Записки бывшего студента

                Тот, кто учился в вузе в советские времена, прекрасно знает, что экзаменационные билеты на сессиях, между которыми студенты-заочники жили вовсе не весело, преподавателями использовались одни и те же для всех трёх форм обучения: дневное, вечернее и заочное. И им, преподавателям, было абсолютно всё равно, кто сидит перед ними: студент, только что покинувший школьные стены, или студент, за плечами которого большой жизненный опыт. Увы, не все из нас доходили до финиша, то есть до получения диплома о высшем образовании. Доходили все те, кто старался любое свободное время посвящать написанию необходимых контрольных и курсовых работ, чтению «толстых» вузовских учебников, а не откладывал всё это  «на потом».  Я относился к последним. А поэтому выдержал все шесть лет обучения, успешно сдал госэкзамены, дипломную работу защитил на «отлично». Поэтому хотел бы поделиться своим опытом учёбы в университете. Да сейчас, у студентов-заочников обучение в вузе платное, но не все из них способны платить ещё и за пересдачу экзаменов на сессиях. Лучше самим готовиться к экзаменам, то есть без репетиров, официальных и неофициальных.
                Я поступил на юрфак университета в 1979 году. И мне в этом плане повезло. Три учебных года 1979/80, 1980/81 и 1981/82 мы учились без «потрясений». Пользовались кроме учебников и трудами тогдашнего генсека Брежнева, изложенных в его многотомнике «Ленинским курсом». Каждый раз, конспектируя его очередную речь, ничего нового для себя не находили. Всё шло, как говорится, «по маслу». Поэтому лично я легко, за двумя исключениями,  перенёс две сессии первого курса. Возможно потому, что предметы, по которым сдавал первые в жизни вузовские экзамены, оказались для меня «знакомыми». «Историю государства и права СССР» я сдал на одном дыхании, как и  «Историю государства и права зарубежных стран», ибо история в школе была у меня одним из любимых предметов. То же самое случилось и с «Марксистско-ленинской философией», её первой частью – «Диалектическим материализмом». Но причина была в другом.
           Как все, бывшие комсомольцы, помнят, мы брали на себя обязательства. Сейчас уже не помню, как они назывались. Чтобы показать себя политически подкованым рабочим (тогда я работал  фрезеровщиком) я на 1977 год написал изучить «Диалектический материализм», а на 1978 год – «Исторический материализм». Обе книги у меня дано стояли на книжной полке. Это художественной литературы, особенно классиков, нельзя было «днём с огнём сыскать», а от политической литературы ломились полки книжных магазинов. Так вот, записать -записал, а обманывать нельзя, проверить могли. И мне пришлось и «Диамат», и «Истмат» прочитать от корки до корки. Что потом выручило меня на первых двух курсах университета. Помнится, преподаватели приводили меня в пример не только однокурсникам-правоохранителям, но и однокурсникам, работникам-инструкторам партийных и комсомольских органов. Мне, не скрою, было приятно это  слышать.
              Весьма успешно я сдал на первом курсе и зачёт по «Латинскому языку». Мне он больше понравился изучаемого со школы языка немецкого. Я жалею, что студенты-юристы его изучает всего лишь один курс. Его не мешало бы сделать международным языком взамен английского. Может когда-нибудь это и случится, если агрессивность его носителей будет нарастать в мире.
