Я умер завтра

«Итак, я умер» - так началась запись моего дневника, когда я попал в тюрьму на пожизненное заключение. Разве можно сказать, что после этого события я остался живым? Все внутри меня иссохло, превратилось в камень и бесконечную рутину бесконечных дней. Я не стал их считать, - сколько по времени я уже нахожусь в этом священном месте, казалось бы, награждающем тебя исцелением, - и ставить даты в своих записях я тоже не стал. Смысла в этом не было, ведь кроме меня и здешней проверки их никто не увидит, никто не прочитает с жалким интересом, никто не выдаст: «Да его посадили незаслуженно!» или «Так ему и надо, неудивительно», и еще много необдуманных высказываний, появившихся бы так или иначе. У мертвых нет времени, даты, нет начала и конца, поэтому все мои записи начинались со слов «Итак», а заканчивались - «К следующим вестям».

«Итак, я умер. Оказывается, мертвецы тоже умеют думать. Мертвецы, которых прокляли навсегда, которым больше не дадут шанса, которым стараются помочь расхлебать их же грехи. И это безрезультатно. Нет смысла человеку исправляться, пытаться осознать свою глупость, если потом ему не дадут показать то, чего он достиг, то, насколько он поумнел. Ему дают возможность, которую невозможно довести до конца. И его не похвалят. Люди очень любят, когда их хвалят, они думают, что возвышаются и обретают свободу над теми, кто их одобрил, но на самом деле начинают им поклоняться, служить и услуживать. Мне всегда не нравилась эта затея, - искать одобрения в ком-то, - и это меня погубило, это привело меня сюда. К следующим вестям».

«Итак, хочется выложить сюда историю, может, приукрашенную, немного бестолковую, но некогда принадлежащую мне. Я оказался здесь, когда мне было тридцать, и до сих пор воспринимаю себя этим возрастом. Оказался из-за своей привычки ничего никому не доказывать (не жалею) и в суде, услышав в свою сторону обвинения, совершенно ужасные и точно мне не присущие, встал и просто ушел. Возможно, они удивились и не стали меня догонять, но на следующий день постучались в дверь моего дома и забрали сюда. Глупо? Разумеется. Но разве можно искупить глупость таким способом? Жена, с которой на тот момент мы жили вместе около десяти лет, была в потрясении, пыталась куда-то ходить, один раз мне позвонила. А позже я узнал, что она подала на развод и давно уехала из города. Конечно, я не хотел такого. Я мог бы винить ее, что никак не помогла и быстро забыла. Но разве можно искупить вину таким способом? Еще у нас был ребенок, мальчик трех лет. Он, несомненно, вряд ли что-то понял, вряд ли запомнил меня, мою внешность или хотя бы имя. Вряд ли ему обо мне расскажет его мать. У него появился другой отец, наверное, любящий, образованный и свободный человек. Я бы мог обидеться на сына за это. Но разве можно искупить обиду таким способом? К следующим вестям».

«Итак, было в моей жизни одно обстоятельство, которое (не пропущено проверкой тюремного надзора) … К следующим вестям».

«Итак, один раз мои записи все же дошли до рук постороннего человека. Это была противная старушка, тоже на пожизненном. Мы с ней иногда встречались, и каждый раз я вздрагивал от ее отвратительного вида. Но однажды она подошла ко мне, и, смотря как-то вкось, сразу попросила прочесть мои заметки, не говоря ничего больше. Когда она отдала их обратно, то некоторое время просто на меня смотрела, немного скалясь и показывая свои желтые редкие зубы. У меня по спине пробежал холод от таких пронзительных, устрашающих глаз. И вдруг она говорит: «Давай погадаю по руке», и, не дожидаясь ответа, протягивает худющую сморщенную руку, на которой отчетливо проступают вены. В тот момент моя рука будто сама потянулась ей навстречу и сразу же оказалась крепко скованной мерзкими пальцами. Она повернула ее ладонью вверх и стала водить по линиям черным грязным ногтем, что-то шепча. Я стоял как парализованный, не в силах согласиться с ней или начать бороться. Несколько мгновений старушка изучала мою ладонь, чуть ли не царапая откровенным когтем, а потом, еще раз заглянув в глаза, сказала: «Ты выберешься отсюда, мы освободимся с тобой вместе». Тут обьявили отбой и она быстро исчезла, мне тоже пришлось вернуться в камеру. Почему-то я ей тогда поверил. К следующим вестям».

«Итак, помню, мне позвонил мой сын. Это было крайне неожиданно, но я довольно охотно согласился с ним поговорить. В трубке я услышал голос взрослого мужчины. На вопрос, сколько ему лет, он ответил, что двадцать два. А мне было все так же тридцать. «Когда-нибудь он перерастет меня» - подумал я. Он искренне интересовался мной, моей судьбой, как я тут оказался и прочими вещами. Мне было приятно, хоть и непривычно было так много разговаривать. И после он стал звонить мне каждые две недели. К следующим вестям».

«Итак, с момента моего прибывания здесь, много людей сменилось. Лишь немногие были обречены оставаться тут навсегда. Из моих знакомых - только сосед по камере, да та самая старушка, которая виделась мне все реже. Каким я был глупцом, когда поверил ей! Один раз, после ее предсказания, ко мне пришли полицейские, адвокаты и еще много важных персон. Они начали допрашивать меня, оформлять какие-то бумаги, постоянно между собой спорили, нужно ли меня выпускать. Или, по-другому, нужно ли меня держать здесь. Когда большинство ушло, ко мне подошел мужчина и сказал, что сделает все, чтобы я оказался на свободе, что несправедливо иначе получается. И они завели по мне дело. Завели и закончили. Забыли. Наплевали. Побоялись. Никто больше из них не пришел. К следующим вестям».

«Итак. Я умер завтра. Как я это понял? Сегодня после подъема, я видел, как мой сосед с кем-то шептался, поглядывая на меня, но не придал этому значения. В свободное время вечером ко мне подошли пять мужиков, среди них был и сосед, начали поздравлять меня со всей добротой, что могла быть у них. «Кажется сегодня твой день» - сказал один; «Вот вроде и полтинник стукнул». Я постарался не обращать внимания на такие слова, для меня - мне все еще тридцать. Я не хотел знать свой настоящий возраст, но тем временем поздравления и похлопывания по плечу продолжались. «Хорошо, что ты не как та бабка» - они перебивали друг друга. Я переспросил, что именно про нее. Оказывается, сегодня она умерла по неизвестной причине. И тут я все понял. Я понял слова той старушки. Вам не нужно знать точной даты, чтобы поверить в подлинность моих слов. И сейчас временные обозначения меня не пугают. Перед настоящей смертью наступает момент воскрешения. Я просто уверен, что сегодня лягу, а завтра уже не проснусь, поэтому пишу эту заметку сейчас. Возможно это освобождение, и я умер завтра. К следующим вестям».