Там, где рыдает Несси. Глава 29

      Расстояние до Натальиного дома я преодолела в мгновение ока. Дёрнула входную дверь – заперто. Пришлось воспользоваться ключом, который мы клали в условленное место. В комнатах никого не было, хотя на плите стоял ещё тёплый обед. Покричав для верности и не дождавшись ответа, я вернулась на улицу. Прошлась по саду, посидела на скамейке и, не зная, что делать, вывела из гаража машину. «Куда?» – спросил внутренний голос. «На озеро», – ответил он же. И мне, действительно, захотелось к тихому осеннему озеру, захотелось побродить по пустынным берегам его, послушать пение оставшихся зимовать птиц. Я уже было села за руль, но неожиданно сообразила: на мне куртёшка не для сегодняшней погоды. Вроде бы и ласковое солнце на небосводе и воздух тёпел; но только солнышку вздумается зайти за облачко, осенний холод тут же даёт о себе знать: начинает леденить открытые места и пронизывать насквозь слабо защищённое тело. Оставив дверь автомобиля открытой, я вернулась в дом. Натянула Натальину на меху коротенькую куртку, к тому же не преминула сунуть ноги в Натальины резиновые сапоги и вернулась к машине. Завела мотор.
      Машинка весело бежала по накатанной дороге; душа тихо пела от чего-то радостного, разлитого в воздухе; солнечные брызги игриво плясали на блестящих поверхностях автомобиля.
      Припарковавшись у обочины, я заглушила мотор и отстегнула ремень. По привычке глянула в зеркало и… тут же обомлела: на меня не мигая смотрела усатая морда. «Ты кто?» – грозно спросила я. Хотя можно было и не спрашивать. Личность оказалась донельзя знакомой. Она сидела, прислонясь к спинке кресла, и в ус не дула. Она здорово дует в ус, когда дрыхнет под монстерой. А сейчас сна у неё ни в одном глазу. В обоих глазах читается желание побыстрее выбраться наружу. Я открыла дверь. Нет, Пушок (а это был он) не ринулся опрометью вон. Он спокойно вывалился из салона, сел столбиком лапка к лапке, прикрыв коготки длинным полосатым хвостом, и, пока я закрывала машину, лукаво поглядывал на меня.
      Сунув ключи в карман джинсов, я направилась к озеру. Кот немедля потрусил за мной. На берегу, чуть поодаль, молчаливо сидели три рыбака. Они были настолько увлечены делом, что даже не взглянули в нашу сторону. Меня неудержимо потянуло к пещере, той самой, с которой я невольно познакомилась в августе. Я незамедлительно направила стопы свои по знакомой стёжке, что вилась между кустами ракитника и ольшаника, теперь голыми и неприглядными.
      А вот и небольшой холм в стороне. Туда ведёт ещё одна тропинка. Я хотела продолжить основной путь, то есть к пещере, однако мой котик, который неотступно следовал за мной, забежал вперёд, сел столбиком, опять лапка к лапке, и замяукал. Хриплый голос его в этот раз был с нотками приятности. В нём, в голосе, уже не наблюдалось капризного ора, который этот франт демонстрировал нам у Свешниковой. Котик словно приглашал свою спутницу отправиться с ним в увлекательное путешествие по новой тропке. И я свернула именно на эту дорожку.
      Котяра трусил впереди, иногда останавливаясь и поджидая меня, если я отставала. Светло-коричневая шёрстка его, словно огонёк, мелькала в полумраке осеннего кустарника. Вот и куча хвороста: тёмная, безжизненная, проросшая насквозь высокой травой, которая к этому времени успела побуреть и местами начала разлагаться, отправив перед этим жизненные соки свои в семена или корни, а тело пожертвовав «на прокорм» будущему поколению. Страшно подумать, однако в мире растений происходит именно так: ценой собственной жизни поддерживается плодородие почвы, которое, опять же, питает и растительный и животный мир.