             Теперь об исключении. Первое. Касалось оно такого предмета, из числа моих любимых, как «История КПСС». Никогда в школе по истории у меня не было троек, одни четвёрки и пятёрки. Однако на первом курсе я к моему большому удивлению тройку по этому предмету «схватил». Нет, всё верно, не заработал, а «схватил» из-за мести преподавателя. А дело было так. Накануне экзамена на летней сессии первого курса (сдавали половину учебника), как и положено, у нас состоялась консультация. Преподаватель стал зачитывать, а мы – записывать экзаменационные вопросы, они заканчивались, кажется 1924 годом, смертью Ленина. Короче, сидим, слушаем, записываем. Вдруг слышим очередной вопрос: «Речь Брежнева Л.И. перед избирателями Бауманского избирательного округа г.Москвы». Все стали смотреть друг на друга, однако не выдержал я один: «Прошу прощения, а причём тут уважаемый Леонид Ильич?». Наступила гробовая тишина. Преподаватель не ожидал такой наглости от студента. Потому, что перед ним сидел не познавший ещё жизнь студентик дневного отделения, а двадцатитрёхлетний студент заочного отделения, к тому же кандидат на тот момент в члены КПСС. Одним словом, он стал оправдываться, с какой кстати они включили в билеты речь Брежнева, которого, родившегося в 1906 году, тогда ещё в стране никто не знал. Оказалось, что кафедра «Истории КПСС» решила сделать просто приятное генсеку. Других причин у них не нашлось.
             Наступил день экзамена. Я подготовился и сел к столу преподавателя, сразу же заметив, как резко изменилось выражение его лица. На первый вопрос о роли партии в революции 1905 года я ответил быстро, но экзаменатор стал мне задавать вопросы по одной из работ  Ленина, касающиеся этой революции, хотя в билете этого не было. Я, взяв себя в руки, рассказал содержание ленинской статьи. «А теперь, молодой человек переходите ко второму вопросу, - улыбаясь,  предложил он. Мне в жизни часто встречался «Закон полости», но в тот раз он превзошёл самого себя. Вторым вопросом стояла … речь Брежнева перед избирателями. Я не спеша стал рассказывать содержание речи генсека. Однокурсники, сидевшие за спиной, потом мне говорили, если бы мы не видели, что у тебя в руках не было газеты с той речью Брежнева, мы бы подумали, что ты просто сидишь и читаешь речь, так почти дословно у тебя получалось. Что касается преподавателя, то он взял из под стола свой преподавательский портфель, достал оттуда газету «Правда», и стал сверять мои слова с газетными. Когда я закончил, он с нескрываемой злобой заявил: «Да, Петр Алексеевич, повезло Вам, что Вы за ночь выучили речь Леонида Ильича, я бы вам даже тройки не поставил, а так приходится». «Простите,- отвечал я, - во-первых, я по ночам крепко сплю, а не читаю газеты, во-вторых, по истории в школе у меня никогда троек не  было». «Не было, так будет», - услышал я в ответ. Забегая вперёд скажу, что на втором курсе на экзамене по второй части «Истории КПСС» экзамен у нас принимал другой преподаватель, поставивший мне «четвёрку», что в итоге в дипломе сыграло роль: общая оценка «Хорошо». Хотя я «тянул на «Отлично». Вот я до сих пор думаю, случайность это, или заговор против меня преподавателей кафедры «Истории КПСС»? Кто знает!
              Исключение второе. За все шесть лет обучения в университете, нам встретился один преподаватель, вернее, преподавательница, которая в отличие от других читала лекции по заранее написанному конспекту, а не доводила до нас материал своими словами. К большому сожалению, ей достался один из предметов, по которому мы все сдавали госэкзамены потом. Речь идёт о «Теории государства и права». Мне однажды надоело всё подряд записывать, стал выбирать для того главное, без чего при сдаче экзамена обойтись никак нельзя. Это заметила преподавательница, прекратила чтение: « Я жду, молодой человек, пока Вы начнете записывать мою лекцию». «Хочу Вас обрадовать, - отвечал я на полном серьёзе, - у меня память хорошая с детства, я запомню». Ничего не ответив, она продолжила читать нам лекцию «по бумажке». Если читатель думает, что у меня из-за этого спора не было проблем, то он ошибается. На экзамене по итогам первого курса она «влепила мне» «удовлетворительно», не объяснив причин. Эту оценку я обнаружил уже в коридоре, открыв свою «Зачётную книжку». Но это ещё не всё. Вторую «Тройку» она мне «влепила» на шестом курсе по  «Проблемам  теории государства и права», объяснив на этот раз причину: «Если кому на первом курсе я поставила за экзамен «Удовлетворительно», ожидать большего от меня на шестом курсе не стоит. К счастью, её  не оказалось в составе госкомиссии при сдаче нашей группой госэкзамена по «Теории государства и права», я получил «Хорошо», что «покрыло её «Удовлетворительно». Но, думаю, тут опять же без заговора против меня кафедрой «Истории КПСС» не обошлось, ибо я отвечал на «Отлично», судя по не последовавшим после ответа вопросов комиссии.
