Тайна старого моря. Часть I. Университет. Глава 11

Глава 11
В МОСКВУ!

– Куда ты собралась?! – возмущалась мама. – В какую еще Москву?! А диплом?
– Я все успею, мама! – пыталась я ее успокоить. – Мы же всего на пять дней. Только у меня к тебе просьба: никому не говори, где я.
– От Морозова своего скрываешься? Поссорились опять? – насторожилась мама.
– Я решила больше с ним не встречаться!
– Давно бы так! Вот сколько я тебе говорила: университет закончишь, замуж выйдешь, ребеночка родишь. Видела вон на днях: с родителями идет такой малыш, а уже в джинсах, как большой!
– Мама! От кого рожать-то? Мужиков нет!
– От мужа.
– За Мишу, что ли, замуж выходить?
– Да, не пара он тебе, – подумав, согласилась мама. – Пусть ему мать невесту ищет, если ты такая плохая для них.
– Ладно, мамочка, я поехала. Пожелай мне хорошей дороги! – я крепко обняла маму.
– Никому ничего не скажу, – мама притянула меня к себе и тепло поцеловала в щеку. – Поезжай, моя маленькая. Но позвони, как приедешь, сразу же!
Мама проводила меня тревожным взглядом, отгородив ногой попытавшуюся выскочить за мной Ночку…
Служба такси в те времена стоила дорого, проще было проголосовать на дороге, правда, иногда это занимало много времени. Особенно не везло с поимкой частника мужчинам – в лихие девяностые к ним доверия было гораздо меньше из-за частых случаев хулиганства.
– Куда едэм? – с готовностью высунулся из красного «жигуленка» кавказец с длинным, как дыня, тщательно выбритым лицом.
– На железнодорожный вокзал, – ответила я.
– Садытэсь, – приветливо улыбнулся водитель, шевельнув щеткой черных усов, скурпулезно обойденных бритвой.
Такси двинулось, и город, на долгие годы затянувший меня в свои каменные объятия, наконец открыл засовы. За годы учебы в университете я так никуда и не уезжала, кроме как в лес или к папе в деревню. Москва… Я была там во время Олимпиады-80 с родителями, после окончания начальной школы. Какая древность!..  Страшновато было неожиданно сорваться в такую даль, но я делала это в отчаянии, любыми путями заставляя себя не думать о Шурке.  К тому же хотелось посмотреть наконец на литературный институт, погулять на Красной площади... На этом мои познания о Москве внезапно закончились, и я стала усиленно воскрешать в памяти столичные достопримечательности.
– Прыехалы! – вывел меня из задумчивости водитель. – Вокзал, как вы просыли. 
– Спасибо! – я, спешно подав ему деньги, вышла из машины.
Таксист в ответ протянул мне сложенную пополам бумажку:
– Вот, мой пэйджэр! Когда надумаэтэ обратно ехат, сообщитэ!  Я сразу приеду! Бэсплатно прокачу такую красавицу! Меня Абидин зовут. Пусть все у вас будет харащо-о-о!
Я с благодарностью кивнула, сунула записку в карман и побежала к Архиповой, которая должна была меня ждать, как договорились, в вокзальном буфете.
Ночью наконец прошел ливень, и мне пришлось перепрыгивать через огромные лужи и размытую грязь. Под ногами мешались испачканные попрошайки-голуби, подлетая и нагло, в ожидании подачки, заглядывая в лицо. Часы над центральным входом показывали без пяти восемь утра – поезд прибывал через сорок шесть минут.
Как ни странно, но впервые в жизни Маша пришла вовремя – она стояла за буфетным столиком, задумчиво попивая из граненого стакана кофе, а рядом с ней на бумажной тарелке лежал наполовину надкусанный беляш. 
– Здорово, Архипова! А что, кроме беляшей ничего нет? – разочарованно спросила я, вспомнив про свой гастрит.
– А ты попробуй, вкусный такой, гор-р-ря-яченький! – счастливо улыбнулась подруга.
– Пожалуй, я ничего не буду. Меня мама накормила, – ответила я.
– Везет тебе, а я со своей опять поссорилась, – доев беляш, скорбно сообщила Архипова. – Но ничего, сейчас все по-другому будет. Главное, в литинститут поступить.
– Ты не собираешься сюда возвращаться? – спросила я.
– Ну сейчас документы подам и жилье буду искать. Если найду, останусь до вступительных. А если не найду… – Маша нахмурилась, планируя новую жизнь.
– А может, в приемной комиссии спросить? – предложила я. – Живут же где-то абитуриенты.
– Да, попробую. Но я не уверена. Там таких, как я, вагон и маленькая тележка.