      Мой гид нырнул в кусты. Что за новости, подумалось мне, не хочу я продираться сквозь дебри. Исцарапаюсь. И вообще, Каролина, зачем ты сюда пришла? Но, с другой стороны, интересно: куда он меня ведёт? Порассуждав таким образом, я сделала вывод: кот что-то знает и поэтому нужно идти, несмотря на трудности. Хотя трудностей на деле оказалось не так уж и много: в кустах была тропинка, вернее, просека. По краям просеки виднелись старые и свежесрубленные сучья. Правда, шагать было не совсем комфортно: ноги цеплялись за пеньки, но зато ветви не царапали лицо и руки. И вот тут-то я по-настоящему обрадовалась, что на мне Натальины сапоги. В кроссовочках я бы точно разодрала кожу на голенях, да и от самой обуви вряд ли бы осталось что-то дельное.
      Шли мы с котом километра, наверное, два. Мой проводник, подняв хвост трубой, неустанно вёл меня вперёд. В отличие от кота я выдохлась и присела на валун какой-то прямоугольной формы. Валун, очевидно, глубоко сидел в земле и к тому же был густо покрыт мхом. Словно кто-то накинул на него зелёный плед. Кот мяукнул. Я подняла глаза и узрела перед собой часть стены, сложенной из огромных камней. Стена уходила в обе стороны, теряясь в недрах березняка и осинника, а также поднималась метров на десять-пятнадцать вверх. Истинную высоту кладки трудно было определить: сверху её продолжением явился земляной холм, возможно природного происхождения. Холм порос лесом из вездесущих берёз и елей. Среди кустов пальму первенства там держал ракитник, спускающийся по склону щетинистым ёжиком.
      Мне стало не по себе. Жутковато, что ли. Я передёрнула плечами и почувствовала, как у меня замерло сердце. Ничего подобного я не видела раньше. Никогда не думала, что такое есть и у нас.
      – Куда ты меня привёл? – спросила я кота. Он, естественно, ничего не ответил. Просто сидел паинькой и умильно глядел на меня.
      Неожиданно в том месте, где стену облепил мох, началось шевеление и кусочек стены упал вниз. Я вскочила с насиженного места и уже хотела дать дёру. Однако ноги мои одеревенели и плотно приклеились к земле. Кот же невозмутимо сидел рядом, слегка прищурив глаза и в душе явно подтрунивая надо мною. Следом за первым упал ещё один кусок, затем ещё… Вскоре в образовавшемся отверстии показался Свешников. Он улыбнулся мне, кивнув на Пушка:
      – Он вас привёл?
      – О-о-н, – заикаясь, произнесла я.
      Свешников спрыгнул вниз. Отряхнулся. Следом за ним вылез… ещё один Свешников. Я ждала появления третьего, как вдруг первый спросил второго:
      – Григорий, ты ещё не знаком с Каролиной?
      – Нет, – ответил второй.
      – Знакомься, Гриш, это Каролина Витальевна. А это, Каролина Витальевна, мой брат, Игнатьев Григорий Иванович.
      – И Свешников я, – прогудел второй богатырь, смешливо нахмурив лоб и часто мигая голубыми, как у брата, глазами. – Недавно мамы и папы разрешили мне дополнить фамилию.
      – А мне не сказал.
      – А ты и не спрашивал.
      – О-о-чень п-п-риятно, – испуганно залепетала я.
      Видя мой ошарашенный вид, Антон Иванович весело проговорил:
      – Замаскируем лаз, и айда. Есть хочется.
      Вскоре вынутые кирпичи были водворены на место. Удовлетворённо крякнув,
      Свешниковы вытерли руки носовым платком, который достал из кармана куртки Григорий Иванович. Антон Иванович, возвращая тряпицу брату, обратился ко мне:
      – Ну и как вам наши мегалиты?
      – Да, как вам наши мегалиты? – повторил его брат, засовывая платок в карман.
