Птичка-невеличка

1. МАЛЕНЬКАЯ ПЛАКСА.

- А-а-а-а-а! Какая же я несчастная, маленькая, незаметная! – плакала колибри, оглашая лес своими жалобными причитаниями. – А-а-а-а-а!
Она плакала так долго и так громко, что в конце концов её рыдания разбудили спавшего в дупле старого тукана.
- Кто здесь поднял крик на всю Кубу? – недовольно заворчал тукан, высунув из дупла голову с громадным клювом. Оглядевшись по сторонам и заметив на соседней ветке плачущую колибри, старик добродушно прокряхтел:
- Эх ты, плакса-невеличка, саму от ветки не видать, а слезами весь лес затопила!
Услышав такие слова, колибри зарыдала ещё сильней:
- А-а-а-а-а! Какая же я несчастная, маленькая, все надо мной смеются!
Поняв свою оплошность, тукан виновато откашлялся и сказал:
- Ну, ладно, хватит плакать. Ты лучше расскажи, в чём твоя беда. Может, я и помогу. Я старый, живу долго, знаю много.
Колибри перестала плакать, помолчала немного и, тяжело вздохнув, грустно ответила:
- Все птицы как птицы, а я… То пчёлкой меня назовут, то мухой, то бабочкой. Смеются надо мной. Но зачем я такая нужна?
И колибри снова собралась разрыдаться.
- Погоди, погоди, – быстро заговорил тукан. Он не любил, когда кто-то плакал и потому решил побыстрее развеселить несчастную сунсунсито1. Старик уселся рядом с ней и, по-отечески обняв её своим крылом, спросил:
- А ну-ка, скажи мне, чем ты хуже других птиц?
- Я маленькая, дядюшка тукан.
- Ну и что? Что в этом плохого? У меня, к примеру, клюв огромный, но я же не плачу. На свете много разных птиц, есть и маленькие…, ну… чуть больше тебя. А известно ли тебе, сунсунсито, что ты такая единственная на всём белом свете? Похожей на тебя нет. Тут радоваться надо, а не плакать.
- Правда?
- Да! Я вот, к примеру, клювом своим горжусь. Когда я впервые попал в ваши края, все птицы надо мной смеялись. Помню, попугай, спрашивает: как же ты летаешь с таким грузом, к земле не тянет? А почему он должен тянуть? Он ведь лёгкий, я его почти не чувствую.
Колибри вытерла крылышком последние слезинки и дотронулась до ярко-радужного клюва тукана.
- А он и вправду у тебя необычный. Такой большой! А как же ты спишь?
- А вот как, смотри!
Тукан спланировал с ветки на землю, уселся поудобней и, повернув голову, положил свой чудо-клюв себе на спину. Потом поджал к груди хвост и плотно обернулся крыльями, словно руками себя обнял.
- Дядюшка тукан, а ты на шарик стал похож! – закричала с ветки колибри и рассмеялась.
- Вот так вот, – сказал ей тукан, вновь усевшись на ветку. – А знаешь, почему мой большой клюв такой лёгкий? Потому что он сделан из специального материала: лёгкого, но очень-очень прочного. Ты пену морскую видела? Представь теперь, что эта пена вдруг застыла. Представила?
- Пытаюсь…
- Ну, вот мой клюв примерно из такой пены и состоит.
- А почему он такой яркий?
- Для красоты, наверно. А ещё, чтобы мы, туканы, могли узнавать друг друга издалека, ну и там… врагов пугать.
- А почему он всё-таки такой большой?
- Ну, представь себе: вот мы с тобой сидим на толстой ветке, а вон на той тоненькой веточке висит вкусный фрукт. Как я его достану? Если я сяду на тонкую ветку, она подо мной обломится. Остаётся одно…, – и тукан дотянулся своим длинным клювом до тонкой ветки и ловко схватил сочный плод. – М-м-м, как вкусно!