– Смелее, Архипова! Выше нос! Ты все сможешь, ты же талантлива! – подбодрила я подругу.
– Меня тут Добронравов замуж позвал, – перевела тему Маша, – с родителями хотел познакомить в эту субботу. А я сбежала!
– Ого! Замуж?! Наконец-то! А ты разве не предупредила, что едешь в Москву?
– Нет.
– Почему же?! Может, зря?..
– Мне сон на днях приснился, – Архипова заговорщически оглянулась. – Будто замуж меня позвал вовсе не Добронравов, а какой-то блондин. У него были такие бакенбарды, как у Брэда Питта, и глаза зеленые. Мы сидели то ли в баре, то ли клубе… И он достал из кармана кольцо – платиновое с изумрудом. И надел его мне на безымянный палец.
– Ни фига себе! А что было дальше?
– Дальше я проснулась, – закончила свой рассказ Маша и посмотрела на часы. – Через десять минут отъезжаем! Бежим!
Запыхавшись, мы домчались до платформы: поезд уже ждал нас. Предъявив билеты заспанной проводнице и заскочив на подножку, мы пошли искать свое купе. Там уже на верхней полке нас дожидался третий пассажир – короткостриженая брюнетка в черной кожанке и с плеером в ушах.
– Ксения, – приветливо кивнула нам девушка, когда мы поздоровались и бросили свои рюкзаки. – Можно просто Ксю.
Поезд плавно тронулся, вселяя в душу приятное волнение.
– Наконец-то! – Архипова довольно плюхнулась на нижнюю полку под Ксюшей. – Вперед, к новым победам!
– Что слушаешь? – громко спросила я Ксюшу, устроившись напротив своих спутниц.
– Цоя, – серьезно ответила та.
– Ну и как тебе его творчество? – осторожно высунулась снизу Архипова.
– Говно, –  сурово резюмировала Ксю.
– Ну вот и я тоже так считаю, – осмелев, поддержала ее Архипова. – Стихи вообще никакие. Разве можно так писать: «Есть голова, только нет плечей». Так только безграмотный человек может сказать, но никак не поэт – не «плечей», а «плеч»! И что это за «место для шага вперед» и «мы ждем перемен»?! Я не понимаю, к чему он призывает?
– Он бунтарь, – коротко пояснила Ксюша.
– Если ему не нравится все русское, так и валил бы в Америку! – разгорячилась Маша.
– Он не успел. А так бы свалил, – Ксю выключила плеер.
– А тебе какая музыка нравится? – после непродолжительной паузы обратилась к ней Архипова.
– Ред Хот Чили Пеперс, – Ксю улеглась поудобнее, вытянув ноги в грязных ботинках. – А тебе?
– Фредди Меркьюри, – немного подумав, ответила Архипова и с восхищением пояснила: – Красавец, талантлив и еще умер от СПИДа.
– А ты в Москве живешь, Ксюша? – попыталась угадать я.
– Да, в Ясенево.
– Класс! – подскочила Архипова. – Расскажешь, где у вас потусить можно – ночные клубы, например?
– По ночным клубам не хожу, – громко зевнула Ксюша.
– А на концерты? – допытывалась Маша.
– Сейчас плохие концерты. Вот на «пеперсов» я бы сгоняла, но они к нам только осенью приезжают.
– Белье постельное зоказывали? – сильно окая, в купе заглянул мужчина лет пятидесяти – полноватый блондин с глубокими залысинами и пухлым, небритым, словно после недельного запоя лицом.
– Берем! – молниеносно распорядилась Ксюша.
Мы с Архиповой кивнули, а проводник, еще раз проверив наши билеты, начал раздавать белье, обдавая запахом приправленного луком перегара.
– Чаю хотите? – спросил он устало.
– Чуть позже, – так же бодро ответила Ксю, и мужчина, ссутулившись исчез за дверью.
– Ёкарный бабай! – упавшим голосом выдохнула Маша. – Глаза! Вы видели, какого цвета у него глаза?!
– Вроде серые… серо-зеленые! – вспомнила я.
– Похмельные! – заметила Ксюша. – Обычный проводник.
В девяностые годы многие посвящали свою жизнь зеленому змию – сфера обслуживания также не была исключением, поэтому появление такого проводника не вызвало у нас удивления.
Весь остаток дня и вечер Маша была подавлена. Мы скромно пообедали в вагоне-ресторане, а на ужин собрали на столике свои захваченные в дорогу припасы и заказали у проводника чай. Архипова, несмотря на мои расспросы все так же молчала, а потом забралась на полку и тихо запела: «Разлука ты, разлука, чужая сторона… Ничто нас не разлучит, лишь мать сыра земля-я-я…»
– Маша, что случилось? Ты можешь сказать мне наконец? – подсела я поближе к подруге.