      – Впечатляют, – ответила я, придя в себя от двух располагающих к себе улыбок. – Только не понимаю, кто это строил и зачем?
      – Никто не знает, – ответствовали Свешниковы, протягивая руки к пушистику. Последний чертёнком крутился у ног братьев, бодал головой то одного, то другого и при этом громко мурчал.
      Григорий Иванович, легонько отстранив котика, подошёл ко мне и присел на один из монолитов-валунов, верхушка которого выглядывала из земли. Я уже успела осмотреться вокруг и заметила: монолиты были разбросаны повсюду. Большие и маленькие, целые и расколотые, глубоко ушедшие в землю и не очень, поросшие мхом и голые. Почему они оказались здесь: то ли это были остатки строительного материала, который рабочие не успели убрать, то ли развалины верхней части здания после какой-то катастрофы – теперь никто не мог сказать ничего.
      – Сейчас не найдётся такой техники, способной поднять хотя бы один из этих блоков, – кивнул в сторону сооружения Григорий Иванович. – А древние, как видим, справились. И справились отлично.
      – Значит, они обладали более совершенными технологиями, чем наши, – сказала я. – Только не понимаю, почему в качестве строительного материала они избрали камень?
      – У меня на этот счёт есть предположение, – вступил в разговор Антон Иванович. – Во-первых, это экологично. Посудите сами, камни валяются везде по земному шару, и нам от них никакого вреда. Во-вторых, дёшево: сама природа позаботилась о строительном материале. В-третьих, прочно. Ни бури, ни ураганы, ни торнадо, ни землетрясения не смогут разрушить такой дом. Возможно, и ядерный взрыв ему не страшен. А в случае наводнения его не подмоет, как подмывает кирпичную кладку. И даже если вода будет стоять высоко, ничего страшного – можно забраться на крышу и переждать.
      – А ведь точно. Я даже не подумал об этом, – потёр лоб Григорий Иванович.
      – Очень логично с твоей стороны и очень разумно с их.
      Его брат, опустив кота на землю, приблизился к стене. Он похлопал широкой ладонью гладкую поверхность сооружения.
      – Обратите внимание, – повернулся он к нам, – какая здесь обработка: разрезано ровнёхонько, отшлифовано гладёхонько, а в щели между блоками не пролезет даже лезвие ножа.
      – Никак тебя на фольклор растащило? – удивился Григорий Иванович. Его лицо сурового воина, потеплело, разгладилось, густые белёсые брови вскинулись вверх, и он стал походить на учителя, который услышал что-то новое, необычное и неожиданное от своего ученика.
      – Мама читала мне много из народного творчества, – ответил Свешников, опустив глаза в землю.
      – А-а-а.
      Антон Иванович подошёл к брату и приобнял его за плечи:
      – Извини. Не хотел. Так получилось.
      – За что извиняться-то, – спокойно сказал Григорий Иванович. Лично я никого не виню. Я любил своих новых родителей и был любим ими. А этих я не знал. Возможно, и они не знали о моём существовании. Так кого же мне винить, – повторил он, украдкой смахивая слезу. – Он похлопал брата по плечу и добавил: – Не переживай, Антон, со мной всё в порядке. Надеюсь, всё хорошо и у остальных.
      Наступила нехорошая напряжённая тишина, в которой были слышны лёгкие покашливания обоих моих собеседников.
      Чтобы снять неловкое напряжение, я подошла к мегалитам и провела ногтем по месту, где был стык:
      – Точно. Не пролезет. Нож, говорю, не пролезет.
      – Вот куда нужно водить экскурсии, – оживился Григорий Иванович, вставая с места. Он подошёл к стене, встал рядом со мной и поднял голову вверх. – А то всё пирамиды да пирамиды, – сказал он. – Чужими достопримечательностями кормимся, а свои в упор не замечаем. Был я несколько лет назад в Египте. Посетил Карнакский храм. Там в огромном зале стоят гигантские колонны, расписанные иероглифами по штукатурке. Вернее – иероглифы аккуратно вдавлены в штукатурку. Но когда я заглянул в интернет и нашёл на одном из сайтов эти же самые колонны, которые были сфотографированы сразу после Второй мировой войны, то иероглифов там не оказалось.
