ОДИН ИЗ ТРЁХ

   Прекрасное летнее утро выходного дня. Солнышко робко ластится  первыми лучами. После трудовой недели люди отсыпаются и только  Моисеич со своим любимцем, кобельком Грациком, уже прогуливаются перед домом, наслаждаясь свежим утренним воздухом.
Из соседнего подъезда потихонечку, как тень, выплыл Кеша-механик. Свою кличку он заслужил у дворовых автолюбителей, которым помогал ремонтировать машины.
Подняв на небо припухшее, с серым оттенком лицо - прищурился и что-то сообразив,   плавно,   осторожненько,   без   привычных  ему  резких движений двинулся в сторону дежурного ларька. Было похоже, что он боится что-то растрясти или потревожить в своём организме.
- Доброе утро!!! - многократным горным эхом отрезонировали в его голове слова Моисеича, от чего аж присел.
- Что? - держась за голову двумя руками и кривясь от боли выдавил он.
- Доброе утро! - раскатисто пророкотал Моисеич.
- Это ты меня спрашиваешь?
- Нет, желаю.
- Да как оно может быть добрым, если здоровья нет?
- Заболел? Так ты скажи, я пойму.
- Нет. Подорвал на «фугасе».
- Что, на террористов напоролся? Вроде бы о терракте ничего не сообщали. А где это произошло?
- Да прямо на кухне у меня, на кухне...
- Что ты говоришь... И как же это случилось? - допытывался Моисеич.
- Да приехал вчера из-под Воронежа мой кум в гости. Ну и как водится, привёз с собой деревенского гостинца - сала, да бутыль, «фугас» т.е. первака.   Я ему, значит, и говорю, что в городе сейчас проблем с водкой нет, а он мне своё талдычит, что это лучше, чем водка, что, мол, по новой технологии сработана.    - Это по какой же такой новой технологии? - уточняю, значит. - Да за последние 100 лет эту самую технологию в России отполировали, стало быть. -Тебе,кум,секрет открою, - отвечает, -  но только ты – никому: Новая Хава называется. А впрочем, чего лясы точить? Кроши сало да наливай. — Ну, в охотку, значит, под сальцо с чесночком, да с воспоминаниями о родимой сторонушке и уговорили мы этот « фугас» с Новой Хавой. А ты говоришь «Доброе утро». Да какое же оно доброе, когда я сам не свой и белый свет мне не мил? Вот вчера вечер был действительно добрым.
      А в это время, за разговором, любимчик Моисеича, Грацик, обнюхивал штанины собеседника хозяина и учуял всегда желанный и волнующий запах своей зазнобы — кудрявой Муськи. Они часто встречались на прогулках, когда та горделиво, с независимым видом, в красных чулочках семенила рядом со свое хозяйкой - женой Виккентия. Красивый вязаный зипунчик и элегантный бант, венчавший кудряшки между ушей - придавали ей шику. Ни один кобель не мог пройти мимо, не понюхав хотя бы воздух дувший с её стороны. Сама Муська была к ним равнодушна и отвергала любые попытки ухаживания. И только когда в поле её зрения оказывался Грацик - куда только девалась её недоступность... Взвизгнув, они бросались навстречу друг другу и кипучая энергия, бурлившая через край, подстёгиваемая всесильным инстинктом, доводила их до безумства. Радостно визжащий и рычащий клубок кружил коловерть, в котором почти невозможно было разглядеть где он, а где она. Затем с шумом рвущейся шаровой молнии он разлетался на две половинки в разные стороны, после чего следовала спринтерская погоня по кругу за желанной Муськой и... мгновенная пауза: стоп-кадр. Повернув мордочки друг к дружке, одновременно на четырёх лапах, словно на пружинах, взлетали вверх и неистово бросались в объятия друг друга. От лоска и шика, буквально растерзанной Муськи, не оставалось и следа.
Вот и сейчас, возбуждающий запах зазнобы сорвал его с тормозов. Сделав стойку на задних лапах, передними обхватил коленку Виккентия и с остервенением стал насиловать его лодыжку. Грацик торопился. Он боялся что лодыжка, как бывало и Муська, игриво вывернется из-под него и у страсти не будет естественного завершения. Высунув язык на бок и выпучив глаза, он ускорил процесс...
- Пшёл вон, сексопил поганый! - опомнился Виккентий, а желанная и ароматная лодыжка, как катапульта запустила насильника далеко в сторону.        -       Знал я  вас,  болонок,  как сексуально  неуравновешенных тварей,  -  возмущался Виккентий, - но не до такой же степени. Публично изнасиловал, нахалюга. Вон и штанину уже успел замазюкать. Иди, гадёныш, на хозяине потренируйся.
- Виккентий, как тебе не стыдно? Ты что советуешь? Я что ему, тренер что ли? Выведи лучше Муську... пусть мальчик душу отведёт.
- Ага, выведу, ждите, - и как аргументом, покрутил перед носом Моисеича увесистой фигой. - Она вам что, девка панельная?
- Постой Викуша, не горячись. Нас здесь трое мужчин, давай попробуем понять друг друга, может договоримся...
- Каких трое мужчин, - не унимался Виккентий, - он же самец!
- Вот именно, самец, - ласково продолжил Моисеич. - А мы с тобой, Викуша, кто? Вот у тебя, например, голова после перебора болит. Стало быть, в неё мысли о сексе не заходят. Меня, в силу ряда причин, они давно уже не беспокоят. Остаётся один - Грацик. Викуша, уважь единственного из нас достойного самца - выведи Муську, Не лишай  мальчика скромной  радости в его собачьей жизни.
- Ага, ему может и радость, а тут организм нечем поправить. На пиво не хватает...
       Сообразительный, но прижимистый Моисеич опустил руку в карман и стал на ощупь пересчитывать мелочь.
Не дождавшись от собратьев по полу решения в свою пользу, Грацик, всё это время крутивший головой в разные стороны, заприметил вылезшую из подвала погреться на утреннем солнышке облезлую кошку. Он махнул в сторону торгующихся двуногих слабаков помпоном хвоста и, вибрируя от страсти всем телом, метнулся в её сторону.