и это ещё не всё

                И ЭТО ЕЩЁ НЕ ВСЁ!

  Татьяна лежала на кровати и невидящим взглядом смотрела в потолок.  Всё бесполезно: ни таблетки, ни уколы, ни капельницы не помогали. Правая половина тела  словно чужая. Неделю назад племянница забрала ее из больницы. А вчера Татьяна попыталась выйти и упала с крыльца. Хорошо, что пришла Варька, затащила ее в дом и напоила лекарствами, а то  Татьяна  там и умерла бы на радость своим  врагам. А врагов у Татьяны хватает.

 Нехорошие  люди в  их  Низковке: завистливые, злые и жестокие. Когда она  здоровая была,  так чуть ли не все  к ней бегали: кто денег одолжить, кто самогонки,  а кто  одежду, чтобы «в люди выйти». А теперь, когда ее сломило горе, так только Варька Титкова заходят. Ну и изредка Ольга  Лапунова. Племянница и та порога не переступает. Обиделась, что Татьяна завещание отказалась составлять.  Ну так у Татьяны  ж ещё мозги не высохли, она понимает, как после завещания  с ней племянница может  поступить, чтобы побыстрее наследством завладеть!
  Но неужели пришло её время?  Как же страшно! А совсем же недавно, когда хоронила Максима, младшенького своего, сама себе смерти  просила. Говорят, для матерей все дети равны: «Какой палец ни порежь, одинаково болит». А вот  у неё к  Максиму больше,чем к Василю и Мите душа лежала.
  Хлопцы у неё  у нее вроде неплохие выросли: не лодыри, не хулиганы. Но вот  как поженились, так и пропали.  Ни одному с женой не повезло. Да, все три Татьянины невестки –  лахудры, неумёхи и потаскушки. Правда, вскоре сыновья поняли, куда влезли, и жёнушек своих побросали.  Но вместо того, чтобы за ум взяться да жизнь новую налаживать с достойными женщинами, они начали пить и глупости разные творить. С Василём сначала ещё кое - как можно было мириться. Он, когда со своей змеюкою разводился, то квартиру разменял. А вот Митя, дурень такой, голым - босым остался. Пусть бы уже дети у них с Тамарой были, а то хахалям Тамариным всё добро оставил, а сам вернулся к матери в деревню. Ну и тяжело же Татьяне с ним было! Работу бросил, пенсию у неё отбирал, бил и на улицу выгонял. У нее  надежда оставалась только на Максима: думала,что  позаботится о  матери в старости. Женщину нашла для него хорошую.  Но и его водка сгубила.

  Одна  на свете. Больная, беспомощная.  Но жить всё равно хочется. А может, проклятая болезнь отпустит ее? Нужно просить Бога, молиться ему. Только язык почему - то стал плохо слушаться. Но ведь можно и мысленно молиться: «Ангел Христов, заступник мой и покровитель души и тела моего, прости мне  грехи нынешнего дня и избавь меня от коварства врага моего...»

   Звякнула калитка. Наверное, Варька. А может та улыбчивая из сельсовета? Снова будет уговаривать Татьяну в богадельню в Дуяновку поехать. Нет,  лучше уж умереть!

 – Добрый день, Татьяна Михайловна!
Татьяна подняла голову и не поверила своим глазам: Алёна?!  Может, мерещится?
– Это я! –  радостно произнесла Алёна (да, Алена!) и поставила туго напакованную сумку рядом с кроватью.– Я пришла Вас отведать. Не ожидали?
   «Что тебе нужно? Уходи отсюда! –хотела крикнуть Татьяна, но с губ сорвалось нечленораздельное:– Ш... тб... тб... ддз-и!
– Ой да мы, кажется, испугались!  Неужто я такая страшная? Не надо меня бояться.  Я просто хочу поговорить с моей дорогой свекровью, хотя свекровь  она и бывшая. Нам есть о чем поговорить, не  правда ли?
 Алёна присела на стоявшую возле кровати табуретку и стала доставать из сумки пакеты и банки.
 За окном послышались шаги, мелькнул платок– белая с яркими цветами  «гаруска» – и в хату зашла ВарькаТиткова. –
–Ого, это ты, Алёна?! –притворно удивилась Варька (ну, видела ж, как Алёна заходила в Татьянин двор, поэтому и прибежала). – Вот молодчина! Как говорится, кто старое помянет... Теперь тебе, Татьяна, будет веселее, а мне  меньше забот.
 – Ну да, я теперь буду каждый день приходить, – улыбнулась Алёна.