      – Отреставрировали, – откликнулся Антон Иванович.
      – Наверное, – не стал спорить Григорий Иванович. – А вот нашу достопримечательность и реставрировать не надо. Вот здесь, – он указал на один из нижних мегалитов, – неглубокий разрез. Видно, хотели пилить в этом месте да передумали. А может, подмастерье чего-то намудрил. А там, – он хлопнул рукой по второму ряду блоков, – отпечаталась чья-то ладонь.
      – Какая ладонь? – вытянули мы с Антоном Ивановичем шеи в том направлении, куда указал Григорий Иванович. Точно: в сером граните, если присмотреться, был виден отпечаток чьей-то большой ладони.
      – Какая огромная. И пальцев пять, – округлила я от удивления глаза.
      – Пальцев-то пять, а как она смогла вдавиться в гранит. Ведь это не пластилин? – удивился Антон Иванович.
      – Может, древние умели размягчать камень, – предположил Григорий Иванович.
      – А иного объяснения нет.
      – А это дверь? – кивнула я на отверстие, заложенное мшистыми кирпичами.
      – Дверь, – пояснил Антон Иванович. – Только она очень большая, где кончается, не могу сказать, всё заросло мхами и лишайниками. И рассчитана она на людей высокого роста.
      – Но тут кирпич, – промолвила я.
      – Кирпич, очевидно, семнадцатого-восемнадцатого веков. А самой постройке явно несколько тысяч лет, – подключился к разговору Антон Иванович.
      – Быть может, это то самое место, – Григорий Иванович указал на стену, – где жили гиганты. Те, которые остались теперь только в сказках. После их загадочной гибели пещеру начали посещать обыкновенные люди. А потом они благополучно забыли про неё.
      – И путь к пещере со временем затянулся лесом, – эхом откликнулся брат.
      – Как же плохо мы знаем прошлое, – вздохнула я.
      – Верно, – поддакнули Свешниковы.
      – Простите, – спохватилась я, – а как вы нашли это место?
      – А нас тоже котик привёл, – ответил Григорий Иванович, кивнув на кота, который, сидя около куста, что-то увлечённо жевал. – Камышовый, – добавил он. – Года два тому назад он обитал здесь, питался рыбой и всем, что движется. Поранил лапу, вышел на берег к рыбакам. Ну Антон и взял его домой. Знаете, даже не царапался и не кусался. Если бы не он, долго бы мы плутали в поисках этого входа.
      – А то место? На площадке?
      – Не пройти, – понял меня с полуслова Антон Иванович, – в лабиринтах можно заблудиться.
      – Если не секрет, зачем вы туда лазили? – спросила я, погладив моховой ковёр замаскированной двери.
      – Секрет, – засмеялся второй Свешников. – Но скоро вы всё узнаете, обещаю вам.
      Мы двинулись в обратный путь. Впереди нас так же трусил Пушок, весело помахивая хвостом и довольный тем, что на его долю выпали миллион ласковых слов и столько же почёсываний за ушками. За разговорами мы не заметили, как добрались до нагромождения хвороста; затем свернули к основной тропинке, которая привела нас на берег озера. Начало темнеть, и берег был уже пустынен…
      Машина Свешникова находилась недалеко от моей, за поворотом. Кот в этот раз со мной не поехал. Решил прокатиться со своим благодетелем.
      По приезде в город Антон Иванович высадил нас у Натальиного дома, а сам помчался в магазины и попутно за Аллой Васильевной. Вернулся он минут через двадцать. И не один. Следом подкатил Колокольцев. Я вспомнила, что не позвонила ему, так как телефон оставила в своей куртке. Он не стал пенять на мою забывчивость, ибо Свешников рассказал ему всё. Или почти всё.