- Здорово! – воскликнула колибри. – Как же всё у тебя хорошо придумано! А я люблю пить цветочный нектар. Смотри!
Колибри тоже решила удивить старика. Она подлетела к цветку, запустила в него свой тонкий, длинный, похожий на иглу клювик и неподвижно зависла в воздухе. Повисев так некоторое время, она вернулась к тукану и с гордостью спросила:
- Ну, что?
- Да уж…, впечатляет. А это ты жужжала крылышками как пчёлка?
- Ну, вот, опять… Опять пчела…
- Да ты погоди. Я же не дразнюсь. Я хочу сказать, что у тебя особенные крылья. - Таких крыльев нет больше ни у одной птицы. Ну, скажи мне: видела ли ты когда-нибудь, чтобы другие птицы так быстро махали крыльями?
- А я быстро машу?
- О-о-о! Не то слово! Я и сосчитать не успел. Но мне рассказывали, что за одну секунду ты можешь взмахнуть крыльями восемьдесят раз! Человек за это время успевает разве что один раз моргнуть. Так быстро махать крыльями могут только насекомые, поэтому иногда тебя и сравнивают с пчелой.
- Значит, никто меня не дразнит? Почему тогда какаду смеётся?
- Не обращай внимания. Птицы, как и люди, дразнят других не от большого ума.
- А зачем мне такие быстрые крылья? Я ведь всё-таки птица, а не насекомое?
- Странный вопрос. Ты чем питаешься?
- Нектаром.
- А чтобы нектар с цветка слизывать, на цветок сесть надо?
- Ой, ну ты и смешной, дядюшка тукан, как же я на него сяду? Он же на тонком стебелёчке держится. Ты ведь не садишься на тонкие ветки!
- То-то и оно. Выход один: ты можешь пить нектар, только зависнув в воздухе, а чтобы зависнуть в воздухе, тебе надо махать крыльями с быстротой молнии. Верно?
- Верно, – кивнула маленькая колибри. – Как это я раньше не догадалась? А…, – она хотела ещё о чем-то спросить, как вдруг заметила висевшее неподалёку тёмное существо. Оно свисало с соседней ветки, спрятанное в густой листве и казалось совершенно неподвижным. Приглядевшись, колибри узнала в существе летучую мышь. – - Дядюшка тукан, мы так громко с тобой кричим, что можем разбудить тётушку мышь.
- Не волнуйся. Разве ты не знаешь, что летучие мыши днём спят очень крепко. Возле них хоть из пушки пали. У них в ушах есть специальные «дверцы», которые днём во время сна закрываются, и мышь ничего не слышит.
- Ничего себе. А что в ней ещё интересного?
- Ещё? О, она может разглядеть вдалеке в полной темноте малюсенькое насекомое.
- Как это? У неё что, волшебные глаза?
- Не совсем. Она видит ушами, то есть… звуком. Ну, как тебе это объяснить… - Представь, что ты чирикнула, и звук полетел далеко вперёд, ударился о дерево и вернулся к тебе. Ты когда-нибудь слышала эхо?
- Что такое эхо?
- Ты не знаешь, что такое эхо? Ладно. Сейчас я тебе покажу. Тут неподалёку есть старая пещера. Летим туда.
- А, я знаю её, летим!
И колибри сорвалась с ветки и молнией устремилась вперёд.
- Постой! – только и успел крикнуть ей вслед старый тукан. Но колибри уже и след простыл.

2. ВОЛШЕБНЫЙ ЗВУК.

Когда тукан подлетел, наконец, к пещере, то, тяжело дыша, уселся на первую попавшуюся ветку. Колибри его поджидала, нетерпеливо жужжа крылышками.
- Почему ты долго летел, дядюшка тукан? – спросила она.
- Уф, уф, дай отдышаться. Я ведь не могу так быстро летать. Я уже старый. Да и потом, так, как ты летаешь, никто из птиц больше не летает. Ты же как молния. Между прочим, люди тебя так и называют: птица-молния.