             Мне часто спрашивают, даже уже спустя почти 40 лет после окончания университета, что мне больше всего запомнилось.  Что сказать, запомнилось то, чего забыть просто нельзя.
            Сессии у нас проходили во вторую смену, так как в первую занимались студенты дневного отделения. За окнами начинало темнеть, стояла зимняя пора. Последним семинаром в тот день у нас стояла «Экономика отраслей народного хозяйства». Для чего она нам, будущим юристам, понять не мог вначале. Понял только по окончании семинара. Преподаватель нам рассказал такие вещи, которые услышать мы нигде больше не могли. В первую очередь это касалось затрат на экономику в военной сфере. В группе у нас были не только работники милиции, прокуратуры и суда, но и сотрудники КГБ (Комитет госбезопасности). Один из них  потом подошёл к преподавателю и спросил, не боится ли он, что у него после нашего семинара могут появиться проблемы с правоохранительными органами? Я стоял рядом и хорошо слышал ответ: «Во-первых, у меня отец полковник КГБ, я с ним советуюсь, что можно в студенческой аудитории говорить, а что говорить нельзя, во-вторых, лично я считаю, что лучше об этом сказать вам, будущим юристам, чем вы об этом услышите на «Голосе Америки».  Гонка вооружений нам может выйти боком. Аукнуться в недалёком будущем может и ввод ограниченного контингента советских войск в Афганистан, как и проведение Олимпиады-80.  Все это отрицательно может повлиять на светскую экономику. Как показали последующие события, преподаватель был прав. И если бы о проблемах экономики     не скрывали от народа, может и Советский Союз существовал бы до сегодняшнего дня. Когда же в одночасье в магазинах опустели полки с товарами и продуктами, а их начали распределять по талонам, то было уже поздно.   
            С улыбкой вспоминаю такой предмет, как «Криминалистика». Я, сугубо гражданский человек, не работник милиции (сейчас это полиция) сдал экзамен по этому предмету на «Отлично» на зависть моим однокурсникам в милицейской форме. А об остальных и говорить нечего. Выручило то, что я, возглавляя на своём производстве штаб ДНД в подшефном жилом квартале, имел дело с участковыми инспекторами милиции, которые мне и помогли своими консультациями в написании контрольной работы по «Криминалистике». Да и сам учебник по криминалистике я прочитал задолго до поступления на юрфак, его мне любезно дали почитать инспектора-слушатели Средней школы милиции. Конечно, учебник по «Криминалистике» для вузов отличался, но основные понятия остались.
            Все шесть лет обучения я контрольные и курсовые работы писал летом, а в начале сентября отправлял их методисту курса в университете, которая, зарегистрировав их, передавала соответствующим преподавателям. Написанные ими рецензии методист по почте отправляла домой студентам. К сожалению, у меня был один, к счастью, единственный случай, когда я рецензии по «Международному праву» не получил. Не смог её найти у методиста, и прибыв на очередную сессию. Отметки об отправлении рецензии она не нашла, нашла только запись с указанием даты отправки её преподавателю.
