Сверху донизу. По Печоре в лето 1986-е

"Не будете как дети - не войдёте в Царство Небесное".

Это ключ к воспоминаниям о встречах со стариками-староверами, которые все были как дети: и старые солдаты, ветераны Великой Отечественной войны, пережившие ад окружений и радость Победы, и старые старушки, по 20 раз рожавшие на меже и схоронившие большую половину детей.

Меня это поразило при первом же знакомстве с ними.

Для русских крестьянок схоронить половину рождённых детей не было неразрешимой ментальной проблемой, лишавшей их разума и жизненных сил.

- Бог дал, Бог взял! - такие ответы я слышала всякий раз, когда заводила с верующими старушками разговор на эту тему. Их ментальность отличалась от нашей: они были гораздо устойчивее.

Мы, конечно, не за такими выводами ездили к печорским староверам, а за книгами для университетской библиотеки. Не скажу, что изъятие рукописных и старопечатных богослужебных и четьих книг из среды их бытования и помещение в книгохранилища - сомнительное дело. Так можно всё музейное дело похерить.

Но какие и сколько книг выпросила тогда у стариков, уже не вспомнила бы без записей в полевых дневниках, а впечатление от них самих крепко впечаталось в память. Тем более, что эта крестьянская Атлантида теперь затонула.

На Верхней Печоре мы с напарницей, питерской художницей Таней Васильевой, потерялись в тайге.Увезли нас на лодках егеря к известному книжнику-егерю  Поликарпу Григорьевичу Лызлову, который в самом верховье жил на кордоне Шежим, и мы не смогли вовремя сообщить об этом нашему руководителю, Андрею Николаевичу Власову. До сих пор помню его отчаянное письмо: "Утопнете - я вас отчислю из экспедиции!"

Письмо это, спустившись с верховьев, мы нашли в деревне Усть-Унья, куда раз в неделю прилетал вертолёт, и где ждал нас руководитель, но улетел, не дождавшись. Следующий вертолёт нескоро был, и нам пришлось спускаться вниз по течению Печоры, пересаживаясь с одной попутной лодки на другую.

Добравшись до города Печора (через Ухту на поезде), мы в аэропорту уговорили лётчиков взять нас на борт грузового вертолёта. В целом трое суток к тому моменту были в пути и очень хотели побыстрее попасть в Усть-Цильму. Вертолёт долго болтался между буровыми, а мы с Таней крепко держались за поручни у сидений, поскольку у наших ног на днище зиял отверстый люк с подвешенным грузом. Но зато быстрей, чем иными способами, добрались до Усть-Цильмы, где после проработки "были допущены к исследованиям".

В тексте дневника заметно стремление оправдаться.

Всё это как сон вспоминается: чистая в верховьях река, где мы рыбачили с лодки и сёмгу ловили, на нерест она в верховья поднимается. Я довольно большую поймала! Поликарп Лызлов крепкий оказался старик, книги у него в отдельной избушке хранились, я их описала и уговорила Поликарпа Григорьевича поделится с нами своими сокровищами.

Нашим руководителям отпускались университетом средства на покупку книг, но мне ни разу платить не пришлось, старики-староверы грехом считали продавать книги, и уж если соглашались отдать, то "безвозмездно, то есть даром".

Итак, дневник 1986-го года.

25.07. Кордон Шежим.

Утром пошли в сторожку к Поликарпу (Григорьевичу Лызлову) смотреть книги. Он довольно равнодушно отнёсся к нашим восторгам при виде его сокровищ, сказал, что ему пора на рыбалку, "смотрите сами"!

И мы увидели:

1. Катехизис, 1910, двойка, репринт 1613.

2. Апокалипсис с толкованиями. Лицевой. Двойка. Утрачено начало до л.26 и конец, не хватает некоторых иллюстраций, не сохранился кожаный переплёт, одни доски остались. Бумага - начало XX века.

3.Псалтирь с последованием, Преображенской печати, 1906. Репринт 1625, растрёпанная.