- Правда? Я не знала. Разве это быстро?
- Я же говорю — молния! А ещё ты летаешь как вертолёт.
- А что такое «вертолёт»?
- Машина специальная, люди на ней в воздух поднимаются.
- И как она летает?
- Как ты. Умеет взлетать вертикально, в воздухе зависать неподвижно. Точно, как ты! Когда тебе надо вернуться назад, ты даже не разворачиваешься: так хвостом вперёд и летишь. И вертолёт так делает. Надо тебе влево отлететь — ты отлетаешь, надо вправо — вправо отлетаешь, не поворачиваешься, не разворачиваешься. Так бочком и летишь. Думаю, люди, когда придумывали свой вертолёт, с тебя пример брали.
- Да ну?!
- Ладно, полетели эхо слушать.
И тукан с колибри отправились в пещеру.
- Ой, как здесь темно! А что я должна делать?
- Ничего, просто слушай.
Тукан выждал несколько секунд и прокричал: «Токано! Токано!». И вдруг со всех сторон понеслось: «токано, токано, токано, токано...», как будто несколько других туканов ответили хором своему собрату из-под тёмных сводов старой пещеры.
- Слышишь?
- Слышу…
- Это и есть эхо. Звук летит вперёд, ударяется о стену и возвращается к тебе.
- Получается, ты сам с собой разговариваешь? Вот здорово! А можно, я попробую?
- Попробуй.
Колибри громко чирикнула и, услышав в ответ эхо, радостно расхохоталась:
- Вот это да!
- А теперь закрой глаза и снова крикни.
Колибри так и сделала.
- Итак, что тебе рассказало твоё эхо?
- А что оно могло мне рассказать? Это же мой собственный голос! Ты смеёшься?
- И вовсе я не смеюсь. Ты ничего не узнала от своего эха, потому что твоё эхо обычное. А вот у летучей мыши оно волшебное. Всё дело в том, что, когда мышь кричит, у неё получается особенный, очень высокий звук. Называется он ультразвуком. Так вот, этот ультразвук летит вперёд, сталкивается с препятствием, например, с мошкой, и быстренько его изучает: узнаёт его размер, скорость полёта, расстояние от него до летучей мыши... А потом этот ультразвук превращается в эхо, возвращается к летучей мыши и докладывает ей, что ему удалось узнать.
- Как же он это делает? Разговаривает с ней что ли?
- Нет, у летучей мыши очень чувствительные уши. Она слышит то, чего не слышат другие. Понимаешь, звук не похож на своё эхо. Ты не заметила?
- Нет. А почему не похож?
- Потому что, когда звук сталкивается с чем-то, он изменяется, и летучая мышь прекрасно слышит эти изменения и благодаря им может всё узнать о предмете, с которым столкнулся её звук.
- Как сложно, дядюшка тукан…
- Да.
- А люди могут так слышать эхо?
- Куда им! Чтобы так слышать эхо, надо иметь волшебные уши, как у летучей мыши. Люди вместо этого придумали себе железные уши и назвали их локаторами и эхолотами. Я локаторы на больших кораблях видел, когда жил у своего хозяина.
- Дядюшка тукан, откуда ты всё знаешь?
- Я много видел, сунсунсито. Мой хозяин был моряком. Он часто брал меня с собой в море. Однажды мы приехали с ним на Кубу. Я полетел в лес на прогулку, а когда вернулся, корабля хозяина в порту не было — ушёл, меня не дождавшись… Так мы с ним и расстались.
- Так ты потерялся! Бедненький…
- Да чего уж там, я привык. Здесь тепло, ягод много, красиво.
- А сам-то ты откуда?
- Из Аргентины, – И тукан тяжело вздохнул: – Да-а-а-а-а...
Колибри покрутилась немного возле старика, подкрепилась нектаром, а потом сказала:
- Дядюшка тукан, с тобой так интересно, расскажи ещё что-нибудь.
