Лягушонок

Лягушонок был слишком любопытным для хладнокровного существа. Или же, наоборот, именно любопытство однажды помогло этому виду стать земно-водным, отрастить головастику конечности и выйти на землю? Вот сейчас, например, молодой представитель бородавчатого рода пробирался к зарослям кувшинок королевского пруда. Жирные стрекозы парили над цветами, стрекоча острыми краями крылышек. Пауки выжидали в засаде свой обед. Все были заняты делом, а лягушонок прыгал к мечте.

Вчера перед сном ему рассказали сказку про Дюймовочку и он долго не мог уснуть, сокрушаясь, как же мог его сородич упустить такую удивительную невесту. Нужно было отправляться в приключение вместе с ней, показать свой внутренний мир (а он у лягушонка был огромным и завораживающим), тогда она заметила бы за его бородавками и огромным безобразным ртом глубокую личность, разглядела бы и обязательно полюбила. Ведь не может быть иначе.

До уха юнца донеслись звуки скандала: семейство придворных фей снова не поделили пыльцу сребролистника и кидались в друг друга проклятиями. Вдруг одно отрикошетило от панциря старой мудрой черепахи и прилетело лягушонку в лоб:
- Да чтоб до конца дней тебе быть бескрылым человеком и есть их ужасную пищу!

Лягушонок не понял, от чего все в один момент стало таким маленьким? Его будто приподняло высоко в воздух, вдали верещали феи, на их лицах застыл ужас.

- Что же ты наделала Фиалка? Куда же мы теперь его спрячем? Да тебя же... да ты же лишишься палочки... - всхлипывали сестры, обнимая испуганную фею, сотворившую человека из лягушонка. Тот, надо сказать, был напуган не меньше. Он хотел проквакать, что в порядке, а из горла вырывались непонятные звуки, он разучился говорить. И не понимал о чем кричат ему сородичи из болота.

- А-ну молчать! - к феям подлетел дракон, он был из рода мудрых, но очень маленьких драконов, их размер был чуть больше голубя. - Было бы с чего причитать! Выдадим его за заморского принца! Эй, милейший, кивните, если понимаете нас и готовы научиться быть человеком. - это он уже прокричал прямо в ухо уже-не-лягушонку.

Раньше все дни напролет лягушонок проводил за разглядыванием мира, он любил наблюдать за людьми, фантазировал, как здорово было бы научиться танцевать и дотягиваться до прекрасных головок цветов. А еще можно было никого не бояться, ведь все боятся тебя. Не долго думая, он кивнул.

***
Когда-то давно Василиса была принцессой. Злым взбалмошным ребенком, надувающим лягушат через трубочку. Она смеялась над тем, как они выпячивали свои противные глазки и издавали непонятные звуки. Никто из нянек не мог с ней совладать.

В тот неудачный день она неуклюже топталась по берегу королевского пруда, пытаясь поймать лягушонка, и не заметила, как разрушила домик фей. Вот уже девочка поднесла, улыбаясь, трубочку к лягушонку, но вдруг услышала:

- Так будь же сама лягушкой, пока поцелуй истинной любви не превратит тебя обратно! Хотя я сомневаюсь, что можно полюбить такое бородавчатое создание... - проворковала довольная результатом мести старая фея.

Несколько лет Василиса смотрела глазами мерзкой лягушки на то, как родители разыскивают ее по всему свету, обещают щедрые награды нашедшему и проливают горькие слезы. Вот и сегодня она пришла на берег королевского пруда терзать свое сердце сожалениями об ошибке прошлого.

Худощавый юноша брел прямо к траве, в которой затаилась уже-лягушка-царевна. Он сел на берег, свесил ноги, опустив босые ступни в зеленую воду и запел грустную песню. Стрекозы и бабочки взмыли с цветов и разлетелись кто-куда, а Василиса завороженная этим пением, подобралась поближе. Парень заметил ее, протянул руку и посадил притихшее земноводное себе на ладошку.

- Как ты прекрасна... - уже-не-лягушонок не сдержал порыва и поцеловал уже-лягушку-царевну.

Грянул гром. Блеснула молния. Старая фея споткнулась, запутавшись в тычинках астры, ахнула, предчувствуя расправу за старое преступление.

На берегу стояла пара влюбленных. Они молчали, разделяя боль друг друга. Только общая беда помогает уже-людям понимать других без слов. Судьба нашла этих созданий и сотворила чудовищные преступления, направленные на обтачивание человеческих заготовок, идеально подходящих друг другу по рисунку. И только после этого "они жили долго и счастливо".