          И вот наступил день сдачи нами экзамена по «Международному праву». Порядок был такой по всем экзаменам: вначале мы клали  на стол преподавателя свои «Зачётные книжки» и рецензии  на контрольную или курсовую работы, потом брали экзаменационный билет и садились готовиться к ответу. Сел и я, видимо, экзаменатор не обратил внимания, что положил я ему на стол только одну «Зачётку». Однако перед ответом на билет он мне задал на эту тему вопрос. Я ответил: «Контрольную работу я написал вовремя, но рецензии от методиста не получал». «Такого быть не должно, если контрольную Вы писали, - с какой-то обидой ответил он. - Без контрольной работы допустить к экзамену я не имею права». «И что мне делать?»- не унимался я. «Не знаю». « А я знаю!»- вырвалось у меня неожиданно,- если контрольная работа была у Вас, то Вы должны её помнить. Дело в том, что политикой я интересуюсь со школьной скамьи и в работе привёл примеры, которых в учебнике, понятно, не было». Выражение лица преподавателя резко стало меняться в лучшую сторону, что меня обрадовало. Он достал из своего портфеля какую-то общую тетрадь и стал листать. Я с «замиранием сердца» стал ждать, чем всё закончиться. Вдруг он остановился на одной странице и стал читать написанный там его рукой текст. Затем он закрыл тетрадь и произнёс: «Вы оказались правы, Ваша работу я рецензировал, и хочу сказать, такую контрольную я встретил впервые. Вам бы не на юрфак поступать, а в институт международных отношений. После этого он взял мою «Зачётную книжку» и сделал в ней необходимую запись.  Вернул её мне со словами: «Вы свободны». В коридоре я долго стоял и любовался оценкой «Отлично», хотя ни н один экзаменационный вопрос в билете ответить не успел. Как я потом узнал, такая оценка им в группа была выставлена только мне одному. За что ему низкий поклон.
                «Колхозное право» я тоже сдал (на шестом курсе) на «Отлично».  Колхозником я не успел побывать, поскольку мои родители, выйдя сами из колхоза, увезли меня, пятнадцатилетнего, навсегда из села в город Тольятти, на берега Великой русской реки Волги, где я проживаю вот уже более полувека. Однако сдать успешно экзамен мне помогли рассказы родителей о своей работе в колхозе: мама работала дояркой, папа – трактористом. Да и сам я, летом отрабатывал вместе с одноклассниками на колхозных полях положенную школьникам трудовую отработку. До сих по помню бескрайние поля, засеянные пшеницей, гречихой и так далее.
              Вспомнился мне сейчас и такой интереснейший предмет, изучаемый нами в университете на юрфаке, как «Основы научного атеизма». Можно представить, как мне, крещённому в православной церкви, было неприятно изучать этот, по моему, совсем не нужный студентам-юристам предмет. И хотел бы я сегодня, если она жива, посмотреть в глаза нашей преподавательнице, «с пеной у рта» доказывающей, что нет ни Исуса Христа, ни Аллаха, ни Будды. Вот только мне не понятно, она сама в это верила, или работа преподавателем вынуждала верить?!
               «Суд и правосудие в СССР»  я изучал с большой охотой, ибо являлся в то время народным заседателем в местном  нарсуде. Кстати, там речь шла и о ДНД, которой я занимался в качестве общественной нагрузки.
               И, конечно же, мне становится не по себе, когда я вспоминаю изучение такого предмета, как «Государственное право зарубежных социалистических стран». Нет, дело не в том, что все они нынче социалистическими не являются, у нас, в России, тоже по вине Ельцина социализм «приказал долго жить». Дело в другом. Страны Восточной Европы нагло  предали Россию,  не только вступив в агрессивный военный блок «НАТО», но и превратившись в злейших врагов нашей страны. Забыв о том, что только за освобождение одной Польши во время Второй мировой войны погибло шестьсот тысяч советских солдат и офицеров. А поляки сегодня, вместо благодарности, сносят памятники этим советским павшим воинам. Кощунство, да и только. Бог им судья.