- Ещё что-нибудь? Ну, например, далеко-далеко отсюда живёт самая маленькая летучая мышь в мире.
- А далеко — это где?
- В Таиланде. Зовут её свиноносая мышь.
- Почему «свиноносая»?
- Носик у неё, как пятачок у свиньи. Она крохотная, примерно с тебя ростом! А ты говоришь: «я — самая маленькая!»
- Так она же мышь, а я — птица.
- А ещё есть огромные летучие мыши, я одну такую видел. Гигантская летучая лисица. Если вовремя не подготовиться к встрече с ней, можно испугаться. Вот так.
- Интересно.
- А лягушку малюсенькую видела?
- Фи, лягушки, что в них интересного?
- Ах, сунсунсито… Ладно, сейчас сама всё увидишь. Лети за мной!
И тукан, тяжело взмахнув крыльями, взмыл ввысь и начал плавно планировать в направлении небольшого соснового леса. Любопытная колибри последовала за ним.

3. ФИ, ЛЯГУШКИ...

- Видишь вон ту кочку, покрытую старой хвоей? – тихо шепнул тукан подлетевшей колибри.
- Вижу и что?
- Смотри внимательней!
Колибри изо всех сил напрягла свои крохотные глазки и, затаив дыхание, стала смотреть на маленький бугорок, притаившийся на краю узенького лесного ручейка под высокой пахучей сосной. Она всё смотрела и смотрела, но ничего не происходило, и сунсунсито стало скучно. Она уже было решила улететь, как вдруг хвоя на кочке зашевелилась, и что-то малюсенькое подпрыгнуло кверху. Потом опять и опять. Колибри показалось, что это старая хвоя подлетает в воздух от лёгкого дуновения ветерка. Но ветра не было, а через секунду до колибри донёсся тихий писк. Кочка пищать не могла, значит, пищало сидящее на ней какое-то существо. Но какое?
- Кто это? – тихо спросила колибри у тукана.
- Это одна из самых маленьких лягушек в мире — кубинский свистун. Её рост чуть больше сантиметра.
- Я бы сказала: пискун.
- Неужели ты никогда раньше её не видела?
- Я никогда раньше не интересовалась лягушками... Какая крохотулечка! Как же она живёт?
- Прекрасно живёт. Питается муравьями и маленькими жучками.
Птицы разговаривали между собой, а лягушечка смотрела на них, моргая тёмными глазками и покачивая коричневой головкой с жёлтыми полосочками.
- Ты сказал: одна из самых маленьких. А какая же самая маленькая?
- А самая маленькая — лягушка Ноблела. Она меньше нашего свистуна, а живёт высоко в перуанских горах.
- Даже представить её себе не могу… А есть огромные лягушки?
- И огромные есть. Самую огромную зовут голиаф. Его рост от морды до кончиков лап — почти метр, и прыжки у них трёхметровые. Страшные, жуть!
- Ой! – вздрогнула колибри.
- А есть лягушки, которые переливаются всеми цветами радуги. Они так и называются – «радужные лягушки». Есть прозрачные лягушки. Смотришь на них — и видишь всё, что у них внутри. Скажу прямо, это не так уж и приятно. Есть лягушка-арлекин, леопардовая лягушка, синие лягушки, красные лягушки, рогатые лягушки. Вот так, сунсунсито. А ты говоришь: «что в них интересного?». Кстати, о радужной лягушке…, что я хотел сказать…, забыл совсем… А, вспомнил! Посмотри на свои пёрышки. Видишь, как они переливаются? Как драгоценные камни. Люди тебя иногда называют «топазный колибри», «изумрудное горлышко»,  «огненный топаз», «летающий аметист».
- Красиво…, – колибри подняла маленькое крылышко, и свет заходящего солнца рассыпался по нему словно разноцветный переливающийся бисер. Птичка-невеличка поворачивала крылышко, и оно отливало то синим, то зелёным, то фиолетовым цветом. Она и раньше замечала, конечно, что её пёрышки не совсем обычные и меняют цвет по несколько раз за минуту, но особо над этим не задумывалась.
