропке, потом перевела взгляд на абсолютную темень леса. Лысенко жил на той же улице, что и Майя, но намного дальше, и к его дому вели две дороги: через лес и по трассе, пешком по которой было минут пятьдесят.
Рита двинулась к лесной тропинке. Городские ребятишки излазили этот лес вдоль и поперек, знали в нём каждую кочку и ямку. Со всех сторон он был обступлен домами, в нём имелось несколько мостов через узкую речку, а чуть дальше — небольшой пляж и тихая заводь. Лишь одним узким концом лес переходил в дикие места, и на много километров превращался в настоящую чащу, где встречались и болота, а ближайший город был в двухстах километрах. Но все знали, где именно это происходит, и не ходили туда.
  Рита перелезла через ворота, закрытые на ночь на большой амбарный замок, и неуверенно вошла в лес. Высокие деревья тут же нависли над ней темными тенями, но луна ярко высвечивала тропинку, и Рита приободрилась. Она шла вперед быстрым шагом, стараясь наступать туда, где вялыми пучками росла трава, чтобы не пораниться. Ноги её кололи камни и ветки, Девочка шла почти бесшумно благодаря отсутствию обуви, и именно это сыграло решающую роль в её судьбе. Луна исчезла в облаке, погрузив лес во мрак, и Рита внезапно почувствовала, что на тропинке она больше не одна.
Сначала пришел запах. Гнилостный запах разложения и смерти. Откуда он исходил понять было невозможно, а затем Рита услышала…
Кряхтения и завывания, звуки, которые, должно быть, издавали грешники в адских котлах: полные страдания, надрывные, невыносимые. Рита завертелась на месте, пытаясь определить, откуда исходит звук. Она вдруг, обмирая, поняла, что откуда-то сверху и задрала голову.
С дерева прямо над её головой на неё смотрели красные глаза. Нечто большое и черное находилось совсем рядом, сидело в развилке между ветвей, и Рита пришла прямо к нему. Босиком по мягкой земле.
Девочка захлебнулась страхом, попятилась, запуталась в собственных ногах, упала на спину. Глаза её широко раскрылись в абсолютном ужасе, она набрала воздуху в грудь и пронзительно завизжала.
«Кто-нибудь! — заметалась в голове паническая мысль, — папа! Он не мог уйти далеко, он все еще может меня услышать!»
Черная смердящая масса плавно стекла с дерева на землю. Рите показалось, что почвы она не касается вовсе, что даже травинка не гнется под её тяжестью. Громадное существо выпрямилось и блеснуло чешуёй в лунном свете, нависло над ней, а потом она увидела три блестящих когтя, способных пронзить её насквозь.
Замолотив пятками по земле, Рита забуксовала, но потом резво отползла назад, как раз в тот момент, когда нечто широко замахнулось исполинской лапой. Вскрикнув, девочка бросилась влево, и это спасло ей жизнь, потому что острые словно бритвы когти вонзились в то место, где секунду назад была её голова. Она извернулась, вскочила на ноги, но тут её настигла вторая лапа, и, снова вскрикнув — на этот раз от сильной боли — Рита повалилась на землю.
На траву закапала горячая кровь. Спину между лопатками ожгло огнем. Девочка растянулась на животе, подбородком ударилась о камень и откусила себе кончик языка. Соленая кровь тут же стала наполнять рот. Она чувствовала над собой это существо, оно дышало гнилостным дыханием ей прямо в спину. Рука её нащупала тот самый камень, о который она ударилась.
«Должно быть, так умерла Катя, — вдруг подумала Рита, — так и не успев ничего понять, в ужасе и полной растерянности».
— Получай, тварь! — заорала она, переворачиваясь на спину и швыряя камень туда, где находились красные глаза чудовища.
Замах был неудачным, бросок — слабым, камень не долетел. Он ударил немного ниже двух красных точек и будто провалился сквозь тьму, окружавшую чудище. Существо замешкалось и отступило на шаг. Рита не стала ждать следующего шанса. Превозмогая боль, она вскочила на ноги, развернулась и кинулась по тропинке в сторону Земляничного переулка. Она понятия не имела, гонится ли за ней тварь, или нет. Оборачиваться не было времени. По обе стороны от неё со страшной скоростью мелькали деревья, Рита спотыкалась о корни, путалась ногами в траве, несколько раз больно ударилась о камни пальцами ног, но неслась вперед.
К тому моменту, как она выбежала на луг прямо к дому Майи, футболка её промокла насквозь от крови, перед глазами плясали черные точки, дыхание окончательно сбилось и вырывалось тяжелыми хрипатыми всхлипами.
Девочка увидела компанию парней у одного из домов дальше по улице и бросилась к ним. Они сидели кружком вокруг костра, жарили сосиски и бренчали на гитаре. Когда окровавленная, задыхающаяся, перепуганная насмерть Рита вынырнула из сверчащей темноты, парни повскакивали на ноги.
Кто-то ошеломленно произнес:
— Ну ни хрена ж себе…
— Помогите, — простонала девочка из последних сил и потеряла сознание.