            Вспоминая студенческие годы, не могу не остановиться на, пожалуй, самом дорогом для меня преподавателе Гражданского процесса и руководителе написания моей дипломной работы. Это Трещева Евгения Александровна.
            До четвёртого курса о доценте кафедры гражданского права и процесса Трещёвой Е.А.  я не слышал, ибо преподаваемые ею дисциплины мы начали изучать на старших курсах. Первой такой дисциплиной значился  по расписанию «Гражданский процесс». Любая новая дисциплина начиналась с вводных лекций. Их читали для всех групп сразу в актовом зале. Вот зашла в зал женщина, представилась и начала читать лекцию. На этот раз слово «читать» явно оказалось лишним: к нам она пришла с «пустыми руками». В отличие от некоторых других преподавателей Евгения Александровна никогда не пользовалась «шпаргалкой» в виде собственноручно написанных конспектов. Лекцию «читала» из головы. Её рейтинг в наших глазах вырос мгновенно.
                После «процесса» мы, затаив дыхание слушали лекции Трещёвой по «Арбитражу», но на этот раз уже не все, а только студенты, избравшие «хозяйственно-правовую специализацию».  Приятно было сдавать ей экзамен по «процессу» и зачёт по «арбитражу», как и присутствовать на её семинарах. Ни разу она ни на кого не повысила голос, не упрекнула, что вы ничего не знаете, к студентам относилась так, как и должен относиться вообще-то любой преподаватель высшего учебного заведения.  Написав слово «преподаватель», я подумал, а не обидел ли я её? Она действительно преподавала нам свои дисциплины, но будучи уже доцентом и кандидатом юридических наук.
                Во время моей учёбы кафедру гражданского права и процесса, созданную в 1973 году, возглавлял профессор Николай Иванович Коняев, с которым мне не приходилось встречаться, но слышать добрые слова о нём приходилось. Евгения Александра являлась одной из его студенток, после получения диплома оставленных на  кафедре. Здесь же она и защитила кандидатскую диссертацию.
                Оказалась Трещёва не только прекрасным преподавателем, но и замечательным руководителем дипломных работ студентов. Когда я услышал, что мне предстоит писать дипломную работу под её руководством, то сначала в «такое счастье» не поверил. У меня имелись знакомые, защищавшие дипломы до меня. Одним, как и мне, повезло, другим, увы, не очень. Последние жаловались на то, что им навязывали тему дипломных работ и мало потом помогали в написании.  Этого, честно говоря, боялся и я. Но когда нас, пятерых дипломников, собрала на кафедре Евгения Александровна, то все мои сомнения развеялись как «утренний туман».  Она дала нам общий список рекомендуемых тем и сказала: «Выбирайте сами, кто какую хочет, но, чтобы они у вас не совпали». Мы выбрали. С третьего курса я периодически заседал в народном суде в качестве народного заседателя. Посоветовавшись с судьёй, выбрал тему дипломной работы «Решение суда – акт социалистического правосудия». Евгения Александровна её утвердила, добавив при этом: «Хорошая тема, она даёт возможность привлечь большой практический материал». После этого я «подружился» в суде с копировальной бумагой. На радость судье Гусеву Василию Фёдоровичу. Как народный заседатель писал по итогам судебного заседания решение суда. В начале по образцам, потом – напрямую.
                Защитил я дипломную работу, как и остальные четверо моих однокурсников, на «отлично». В этом, разумеется, большая заслуга нашего руководителя дипломной работы. О том, что Трещёва пользовалась огромным авторитетом и уважением не только у студентов, я узнал как раз во время написания дипломной работы. Рецензентом мне назначили одного из судей областного суда. К сожалению, фамилию не помню. Когда я забирал у неё с рецензии свою работу и спросил: «Каковы у меня шансы на защите?», она только сказала: «Вам повезло с Вашим руководителем». Больше ничего у неё я спрашивать не стал.