4. Псалтирь Преображенской печати, перепечатанная с той же 1625-го г, но другое издание, выходных данных нет, конец утрачен.

5-7. Устав о домашней молитве ( о постах), восьмёрка, есть владельческие записи, три экземпляра! Все поздней Преображенской печати.

8. Потребник. Начало XX века, восьмёрка, Почаевская печать. Переплёт потрёпанный, застёжек нет.

9. Страсти Христовы, четвёрка, Конец XVIII века. Филиграни - герб Амстердама, литеры АNSS и год 1791. На обложке запись: " Карп исправил сию книгу". П.Г. говорит, что это Карп Сидорович из Усть-Цильмы.

10. Скитское покаяние. Восьмёрка, Начало XX века. В начале были четыре рукописных листа с номинацией цифирью, на них текст об антихристе. Взяли их. Запись: "Лызлов Василий Семёнович год 7423 (цифирью) и роспись чёрными чернилами небрежным полууставом.

11. Цветник. Четвёрка. Гродненская типография, 1790. Нет передней доски, залит правый нижний угол.

12. Минея мартовская. Двойка. 1645. Прекрасной сохранности. Записей нет.

13.Триодь цветная. Двойка. Без выходных данных, но есть филиграни, идентичные №12. Книга растрёпана, Нет лл.1-3 и конца, и в середине потеряны листы.

14. Мариино мучение. Рукопись! Взяли! Начало XX века, восьмёрка, сохранность хорошая.
Запись на листе 0, оборот: Сия книга Мариино мучение Никиты Андрона". На л. 1: Мариино мучение Никиты Андронова Пашина ему благословлена". П.Г. знает его сыновей, то есть это местный печорский книжник.

15. Минеи Четьи свт. Димитрия Ростовского за летние месяцы ( июнь-август). Книга без обложки, оторваны листы в начале и конце. передал из Москвы Дмитрий Дебабов несколько лет назад и П.Г. её не открывал, думал, Библия. Синодальная печать, XIX век.

16. Осмигласник, еже есть 8 канонов усопшему. Избрана из древлепечатных октаев. Почаев, четвёрка. На первом форзаце запись: "Книга сия выписана из Москвы Василием Вас. Пашиным". На л.1 записи о том, кто её читал на протяжении 1912- 1945гг, всего около десятка записей. среди них есть и родственники П.Г. На последнем форзаце дарственная запись: В Архангельскую губернию в Усть-Цильму в Замежное общество в деревню Борову Трофиму Чупрову или Тимофею Семёновичу Чупрову в Архангельскую губернию в Замежную деревню в управу". Конец описи.


Книги я перетащила в дом и уже там возилась с ними, Поликарпа Григорьевича это не взволновало, ему было не до нас. После рыбалки он готовился к приёму дорогих гостей: директора заповедника Мегалинского Корнилия Оттовича и Барышева Владимира Викторовича. Они прихали во второй половине дня вместе с женой П.Г. Анисией Диевной (внучатой племянницей Евдокии Андреевны) и женой Мегалинского Ириной Захаровной.

До их приезда я переписала из Димитрия Ростовского начало Жития Кирилла Белозерского и почитала вслух Житие мученицы Наталии. Поликарп Григорьевич слушал с интересом.

Мегалинский привёз П.Г. три награды: орден Великой Отечественной войны, медаль "Ветеран труда" и какую-то лесную медаль или орден. И все мы отмечали это событие и приезд Барышева. Из-за этого и не попали в этот день обратно в Усть-Унью, везти нас было некому.

(Мы с Таней выпили умеренно и, помню, на высоком берегу Печоры, где проходило застолье, пели вслух почтенному собранию духовные стихи.)

26.07.

Утром переговорили с Поликарпом Григорьевичем. Я выпросила две рукописи и оставила ему взамен "Хрестоматию по древнерусской литературе". Обещала писать и всё непонятное из Хрестоматии по мере сил объяснять. Расстались дружески, Поликарп Григорьевич и Анисья Диевна приглашали ещё к ним приезжать в гости.