Татьяна застонала и попыталась встать.
– Ты что? – забеспокоилась Варька. – Что - то болит? Может, лекарство выпьешь?
–Нет, –покачала головой Алёна, – ей, видимо, ну…по нужде. Да, мама?

 – Н-ны! – выдавила из себя Татьяна, обжигая Алёну взглядом покрасневших глаз. – Д-ди!
  Алена пожала плечами:

–Наверное, стесняется при мне. Я  же первый раз зашла. Но ничего, привыкнет. Вы, тётя Варя, уж досмотрите её, а я  завтра зайду.

 Она неторопливо перешла на другую сторону улицы и спряталась в малиннике возле заброшенного дома Мальцовых.
Когда Варька ушла, Алёна снова направилась во двор Татьяны.

                ***
 –Ой, бабоньки! –Варька Титкова аж захлёбывалась словами – так спешила  сообщить  необычную новость  женщинам, что стояли возле магазина в ожидании “хлебной» машины. –  Пошла я вчера к Татьяне Матюшихе( я же приглядываю за ней) а там  Алёна Минченко сидит!  И разной еды ей вкусной  нанесла, и напитков всяких!
 – Ну и дура твоя Алёна! – отозвалась Мотя Лобикова. – На ее месте я бы и стакана воды этой паскуднице не подала!
   Старая Мефодиха укоризненно покачала головой:
– Ты же верующая, Мотя! Что написано в Библии? «Возлюби врагов своих». А Татьяна ведь родная бабушка Светлане Алёниной!
 –Вот то - то и оно! – саркастически усмехнулась Мотя. –Когда Татьяна умрет, все Светлане достанется. А там и хата  хорошая, и денежки есть. Татьяна  всю жизнь самогонкой торговала.И мак мешками в Гомель возила.. А если Татьяна возьмет да на кого другого  всё отпишет? Вот о чем подумала Алёна! Вот почему она пришла.
 – Да как Татьяна может отписать? –возразила Варька.  Она же лежачая сейчас после инсульта. И  говорит плохо. Что - то бормочет, но это трудно понять. Просто Алёне,наверное, жалко старуху. Она жалостливая.

                ***

  По сути Татьяна искалечила  Алёнину судьбу

Из-за нее, только из-за нее Алёна узнала, что такое ненависть. Отчаянная и страдающая неутолимой жаждой мести, эта ненависть, омрачала самые счастливые минуты жизни. Когда  Татьяной приключалась какая-то беда, Алёна  радовалась, светлела лицом и с улыбкой желала, чтобы эта беда привела за собой  к другую, еще большую. Казалось, какая-то черная сила подслушивала мысли Алены и старательно, даже чересчур старательно исполняла эти желания. Сначала  Татьянин муж (в таком -то возрасте!) ушел  другой женщине, потом один за другим умерли трое сыновей.  Максим, младший из троих, был мужем Алёны и отцом её дочери.
Алёна смотрела на еще недавно румяное, а теперь исхудавшее, бледное лицо Татьяны и не находила в своей душе ни прощения, ни сострадания. В ней по  - прежнему  жила жажда мести. И теперь не было препятствий для удовлетворения этого желания!