                Двадцать девятого июня 1985 года я получил долгожданный диплом юриста, что давало возможность мне переходить на работу в кадры предприятия. Хотя председатель нашего Автозаводского районного нарсуда Корепин Александр Михайлович не «давал мне прохода» в суде во время исполнения моих обязанностей народного заседателя, предлагал должность народного судьи. Тогда как раз намечались их выборы, впоследствии заменённые назначением. Я отказался. Уж больно много бумажной работы предстояло, компьютеров тогда  не было. Плюс «принципиальность» некоторых народных заседателей, которые судили не по закону, а, как они выражались, по совести. Не учитывая того, что все эти «совестливые» решения областной суд спокойно отменял, «вешая» минус в работе судье. Я избрал  народное хозяйство. Из всех изученных в университете кодексов для меня настольным стал отныне сначала Кодекс законов о труде, потом – Трудовой кодекс.
                Накануне первого сентября 1985 года в знак благодарности я направил в университет на кафедру Коняева поздравительную открытку с Днём знаний. Поздравив Евгению Александровну,  от всей души желал ей дальнейших успехов в её нелёгкой, но такой необходимой многим педагогической деятельности. Не знаю, сохранила ли она ту мою открытку, но только мои пожелания сбылись. В 1989 году Трещёву назначили  заведующей кафедрой. "Учитель" передал кафедру  в надёжные руки одной из своих бывших студенток. В 2009 года она стала доктором юридических наук. В наши дни она, вероятно, находится на заслуженном отдыхе. Но в моей памяти она останется навсегда Человеком с большой буквы. Увы, были в университет и человеки с маленькой буквы.
             Минуло с тех по почти 40 лет, а при словах «Научный коммунизм» меня кидает в дрожь. Вспоминаю лекции того преподавателя, до «посинения» доказывавшего нам, как нам будет хорошо при коммунизме, в который он верил без колебаний. Забывая о том, что перед ним сидят не студенты дневного отделения, а люди, повидавшие в жизни все её прелести безо всякого коммунизма, он в грубой форме, заставлял и нас верить в коммунизм. На зачете по «Научному коммунизму» он вывел меня из себя, придравшись к вопросу «Досуга». Досуг – это, как известно, свободное время, остающееся у человека после того, как он выполнил все обязательные дела. То есть, гуляй – не хочу. Как вам такой вопрос преподавателя: « А Ваша пьянка на природе – это досуг или нет?» « Я не пью», - отвечал я. - На досуге я пишу контрольные работы и читаю учебники, готовясь к очередной сессии». « А загорать на пляже»- это досуг?- не унимался преподаватель. «Всякое ничегонеделание не является досугом»,- отвечал я. Не буду пересказывать дальнейшую бесполезную дискуссию. А всё дело в том, что тогда я не знал, что преподаватель вёл себя неадекватно не просто так, он был неизлечимо болен. До госэкзаменов по «Научному коммунизму» он не дожил. Зачем его допускали к работе при таких обстоятельствах, мне не совсем понятно.
                Все экзамены на сессиях я сдавал с охотой, всегда заходил в первой группе, но не любил семинары. И вот почему. Шёл семинар по «Римскому праву», преподаватель поднимал по списку студентов для решения задач. Поднял и меня. Условие задачи я зачитал и стал готовить ответ. Но преподаватель мне не дал времени на подготовку, посадил на место. Пока другой решал эту задачу, я прочитал про себя условия следующей задачи и подготовил ответ. Поднял руку и … себя реабилитировал. Если бы эта задача была из «домашнего задания», тогда никаких вопросов у меня не возникало бы, но ведь её я видел впервые, решить без подготовки не мог. Надо было, хоть несколько секунд подумать над ответом, но их я не получил. Жаловаться было «себе дороже», как говорят в народе, «хозяин-барин».