- Ты хочешь сказать, дядюшка тукан, что я — как та лягушка?
- Нет, разумеется, – засмеялся тукан. – Я хочу сказать, что твои яркие пёрышки умеют «управлять» солнечным лучиком.
- Как это?
- Они ловят лучик и разбирают его на части. Ведь солнечный лучик на самом деле разноцветный, вот твои пёрышки и выбирают разные его цвета и окрашиваются в них. Я видел такое чудо у бразильских бабочек. Между прочим, перья попугая тоже умеют разбирать свет на части. Поэтому попугай такой яркий.
«И болтливый», – подумала колибри и оглянулась на маленькую кочку, засыпанную старой хвоей.
- А где же наш свистун?
- Наверно, поскакал за ужином. Нам тоже пора, сунсунсито. Солнце почти совсем скрылось.
Колибри весело взмыла ввысь, тукан, тяжело взмахнув крыльями, последовал за ней. Они плотно поужинали и уселись на ветку недалеко от своих гнёзд, там, где колибри совсем недавно так горько плакала над своей судьбой. Теперь же она и думать про это забыла и радостно верещала около старого тукана, требуя от него новых интересных историй.
- Расскажи ещё что-нибудь про меня, дядюшка тукан!
- Про тебя? Да про тебя многое можно ещё рассказать. Вот, например, ты думаешь, что все колибри такие маленькие, как ты? А вот и нет! Есть большие колибри, в три раза больше тебя! Они, правда, живут далеко отсюда. И клювы у всех колибри разные. У тебя клюв длинный и тонкий, а у других клювы короткие. Да, сунсунсито, пожалуй, ты — самая необычная птица, которую я когда-либо встречал на этом свете.
- А я давно это заметила, – раздался сверху чей-то спокойный сонный голос.
Тукан и колибри подняли головы и увидели над собой висевшую в ветвях проснувшуюся летучую мышь.
- Тётушка мышь, мы вас разбудили?
- Нет, дорогая, мне пора лететь на охоту.
- А почему вы сказали, что давно заметили, что я необычная?
- Когда на рассвете я возвращаюсь с охоты, ты ещё спишь, а когда ты спишь, ты как будто и не живая совсем.
- Почему?
- Ночью ты впадаешь в оцепенение, твоё сердце почти не бьётся. А когда солнце всходит, ты просыпаешься и снова оживаешь.
- Это для того, чтобы экономить силы, – подтвердил тукан. – Вон как быстро ты носишься днём! С такой скоростью никаких сил не напасешься, если их ночью не экономить.
- Ну, ладно, – сказала летучая мышь, – мне пора. Увидимся завтра, спокойной ночи!
И, расправив крылья, летучая мышь отправилась на поиски приключений.
- Да, пора спать, – протянул старый тукан.
- Дядюшка тукан, – тихо пискнула колибри, о чём-то задумавшись, – как всё-таки интересно жить на свете. Но я ещё так мало знаю.
Подрастёшь — будешь знать больше. Просто наблюдай и запоминай, что вокруг тебя происходит.
- А зачем всё-таки мы нужны такие разные?
- Как это зачем? Смотри, как с нами разными весело! И люди многому у нас учатся. Запомни, сунсунсито, мы приносим людям огромную пользу. Они смотрят на нас и радуются жизни. И вообще, никто не живёт на свете просто так. У каждого есть в этой жизни своё особое задание. Каждый для чего-то нужен, ну или… для кого-то. А теперь давай спать. Завтра я тебе ещё что-нибудь расскажу. Спокойной ночи!
Спокойной ночи! – ответила сунсунсито и, впорхнув в своё уютное гнёздышко размером с грецкий орех, сладко заснула. Тукан же в своём дупле свернулся в пернатый шарик и тоже вскоре уснул. Обоим в ту ночь снились весёлые, добрые сны.