 – Ну что, "мамочка"? –начала Алёна. – Сладко тебе сейчас? А ты  думала,что все твои пакости  пройдут даром? Нет, милая, жизнь каждому дает то, что он заслуживает! Ты не кривись, ты слушай. Помнишь, как ты сочиняла обо мне всякие гадости, когда мы с Максимом начали встречаться? Хорошо ли мне было это слушать? Ты даже Колю Тарасова приписали мне в любовники. Моего брата двоюродного! Какой же сволочью  нужно быть, чтобы придумать такое! Сколько слёз я пролил из-за твоего злого языка! А давай  теперь попробуй что-нибудь сплести! А –а -а,  не можешь? А раньше одно долбила: "Костьми лягу, а  разлучу!" Тогда у тебя не получилось. Может быть, в первый и последний раз Максим поступил против твоей воли.
      Никто из ваших не пришел на свадьбу. Было обидно, но я надеялся, что со временем все наладится. Мы с Максимом любили друг друга. Нельзя же  желать зла своему сыну!  Только надеялась я  напрасно. Даже когда родилась Светланка, ты не переступила наш порог. Мало того,  ты стада  юдить Максиму , что Светланка как две капли воды похожа на зоотехника Виталия.
       Татьяна застонала  и закрыла глаза.
 – Что, не нравится? –продолжила Алена. –Терпи. Это еще не все, далеко не все! Я должна сейчас идти на работу. Но не радуйся. До скорой встречи!

     На следующий день рано утром Алёна снова пришла к Татьяне. На крыльце она столкнулась с Лапуновой Ольгой.
«Ну, вот  вчера одна  приволоклась, сегодня другая»,–неохотно отвечая на  Ольгино  «доброе утро» подумала Алена. – Ещё догадаются, зачем я хожу сюда. Только этого мне не хватало.
– Это ж, Алёначка, я принесла Татьяне парного молочка и убрала за ней», словно оправдываясь, объяснила Ольга. – Варька сказала, что Татьяна тебя стесняется. А живой же человек,  да ещё и больной, сама понимаешь.
 
 Татьяна, обложенная по сторонам подушками, сидела на кровати и держала в левой здоровой руке чашку с молоком. Рядом, на прикроватной тумбочке, накрытой полотенцем, стояла тарелка с оладьями.
– Приятного аппетита! –  воскликнула Алёна.
 Татьяна вздрогнула и выронила чашку. Молоко пролилось на одеяло, в которое были закутаны ее ноги.
– Ну зачем так волноваться? –деланно забеспокоилась Алёна. – Тебе  нужно поберечь свои нервы, чтобы  выслушать меня до конца.
   Помнишь, как ты проклинала людей за каждую мелочь? "Чтоб ты жила сто лет и сто лет раком ползала» А тебе в ответ что говорили?  «Кляни да себе бери!» Вот ты и взяла себе все свои проклятия.
Кто разрушил Василёву  семью? А Митину? Кто в Гомель к Мите ползал  и сидел там неделями? Все три невестки твои негодяйки были , все сыновей твоих недостойные. Ты всё искала достойных. Нашла?
 "Не волнуйся, сынок, выпей вот – легче будет". «Сынки» и выпивали Всё чаще и чаще, всё больше и больше. Ты уже и сама не рада была. Только поздно спохватилась. Да тебя за всё твоё убить мало! А что? Подушку на рожу твою положу, а сама сверху сяду.
–Ы – ы -ы! – заголосила Татьяна и скатилась на пол.
 Алёна  с трудом подняла Татьяну, уложила в кровать и брезгливо сморщилась:
– Перестань! Я не стану марать  об тебя руки. Просто каждый день буду приходить к тебе. И  так  до самой твоей смерти. А пока живи!

 Вечером к Алёне прибежала Варька Титкова:
 –Алена, с твоей свекровью что-то не так. Совсем сдала Лежит, стонет. А когда о тебе начинаю говорить–кричит, дрожит,  рукой машет. И не ест ничего из того, что  ты  приносишь. Наверное, не надо тебе ходить к ней, не хочет  она.
 Через несколько дней Алёна узнала, что Татьяну увезли в Дуяновку, в  дом престарелых  и что Татьяна, похоже, радовалась, когда её увозили.             
 «Это еще не все...» — утешала себя Алена. – И до Дуяновки  автобусы ходят».