Лгут только лакеи

«Лгут только лакеи» — помните это выражение?

Оно живо всплывает в памяти вместе с чеховским «Рассказом неизвестного человека», где герой признаётся: «Тут только я мог как следует постигнуть всю сладость лакейства».

У меня сложилось о нём такое представление: лакеями не становятся — ими рождаются.
 Разумеется, здесь нет и тени социального пренебрежения; речь идёт о нарицательном образе, символе рабской психологии.
 И когда я становлюсь свидетелем подобного угодничества, меня охватывает искренняя брезгливость.

Как нельзя точнее эту мысль выразил отец Ивана Бунина, Алексей Николаевич, сказав: «Лгут только лакеи».
 Он сам был ярким представителем мелкопоместного дворянства — человеком чести и долга.
 Служил в Елецкой дружине, участвовал в Русско-турецкой войне, в битве за Севастополь.
 Кстати, там ему довелось встретиться с молодым Львом Николаевичем Толстым.

Сам Иван Бунин в романе «Жизнь Арсеньева» создал пронзительный портрет отца:
 «Это был человек удивительный талантливостью всей своей натуры, живого сердца и быстрого ума, всё понимавшим, всё схватывавшим с одного намёка, соединявшим в себе редкую душевную прямоту и душевную сокровенность, наружную простоту характера и внутреннюю сложность его, трезвую зоркость глаза и певучую романтичность сердца».

Особенно трогательно описана сцена, где отец дарит ему свою любимую двустволку: «…после завтрака… внезапно вошёл ко мне отец.
 В руках у него была его любимая бельгийская двустволка, единственная драгоценность, оставшаяся ему от прежней роскоши».