              Вспомнил я и ещё один интересный случай. Касается он предмета «Уголовное право. Особенная часть. Нынешним молодым следователям, да и современным студентам юристам, пожалуй статья 206 из Прежнего УК под названием «Хулиганство», ничего не говорит. Ныне «хулиганят» по статье с другим номером. Но тогда.
             Шёл семинар по указанному предмету, где мы решали задачи из «домашнего задания». Поднял преподаватель и меня. «Сюжет» задачи был такой. Драка на улице. Один граждан смотрит из квартиры на драку, выбегает на улицу, по пути подбирает на земле  железный прут и из хулиганских побуждений им ударяет главного драчуна по голове, остальные разбегаются. Пострадавшим признан тот, который получил удар по голове железным прутом. Следовало указать, по какой части 2 или 3 статьи наказывать этого гражданина. Я сказал по второй, чем вызвал гнев преподавателя: «Же-лез-ным пру-том по го-ло-ве!, а он предлагает вторую часть». Я промолчал, спорить не стал, ибо ответил я словами знакомого следователя, у которого я консультировался ранее. Он сказал, теория – это теория, а практика. Практика склоняется к тому, что, если бы этот хулиган взял железный прут в своей квартире и с ним побежал на место драки, то была бы часть третья, но он бежал без ничего, а прут случайно подобрал по пути, но его могла там и не оказаться. Будет вторая часть. Когда после сессии мы встретились со следователем моим знакомы, то оба долго смеялись. Ещё и потому, что он учился ранее по уголовному праву у того же преподавателя, что и я, и у него было нечто подобное на сессии.
             За все шесть лет мне пришлось только однажды пересдать экзамен … по «Логике» Причин тут кроется две: во-первых, это было на первой сессии, когда я ещё не совсем адаптировался после школы к университетским экзаменам, во-вторых, она чем-то напоминала так не любимую мной математику, ибо я не смог с первого раза преодолеть противные мне формулы. Со второго раза, понятно, преодолел, но, увы, на удовлетворительно. Как сказал преподаватель, при пересдаче экзамена он больше «тройки! Не ставит.
            Не сосчитать, сколько я за время обучения написал контрольных работ (курсовых – ровно шесть, по одной в каждому учебном году). Однако с одной мне не повезло, пришлось переписать. Это был «Немецкий язык». Преподаватель справедливо указала в рецензии, что если бы я учился в «Инязе» на переводчика, лучшей контрольной работы представить трудно, ибо в ней содержался литературный перевод с немецкого на русский, и с русского на немецкий. А ей надо было проверить в моей контрольной правила немецкого языка. Я переписал и «реабилитировался»: на экзамене по немецкому языку за третий курс получил «Отлично». Вот только, к сожалению, не смог вспомнить, она ли была среди двух экзаменаторов на вступительном экзамене по этому предмету. Кажется, она. Низкий поклон ей за то, что она тогда поверила мне и вместо заслуженной тройки с плюсом поставила четвёрку с минусом, иначе мне не хватило бы полбала для поступления. Конкурс среди тогдашних абитуриентов был четыре человека на место. Проходной балл – 19, а я в итоге набрал девятнадцать с половиной. Чего не смогли сделать мои земляки с которыми я поступал в 1979 году в университет. А удивляться было чему: у меня из аттестата выходил средний балл три с половиной, а у них - от четырех баллов и выше. Просто им не повезло на самих вступительных экзаменах в университет. В отличие от меня.
               «Советское строительство» мне пришлось сдавать в тот момент, когда меня избрали депутатом местного Совета народных депутатов. «Четвёрку» вместо «пятёрки» по сему предмету я получил потому, что пытался доказать  преподавателю, что теория из учебника никак не совпадает на сто процентов реальной работе Советов. Рассмотрев внимательно моё депутатское удостоверение, она заявила: «Этого не может быть!» «Увы, может, - отвечал я безо всякой иронии.
