Боевое крещение

Говорят, что первая операция хирургу запоминается на всю жизнь. Это правда. Свою первую я помню и сейчас, хотя уже давно на пенсии.
В медицинский институт я поступил осознанно, и уже на первом курсе лечебного факультета знал: буду хирургом. С третьего курса стал ходить на ночные дежурства в больницу скорой медицинской помощи, где простаивал у операционного стола в качестве зрителя. Со временем   меня стали брать на операции вторым, а затем и первым ассистентом. Но всё же вопрос о самостоятельном выполнении даже малого вмешательства пока не стоял. Доверить студенту операцию, и тем самым взять на себя ответственность за её исход, мог согласиться далеко не каждый хирург.

К своим родителям, жившим на небольшой железнодорожной станции, я наезжал раз в три недели. В этот раз приехал вечерним поездом не один, а с другом Женей, с которым мы жили в одной комнате  общежития. Он учился на третьем курсе  педиатрического факультета. За вечерним чаем вместе  с моей матерью мы просидели до поздней ночи. А утром матушка, испуганная и встревоженная, сообщила, что на путях лежит мужчина, попавший под поезд. Мы с другом тут же кинулись на станцию, захватив с собой вату и бинты.

Железная дорога проходила от нашего дома в трёх минутах быстрой ходьбы. Поднявшись на железнодорожную насыпь, увидели одиноко сидящего между рельсами молодого мужика. Он был бледен и испуган. Перед нами предстала жутковатая картина: раздробленная левая голень, болтающаяся на сухожилии стопа. В один миг медицина стала для нас, студентов, не только откровением, но и суровым экзаменом. Первоначальный шок сменился решительностью:  необходимо конечность, висящую на лоскуте, ампутировать. Но чем? Прежде всего, мы стащили пострадавшего с железнодорожной насыпи. Я остался при нём, Женя кинулся на недалеко расположенный приёмный пункт металлолома. Оказавшаяся там бабушка - сторожиха  снабдила его кухонным ножом. Объяснив пострадавшему необходимость нашего дальнейшего действия, я попытался пересечь ахиллово сухожилие, с трудом поддававшееся тупому лезвию. Женя придерживал болтающуюся стопу. Мысль об анестезии не возникала и пришла лишь тогда, когда отсечённая стопа легла рядом с культёй. Закончилась наша операция наложением повязки на рану. Пока мы помогали пострадавшему, о происшествии сообщили фельдшеру села, которая, приехав на попутке, забрала его в районную больницу. В селе долго говорили о нас как о героях, выполнивших ампутацию ноги в полевых условиях. Конечно, по прошествии времени понимаешь, что никакой уникальности в том вмешательстве не было, но я его помню так, как будто оно выполнено вчера.

Через год, находясь в пассажирском вагоне по дороге домой, я обратил внимание на молодого мужчину из соседнего купе с костылями в руках. Скользнув взглядом к его ногам, увидел, что штанина на левой ноге завернута и подколота булавкой. Извиняясь,  обратился к нему с вопросом, где и как он потерял ногу? Оказывается, он попал под колесо поезда, спрыгнув неудачно с тамбурной площадки товарного вагона. Кроме того уточнил, что двое молодых парней прямо тут же на железнодорожной насыпи отсекли ему повреждённую ногу. А вглядевшись в моё лицо, произнёс: «Наверное, ты был одним из них».