– Зачем я сбежала от Добронравова? – с волчьей тоской посмотрела на меня Архипова. – Теперь все кончено – придется жить с проводником.
– С каким проводником?! – подскочила я. – Ты что, совсем с ума сошла? Ты пьяная, что ли? Ты пила сегодня?!
– Точно! – Маша заметно оживилась. – У меня же коньяк есть!
Архипова полезла в дорожную сумку, вытащив две бутылки армянского.
– Вот! – триумфально водрузила она спиртное на столик.
– Зашиби-и-ись! – заворочалась наверху Ксюша, свесив у нас над головами свои ботинки.
– Накапаем за знакомство? – призывно оглядела нас Маша.
– Впрыснуть я всегда не против, коли повод есть! – улыбнулась Ксю.
– А зачем тебе две бутылки?! – недоумевала я.
– На всякий случай – одну сейчас, а другую на обратную дорогу, – объяснила Архипова.
– Я не думала, что ты такая алкашка! – ухмыльнулась я.
– Я не алкашка, просто у меня жизнь катится под откос! – заявила Архипова.
– Так мы вдырим или нет сегодня? – нетерпеливо пробасила Ксюша.
– Наливай! – решительно произнесла Архипова.
– Понеслась корова в щавель! – Ксюша спрыгнула с полки и ловко откупорила бутылку.
Только мы сели, как в купе снова просунулась физиономия проводника:
– Чай зоказывать будете?
– Пожалуй, – согласилась Ксюша. – А шоколад есть?
– И чай, и шоколад, и пряники – все, что пожолаете за дополнительную плату, – раздалось бархатисто-услужливое оканье.
– Тогда грузите все сюда! Погнали пчел в Одессу! – Ксюша щедро отсчитала мужчине купюры.
– Бегу, роняя тапки! – сразу преобразившись, проводник схватил деньги и убежал.
– Ого! Так у нас намечается нехилая вечеринка! – наконец повеселела Архипова.
– Один раз живем, – заключила Ксюша.
Проводник, быстро обернувшись, принес нам целый поднос вкусностей: гору пряников на блюде, конфеты «Ласточка» и огромную шоколадку. Затем вернулся и принес еще чаю в стаканах с металлическими подстаканниками.
– Че встал, дядя? – обратилась к проводнику Ксюша, когда заметила, что тот не уходит и смотрит на разлитый коньяк.
– Не поспешествуете усталому трудоголику в конце тяжелого дня? – проводник профессионально стрельнул глазами в бутылку.
– Ладно, дядя, только по писярику и в люлю! – Ксюша достала картонный стаканчик и плеснула в него обрадованному железнодорожному служащему.
Выпив алкоголь, проводник по-молодецки разрумянился и, учтиво поклонившись, представился:
– Алексей Иванович Жеребятников!
– Алеша, ты мне что обещал сегодня?! – в купе ввалилась длинная брюнетка с нескладной фигурой, вкрученной в нелепое вечернее платье с черной органзой на плечах и начале грудей.
– Минуточку, мадемоозель, – с достоинством обернулся к даме Жеребятников. – Постораюсь вас не розочоровать!
– Жду! – расплылась в хмельной улыбке женщина и послала воздушный поцелуй.
Еще раз нам поклонившись и поблагодарив «за прием», Алексей Иванович удалился, обещав скоро вернуться.
Маша завороженно взирала на происходящее.
– Еще и бабник, – произнесла она обреченно.
– Жеребятников потому что! – заржала повеселевшая от спиртного Ксюша. – Ну что по еще или ломать подушку?!
– Как это ломать? – недоверчиво переспросила Маша.
– Ну в смысле конец вечеринке или по еще? Че булки напрасно мять? – Ксюша нетерпеливо обвела взглядом пиршество и закусила пряником.
– Ну посидим немного и спать, – согласилась Маша, опасливо взглянув на дверь. – А купе можно закрыть на ночь, чтобы этот тип больше не шлялся?
– Конечно! – успокоила ее Ксю, забираясь со стаканом на полку.
– Расскажешь потом, что с тобой все-таки? – повернулась я к подруге.
– Расскажу, когда наступит время… – многозначительно округлила глаза Маша.
Поезд мирно погромыхивал, отсчитывая километры до Москвы. Ночь вступала в свои права, сказывалась сильная усталость после длинного дня. Устроившись у себя на полке и обняв подушку, я сквозь дрему услышала писк пейджера. «Натаха, я тебя всюду ищу! Ты где?» – это был Шурка. Я облегченно вздохнула и улыбнулась, укладываясь поудобнее.
Продолжение следует