В 10 утра выехали на моторной лодке вниз по течению и к часу были в Усть-Унье. Вертолёт уже улетел! И торопиться нам стало некуда.

До вечера слонялись по берегу в ожидании попутной оказии. У Майи Ивановны Мисеревой нашли записку А. Власова. Сведений о работе в Усть-Унье в ней не было, поэтому работать по адресам мы не стали. Я только поговорила с Василием Карповичем о его отце Карпе Сидоровиче Собянине (который "книгу исправил"). В.К. возил отца перед смертью на Бёрдыш к Изосиму Семёновичу "грехи сдавать". От отца у него остались "Страсти Христовы", а у старшего брата Григория - Святцы. Ирина Ермиловна Собянина, его жена, подошла к нам сама, душевно поговорили.

27-29. 07.

Усть-Унья - Речной - Троицко-Печорск - Ухта - Печора - Усть-Цильма.

Трое суток на перекладных догоняли экспедицию, на последнем этапе - на грузовом вертолёте. (С лодок на поезда пересели в Троицке.)

30.07. Усть-Цильма.

Посетили с Оксаной Лютоевой старого знакомого Ивана Семёновича Дуркина. Сидели часа три, но до книг дело не дошло. Иван Семёнович сам переписывает понравившиеся ему фрагменты из Златоуста, Цветника и других книг. Посоветовали ему переплетать их в сборники. Обещали зайти ещё раз.

31. 07.

Дежурила на кухне.

1.08.

Прасковью Платонову Чупрову не застала дома.

Посетила Марию Дементьевну Овчинникову. Это старый адрес, бываю у неё третий год подряд. Из книг у неё только Каноник. У Марии Дементьевны был день рождения, узнала она об этом недавно, а раньше отмечала 28 августа.

За чаем душевно побеседовали. На предложение перекреститься перед едой рассказала ей о том, что мои родители не разрешили бабушкам покрестить нас с братом.

"Что водой покропят, это ничего не меняет, сам Бог наделил человека безсмертной душой", - отвечала М.Д. Дала мне почитать "Красную Печору" со статьёй о Марьяне Станиславовне Михальчене, я обещала прочесть и вернуть газету.

Вечером с Т.Ф. Волковой и Таней Васильевой посетили Агафью Осиповну Чупрову. Наряжались в сарафаны и фотографировались. (Где же эти снимки?)

После ухода Татьяны Фёдоровны Агафья Осиповна распелась. Записали половину кассеты.

2.08.

С Татьяной Фёдоровной посетили Авдотью Никаноровну Кислякову.

Разузнали о рукописном сборнике в шестнадцатую долю листа, который видели у неё в прошлые посещения. А.Н. отдала его своей грамотной молодке Агафье Степановне (жене старшего сына Василия), хотя в настоящее время сборник находится у самой А.Н.

Конец моего дневника.

"Отдала", значит, "завещала и не может нам подарить". Не знаю дальнейшую судьбу этой рукописи. Нас в первую очередь рукописные сборники интересовали, часто они были местного письма, и последних книжников-переписчиков мы ещё застали в живых.

Поликарп Григорьевич Лызлов всю войну прослужил радистом в летном подразделении на Дальнем Востоке. В 1945 году участвовал в разгроме Квантунской армии, затем освобождал Корею. После капитуляции Японии часть, в которой служил Поликарп, еще полгода находилась на Корейском полуострове. В родном Пачгино он оказался единственным молодым победителем, вернувшимся с фронта живым и здоровым. По этой причине тогдашний директор Печоро-Илычского заповедника и предложил Поликарпу стать инспектором на самом дальнем кордоне, расположенном в сотнях километров от ближайшей деревни. Сюда требовался здоровый и знающий лес не понаслышке сотрудник.

На сегодня никого из мужчин Лызловых, увы, нет в живых, старик Поликарп умер и похоронен в Якше, а их сын Григорий погиб ещё раньше. По сведениям экспедиции газеты "Вера" в 2016-м Анисья Диевна Лызлова ещё была жива и проживала у дочери Майи в Якше.