                Районный в городе Совет народных депутатов согласно учебника «Советское строительство» на своей сессии избирает исполнительный комитет, понятно, из числа депутатов. Всё верно. Тому я свидетель. Но, как известно, в исполкомах всегда работали, как и сейчас работают в Мэриях городов так называемые наёмные работники не из числа депутатов. Просьбы  и требования депутатов в соответствии с законодательством они должны выполнять беспрекословно. Но не тут то было.
            На депутатский приём ко мне пришла женщина с просьбой обследовать её жилищные условия, так как они, бездетные, хотя взять из детского дома ребёнка и усыновить. Я проделал процедуру эту, составил на специальном депутатском бланке соответствующий акт. Расписался и отдал его женщине, чтобы она поставила на мою подпись печать в исполкоме. Через день она меня разыскала на работе и вернула акт. Печать ей отказались поставить, хотя я указал номер своего удостоверения. Делать нечего, избирательнице помогать – это обязанность депутата, и я направился в исполком. Несмотря на то, что я там показал своё удостоверение с моей подписью, которая «как две капли воды» совпадала с моей подписью на составленном мной акте, поставить печать мне в соответствующем отделе (РОНО) сначала отказали. Но потом «сжалились» расписались рядом с моей подписью и поставили печать на … свою подпись. А я, получается, для них никто. Но ведь я был депутат этого Совета, а они -  всего лишь вольнонаёмные работники, то есть для меня «НИКТО». Приводил я преподавателю и другие примеры. Но и вышеуказанного, мне кажется, было достаточно.
                «Гражданское право» меня выручило в течение десяти лет, когда я избирался народным заседателем в суде. Сейчас говорят, судьи рассматривают, одни уголовные дела, другие – гражданские. В наше время было по-другому: с утра гражданское дело, после обеда, уголовное, которое иногда растягивалось на несколько дней. Хорошего в этом было мало. Это была одной из причин, почему я не стал судьей.
                С ностальгией я сегодня вспоминаю такой университетский предмет, как «Государственное право СССР». Пятнадцать союзных республик. Листая тогда учебник, я не мог предположить, что настанет время, и некогда братские республики побегут «на все четыре стороны», став независимыми государствами. Некоторые из них превратились в русофобов, врагов России, а одна из них, страшно подумать, стала нацистским государством и поэтому весьма враждебным нашей любимой России.
               Как-то на досуге поинтересовался, а что изучают на юридических факультетах российских университетов современные студенты?
              В основном изучают те же предметы, что и мы сорокалетней давности, правда, под другими названиями. Но есть и новшество. Исчезли с программы «Диамат» с «Истматом», «Политэкономия», «Научный коммунизм», «История КПСС». Вместо последней, как я понимаю, ввели курс «Отечественная история». Это правильно: куда интересней изучать историю своего Отечества, чем историю одной партии. Надо же, преподаватели кафедр «История КПСС» не остались без работы. Повезло, однако. Вместо предмета «Суд и правосудие в СССР» теперь студенты изучают «Курс «Правоохранительные  органы». Вот только мне интересно, а где теперь вспоминаются «Товарищеские суды», которые явно к органам правоохранительным не относятся? «Коммерческое право», «Налоговое право» - это, как говорится, «дань моде». Но вот, что появился предмет «История религий» вместо «Научного атеизма» - это правильно. Не надо оскорблять, как это было раньше, чувства верующих студентов.
             Предмет, который мы изучали – «Земельное право и правовая охрана природы» теперь «раздвоился»: изучается как прежде «Земельное право» и отдельно  изучается «Экологическое право».
              Наша «История правовых учений», кстати, один из моих университетских любимых предметов, теперь «превратилась в «Историю политических и правовых идей».
             Ну и всем понятно, что «Конституционное право» «появилось у студентов после появления в России Конституционного Суда.

27.06.2023 г.