Женские метаморфозы

                (Из жизни насекомых).


    Гусеница считала себя уродкой, и не напрасно.
    Все вокруг  с детства называли  её отвратительной, прямо  с момента рождения.
    Свою маму она никогда не видела и даже не представляла как эта самая мама могла бы выглядеть.
 
    Её толстое и длинное, не жирное, а  какое-то аморфное зелёное тело с короткими сучками - ножками было очень удобным, чтобы незаметно прилипать к  юным зелёным  побегам и сосать из них сок, или незаметно, снизу подбираться и обгрызать молодые листочки. А если ей было необходимо перебраться на другую веточку, пониже, она выпускала из своего тела тонкую, едва заметную нить и с этой почти невидимой страховкой спускалась так низко, как её хотелось, и прилипала к другому молодому побегу, еще не тронутому зубами вредителей.  Но и там её аморфное зелёное тело было совершенно не пригодным ни для танцев, ни для развлечений, ни для любви...

    Правда, что такое любовь, гусеница ни малейшего понятия не имела, а ведь ей хотелось чего-то такого... неземного...
   Необыкновенного, нежного и прекрасного. Она мечтала, чтобы все ею любовались.  Да где там!

    От печальных мыслей и неосуществимых желаний гусеница впала в тяжелую депрессию. Она вообще перестала ползать, высасывать соки из побегов и грызть листья.  Она обмоталась плотным коконом из той самой длинной  нити, которую сама из себя вытянула,  и там крепко заснула, а казалось - что умерла...

    Лишь по прошествии пары недель, её сон прервался. Он был не тяжелым, и не лёгким, а очень темным и глубоким сном, похожим на смерть. В науке это состояние  называется - анабиоз.
       Но гусеница никакой науки не изучала.
 
    Когда она  проснулась, то вдруг ощутила, что больше не в состоянии пребывать неподвижно в своём тесном до неимоверности домике, и что ей совершенно необходимо срочно из него выбираться наружу...
    Легко сказать! Но сделать это было совсем не просто. Долгих два дня, миллиметр за миллиметром она высвобождала себя из него... Но когда высвободила, вообще никак не поняла, что это с ней происходит!
    Неожиданно у неё сделался совсем другой взгляд на мир.

   С её новым телом привычно  ползать стало совершенно невозможно. Хотя она, разумеется, попробовала, и даже не один раз. Мешали длинные, тонкие, но совершенно ни к чему не приспособленные лапки. Да ещё и  какой-то не очень тяжелый, но объёмный, не понятно для чего предназначенный груз за спиной.

   Гусеница пыталась разобраться в ситуации, стоя высоко  на самом кончике листа, Но не понимала даже, как это она с него не сваливается...

    В это время мимо пролетела какая-то незнакомая белая бабочка. Она так легко коснулась её усиков, что можно было бы принять это прикосновение за дуновение ветерка. И так тихо шепнула  ей что-то, что можно было бы легко не расслышать этого странного слова:
 - Летим...
  Даже смешно! Она что, не видит, с кем разговаривает?!
 
    Гусеница изо всех сил попыталась сбросить  этот непонятный груз со спины, так мешавший ей ползать по-прежнему, как вдруг подлетел ветер, и не  такой уж сильный, и всё-таки  скинул её с листа.
 
   Гусеница уже зажмурила глаза, представив себе мысленно своё неуклюжее и убийственное падение, но ветерок теперь подхватил её и она с ужасом поняла, что летит... но не вниз, а вверх!  И ужас этот был смешан с огромной, непомерной легкостью. И с такой сияющей и светящейся радостью, что ею обязательно надо было с кем-нибудь поделиться...

   Что было дальше? Пару  солнечных дней она порхала с цветка на цветок. и очень много целовалась и обнималась в полёте с такими же прекрасными и светлыми созданиями, каким вдруг стала  она сама. Все они были так прекрасны и так  опьянены радостью и прелестью бытия, что целоваться и обниматься друг с дружкой постоянно им было абсолютно необходимо.

     Потом она присела на какой-то большой лист, но не стала его есть, а тихонько отложила на него что-то лишнее - то что вдруг снова стало зачем-то отяжелять её  и мешать её счастливому  полёту.

     Но легче ей почему-то не стало. Облегчив своё тело, она вдруг почувствовала себя смертельно усталой и ненужной,  а потом вообще замертво упала на траву.

    И это даже  хорошо, что она никогда  не увидела, что из её яичек вскоре появились отвратительные зелёные гусеницы. Все до одной длинные, толстые, прожорливые и коротконогие.

    Среди них не было ни одной грациозной и прекрасной бабочки. Ни одной!